Hey, Jeff!

Стайлз кричит. Над полом, наткнувшееся на железную балку, висит безжизненное тело Донована. Кровь лениво стекает вниз, собираясь у самых кроссовок Стайлза темно-бордовой тягучей лужей. Он оседает на пол, не замечая, что пачкает в крови отвороты джинс, не отводя взгляд от темной фигуры. В мозгу пульсирует одна единственная мысль: «Я убил его». Стайлз моргает, и в следующую секунду видит перед собой копну рыжих волос. Ловит взглядом подол красного платья и мотает головой, прогоняя видение. Перед ним все так же мертвое тело химеры. Лидия трясет его за руку, пытаясь привлечь внимание, и обиженно хмурится. — Я впечатлен. Стайлз резко оборачивается, едва не сворачивая себе шею, но сзади нет ничего, кроме густой темноты. Он дергается, когда прямо рядом с ним воздух приходит в движение, принося с собой запах мертвечины. Стайлз едва сдерживает рвотный порыв, прикрывая лицо тыльной стороной ладони, и кашляет. — Я долго ждал, когда ты решишься. — Это был... несчастный случай. Горло нещадно дерет, слова даются Стайлзу с трудом. Воздух вокруг становится плотным, обволакивает со всех сторон, сжимает в свои объятья, мешая сделать вдох. Пол покрывается трещинами, на стенах с громким треском лопается краска. Комнаты больше нет, есть только бесконечное черное пространство, а на нем — россыпь ярко-белых звезд. Стайлз задыхается. — Но разве он не заслужил смерти? — вкрадчивый голос невидимой тенью ходит вокруг него. — Разве он не угрожал убить твоего отца? Стайлз поворачивает голову. Лицо Донована предельно близко. Его холодные, словно затянутые белым туманом глаза, смотрят пристально, не моргая. Стайлз отпрыгивает в сторону, почти задевая рукой черную пустоту, но не может двинуться с места. Стайлз кричит, надрывая легкие, но ни звука не срывается с его губ. — Вдруг он бы не остановился только на нем? Убил бы всех твоих друзей, — дух постепенно принимает вид человека и скалится. — Что, если бы он убил нашу ненаглядную Лидию? Лидия обеспокоено заглядывает ему в лицо, положив руку на плечо. — Что-то не так, Стайлз? Донован шевелит губами, нашептывая, но Стилински не может его расслышать. Он смотрит на собственное плечо и видит тонкие запястья рук, чувствует сладкий запах цветочных духов. Тихая медленная музыка заглушает все звуки извне. Первый танец. Холодная ладонь ложится на его лицо, большой палец нежно проводит по подбородку, а затем чужая рука крепко сжимает челюсть. Снова лицо Донована и снова бесшумный, далекий крик. — Стайлз! Донован слегка качается из стороны в сторону. Ухмыляется. Лидия встает напротив, будто бы не замечая присутствия трупа, и дает ему звонкую пощечину. Другой голос, ужасно похожий на его собственный, только тихий и насмешливый, вырывается у него из горла: — Стайлза здесь больше нет. *** Мокро. Он смотрит вверх, на темно-серое небо, подставляя лицо холодному дождю. — Прогулка окончена, всем вернуться обратно в свои комнаты. Капля падает на щеку, стекает по шее, оставляя за собой влажную дорожку, и теряется за воротом футболки. Стайлз улыбается, щурясь. — Стилински, тебя это тоже касается. Эти глупые дети отправили его в Дом Эха. Посчитали, что он опасен, потому что "ты же сама все слышала, Лидия!". И он им позволил. Вернул Стайлзу контроль над собственным телом, залег на дно. Медленно, но верно сводил мальчишку с ума, подкидывая ему образы рыжеволосой красавицы, истекающей кровью под полной луной, и с наигранным интересом шептал ему на ухо: «А что, если это будет твоих рук дело?» Он наслаждался его страхом, питался им какое-то время, пока другие испуганные мальчишки на решили, что с него хватит. Глупые, глупые дети. Он ведь только этого и добивался. — Ну все, пошли, — грубая рука санитара ложится на плечо. Стайлз оборачивается, и в свете уличных фонарей его глаза отливают молочно-белым. — Что?.. Он хмыкает. Какие скучные нынче пошли люди. Стайлз в ответ тянется к воротнику рубашки, комкает его в кулаке, а затем изо всех сил прикладывает мужчину головой об асфальт. Довольствуется звуком трескающегося черепа и ухмыляется. «И слабые». Он вновь идет по коридорам, лениво наблюдая за мигающими над головой лампами. От босых ног на полу остаются кровавые разводы — несколько врачей и охранник повторили судьбу скучного санитара. Рядом с ним в подземелье гуляет ветер, залетевший из окна под потолком. — Стайлз? Он останавливается и медленно поворачивает голову на звук голоса. Затем его губы искривляет едкая усмешка, а в глазах мелькает узнавание. Больше не надо искать. — Питер. Запертый в жалкой железной коробке, прячущий нос за стальными прутьями, Питер Хейл больше не похож на могущественного оборотня. Он больше напоминает щенка, забившегося в угол и поджавшего хвост. — Тебя отправил сюда кто-то из наших? — говорит он сбивчиво, словно боясь быть услышанным. Глаза лихорадочно бегают взглядом по лицу Стайлза. — Клянусь, когда я отсюда выберусь... — Ты априори не сможешь этого сделать. Ногицуне усмехается, дотрагиваясь до железной ручки, и легко тянет дверь на себя. Замок, не выдержав давления, с тихим скрежетом ломается, и теперь уже бесполезный кусок металла летит в противоположную камере сторону. Внутри его ждут удивление, страх и паника. — Стайлз, какого... Питер давится словами, когда Ногицуне хватает его рукой за горло и приподнимает над полом, прижимая к стене. Хитро смотрит исподлобья и улыбается. — И что же нам с тобой делать, волк? — Хейл пытается освободиться из захвата, но лис только сильнее сжимает его шею. — Старый, одинокий волк. Всеми брошенный, забытый. Питер что-то хрипит сквозь стиснутые зубы. — Но не волнуйся, — елейным голосом продолжает демон. Он уверенно опускает мужчину на пол, не отпуская, и садится напротив. Щурится от удовольствия. — Мы пришли о тебе позаботиться. Вены на руке темнеют. Питера Хейла медленно покидает жизнь.