Prayers

- Сука! Стоило уставшим музыкантам переступить порог дома, за такой короткий строк ставшего единственным убежищем, как Тсузуку, словно очнувшись от комы, резко схватил Таканори за острое плечо и со всей силы впечатал мужчину в ветхую стену, из-за чего та издала жалобный стон. Растрепанный Руки болезненно охнул и сполз вниз, однако от следующего удара сумел увернуться, и сбитые костяшки на руке вокалиста Mejibray врезались в стену. Не обращая внимания на предостерегающее шипение Йо-ки, Тсузуку кинулся в гостиную вслед за Таканори, и остальные музыканты, опасливо переглянувшись, последовали за ними, понимая, что сегодня обойтись обычной руганью точно не выйдет. В комнате вокалист Mejibray уже повалил брыкающегося Руки на пыльный диван, прогнувшийся под тяжестью двух тел, и бездумно бил его в лицо, игнорируя все посторонние звуки и крики. В конце концов, Таканори все-таки удалось закрыться от ударов и спихнуть противника на пол, но Тсузуку, падая, вцепился в край кардигана мужчины, в результате чего неровный кусок черной ткани остался в руках вокалиста Mejibray. - Тварь! – разбитые губы, в уголках которых уже появились первые капельки крови, не помешали Руки резво вскочить на ноги и пнуть Тсузуку в плечо тяжелым ботинком. – Ты хоть знаешь, сколько он стоил?! - Гораздо больше, чем твоя блядская жизнь, - в отличие от визжащего Таканори Тсузуку говорил отрывистым шепотом. – Такое ничтожество должно было сдохнуть в самом начале! Вокалист Mejibray снова кинулся на метнувшегося в сторону Таканори, но в этот раз Йо-ка уже успел выбежать вперед и перехватить Тсузуку за руки, изо всех сил прижав его к себе. Гнев мужчины тут же перекинулся на вокалиста Diaura, но Йо-ка только поморщился, когда чужой острый локоть изо всех сил впечатался в его живот. Мигом сориентировавшись, Рёга бросился на помощь Йо-ке, и уже вдвоем они сумели обездвижить вокалиста Mejibray, не перестающего сверлить злобным взглядом Таканори. Сам Руки, догадавшись, что опасность миновала, стер кровь с лица тыльной стороной ладони и вызывающе посмотрел на Тсузуку, скривив пухлые губы в высокомерной ухмылке: - Попробуй убедить меня, что ты поступил бы по-другому. Хоть кто-нибудь здесь вообще поступил бы по-другому? Мы все твари, так зачем скрывать это друг от друга? Или ты думаешь, что дети, которых убили вы, чем-то хуже вашего Миа? Давай, докажи мне, что я не прав! - Заткнись. Сразу несколько удивленных взглядов замерли на Урухе, до этого не произнесшего ни слова. Стоя в дверном проходе, он смотрел прямо в глаза разошедшегося Таканори, из-за чего тот тут же опустил голову и сделал неуверенный шаг назад, словно желая этим действием забрать последние слова обратно. Койю говорил абсолютно спокойно, однако каждая черта его лица была наполнена неподдельной яростью, и на секунду у стоящего рядом с ним Юуки возникла страшная мысль, что гитарист на самом деле готов убить одногруппника. - И ты тоже? – Таканори устало усмехнулся и положил испачканные в крови руки на спинку дивана, из-за чего на темной обивке уродливыми цветами расплылись бурые пятна. – Конечно, удобно спихивать на кого-то всю вину, чтобы оправдывать себя, да? Юуки нашел в себе силы оторвать затравленный взгляд от пола и поднять голову, но сцена, разыгрывающаяся прямо перед ним, была слишком реальна: растрепанные, перепачканные в крови музыканты столпились в тесной гостиной, больше напоминающей тюремную камеру, и смотрели друг на друга остекленевшими глазами людей, которые еще час назад копались в чужих кишках, искренне убеждая себя, что все в порядке. С сегодняшнего дня ничего точно не будет в порядке. Они уже переступили черту дозволенного и оказались за порогом нормальной жизни – каждый здесь доказал, что себя ценит гораздо выше остальных. Сейчас, когда уверенность в собственной безопасности окрепла хоть на какое-то время, а желудок не рвется на клочья, в голове музыкантов появилось растерянность от содеянного, но еще час назад никто из них не думал о морали. - Поздравляю вас с успешным прохождением третьего испытания! Каждый был слишком занят собственными мыслями, а потому включившийся телевизор все увидели только тогда, когда комнату наполнил отвратительный дребезжащий голос. Напряженные взгляды устремились на экран, и Йо-ка, отвлекшись на секунду, отпустил Тсузуку, из-за чего Таканори сразу же метнулся назад, однако в этот раз вокалист Mejibray даже не обернулся в его сторону: результаты были важнее. - Наблюдать за вашими действиями было забавно: переживали и мялись вы недолго. Я думал, что слез будет больше, но поверьте, вы показали себя во всей красе. Надеюсь, что и в дальнейшем вы меня не разочаруете. Краем глаза Юуки заметил, как побелели губы Койю, когда сам гитарист в ярости сжал руки в кулаки, но сказать мужчина ничего не успел: на экране уже начали высвечиваться имена. Какое-то время музыканты с недоверием рассматривали таблицу, щурясь от неприятного цвета, а затем Икума резко расхохотался и, обернувшись к ошарашенному Таканори, весело подмигнул ему, из-за чего вокалист The Gazette побелел еще больше: его имя снова значилось в списках первым. Таканори – 10 Тсузуку – 9 Юуки – 9 Икума – 8 Коичи – 7 Рёга – 6 Манабу – 5 Казуки – 5 Койю – 4 Бё – 3 Йо-ка – 1 - Йо-ка, ты сильный игрок, но сегодня ты не успел расставить приоритеты, и твои баллы перешли к другому. Не хочешь поговорить о прошлом? Твое наказание будет ждать тебя ночью. Щелчок – и экран погас, хитро мигнув напоследок. Как по команде, все взгляды устремились на неподвижного вокалиста Diaura, чье лицо оставалось абсолютно спокойным – только расширившиеся зрачки мужчины выдали его бешеное волнение. В комнате повисла неловкая тишина, нарушать которую первым не хотелось никому. Спертый воздух насквозь пропах пылью, кровью и отчаянием, и возникало ощущение, что едкий запах страха въелся даже в волосы и одежду: сегодняшний день не забудет никто. - Значит, чтобы победить в этой игре, нужно просто рубить всех подряд? – глаза Тсузуку недобро блеснули. – Что ж, я запомнил. Все снова обернули к Таканори, но место, на котором мужчина стоял минуту назад, уже опустело – зато где-то наверху резко хлопнула дверь в ванную, после чего тишину прорезал бешеный рев падающей из крана воды. * * * - Не могу поверить, что я серьезно убил ее, - Казуки закрыл бледное лицо руками и, тяжело вздохнув, откинул со лба все еще влажные от дождя волосы. – Как будто все это было во сне. - Пусть это окажется так, - Койю обессиленно зажмурился и закинул голову назад, будто надеясь, что так его слова услышит кто-то, кто мог бы помочь. – Я до сих пор вижу его глаза… Слышу, как он просился к маме… Мужчина сдавленно замолчал, но продолжить его мысль никто не решился: все и так было понятно. Кухня наполнилась ароматным запахом свежеприготовленного дрожащими руками Юуки риса, но впервые за время, проведенное здесь, к еде никто не притронулся. В тесном помещении собрались все, кроме Таканори, так и не появившегося после своего бегства, Тсузуку и Йо-ки, что ушли сразу же после объявления результатов. Рёга порывался уйти вслед за вокалистом Mejibray, но что-то подсказало ему, что мужчину сейчас лучше не трогать, а от нахождения на кухне в обществе остальных толку будет больше. - Господи, я так не могу, - Коичи издал странный звук, напоминавший не то вой, не то плач, но лицо мужчины оставалось напряженным, словно управлять эмоциями он больше не мог. – Что за чертова игра на выживание? - Не обращайся к тому, кого не существует, - расположившись на любимом подоконнике Тсузуку, Икума лениво зевнул и фыркнул. – Зачем ты зовешь бога, если его нет? - Что? – на лице Коичи проступила рассеянность. - Раздражает эта слепая вера, - вокалист Reign поджал пухлые губы и перевел пустой взгляд на свои запачканные в засохшей крови пальцы. – Какой бог бы отправил тебя в подобное место? Какой бог бы допустил, чтобы ты убивал детей ради спасения своей дурацкой жизни? Казуки с осуждением посмотрел на мужчину, продолжавшего монотонно излагать свои мысли, а затем тихо возразил: - Перестань, пожалуйста. Ему и так плохо. - Бога не существует, - безжалостно отрезал Икума, игнорируя чужую просьбу. – И вашими блядскими жизнями не управляет никто, кроме вас. Не хотите резать детей – пожалуйста, сдыхайте под ближайшим кустом сами. Выбор за вами. Если нужно оправдать свое поведение, то придумайте что-нибудь посущественнее непонятного бога. Никто бы не оказался в подобном месте просто так. Не дожидаясь ответа на свой короткий монолог, Икума спокойно спрыгнул с подоконника и, даже не оглянувшись в сторону остальных музыкантов, направился в коридор, где уже через секунду растворился в вязком мраке приближающейся ночи. Какое-то время после ухода вокалиста Reign на кухне продолжала висеть удушающая тишина, а затем Рёга, тяжело вздохнув, выдал решительное: - А в чем-то он все-таки прав… Должна быть причина, по которой мы все попали сюда. - Что тут думать?! - сразу же взвизгнул Коичи, только-только начавший отходить после слов Икумы. – Какая-то сука организовала все это, чтобы поиздеваться! Я найду ее и… Дослушивать бессмысленные угрозы никто не стал: все взгляды снова устремились на Рёгу, и мужчина догадался, что после эффектного ухода вспыльчивого Тсузуку и ледяного Йо-ки роль лидера перешла в его руки. Подумав о том же, Манабу тихо спросил: - И что же это за причина? Что такого каждый из нас должен был натворить, чтобы попасть сюда? Только зародившийся вопрос сразу же зашел в тупик, не дав даже наводки на призрачный ответ. Музыканты устало смотрели друг на друга, бессмысленно надеясь, что вот сейчас-то все наладится и кто-то придумает решение сложной задачи, только вот в глазах соседа читались лишь отчаяние и страх. - Мы все музыканты, - неуверенно начал Койю. – И… - И все, - Бё грустно фыркнул и с тоской посмотрел на жалкую кучку риса, понимая, что желудок по-прежнему болит. – Нет больше ничего общего, понимаете? Разные группы, разные жизни – ничего общего. Слова Бё разрушили последние надежды на легкое решение этой сложной загадки. Где-то на интуитивном уровне каждый чувствовал, что должно быть что-то еще – все собравшиеся здесь люди связаны чем-то гораздо существеннее профессии, и это что-то крутится на самой поверхности, только вот уцепиться за это пока не получалось. Но, несмотря на гнетущую тишину и неисчезающий запах крови, Рёга вдруг почувствовал совсем слабый прилив сил: появилась тонкая ниточка, которая могла бы привести к разгадке и спасению, а значит, нужно сделать все, чтобы выйти на нужный след. * * * Йо-ка обессиленно упал на пол, так и не дойдя до собственной кровати, одиноко белеющей смятыми простынями на фоне темной спальни. Небо за залитым дождем окном было совсем темным, а в самой комнате было душно и пахло сыростью, из-за чего мужчине захотелось раскрыть все окна нараспашку и вдыхать холодный ночной воздух до тех пор, пока его легкие не наполнятся дождевой водой и не разорвутся, а затхлый запах крови не исчезнет из его растрепанных волос. Слова о непонятном наказании тревожили меньше, чем уязвленное самолюбие – унизительное последнее место давило на плечи тяжким грузом. Йо-ка вспоминал, как заносил нож над головой беззащитной девочки, но его рука слабовольно дрогнула. Он не боялся вины – он боялся предательского прошлого. Вокалист Diaura не желал вновь повторять совершенные тогда ошибки, и это чертово упрямство сыграло против него злую шутку. Йо-ке казалось, что за ним наблюдают сотни телекамер, а миллионы людей осуждают его действия, посмеиваясь над его слабостью. Но ведь однажды он обещал. Обещал, что больше не возьмет в руки нож, что не позволит себе подобной слабости, что не почувствует одурманивающий запах крови в очередной раз. Неужели это обещание придется нарушить? Нарушить обещание – значит сломать все устои. Сколько еще преград ему, Йо-ке, придется сломать, чтобы прийти к нормальной жизни? Столько времени мужчина убеждал себя, что теперь-то все будет в порядке, но затем он оказался здесь: неужели кошмар придется переживать по новой? Позорное последнее место. И это видели все. Йо-ка устало прислонился к хлипкой стене и, бессмысленно уставившись на белый потолок в каких-то разводах, вдруг осознал, что, кроме злости на собственную слабость, испытывает что-то еще. А ведь Юуки тоже было тяжело. Йо-ка вспомнил, как хрупкий вокалист Lycaon смотрел на него наполненными болью глазами и дрожал на холодном ветру, а на обратном пути и вовсе беззвучно рыдал, хотя и старался всячески это скрыть. В груди мужчины что-то предательски заныло, когда он вспомнил, как промокший насквозь Юуки раздвигал высокую траву дрожащими руками и упрямо пробирался вперед, незаметно утирая прозрачные слезы. Йо-ка не хотел позволять себе даже маленькую слабость, но желание увидеть Юуки прямо сейчас становилось все сильнее, и мужчина обреченно застонал и легонько стукнулся лбом о прохладную стену. Казалось, что только вокалист Lycaon сейчас сможет понять все так, как надо, но Йо-ка слишком боялся ответственности. Связь между ним и Юуки становилась все крепче, а в подобном месте столь непозволительная вольность может привести к плачевному исходу: а если бы на месте Миа сегодня оказался Юуки? Вокалист Diaura всячески убеждал себя, что это всего лишь минутное помутнение рассудка, однако уже через минуту он уже выскользнул из комнаты и осторожно прикрыл за собой дверь. Пустой коридор принял его мягким полумраком и внимательной тишиной, затаившейся по углам: видимо, все уже разошлись по комнатам. Йо-ка сделал несколько рассеянных шагов в сторону лестницы, как вдруг его внимание привлек легкий шорох, раздавшийся где-то совсем рядом. - Только не ори, - поморщившись, Тсузуку беззвучно выскользнул из-за плеча мужчины и остановился напротив него. – Это я. - И не подумаю, - холодно отозвался Йо-ка, делая осторожный шаг назад, чтобы чужое горячее дыхание не обжигало его щеку. – Чего тебе? Несколько секунд Тсузуку внимательно разглядывал белеющее в темноте лицо вокалиста Diaura, а затем задумчиво кивнул, будто почерпнул для себя что-то чрезвычайно важное. Почувствовав на себе недоуменный скептический взгляд, мужчина нехотя объяснился: - Хотел спросить… Но, наверное, не буду. Не успел Тсузуку развернуться и зашагать в сторону своей комнаты, как Йо-ка с раздражением дернулся вперед и, грубо схватив его за костлявое запястье, притянул мужчину к себе, с удивлением обнаружив, что сопротивляться тот не пытается. Более того, на губах вокалиста Mejibray засветилось некое подобие улыбки: он явно ждал подобной реакции. - Столь дешевыми методами будешь привлекать девочек на сцене, - холодно процедил Йо-ка, чуть выворачивая руку неожиданного собеседника так, чтобы ему наверняка было больно. – Или говори, или катись к черту. Тсузуку вздохнул, и его лицо мигом приобрело обычное настороженное выражение, а в голосе мужчины, что еще секунду назад напоминал приторный сироп, мигом исчезли все шутливые нотки: - Почему у тебя последнее место? Не сумел убить? Йо-ка с отвращением посмотрел во внимательные глаза, но к собственному удивлению не обнаружил в них ни насмешки, ни злорадства. Вокалистом Mejibray руководило что-то другое, только вот раскрывать свои карты он не собирался, а потому складываться беседа двух мужчин не желала. - Это не твое дело, - безэмоционально отозвался Йо-ка, параллельно вспоминая, каким теплым и горьким было противоядие. - Так и думал, - Тсузуку вздохнул, а затем, подняв голову и спокойно выдержал презрительный взгляд вокалиста Diaura, после чего попытался пошевелить вывернутой рукой. – Ты не тварь, хотя почему-то не хочешь это признать. Самолюбивый, гордый, но не тупая сука, как некоторые… А теперь отпусти мою руку и позволь мне катиться к черту. Не успел Йо-ка сориентироваться, как Тсузуку вывернулся из его хватки и за какие-то доли секунды растворился в обволакивающей сознание темноте, оставив после себя лишь ощущение недосказанности и легкой напряженности. Почему-то вокалисту Diaura вспомнилось детство, когда он, обидевшись за что-то на родителей, выбежал на улицу после грозы и около часа бродил по сырой траве – тогда было так же холодно и страшно. Тсузуку был грозой, от которой все нормальные люди должны прятаться дома в уютной постели. Покачав головой, Йо-ка как бы стряхнул с себя липкие путы, подкинутые чужим человеком, и поспешно спустился вниз, внимательно глядя себе под ноги – что-то подсказывало, что Юуки найдется на кухне. Интуиция не подвела мужчину, и вокалист Lycaon на самом деле обнаружился в тесной комнате: прислонившись лбом к оконному стеклу, он бессмысленно разглядывал стекающие по нему капли дождя и, казалось, даже не дышал. Так и не найдя нужных слов, Йо-ка просто прошел вперед и, замявшись лишь на секунду, передумал садиться за стол и устроился на подоконнике, прямо рядом с Юуки. Вокалист Lycaon повернулся в его сторону и, отчаяние, залегшее на глубине его опухших глаз, что на фоне ночной темноты казались огромными дырами в другое измерение, передалось и Йо-ке, хотя тот и пытался убеждать себя, что все в порядке. Зрительный контакт мужчины смогли удержать лишь секунду – пока смотреть в глаза друг другу было слишком больно. Где-то на подсознательном уровне оба музыканта чувствовали, что сегодня стали гораздо ближе друг к другу, чем за все предыдущие дни, вместе взятые, но на слова эти мысли ложиться никак не хотели. - Мне кажется, что я уже попал в Ад, - наконец, тихо сказал Юуки. – Не думал, что расплачиваться за старые грехи придется так скоро. - Поэтому ты решил набрать новых? – не удержавшись, тихо хмыкнул Йо-ка, хотя эта неуместная усмешка больше напоминала гримасу боли. – Зачем помог мне? Вокалист Lycaon резко повернулся к мужчине и, так и не заставив себя встретиться с ним взглядом еще раз, уставился на шею Йо-ки, туда, где еще алели засохшие капельки чужой крови, что со стороны напоминали нелепую кляксу. - До сих пор не верю, что это все правда, - тихо выдал Юуки, игнорируя заданные вопросы. – Кажется, что это какая-то глупая игра или просто страшный сон. Может быть, пробуждение – это смерть? Вдруг Миа уже проснулся в своей постели и сейчас пьет крепкий утренний кофе? Выдав мысли, мучившие его после всего случившегося, вокалист Lycaon все-таки нашел в себе силы посмотреть в глаза Йо-ки, и тот, вопреки ожиданиям, не отвел взгляд в сторону, а резко подался вперед и, не успев подумать, схватил Юуки за холодную руку. - Если пробуждение – смерть, то не вздумай просыпаться, - отчетливо прошептал вокалист Diaura, крепче сжимая чужие тонкие пальцы. Юуки растерянно открыл рот, однако нужных слов так и не нашлось, и тяжелая тишина, установившаяся на темной кухне, слилась воедино с замедленным биением его сердца, из-за чего мужчине показалось, что время замерло, чтобы через секунду разбиться вдребезги. Вокалисты обеих групп продолжали пристально смотреть друг на друга, понимая, что невидимая черта дозволенного осталась позади и завтрашний день с рассветом, отравленным ртутью и отчаянием, им придется делить на двоих. Йо-ка отчетливо понимал, что совершает ошибку, о которой в будущем пожалеет ни один раз, а Юуки думал лишь о том, что, однажды доверившись кому-то в этом месте, повернуть обратно уже не выйдет. - Не вздумай просыпаться, слышишь? Прошептав это на самое ухо Юуки, вокалист Diaura резко отстранился назад и, понимая, что и так позволил себя слишком много, пулей вылетел из кухни, все еще ощущая на своих пальцах холод чужой боли. Он чувствовал, что Юуки понимает его гораздо глубже, чем ему, Йо-ке, хотелось бы, и теперь нужно было лишь заснуть, забыв о сегодняшнем дне, липких и податливых кишках, непонятном наказании и чужих глубоких глазах, смотрящих на тебя с такой болью – забыть самого себя. Проводив вокалиста Diaura тяжелым взглядом, Юуки вдруг вспомнил о самом главном незаданном вопросе: что за наказание ждет Йо-ку? Мужчина думал об этом, не переставая, но столкнувшись с вокалистом Diaura напрямую, вдруг понял, что забыл все существующие в мире слова. Юуки метнулся в сторону лестницы, словно мог что-то изменить, но уже через секунду он понял, что не может даже сдвинуться с места. Чужие сильные пальцы намертво вцепились в его запястье.