Мой гений за соседней партой

POV Антонио В мои губы неожиданно ткнулись чужие, мягкие и тёплые. Мои глаза медленно закрылись сами собой, но я успел заметить, как в страхе жмурится Вольфганг. Поцелуй не длился и минуты, но, кажется, для нас прошла маленькая вечность. Я замер, полностью поддаваясь этому странному порыву. Вдруг уютную и хрупкую тишину комнаты разбил голос моей мамы, звавшей меня домой. Вольфганг тут же отпрянул и посмотрел на меня так испуганно и в то же время с такой дикой радостью, что я растерялся и, ничего не говоря, выбежал из комнаты прочь от этого сумасшедшего мальчишки. Я не помню, как спустился по лестнице, как попрощался со всеми, как мы вернулись в гостиницу. Внутри меня кипел вулкан, взрывались бомбы, визжали хлопушки, и в то же время не происходило ничего. Я был в каком-то странном ступоре, но не мог перестать думать и вспоминать. На моих губах остался почти невесомый, очень лёгкий след, прожигающий мои губы и мысли. Он словно оставил клеймо, не давая мне забыть то, что произошло. Каждую секунду я возвращался в эти недолгие мгновения. Я не мог заставить себя успокоиться — это было выше моих сил. — Антонио, ты какой-то отрешённый, за всю дорогу ничего не сказал. Устал? — мама была обеспокоена. Я на секунду представил, с каким лицом выскочил из комнаты Амадея. — Да мам. Я сегодня лягу пораньше? Ты не против? — Конечно нет, дорогой. Я быстро справился с вечерними приготовлениями и улёгся в кровать. Но сон не приходил ко мне, и дело было не в том, что я умывался ледяной водой: мне нужно было освежить голову. Я вспоминал и думал. Думал, почему я не оттолкнул его, почему он сделал это, зачем я сделал шаг навстречу, почему я посвятил ему свою сонату, почему так вообще произошло. Мы встретились вообще случайно! За это можно благодарить мою маму, ведь мы познакомились по её вине. Почему? Я не мог найти ответ. Но что-то в моей голове каждую минуту напоминало мне о заливистом смехе, о мягких, слишком длинных для мальчика волосах, о глазах, руках, пальцах, губах… Этот образ маленького чуда не шёл из головы. И это чудо украло мой первый поцелуй! Я тихо простонал. — Боже, Антонио… На некоторое время я затих. Просто лежал лицом в подушку. На несколько коротких минут из меня вытекли все мысли, и пришёл покой. Но это длилось недолго. И вновь, словно взрыв в голове, и с новой силой вспыхнул след поцелуя, не отмытый водой и зубной пастой. Я тихо взвыл, перевернулся на спину, закрыл лицо ладонями и зашептал: — Он заморочил мне голову. Он… Вольфганг! Зачем я сделал этот шаг? Это же был я! Я же знал, чем всё кончится. Он всего лишь привстал. Совсем немного. Он ведь такой маленький. Такой хрупкий. Боже!.. POV Амадея Всё произошло слишком стремительно. После поцелуя, который показался мне вечным, дальше всё двигалось слишком быстро. Антонио ошарашено смотрел на меня, отходя назад к двери. Кажется, чтобы не упасть, я схватил его за плечи: рубашка была смята, глаза горели, на щеках был яркий румянец. Я улыбнулся ему, но эту улыбку он уже не увидел — выскочил за дверь. Я слышал голос его мамы и его самого, затем голоса родителей… и звук захлопывающейся двери. Я всегда ненавидел этот звук: он был резким, взрывным, рваным и каким-то агрессивным. Но при мысли о том, что дверь захлопнул Антонио, мне стало ещё хуже. Я опустился на кровать, обхватил голову руками и в ужасе провёл рукой по губам. Они были влажные. Странно. От ощущение того, что на этих губах остался след Антонио, мне было одновременно и приятно, и нет. Что я наделал? Множество раз я получал поцелуй: от Ненни, от мамы, даже иногда от отца. Порой меня быстро чмокали в щёку гости и друзья родителей, чтобы показать, какой же я милый. Но сам я никогда никого так не целовал. Я, скорее шутливо, на миллисекунду прижимался к губам, прежде чем меня либо отпихивали, либо я сам отскакивал, смеясь и улыбаясь. Но не в этот раз. Какая-то крохотная частица моего сознания словно хотела… продления? Нет, так нельзя! Я так хотел, чтобы у меня появился друг! Но зачем тогда сам всё испортил?! Я почувствовал, как моя голова наливается свинцом, а на душе становится горько. Маленькая слезинка скатилась по щеке, за ней ещё одна и ещё… Я заплакал. Я не понимал, почему мне так плохо, но чувствовал, что если не проревусь сейчас, то завтра не смогу думать. Я обессилено рухнул на подушку, продолжая всхлипывать. Я должен всё исправить! Должен! Но как?.. Не успев даже подумать над ответом, я уснул. POV Антонио Когда я проснулся, за окном уже вовсю светило солнце. Голова была пустой, а на душе я чувствовал какую-то отрешённость. Заставив себя встать, я прошёл в общую комнату, которая совмещала в себе гостиную и кухню. На столе лежала записка от мамы, где сообщалось, что она ушла в магазин за продуктами, так что сегодня будет семейный ужин. Это чуток подняло мне настроение, ведь моя мама очень вкусно готовила. Решив, что холодная вода поможет мне взбодриться, я зашёл в ванную и начал умываться. Но едва только холод коснулся губ, как в голове снова всплыли картины вчерашнего дня. Поцелуй, который я посчитал нежным и тёплым, теперь показался мне нестерпимо горячим. Мне показалось, что в сочетании с холодной водой мои губы непроизвольно вспыхнули. Я застонал, чувствуя, что картинка Амадея перед моим лицом становится совсем другой. Мне казалось, что наш поцелуй на самом деле был жарким, словно кто-то из нас просто не совладал с огнём внутри. И вдвойне плохо было видеть Вольфганга в таком свете: чёрт подери, сколько ему лет! Я тряхнул головой и сунул её прямо под струю ледяной воды. Это меня остудило. Но след поцелуя я не мог стереть ничем. Я вышел из ванной, и в этот момент раздался телефонный звонок. Это мой! Я зашёл в комнату и вынул из рюкзака сотовый. — Да, мам? — Антонио, я только из магазина иду. Сегодня на ужин у нас будет омлет, что ты на это скажешь? — Замечательно. — Ты опять какой-то странный. Я даже по голосу это слышу. Что случилось, родной? — могу ли я рассказать тебе это мама? Я так не хочу расстраивать тебя. Или пугать. Вдруг ты испугаешься за меня? Нет, я не хочу этого. — Всё хорошо, я просто не выспался. — Ну, ладно. Смотри у меня! — мне казалось, я увидел, как она прищурилась. — Кстати, только что в магазине я встретила мадам Моцарт, — его мама. Нет… — Как ты смотришь, чтобы они пришли к нам на ужин? — Они? — я чувствовал, что от того, что она скажет сейчас, зависит всё, всё, что будет дальше. Всё, что ждёт меня. И Амадея. — Ну, она и Вольфганг. — А остальные? — Ненни с отцом, их другом и леди Иреной пойдут на пляж. Так что сегодня вечером они оба свободны. Почему он не идёт с ними?! — Мам, — я смирился: я просто трус. — Мне кажется, я плохо себя чувствую. Голова болит, наверное, температура… — Я так и знала! — встрепенулась мама. — Говорю же, что даже по голосу слышно, что-то не так… Так, немедленно в кровать! Я забегу в аптеку и тут же домой. Я положил трубку и помчался к холодильнику. Вынув из морозилки лёд, я бухнул половину в стакан, заливая сверху водой. Едва лёд начал оттаивать, я тут же залпом осушил больше половины, закашлявшись от слишком холодной воды. Плевать. Плевать, что я испорчу себе каникулы, если заболею. Мама сможет отдохнуть одна, но я останусь в номере. Плевать. Плевать, что пролежу в кровати целый день. Впереди ещё пять дней, и мы с мамой вернёмся к герру Гассману. Плевать, я готов на всё. Лишь бы не видеть его. POV Моцарта — Милый, ты точно всё собрал? — спросила мама, заглядывая ко мне. Я посмотрел на свой рюкзак. Помимо тех вещей, которые я привёз с собой, у меня появились две новые рубашки и лёгкая кофта, напоминающая жакет. Так что мой саквояж получился слегка забитым, но я всё-таки смог всё в него уместить. — Почти. — Чудненько. У нас есть ещё час, потом едем на вокзал, — мама улыбнулась и вышла из комнаты. Я сел на кровать, сверля взглядом несчастную стену. Сегодня последний день. Вся семья сейчас сидела за столом и уплетала приготовленный тётушкой торт. Почти вся. Я остался в комнате, сказав, что ещё не всё собрал. Я стал больше врать в последнее время. И это всё его вина! Мы с Антонио так и не увиделись снова. Мама сказала, что он слёг с простудой. И я сам не понимал, хочу ли я его видеть. С одной стороны, мне жутко хотелось поговорить с ним, но с дугой, я совершенно не представлял, что я могу ему сказать. Губы всё ещё хранили едва ощутимый след, который оставил наш первый поцелуй, и от этого мне было и удивительно хорошо, и плохо одновременно. Мне казалось, что если мы увидимся снова, случится что-то очень важное, но я не знал, хорошо это или нет. Поэтому я был даже рад, когда узнал, что Сальери заболел, но вместе с этим мне жутко хотелось, чтобы он поскорее выздоровел. Я чувствовал, что ещё чуть-чуть, и я что-то пойму. И боялся этого. И всеми силами оттягивал момент нашей встречи. И вот теперь, когда мы уезжаем, я думаю, что поздно что-то делать. Мы ведь даже толком ничего не знаем друг о друге. Лишь самую малость, и этого почему-то нам хватило с лихвой. Мы просто… забудем друг друга. Мы будем помнить, что здесь, в Венеции, кто-то украл наш первый поцелуй, но забудем, кто же это был. Я попытаюсь забыть. Но всё равно оставалось чувство чего-то незавершённого. И сейчас, когда я почти просверлил в стене дыру взглядом, я, кажется, понял, что это. — Мам! — протянул я, выходя из комнаты. — Да, родной, что такое? — отозвалась она из кухни. — Можно мне на пляж? — молчание. Я на мгновение испугался, что не разрешат. — Ну ладно! Но не долго. Я почти пулей вылетел из дома и побежал по уже знакомой дороге. Последний раз. Море. Я добежал до пляжа и понесся прямо к воде, скидывая на бегу шлёпки. Я забежал в воду, слегка замочив бриджи. Вода была такая же ласковая, как и в первый день. Я постоял секунду, а затем просто побрёл вдоль пляжа, по-прежнему находясь в воде. Где-то здесь мы с Антонио купались в одежде. Было весело. Я чуть не потопил его. Вспомнив его ошарашенное лицо, я невольно улыбнулся. Какой же Антонио удивительный! Из-за него я то смеюсь, то плачу… Как он это делает, без понятия. Внезапно я почувствовал, что наступил на что-то твёрдое. Дно у пляжа было мягкое, песчаное, откуда тут камни? Ещё какой-то шершавый… Я опустил голову и поражённо уставился на красивую крупную ракушку, которую вдавливала в песок моя нога. В бликах прозрачной воды казалось, что она светилась. Я опустился и осторожно поднял её. Хм… ни крабов, ни моллюсков, это радует! Можно забрать, как мой личный сувенир! — Эй, пацан! — окликнули меня. С берега на меня глазел какой-то незнакомый парень. — Я тебя тут уже видел! — И что? — удивился я. — А то, что ты пару дней назад купался здесь в одежде! Да и ещё дружка прихватил с собой. Что, повторить захотелось? — На память, — крикнул я, улыбаясь. — Сегодня уже уедем! Парень показал мне большой палец и убрёл по пляжу. Я стоял и вертел в руках ракушку. Теперь-то я точно заберу её с собой. Пусть другие говорят, что это просто сувенир, для меня она станет напоминанием. Я, кажется, понял! Всё-таки понял! Понял одну простую вещь. Пусть я не уверен, что мы увидимся снова, но кое-что я знаю точно. Если у меня не получится его забыть, я буду только рад.