Мой гений за соседней партой

POV Антонио — Думаешь, учитель будет строгим? — спросил Вольфганг. Я пожал плечами. Мы стояли на третьем этаже, у кабинета учителя скрипки. Прошла уже неделя с нашего первого дня в академии. Мы уже начали основную программу игры на фортепьяно, ознакомились с основами изящных искусств, а я ещё и побывал на истории искусств. Мне было немного обидно, что у Амадея было гораздо меньше предметов, чем у меня, но он честно дожидался меня в здании академии, так что в общежитие мы всегда шли вместе. Сегодня нам осталось только посетить первый урок на скрипке, а мне ещё и основы пения. Я совершенно не понимал, зачем они мне нужны! Хоть мне множество раз и говорили, что у меня красивый голос, я никогда не желал заниматься пением, не рассматривал это, как серьёзное занятие. Ну, выбора у меня всё равно не было. Вольфганг пританцовывал на месте: ему прямо не терпелось взять в руки скрипку. Надо сказать, Амадей быстро нашёл общий язык с учителями. К нему почти все относились хорошо из-за его честности, оптимизма и довольно неплохих познаний. Только двое преподавателей относились к нему прохладно. Это был, разумеется, Розенберг, который после случая в столовой, стал… побаиваться меня? А вторым оказался герр Глюк, и это уже огорчало. Признаться честно, я ещё ни разу не выступал на уроках Глюка, но мне всё равно нравилось, как герр нас обучает. Он очень любил музыку Моцарта, но ему явно не нравилась эта неусидчивость, которую проявлял Вольфганг на занятиях. Прямо перед началом занятия в коридоре показался преподаватель. Это был невысокий мужчина, чем-то похожий на директора — такой же маленький и пухлый. На нём был старый тёмно-синий костюм из бархатного материала, напоминавший плюш. Он быстро добрался до кабинета и начал немного суетливо орудовать ключом. Наконец дверь открылась, и нас пустили в аудиторию. — Входите-входите! — суетился учитель, глядя на нашу группу. — Присаживайтесь, и давайте начнём! Мы с Моцартом, как обычно, сели вместе. — Ну, что же, — приветливо улыбнулся мужчина. — Моё имя — Фридолин Вебер, и я буду преподавать вам игру на скрипке. Приятно видеть, что у столь замечательного инструмента остались поклонники, желающие учиться! «Одни Веберы», — устало подумал я. — Давайте тогда знакомиться, — вновь заговорил Фридолин. — Кто первый желает сыграть? Амадей тут же вскинул руку. — Выходите, молодой человек, — радостно воскликнул Вебер. — Ваше имя? — Вольфганг Амадей Моцарт! — Чудесно, прошу, скрипка, — он протянул ему слегка потрёпанный инструмент. Моцарт начал играть. Который раз я понимал, что это просто что-то магическое. Я не понимал, что эта музыка делала со мной. За это время я выслушал несколько его произведений, которые он играл на уроках. И каждый раз я словно покидал сам себя. Неописуемое ощущение. — Прошу прощения, что занял столько времени, — смущенно сказал Вольфганг, возвращая скрипку. — Ничего страшного, — слегка шокировано произнёс Вебер. Ещё бы не шокировано: Амадей занял почти всё занятие! После него выступил только один парень — Франц Йозеф Гайдн, — на других просто времени не хватило. — Я просто так соскучился по скрипке, — тихо сказал Моцарт, когда мы вышли в коридор. — А как давно ты не играл? — спросил я. — Уже год… А может, больше. — Бедняга. — Ну ты даёшь! — к нам подлетел тот самый Гайдн, который играл после Амадея. — Как ты только ухитрился не устать? — Выдержка, — ответил польщённый Моцарт с улыбкой. — Меня папа с детства учил. — Вольфганг, ты дождешься меня? У меня ещё пение, — спросил я. — Да, конечно! — улыбнулся мне мальчишка, и они с Францем, продолжая разговаривать, ушли по лестнице вниз. — Так, эта перемена короткая, — тихо сказал я для себя, взглянув на листок с расписанием.— Мне лучше поспешить. Аудитория находилась в конце коридора второго этажа. Дверь в неё была открыта, поэтому я решил зайти, и мысленно застонал, едва взглянув на всех собравшихся. Одни девчонки. Неужели, только я среди парней буду заниматься пением? Стыд один! Многие девушки расселись по группам и оживлённо болтали, но как всегда нашлось и несколько одиночек. Практически все они сидели, уткнувшись в какие-то блокноты, и рисовали. И лишь одна девушка не занималась ничем. Её тёмные волосы были аккуратно собраны в высокий хвост. Иногда она делала какие-то мелкие движения тонкими руками или головой, которые я поначалу принял за нервозность, но, подойдя ближе, увидел, что от её ушей тянутся едва заметные белые проводки. С течением песни менялось и миловидное личико незнакомки: миниатюрный курносый носик иногда едва заметно морщился, а пухлые губы неслышно повторяли слова песни. Её кожа светилась от света из окна, а выделявшиеся из-за подводки тёмные глаза смотрели в одну точку. Она была странной или же хотела таковой казаться. Она заинтересовала меня, так что я решил понаблюдать за ней. Она сидела на предпоследней парте, и мне пришлось сесть за ней, чтобы беспрепятственно наблюдать. Когда я проходил мимо неё, она внезапно вскинула голову и посмотрела в окно на небо, широко улыбаясь чему-то наверху. Едва я опустился на сиденье позади девушки, в аудиторию грациозно вошла довольно полная высокая женщина в ярко-красном платье до самого пола. Её почти чёрные волосы были уложены в высокую причёску. Алые губы и большие тёмные глаза ярко выделялись на бледном лице округлой формы так же, как и ярко-подведённые брови. — Приветствую вас, — сказала она глубоким голосом. — Добро пожаловать на первый урок основ вокала. Меня зовут Эстель Кавальери, и я буду учить вас правильно владеть вашим чудным голоском. Сегодня наш первый урок, на котором я проверю ваши голосовые данные. Итак, начнём же. Она начала по очереди вызывать к себе по одной ученице, затем называла ей фразу, которую она должна была пропеть. Я поёжился. Я сидел на последней парте, а значит, мне придётся петь последним. Как же стыдно… Наконец, очередь дошла до девушки, которая сидела передо мной. Она изящной походкой вышла к Эстель. Тёмно-фиолетовая красивая туника с чёрным пояском и светлые джинсы изящно подчёркивали её стройную талию и длинные ноги. — Ваше имя? — протянула мадам Кавальери. — Алоизия Вебер. Мне хотелось с воплем удариться об парту. Одни Веберы! — Начинайте. Она запела. Её голос был высокий и чистый, и… немного слащавый. Я встряхнулся: моя очередь. — Так-так, — похоже, Кавальери была очень удивлена, увидев, что среди её учениц появился парень. — Ваше имя? — Антонио Сальери, — устало ответил я. — Начинайте. Я закрыл глаза: не любил слушать свой голос, когда меня заставляли петь. — Я давно не помнила, чтобы у юноши был настолько приятный и хорошо поставленный голос, — произнесла Эстель, когда я закончил, обводя взглядом таких же восхищённых слушателей. — Садитесь, мой дорогой. Я буду говорить с Вами отдельно на следующем занятии. Я, слегка пошатываясь, прошёл на своё место. — На этом, мы, пожалуй, закончим. Увидимся на следующем занятии. Все начали собираться. Я не мог избавиться от ощущения, что на меня кто-то смотрел. Так и было: каждая девчонка, выходя из кабинета, почти неотрывно глядела на меня. Это слегка раздражало. Но также было и довольно приятно. — У тебя очень красивый голос, — я поднял голову: на меня смотрела та самая Алоизия Вебер. — Спасибо, — ответил я спокойно. — Я реально не думала, что ты будешь петь. — Меня на этот урок вытащил учитель. — А меня родители отправили. — На каких ты ещё предметах? — Ещё история искусств. И флейта. — Я тоже хожу на историю искусств, но тебя там не видел. Мы начали разговаривать. Алоизия в моём впечатлении осталась немного надменной любительницей толкать речи о независимости. Мы вышли из аудитории. — Антонио! — к нам уже летел Амадей. Взглянув на него, Алоизия слегка вскинула бровки, выражая интерес. — Наконец-то! Я уже устал тебя ждать! — Да, задержали чуток, — ответил я с улыбкой. — Ну, пойдём? — Я вообще-то рассчитывала, что Антонио проводит меня до общежития, — недовольно произнесла Алоизия, надув губки. — Можешь пойти с нами, — предложил я. — Не надо! — она развернулась и удалилась, звонко цокая каблучками. — Чего это она? — удивлённо спросил Моцарт. — Без понятия, — ответил я и улыбнулся. — Ну что, идём? — Ага!

***

Я лежал в темноте, периодически ворочаясь. Вольфганг уже давно спал, да и меня уже клонило ко сну, но всё-таки беспокойные мысли в голове не давали покоя. Сегодня мне очень не понравились ни выражение лица Алоизии, ни её поведение при встрече с Амадеем. Такое чувство, что несчастный ей чем-то не угодил. Присутствием своим, что ли? Хоть бы эта особа ничего не сделала Вольфгангу. — Не волнуйся, Амадей, — тихо прошептал я. — Я тебя точно в обиду не дам. Почему-то эта фраза, сказанная в уютной тишине нашей комнаты, мгновенно успокоила меня, и я наконец уснул.