Я-Хюррем!

Старый Дворец Махидевран неприкаянной тенью бродила по своим покоям в Старом дворце, и кусала губы. Сюда ее любимому доступ был закрыт. О, он очень старался вырваться к баш-кадине, но его бесконечная, монотонная работа отнимала все силы, да и кто бы ему дал хотя бы на час покинуть дворец? Баш-кадина вздыхала, терзалась и не могла найти себе ни места, ни покоя. Ее терзала ненависть к Хюррем — мерзкой славянской ведьме, околдовавшей султана. Иной причины интереса султана к этой тощей нахалке баш-кадина придумать просто не смогла. Только колдовство. И тогда она по совету верной ей Гюльшах нашла женщину, сведущую в темной магии. Хотела защитить от рыжей ведьмы себя и сына, вернуть в свои объятия Сулеймана. Не вышло. Ведьма только смеялась. Постоянно смеялась. О, как Махидевран мечтала вбить этот паршивый смех обратно ей в глотку! Руки женщины невольно сжимались в кулаки, когда она представляла себе этот момент. Но султан бы точно ей этого не простил. Когда-то, найдя отравленной одну из своих случайных наложниц, он уже сурово сделал ей замечание, сказав, что не стоит «портить его имущество». Иначе он может обидеться. Одного этого разговора ей вполне хватило. Баш-кадина отнюдь не была глупа, иначе бы никогда не добилась столь высокого положения. Махидевран остановилась у окна и с тоской вгляделась вдаль. Отдохнув за несколько месяцев от неугомонного Мустафы, она начала скучать по сыну, но во дворец Топ-капы ее пока еще никто обратно не звал. Оставалось только предаваться ностальгии, да чесать языками с собравшимися здесь неугодными наложницами и женщинами предыдущего султана. Среди них небывалой красотой и несломленным духом отличалась Айгюне-хатун, женщина, ставшая последней любовью султана Селима Грозного. Ее ненавидела валидэ Хафса, и потому Айгюне удалили сюда, как только соперница стала матерью уже не шехзаде, но нового султана. С ней-то Махидевран и удалось неожиданно для самой себя подружиться. Высокая, стройная несмотря на годы, с горделивой осанкой и изумительным чувством юмора –Айгюне была неподражаема и более приятна в общении, чем спесивая крымская принцесса. И она тоже прониклась симпатией к Махидевран, особенно после того, как признала в ней землячку. Теперь две женщины часто гуляли вместе в саду, который, хоть и уступал саду дворца Топ-капы, но тоже обладал своей неизъяснимой прелестью. Айгюне шепотом делилась с Махидевран своими знаниями об искусстве любовной игры, и та с благодарностью внимала. Если уж Айгюне-хатун сумела отвлечь внимание Селима от мальчиков и стать его Музой, той, что он посвящал стихи и дарил огромные поместья — к ней определенно следовало прислушиваться. -Моя прекрасная Весенняя Роза! –лукаво улыбаясь, обнимала ее Айгюне. –Ни одна славянская ведьма не обучена искусству любви восточных женщин, а потому — сравняться с ними на ложе не сможет! Мужчинам не важен наш ум или иные качества. Их можно покорить только сладостью, которые они с другими девами испытать на ложе не в силах, нежностью и готовностью к материнству. Иное им недоступно. По крайней мере, султанам. Махидевран краснела и понимала, что Айгюне-хатун права. Не своими познаниями в философии она привлекла Сулеймана когда-то, а тем, что умела сладко стонать и сжимать его копье своими внутренними мышцами, когда тот приходил к вершине страсти… Интересно, обучена ли тому же Хюррем? И почему Сулейман не может отвести взгляда от этой мосластой девчонки с некрасивым лицом?! Как-то раз баш-кадина поделилась своей печалью с Айгюне-хатун. Та задумалась надолго. Словесный портрет Хюррем удался плохо, и потому женщина была в затруднении. А по коротким сведениям, имевшимся у Махидевран о русской рабыне, разгадать секрет ее успеха оказалось непросто.  Но, в конце концов, они сообща его разгадали. И то только потому, что Махидевран вовремя вспомнила, как подкупленная служанка Хюррем обмолвилась — Госпожа умеет ублажать Господина ртом. И тот от этого возносится в Райские сады Аллаха. Такого ни Махидевран, ни Айгюне-хатун себе представить просто не сумели. Как можно… брать в рот?! Ислам запрещает правоверным такую гнусность! Но потом они обе поняли — Хюррем НЕ мусульманка. Да, она приняла ислам, да, она стала носить новое имя —, но как была славянкой, так ей по сути и оставалась. И, возможно, славянская девчонка не считала это грехом. -Не знаю, дочь моя, что больший грех — ублажить своего господина, как ему того требуется, или же прозябать здесь, позволяя другой занять положенное тебе место в его жизни и в его сердце… — как-то не выдержала Айгюне-хатун. Махидевран почувствовала, что из ее глаз вот-вот брызнут злые слезы. Ее власть, ее положение в обществе, ее сила — все в одно мгновение перечеркнули умелые пухлые губки рыжей колдуньи! –Тебе нужно вернуться. И заставить султана забыть эту девку. -Но как?! -Для начала, хотя бы раз сделать так, чтобы он призвал тебя на свое ложе. А дальше все будет зависеть от воли Аллаха и твоей искусности. Задача казалась практически непосильной — пока любимый баш-кадины не сумел-таки вырваться к ней на один день. Проведя его в восхитительных любовных утехах, они вечером, лежа обнаженными на шелковых простынях, сообща придумали план, согласно которому ведьму требовалось отравить. Это было поводом — иного варианта сделать так, чтобы Сулейман призвал ее во дворец, Махидевран не придумала. А там уже все оставалось за ней. Искусство кокетства, актерское мастерство и знание слабых мест султана играли ей на руку. И вот — этот заветный день наступил. За баш-кадиной приехала Нигяр-калфа с сопровождающими, чтобы забрать ее обратно в Топ-капы. -Хюррем ребенка потеряла, — как бы ни к кому не обращаясь, сказала она. И баш-кадина неожиданно поняла, что все идет далеко не по плану…