Мой гений за соседней партой

POV Вольфганга — Ты всё-таки хочешь съездить в Венецию? — спросил папа, и мама улыбнулась ему. Я хотел было поддержать её, но если ты прячешься за дверью, тайком слушая беседу сидящих на кухне взрослых, вмешиваться лучше не стоит. Иначе я могу, как говорит Ненни, «спалиться», а мне очень этого не хотелось. Зато я очень хотел поехать. — Ну ладно, — после небольшой паузы заговорил папа, безуспешно делая вид, что сомневается. Я же знал, что он тоже хочет отдохнуть. — Допустим, на билеты туда-обратно нам хватит, но где мы будем жить? На гостиницу у нас денег точно нет. — Ты просто не допускаешь более простой вариант, — мама продолжала улыбаться. — Можно созвониться с Шахтнерами; Маркус и Ирена давно приглашали нас погостить. К тому же, на дворе июль, скоро день рождения Ненни, а мы так и не решили, что ей подарить. Пусть это будет семейная поездка на пляжи Венеции — прекрасный подарок. Четырнадцать лет исполняется не каждый день, как ты думаешь? — Ну, — снова замялся папа, который держался из самых последних сил. — Это, в принципе, возможно… — Ну пожалуйста, Леопольд, — я тихо хихикнул: это был выстрел на поражение. — Ну, ладно! — вспыхнул папа. — Я согласен! Но с Шахтнерами созвонишься ты, а я тогда закажу билеты. — Конечно, милый, как скажешь, — хихикнула мама, доставая телефон. Я искренне восхищался ей: даже нашего сурового отца она могла уговорить на что угодно! Поняв, что диалог окончен, я тайком прокрался в нашу с Наннерль комнату. Сестрица вопросительно посмотрела на меня. Мы понимали друг друга без слов, это был вопрос: «Ну что там?». Я улыбнулся. — Мы едем! — она сразу же просияла. Какая же у меня красивая сестрёнка! — Мы остановимся у дяди Маркуса и тёти Ирены. — Это замечательно! — отозвалась Ненни. — Дети, — послышался голос отца из кухни, — собирайте вещи! Через два дня мы уезжаем в Венецию. Шахтнеры нас уже ждут. — Хорошо, папа, — хором отозвались мы. Ненни достала свой красивый чемоданчик на колёсиках и принялась шарить в шкафу, собирая вещи. Чемоданчик был очень красивый: белый в чёрную полоску. Его подарили Наннерль на прошлый день рождения. Я последовал её примеру и достал из шкафа свой рюкзак. Он перешёл ко мне от сестры и был немного девчачий, но я всё равно его любил. Он был ярко-бордовый, обшитый узором из чёрных заплаток. Я не понимал, почему надо мной хихикали в школе. Рюкзак был удобный и вместительный. К тому же, очень даже красивый. К счастью, теперь, когда школа осталась позади, и меня ждало домашнее обучение, мне было наплевать на моих одноклассников. Я даже фыркнул при мысли о них. — Не фыркай, уши отвалятся, — с самым серьёзным лицом сказала Наннерль. — Не отвалятся, — ответил я, улыбнувшись. — Собирайся лучше, иначе, как обычно, в последний момент накидаешь кучу вещей, половину забудешь, а половина окажется зимней одеждой. — Думаешь, в Венеции будет холодно? — я недоверчиво повертел в руках свитер. — Возьми ветровку, на всякий случай, — ответила Ненни. Её чемодан был уже на половину полон, все вещи лежали аккуратно свёрнутыми рулончиками. Мне о таком порядке оставалось только мечтать… POV Антонио — Когда Вы сказали про Венецию, я подумала, Вы шутите, — честно призналась мама, глядя на два билета на поезд, которые ей протягивал герр Гассман. Я стоял за дверью, наблюдая за ними. Уже несколько месяцев мы с мамой не возвращаемся домой. Я не знал, тоскует ли по нам отец, но мама часто вспоминала его; иногда я слышал, как она плачет, думая, что её никто не слышит. — Как видите, не шучу, — улыбнулся герр Гассман. Я часто говорил «спасибо» за то, что мне послали такого замечательного наставника. — Я уже говорил, что Антонио очень способный юноша, так что программу мы с ним уже изучили. Он заслужил отдых, не говоря уж о Вас. — Но, — мама замялась, и я ясно увидел её смущение. — Вы вовсе не обязаны… — Мама, герр Гассман прав, — сказал я, заходя в комнату. — Мы так давно никуда не выезжали! Папа не пускал нас, ты же помнишь. — Я, конечно, не против, милый, — она улыбнулась мне; я так любил её улыбку. — Но нам даже негде жить — в Венеции у нас ни родственников, никого… — Я забронировал вам номер в гостинице, — мягко прервал её герр Гассман. — Может, и не пять звёзд, но, думаю, вам понравится. — Вы просто удивительный! — не сдержавшись, воскликнула мама, словно не верила, что человек может быть настолько хорошим. — Это ещё не всё, — Гассман продолжал улыбаться. Иногда мы с ним обсуждали мою жизнь, когда заканчивалось очередное занятие. Я знал, что мой учитель искренне жалел меня и мою мать, но не за бедность, а за заточение, в котором мы жили. Герр Гассман был совершенно иным человеком, настоящим музыкантом! Свободолюбивым, ярким, живым и добрым. Он жил музыкой, и я тоже хотел быть таким. — Я предлагаю вам небольшой поход по магазинам. Насколько мне известно, у вас не много вещей, а такая поездка — хороший повод побаловать себя, как считаете? — Что Вы… Это не стоит Ваших забот, — вежливо ответила мама. Я видел эту неловкость, которую она так старательно прятала: папа никогда не предлагал ей ничего подобного. — Вы не правы, — герр Гассман разговаривал с ней, как с неопытным учеником, допустившим ошибку лишь по собственной невнимательности. — И Антонио тоже так считает. — Он прав, мама, — тут же отозвался я. — Тебе стоит отвлечься. — Ну, хорошо… — Антонио, а ты начинай собирать вещи! Они в твоей комнате, ты помнишь, — усмехнулся учитель, глядя на меня. — В его комнате? — переспросила мама, обернувшись ко мне. — Антонио, что это значит? — Я же говорил, что мы видимся уже пять лет, — ответил за меня Гассман. — Я выделил ему комнату, где он отдыхал в перерывах между занятиями. А вещи — это призы за прилежное обучение. Я же не обычный учитель — пятёрку поставить не могу, а похвалить ребёнка всегда важно. Если Вас это успокоит, Антонио всегда сопротивлялся моим подаркам. — Удивительно, — только и успела произнести мама, прежде чем герр Гассман вывел её из комнаты. Я быстро поднялся на второй этаж и уже по давно знакомому маршруту добрался до своей комнаты. Выудив из-под кровати рюкзак и открыв комод, я принялся собирать вещи. Я чувствовал, что что-то магическое ждало меня в этой поездке. Мне почему-то казалось, что это путешествие оставит свой след в моей жизни. Я улыбнулся. Что же, кажется, наша с мамой жизнь становится лучше. Я рад. POV Вольфганга — Скука! — протянул я, уткнувшись лбом в стекло, Ненни хихикнула. Мы ехали уже часа четыре, а впереди оставалось ещё три! Наннерль предусмотрительно взяла с собой книгу, альбом и плеер, я же вынужден был маяться от скуки. Мама кемарила, папа читал, Ненни рисовала. Один я, обделённый делом, мог лишь просто глазеть в окно. Мы проехали больше половины пути, за это время я успел поругаться с сестрой, поспать, сочинить сонату, и стащить у Наннерль альбом. И всё равно было скучно. — Ненни, — затянул я, теребя сестру за рукав, — давай поиграем… — Во что? — откликнулась она. — В слова, — тут же ответил я первое, что пришло в голову. — Давай позже, — улыбнулась Наннерль. — Я дочитаю, и мы поиграем. — Тебе ещё долго? — простонал я, падая лицом в сидение. — Полкниги. — А-а-а!

***

— Леопольд, Анна Мария! Как же давно мы не виделись! — дядюшка Маркус стоял на пороге дома и торжественно простирал к нам руки. Я усмехнулся. Этот человек был хорошим другом папы, они раньше вместе играли в оркестре: папа на скрипке, а он на трубе. До сих пор помню, как я боялся звука трубы! Да что говорить, я и сейчас его побаиваюсь. Но сам дядя Маркус был очень хорошим, хоть и играл на столь жутком инструменте. Он был невысоким, но крепким, а тётя — высокой и худенькой. Они жили в собственном доме, совсем недалеко от пляжа, и уже давно приглашали нас в гости, но папа всё время был занят. — Дружище! — папа и дядя Маркус пожали друг другу руки, а мама и тётя Ирена обнялись. — Да, давно не виделись. Ты, я смотрю, поправился. — Ага, а ты похудел, — фыркнул Маркус. — Ладно вам, проходите в дом, — улыбнулась Ирена. Маркус внезапно уставился на нас с Ненни. Сестрица смущённо улыбнулась. — Боже мой! — завопил дядюшка, подбегая к нам. — Это ваши ребята? Уже такие большие! Поразительно! Наннерль, ты стала настоящей маленькой красавицей! А ты, Вольфганг, просто ангелочек! — он обхватил меня за плечи. Я улыбнулся ему. — Давно не виделись, дядюшка Маркус! — мы, как двое взрослых, пожали друг другу руки. — Кстати, мои дорогие, все помнят, какое сегодня число? — спросила нас тётушка Ирена, когда, спустя два часа разборов и беготни, мы сидели в гостиной Шахтеров и пили какао. Наши с Наннерль вещи были уже в наших спальнях, чему я не мог нарадоваться, ведь нам достались разные комнаты, а мы с сестрой давно мечтали об этом. — Уже двадцать девятое число, — ответила мама. — Завтра день рождения Ненни. — Прекрасно! — довольно воскликнула мадам Шахтнер. — Как насчёт похода по магазинам в честь такого случая, девушки? — она галантно подмигнула маме и сестрице, которые тут же переглянулись и с улыбкой кивнули. — Эй, а что же нам делать? — встрепенулся Маркус. — А вы начинайте украшать дом к празднику, — просто ответила мужу Ирена. — А я на пляж хочу! — немедленно заявил я, отчаянно не желая заниматься перетаскиванием столов. — Тогда Вольфганг пойдёт с нами, мы его проводим на пляж, а пока мы ходим по магазинам, он искупается, — предложила мама, и я кивнул. — Я уступаю, но только в честь дня рождения моей дочери, — буркнул папа. — Вольфганг, ты плавки взял? — обратилась ко мне мама. Я вспыхнул, Ненни тихо рассмеялась. — Мам! — Ладно, ладно. Беги, возьми полотенце, — вздохнула мама с улыбкой. POV Антонио — Ты-таки не боишься идти на пляж один? — спросила мама. Я помотал головой. Мы приехали день назад, и гостиница уже успела страшно мне надоесть. Сегодня мама наконец собралась пройтись по магазинам, ей тоже хотелось развеяться. Так что мы договорились, что она проводит меня до пляжа, а дальше я сам. Мама ушла в ванную переодеваться, а я вытащил из рюкзака плавки и шорты с футболкой. В рубашке, которую мне подарил герр Гассман, было ужасно жарко. Я мечтал о море с того момента, как увидел его на картинке в книге, которую мне читала мама. Я мечтал, что окунусь в прохладную воду и буду дрейфовать на волнах, словно плот. И вот, моя мечта наконец начинала исполняться: меньше, чем через полчаса, я зайду в воду. Мама вышла из ванной комнаты, на ней был прелестный синий сарафан и лёгкая светлая шаль. Я вновь подумал, что у меня самая красивая мама на свете. Пока мы жили дома, я ни разу не видел её такой счастливой. — Мама, ты чудесно выглядишь! — Этот сарафан мне подарил Флориан, — я не обратил внимания, что она назвала моего учителя по имени. — Ну, пойдём? Мы вышли; гостиница купалась в лучах заката, и я видел, как солнце медленно опускается в морскую воду. Медленно идя по дорожке, любуясь пейзажем Венеции, я чувствовал себя таким счастливым, как никогда до этого. Когда мы поднимались на небольшой пригорок, который вёл к пляжу, мама оступилась, и её босоножка, соскользнув с ноги, тут же полетела вниз по каменным ступенькам. — Ой, осторожно! Мы обернулись. Прямо за нами стояли две женщины с двумя детьми — девочкой и мальчиком. Одна из них была белокурой и высокой, а вторая — темноволосой и низенькой. Девочка, судя по всему, была дочкой женщины пониже. Она тоже была хрупкой, с длинными, как у мамы, вьющимися, тёмно-каштановыми волосами и серыми, очень умными глазами. Я подумал, что она очень красивая. Мальчик, наверно, был её братом — они были заметно похожи. Он понравился мне даже больше. У него были изящные черты лица, как у сестры, медового цвета глаза и вьющиеся, тёмно-русые волосы. Сам он был невысокий и худой, даже слегка походил на девочку… Это была странная мысль. Его мама подняла босоножку и протянула её моей. — Огромное спасибо, так неловко! — произнесла мама, принимая босоножку. — Впервые вижу такую маленькую обувь, — улыбнулась женщина в ответ. — Всегда были проблемы с этим, — мы поравнялись. — Знаете, здесь недалеко есть хороший магазин обуви; мы как раз гуляем, можем проводить, — сказала высокая синьора. — Антонио, справишься без меня? — спросила мама, я кивнул. — О, а Ваш сын не идёт на пляж? — спросила женщина, подобравшая босоножку. — Да, решили прогуляться: только вчера приехали, — ответила мама. — Вот это да! Мы сами только сегодня приехали к нашим друзьям, — сказала женщина, указывая на свою высокую подругу. — Тогда почему бы мальчикам не пойти вместе? Будет легче их потом найти. — Отличная идея! Мальчики, знакомьтесь: Антонио, — я поклонился и протянул руку. Мне почему-то хотелось показать себя серьёзным человеком. Мальчишка улыбнулся, схватил мою ладонь и затряс её. У него была очень мягкая кожа. — Вольфганг Амадей Моцарт, к вашим услугам! — громко отсалютировал он. — Марианна, но можно Наннерль, — представилась его сестра, сделав реверанс. Я поцеловал ей руку, от чего она тут же очень смутилась. Вольфганг хихикнул, за что получил сердитый взгляд Марианны. — Анна Мария Моцарт, — представилась их мать. — Моя подруга — Ирена Шахтнер, мы с мужем и детьми гостим у них. — Виктория Сальери, — сказала мама, и я был рад, что она так легко нашла друзей. — Мы с сыном приехали на отдых. Женщины, а вместе с ними и Наннерль, удалились в сторону улицы, заполненной магазинчиками, продолжая беседовать. Мы с Вольфгангом остались одни. Мальчишка неуверенно взял меня за руку и потянул к морю. Сначала мы шли медленно, но стоило только спуститься к воде, как Моцарт побежал вперёд, даже не раздеваясь. Я так сильно обалдел от его действий, что даже не сопротивлялся. Вода была тёплой и ласковой. Вольфганг забежал в море по грудь и резко нырнул, потянув меня за собой. Вот тут уже я ухватил его за шиворот и вытянул на воздух. — Ты что, сдурел?! — он смотрел на меня недовольно, но с искрами смеха в глазах. — Я всегда мечтал, что сделаю так, когда приеду на море. — Ты ни разу не был на море? — Нет, мы не очень богаты, мой папа — учитель музыкальной школы, а мама — домохозяйка. Сестра учится в гимназии и планирует быть врачом, а я… — тут он понял, что зачем-то сказал лишнего, и резко замолчал. Я улыбнулся. — Мы с мамой ушли из дома: мой отец сильно пил и не одобрял мои увлечения. Нас сюда привёз мой учитель, у которого мы сейчас живём. Вот, мы квиты. — А какое у тебя увлечение, которое так не одобряет твой папа? — заинтриговано спросил Вольфганг, давая понять, что хочет продолжить разговор. — Я хочу быть музыкантом, — в этот момент его лицо переменилось. Он посмотрел на меня так, словно только сейчас понял, что мы познакомились. — Ты тоже музыкант?! — он почти прокричал это, резко ударив рукой по воде, подняв большую тучу брызг. — Ну да. И тут я осознал, что мы стоим по грудь в воде, к тому же полностью одетые, и очень мило беседуем. Я засмеялся, Амадей подхватил, и мы рассмеялись вдвоём. Мне почему-то даже стыдно не было. Мы, так и не раздеваясь, продолжал купаться и разговаривать. И хоть одежда липла к телу, всё равно было здорово. Моцарт рассказал, что тоже будет музыкантом, и даже напел мне пару своих произведений. Я рассказал про то, как учился тайком от родителей, и он назвал меня очень храбрым. Мне было крайне приятно услышать такое. В итоге, мы предстали перед нашими мамами мокрыми, довольными и лучшими друзьями. — Антонио, как ты смотришь на то, чтобы завтра прийти на день рождения нашей Ненни? — спросила Анна Мария. Я улыбнулся и кивнул. Эта женщина мне очень нравилась. — Вот и чудненько, — сказала мама. — Тем более, вы с Вольфгангом подружились, так что скучно вам точно не будет. Антонио, нам тогда с тобой ещё нужно будет зайти в магазин и купить подарок для юной леди. — Да, конечно, — ответил я, неотрывно глядя на Вольфганга. Он тоже смотрел на меня. Мне казалось, что у меня в голове звенит множество маленьких колокольчиков. Мама взяла меня за руку, и я вздрогнул. — До… до завтра, Антонио, — произнёс мальчик, отчего-то покраснев. — До завтра, Вольфганг. Мы разошлись. Я пообещал себе, что напишу что-нибудь для сестры этого мальчика. Я хотел… обрадовать его. Я не знал, зачем, просто очень хотел ему понравиться.