Мой гений за соседней партой

Но откуда огонь, который нас захватывает? Моя душа наполовину пьяна Всё это лишь из-за простого взгляда. Я хочу жить на краю пустоты, Я хочу жить на краю пустоты… POV Амадея. В тот день я проснулся неимоверно бодрым. Без будильника, в несусветную рань я всё равно подскочил как ошпаренный и уже не мог сомкнуть глаз. Во мне словно бил фонтан чистой энергии, который разносил её по всему моему телу… Проблема была одна — я не понимал, какого чёрта?! Так что мне оставалось просто сидеть на кровати и, как китайский болванчик, покачивать головой, желая зацепиться за что-то взглядом, чтобы понять, что же мне нужно. Сочинять мне не хотелось, и это было вдвойне странно. Откуда такой бодрый настрой? Тем более, сегодня выходной, один из дней, когда я мог по-настоящему выспаться. Но сна не было ни в одном глазу. Я поднялся с кровати и потянулся. С абсолютно пустой головой, я прошёл в кабинет и уставился в окно. Хоть и было ещё рано, но за окном уже расцветали первые цветы утра. Идиотская метафора! Какие, к чёрту, цветы?! Декабрь на дворе! Я рассматривал заснеженный парк, решив поискать там что-нибудь. Это продолжалось следующие пятнадцать минут, затем, осознав, насколько глупо я выгляжу, моё сознание выдвинуло мне решение пойти умыться и встречать новый день. Я подчинился. Пока я умывался и одевался, не спеша выходить из комнаты, пытаясь осознать причину моего внутреннего подъёма, в мою голову начали забредать размышления и воспоминания. Мне и не верилось, всего примерно месяц остался и вновь окончится семестр. Я смог наверстать программу (в основном из-за того, что я повторял прошлые конспекты и подпитывался информацией от Макса и ребят), так что остаться на каникулах в академии мне не грозило. Я смог наладить отношение с Констанцой, хоть и ясно видел, что девушке всё ещё больно видеть меня…таким. Не было эпитетов, чтобы описать, каким я стал в глазах Станцы. В основном, потому что я сам этого не знал. Но мы, кажется, всё-таки пришли к негласному компромиссу: притвориться, будто ничего не было. Хотя, если быть честным, то мне всё-таки было её очень жаль. С остальными таких проблем не было. Бах, Лоренцо, Гайдн… Они все были просто рады тому, что я вернулся, и предпочитали не лезть с лишними вопросами, за что я был им очень благодарен. А Алоизия стала вести себя странно. Нет, она, конечно, не вредила мне, даже наоборот, была достаточно дружелюбной, но всё же… Не хотелось думать об этом — мало ли, что там у неё на уме! Я, по большей части, очень горел желанием встретиться с семьёй, а потому уже ждал сессию, заранее к ней готовясь. Я почему-то не сомневался в себе в этот раз. Почему? Может из-за поддержки новых и старых друзей? Из-за того, что я изменился? Или… из-за того, что в моей жизни появился человек, которого я люблю? И который любит меня. Я кивнул и улыбнулся куда-то в пустоту. Да, определённо, без Антонио бы тут ни обошлось. Антонио… Мне словно снежком в лицо кинули. Боже, ну я идиот! Я вскинул голову и, наконец-то, посмотрел на Сальери. Тот, в свою очередь, преспокойно дрых с самым умилительным выражением спокойствия на лице. Наши отношения за последнее время очень выровнялись. Хоть между нами и осталось небольшое недоверие, но оно было лишь отголоском, по сравнению с тем, что было с нами раньше. Проблемы была в том, что я понятия не имел, какой же шаг нам нужен! Что нужно было сделать, чтобы вернуть всё на круги своя? Мы ходили вместе в академию, держались за руки, много беседовали и… много целовались; я покраснел, только думая об этом. Дабы решить эту проблему, я обратился к нашим личным экспертам: вечно молодым и вечно пьяным. На мой вопрос (я ходил к ним один, Антонио тогда уезжал куда-то со своим учителем), Макс и Клэр только многозначительно переглянулись. — Не хочу портить твою не поломанную психику, — заявила Перо. — Ничего с ней не случится! — упорствовал я. — Ами, — вздохнул Макс. — Мы, правда, за тебя волнуемся, так что все карты не раскроем. Но, чтобы ты сам всё понял, я могу сказать, что вам нужно сделать. — Что же? — Сходите на свидание. — Чего?! — я еле избежал очередного падения челюсти. — Мы каждый день вместе гуляем — этого мало? — Солнышко, — хмыкнула Клэр. — Макс говорит о настоящем свидании. Сходите в кафе, посидите, поболтайте о всякой чепухе… — Но мы каждый день это делаем! — Свидание всё равно будет отличаться от обычной прогулки… Короче, где-то после часа подробного инструктажа о свиданиях, я всё-таки решил, что это не такая уж и плохая идея. «Наконец дошло», — торжествующе возопило моё сознание. Понял! Сегодня — тот самый день! Мы собирались пойти на свидание. Я глянул на часы. Уже одиннадцать! Ну что ж, пора будить… POV Сальери Ток прошёл по позвоночнику и ударил мне в голову, напрочь выжигая последние остатки здравого смысла. Я зарычал и сильнее прижался к худому телу мальчишки, который извивался подо мной и слабо стонал, всхлипывая. — Ан-Антонио… хватит… Проигнорировав его слова, я заткнул его поцелуем, сминая губы и проникая в рот языком. Он снова застонал, а я провёл рукой по его обнажённой спине, от чего по телу прошла дрожь. Оставив в покое его губы, я безжалостно накинулся на оголённую шею и узкие плечи, жадно целуя каждый сантиметр. Его всхлипы не останавливали, а лишь разжигали моё желание. Спустившись к груди, я властно провёл по ней руками, надавливая на соски. — А-ах! — снова всхлипнул он. — Хватит… Его голос сорвался на немой крик, когда я прикусил прелестную розовую бусину. Исследуя его, целуя, желая большего, я понимал, что уже не могу остановить себя. Вновь поднявшись к лицу, я снова поцеловал его, кусая такие нежные и манящие губы. Мои руки в то время уже спускались к его расстёгнутым джинсам. — Хватит! — используя последние силы, выкрикнул он, ударяя меня по плечам. Я с негромким рыком вскинул на него взгляд. Но едва увидев его глаза, меня словно ударило в грудь чем-то тяжёлым. Он лежал подо мной, напуганный, дрожащий, из глаз текли тонкие ручейки слёз. — Антонио… — в ужасе отстранился от него. Господи, что же со мной?! — Антонио! Нет…нет…что же это… — Антонио! Меня трясли за плечи, то и дело зовя по имени. Я распахнул глаза. Лицо Амадея находилось прямо напротив моего. Он пристально смотрел на меня, в его взгляде читалось беспокойство. — Антонио! — позвал он громче. Я резко вскинул голову вверх и тут же больно ударился головой о лоб мальчишки. — Ой! — коротко выдохнул Вольфганг, жмурясь. Я как-то сдавленно пискнул, потирая покалеченное место. — Прости… — Что тебе снилось? — спросил он, вглядываясь в моё лицо. — Ты сначала спал спокойно, а потом что-то задёргался… Да ещё и покраснел весь. Я пристыжено опустил глаза. Выходит, сначала мне снилось что-то нормальное. Ему лучше ничего не знать об этом! Только напугать не хватало. Картинки из моего сна, всё ещё прыгали у меня перед глазами, от чего голова шла кругом. — Уффф… — выдохнул я, откидываясь назад и опираясь руками о матрас. — Ладно уж, это не важно. — Правда? — он сощурился. Я только вздохнул: не люблю я врать ему, но ни в этот раз. — Да. Я даже успел забыть это, пока с тобой говорил. — Ну ладно, — вздохнул Моцарт. — Я тебя, вообще-то, совсем не так разбудить хотел, — он демонстративно надул щёки, выражая детскую обиду, на что я умилился и спросил: — А как хотел? Он без слов прильнул ко мне, целуя в губы. Короткий, но очень приятный поцелуй. Совсем не то, что было во сне. Я блаженно вздохнул, когда он оторвался от меня. — Вот так я хотел тебя разбудить. Я лёг назад, как истинная Спящая Красавица, закрыл глаза и приторно выдохнул, точно вот-вот был готов потерять сознание. От собственного вида мне хотелось откровенно поржать. Но, Вольфганг, ответил на мои «мольбы». Я услышал его смешок, а затем снова почувствовал его губы на своих. — Я злодея зарубил, Вас, мамзель, освободил, — пафосно начал Амадей. — И теперь я… Я… Чёрт! — Какое благородство! — прыснул я, открывая глаза и выбираясь из постели. Он улыбнулся ещё шире, от его улыбки мне стало спокойней. — Ты помнишь, что у нас сегодня? — лукаво спросил он, когда мы уже выходили из комнаты, дабы спуститься в кафетерий и позавтракать. — Сегодня у нас свидание, — просто ответил я, только позже поняв, насколько безумно и мило это прозвучало. Хоть я пока и смущался своим мыслям, но мне было приятно понимать, что он всеми силами старается загладить свою вину передо мной и уничтожить последнее недоверие между нами. Сначала, до кафе мы не дошли. Моцарт смотался назад в комнату, заявив, что ему ещё что-то нужно. Мы договорились встретиться у ворот нашего парка через десять минут. Решив не маяться дурью, а получить совет, я направился в женскую часть. Ясное дело, к кому. Алоизия открыла дверь сразу. Она выглядела немного заспанной, но уже была одета и причёсана. Девичья магия! — О, Тони, — зевнула девушка, прикрыв рот ладошкой, и улыбнулась мне. — Так и знала, что это ты! — Можно войти? — усмехнулся я. — Конечно, — Эли пропустила меня в комнату, и я с удивлением обнаружил, что кровать Станцы пустует. — Она ночевала у подруги, — пояснила Алоизия, проследив, куда я смотрю. — Ясно… — я был даже рад тому, что этой девчонки здесь не было. Не хотел  ранить её ещё сильнее. — Эли, можно поговорить с тобой? — Конечно, котик, — улыбнулась Алоизия. Я вздохнул и потёр переносицу. Это будет нелегко… — Мы с Вольфгангом встречаемся уже довольно давно, — неуверенно начал я. — Не стесняйся, говори, — кокетливо прищурилась Эли, точно знала, насколько щекотливую тему я собираюсь поднять. — Ладно. В общем… Меня устраивают наши с ним отношения, я счастлив, но… — … хочешь с ним порвать? — подсказала Алоизия. — Нет! — воскликнул я возмущённо. — Я же сказал, что счастлив. Но… Как можно короче я пересказал ей моё сновидение. Мне казалось, ещё немного и она засмеётся. — Мы же это проходили! — Знаю, — протянул я. — Но меня, и правда, устраивали наши отношения. — А Моцарта они устраивают? — спросила Алоизия, скривившись. Я задумался. — Да. Наверное… — Ясно всё с тобой. Тут у меня для тебя один совет: поддайся на провокацию. — Чего? — я моргнул. — Ты сам поймёшь, — хмыкнула напоследок девушка, когда я уже выходил за дверь. — Ладно… Спасибо, Эли. Я пошёл, у меня сейчас…свидание, — я улыбнулся своим мыслям. Алоизия последний раз хмыкнула и закрыла дверь, явно намереваясь снова погрузиться в волшебный мир сновидений, как и все нормальные люди. Ну, мы-то с Моцартом никогда не были нормальными людьми. *** POV Вольфганга. Тот, кто мне скажет, что свидание шло неидеально — загрызу на месте! Я смотался в комнату, просто чтобы успокоиться и последний раз дать себе пинка на позитивный настрой. Когда мы встретились у выхода, всё внутри меня дрожало и звенело, словно вместо крови у меня было цветное конфетти. Но начало прошло практически идеально. Антонио осторожно поцеловал мне руку, сплёл наши пальцы, а когда вывел из парка, спросил: — Куда хочешь пойти? — Мы так и не позавтракали, — ответил я, пожав плечами. Его рука была тёплой. — Пойдём в кафе? — Только не к нашим, — кивнул Антонио, улыбнувшись. — Сегодня обойдёмся без них. — Согласен, — улыбнулся я в ответ. — Раз так, нам придётся немного на автобусе прокатится, если мы хотим идти гулять куда-то в город. Я только кивнул, и мы пошли к остановке. Пёстрое транспортное средство подъехало к нам почти сразу. Едва мы зашли, я с самым тихим матом понял, что в автобусе было ещё холоднее, чем на улице! Хоть одет я был тепло, но плохо замотанный шарф всё-таки пустил холод по телу, отчего я начал дрожать. Мы оплатили проезд, и прошли на задние места. Автобус был почти пуст, только какой-то мужчина сидел впереди, но и тот преспокойно спал, пуская изо рта маленькие облачка пара. Как только мы сели, я снова выругался: сиденья тоже были жуть какие холодные! — Холодно! — крякнул я. Антонио кивнул; я видел, что и он едва заметно стучит зубами. — Ужас… Долго нам ехать? — Остановки три, не меньше, — ответил Сальери. Я застонал, странно смешивая стон с чечёткой зубов. И в этом морозильнике нам ехать? Едва я захотел выразить очередную порцию негодования о здешней системе отопления, как Антонио протянул руку к моей талии и крепко прижал меня к себе. Я блаженно вздохнул, чувствуя его тепло. Но этого было мало, ибо у меня больше всего замёрзли руки (вы скажете, а я отвечу: ну да, я идиот, который забыл надеть перчатки!). Не отдавая себе отчёта, я просунул руки между пуговиц его пальто, чувствуя тёплую ткань рубашки. Только Антонио как-то странно на это отреагировал. Он сдавленно выдохнул и тут же прикусил губу. — Прости, — шепнул я, самым извиняющимся тоном. — У меня руки замёрзли… — Да, — выдавил он. — Ничего страшного… Но я понял, что с ним происходило что-то странное, и, решив не рисковать, убрал руки и просто обнял его, кладя голову на плечо. Он тут же стал спокойнее и прижал меня в ответ. Да, так было лучше… Мы зашли в какую-то неприметную кафешку, находившуюся где-то на аллейке. Народу там почти не было, так что завтрак прошёл в очень…приятной обстановке. Мне в некоторые моменты казалось, что у меня отключилось сознание, и я просто делаю то, что считаю нужным сейчас. Я дважды покормил Сальери с ложки (теперь-то я понял, как это смотрится со стороны). Так как на улице было холодно, Антонио предпочёл заказать глинтвейн, а я — горячий шоколад. Когда наши ладони одновременно легли на мою чашку, а затем Антонио просто накрыл мои руки своими, мне стало неимоверно приятно. Не сдержавшись, я придвинулся к нему и поцеловал в губы. Мы сидели за самым дальним столиком, так что нас никто нет замечал (а если и заметили, то явно проигнорировали). — Куда пойдём дальше? — мурлыкнул Антонио. — Может, посидим здесь ещё? — предложил я, даже не желая проверять время. — Ами, — тихо рассмеялся он. — Мы с тобой тут торчим уже час, а то и больше. — Правда? — Ага. Народ уже начинает прибывать, — хмыкнул он. Мой взгляд скользнул к окну, и я заметил, что на улице в самом деле уже был ясный день. Кафе оживилось, людей стало раза в два больше. Я вздохнул. Мда… Тут уже не безопасно. — Слушай, я вспомнил! — вдруг обратился ко мне Антонио. — Тут недалеко есть кинотеатр, если хочешь, можем сходить. — Здорово! — откликнулся я, чувствуя, что настроение вновь улучшается. — А после, можно по набережной погулять, тут недалеко. — А здесь есть набережная? — удивился я. — Через Вену протекает река Дунай, — проинформировал меня Сальери, слегка удивлённо. — Ты разве не знал? Я неопределённо покачал головой. — Может и знал, но просто забыл. Я рядом с тобой о многом могу забыть. — Банально немного, не думаешь? — улыбнулся он, сощурившись. Я покраснел, но всё-таки ответил: — Возможно. Зато честно. … В этот раз мы смотрели какое-то ненавязчивое фэнтези, но меня это не особенно интересовало. Начало было странным, а дальше я уже как-то отвлёкся. Антонио, похоже, наоборот, увлёкся происходящим на экране. Я же минут десять просто любовался им. Нельзя что ли? Теперь было ещё заметнее, как он изменился за всё прошедшее время. Черты лица стали более глубокими, более взрослыми. Волосы по-прежнему оставались до плеч, но теперь-то я знал, насколько они мягкие. Его профиль освещало слабое свечение экрана, от чего он словно сам светился изнутри. Я вздохнул. Кажется, мне уже даже не надо пытаться завуалировать то, что я чувствую к нему. — Антонио, — тихо позвал я. Он обернулся, слегка недовольный отрывательством от просмотра. — Что такое? — так же тихо ответил он. Я вздохнул. Не могу так! Если не скажу этого сейчас, то просто взорвусь. — Я люблю тебя. Его аж перекосило от этих слов. Он широко раскрыл глаза, от чего стал похож на очень симпатичную офигевшую сову. Я тихо засмеялся от такой реакции, когда он сам наклонился ко мне и ласково поцеловал. Да, сегодня я чувствовал себя ещё более сумасшедшим, чем обычно. И был абсолютно этому рад. — Я тоже тебя люблю. … Всё шло хорошо. Очень хорошо… Мы с Антонио медленно брели по пустынной набережной, держась за руки. От воды тянуло влажной прохладой, из-за которой я дрожал, желая получить больше тепла от человека, идущего рядом. Так что, иногда я останавливался, просто за тем, чтобы обнять его и согреться. На что он только усмехался и обнимал меня в ответ. — Я только сейчас заметил, какие у тебя стали пальцы, — сказал он, в очередной раз, беря меня за руку. — Какие? — не понял я. Он поднёс мою руку к своему лицу и с нежностью оглядел кисть. — Шершавые… — Это из-за гитары, — улыбнулся я. — Макс говорил, что у меня руки изменятся, если я начну заниматься. Я тогда немножко трусил… — Это тебя не портит, — заверил Сальери. — Смотри… Он осторожно, едва касаясь губами, поцеловал сначала саму ладонь, а затем кончик каждого пальца. Я залился краской, на что он тихо рассмеялся. — Я тоже хочу попробовать гитару, — признался Антонио, когда мы пошли дальше. — Мне очень нравится её звучание. — Если ты возьмёшь ещё и гитару, то не надорвёшься ли? — обеспокоенно спросил я. — Ты в первом-то году еле выжил, сдавая шесть предметов. — Я, наверное, брошу скрипку, — вздохнул он. — Не моё это. — Тогда у нас будет поровну предметов, — заметил я. — У тебя же ещё пение… — Знаешь, после той победы в конкурсе, я думаю, что пение — это не такой уж и плохой вариант. — Победы в конкурсе? Он коротко рассказал мне о нём. — Так ты записал ту песню? — уточнил я, когда он закончил. — Ага. И сейчас, если память мне не изменяет, она уже спокойно бродит по интернету. — Посмотрим потом отзывы на неё, если найдём? — попросил я. — Я хочу послушать твой голос на записи. Думаю, другим он тоже понравился. — Не очень-то я о других беспокоюсь, — как-то цинично заявил Сальери. — Не надо так, — я сильнее сжал его ладонь. — Ты нравишься публике, Антонио. — Я знаю. — Попробуй заняться этим чуть углублённей. Я думаю, ты поймёшь, что в этом деле есть достаточно положительные стороны. — Я и так знаю, что они есть, — вздохнул он. — И я понимаю, о чём ты. Я обещаю попробовать. — Молодец, — я улыбнулся и опустил голову на его плечо. — Кстати, Ами, — вдруг позвал он. — Ты бы хотел съездить ко мне в гости на этих каникулах? — А? — я даже сначала подумал, что мне послышалось. — У герра Гассмана начинается основная работа, так что мы до следующего лета переезжаем в Вену. У него особняк где-то недалеко от города. — Вау… — я, честно говоря, офигел. Непривычно было думать об этом, но с другой стороны, я же сам хотел узнать его лучше. — Я думаю, первую половину я проведу дома. Хочу повидаться с семьёй. А там уже могу и к тебе приехать. Как раз перед новым семестром. Он улыбнулся и погладил меня по шапке. Я хмыкнул, но было всё-таки приятно. Он прощает меня… Где-то вдалеке, у бортика набережной, стояла девушка в светлом пальтишке. — Слушай, думаешь, Розенберг разгневается, если я тоже пойду в современное направление? — спросил Сальери. А я пожал плечами. — Давно пора уже показать, что музыка — это не только классика и старые нормативы. Мы будем первыми. — Лишь бы не последними, — рассмеялся Антонио. Я повернулся к нему и заглянул в глаза. — Больше настроя! — воскликнул я. — Я буду верить в тебя всё равно. Если и ты поверишь в меня, то мы сможем сокрушить врага. Он моргнул, а затем, приняв самое сУрьёзное выражение, заявил: — Я верю в тебя! Веди меня за собой, я пойду хоть на край света! — Принимаю эту клятву! — ответил я тем же тоном. Мы стояли так минуту, а затем засмеялись. Антонио поцеловал меня в щёку и шепнул: — Я правда верю в тебя. Снова взявшись за руки, мы пошли дальше. Силуэт девушки уже был хорошо виден. Она была не очень высокой, в аккуратных тёмно-бордовых сапожках и светло-бежевом пальто. Её шейка была обмотана красивым тёмно-розовым шарфом. Пока она бездумно глядела на воду, ветер игриво трепал её темные вьющиеся волосы, подстриженные до плеч. В этот момент, Антонио резко остановился, больно сжав мою руку; я зашипел. — Эй, Антонио! Он не услышал. Его взгляд просто замер на этой незнакомке, сочетая в себе удивление и растерянность. — Терезия? — на одном выдохе произнёс он, явно обращаясь к себе. Он знает её? Не в силах терпеть, я выдернул руку из его захвата, но он этого даже не заметил. Девушка, словно услышав его, обернулась в нашу сторону. Едва её взгляд нашёл лицо Антонио, она широко раскрыла глаза и в удивлении приоткрыла рот. Что-то выдохнув, она широко улыбнулась и побежала к нам. — Антонио! — при звуке её голоса, я отшатнулся в сторону: столько нескрываемой нежности было в нём. А вот Сальери стоял столбом, продолжая глядеть на девушку, которая уже подбежала к нам и крепко обняла его, повиснув на шее. Мне словно сдавили горло, и я не мог произнести ни слова. Лишь стоял и смотрел, как Антонио медленно отходит от шока, и осторожно снимает Терезию (так ведь её зовут?) со своей шеи. — Давно не виделись, Тони! — рассмеялась она, глядя на него. — Давно, — ответил он бесцветно. — Я так скучала! Мы ведь сколько?.. Года два не виделись! — Ага. — Я давно уже хотела приехать к тебе, всё никак решиться не могла! — Зачем? — спросил Антонио, устало закатывая глаза. — Чего? — не поняла девушка. — Зачем ты приехала? — Ты разве не рад меня видеть? — Рад, почему же, — каждое его слово словно отравляло меня. Мне казалось, ещё немного, и начну плеваться огнем. Ревность. — О, так ты с другом? — Терезия перевела взгляд на меня. — Привет! Мы не знакомы. Я — Терезия, девушка Антонио. — Кто?! — поперхнулся я одновременно с Сальери. — Де-вуш-ка, — повторила она, по-детски надув губки. — А ты? — Я… я… — я просто не знал, что ответить. Желчь жгла мне горло, слова стали поперёк. — Терезия, — но тут дар речи вернулся к Антонио. — Он мне не друг. — А? — кажется, девушка явно не понимала, какого чёрта тут творится, но была слишком вежливой, чтобы сказать это. — Терезия, мы с ним встречаемся. Уже давно, — почему мне не полегчало? Почему моё сердце не успокоилось?! — Что ты несёшь?! — она отшатнулась от нас, как от больных чумой. — Нет! Быть этого не может! — Многое изменилось. Я не люблю тебя, прости, — тихо произнёс Сальери, но я точно знал, что девушка его услышала. На её глаза навернулись слёзы. — Предатель! — выкрикнула она на всю улицу и тут же закашлялась от холодного воздуха. Её голос сорвался на хрип. — Терри… — начал было Антонио. — Не смей называть меня так! — завизжала Терезия, со всей силы ударив его по плечу. — Как я могла так ошибаться в тебе?! — кричала она сквозь слёзы. — Ты был… ты… — Терри… — Ты был моим первым мужчиной! Я спасла тебе жизнь, отдалась тебе! И так ты говоришь мне теперь: «Я больше не люблю тебя»?! — закричала Терезия. Закрыв лицо руками, она вслепую побежала куда-то в сторону. — Терезия, стой! — прежде чем я успел что-то сделать, Антонио бросился за ней. Первой мыслью было побежать за ними, но я просто не мог шевельнуться; моё тело сдавило безумной тяжестью, так что я мог лишь беспомощно смотреть, как они оба исчезают в лабиринте узких улочек. Я стоял, слушая, как сердце в бешеном ритме стучит в груди. Почему он ничего не говорил мне об этом? Я сглотнул комок в горле. Он упоминал её пару раз, но не говорил о ней многого… Но всегда отзывался о ней с ласково. Он любил её? В глаза словно бросили соли, и я закрыл их. Как сейчас; овыбрал её. Он должен был — она… спасла ему жизнь? Как? Что с ним было?! Что произошло, о чем он не желал рассказывать? Что он вообще говорил о себе? Что вообще я о нём знаю?! Я зажмурился сильнее, и в глазах заплясали цветные круги. Он…как он может говорить о доверии, когда сам ни черта не рассказывает?! Он предпочёл её мне. Она знает его уже давно, я уверен. И он… был её первым. Из глаз скатилась слезинка. Затем ещё одна, и ещё. И вот, я стоял, чувствуя, как по замерзшему лицу текут горячие слёзы. Я не помню, как я вернулся в общежитие, как поднялся в комнату, как стянул с себя куртку и ботинки и просто упал на кровать, продолжая плакать. Я знал, что веду себя не по-мужски, но остановиться не мог. Сердце, как сжатый воздушный шарик, неровно выбивало мне неровный, точно порванный ритм: Бим бам бим бум… — Ку-ку, — судя по всему, я просто не закрыл дверь. Я буквально увидел, как ужаснулась Алоизия, увидев меня. — Вольфганг! — воскликнула она. — Что случилось? — Не твоё дело, — ответил я, жалко всхлипнув. В голове была каша. — Ну видно же. Вы поругались? — Не твоё дело! — я думал, что сейчас зареву с новой силой, но я лишь захрипел и обессилено уткнулся лицом в подушку. Было тихо. Я почувствовал, как кровать прогнулась под весом Алоизии. — Амадей, — тихо позвала она. — Умоляю тебя, расскажи, что случилось? Где Антонио? — С Терезией. — С кем? — Его бывшая. Ты разве не знала? — я некрасиво хихикнул. — О, так тебе он тоже ничего не говорил? Какооое несчастье… — Моцарт! Успокойся! — девушка явно не была настроена на мою истерику. — Рассказывай! Срываясь на хрип, я пересказал ей нашу встречу с Терезия. — Я тоже почти ничего о нём не знала, — тихо вздохнула Алоизия, когда я закончил. — Но всё-таки любила. — Я его люблю, — ответил я, убеждая скорее себя, чем её. — Но просто не знаю, что мне делать. — По-моему, тут всё очевидно. Если он предпочёл её тебе, значит считает её лучше. Измени его мнение. — Как?! — Просто подумай. Ты поймёшь, — с этими словами, Алоизия вышла из комнаты, осторожно закрыв дверь. Я сел, спустив ноги на пол, и упёрся взглядом в кровать Антонио. Он считает её лучше меня? В чём? Чем я хуже её? Она его любит? Я полюблю сильнее. Она его знает? Я узнаю о нём всё. Она отдала ему свой первый раз. Я… Я сморгнул остатки истерики, тут же переставая плакать и всхлипывать. Неужели, дело в этом? Я склонил голову и слабо улыбнулся. Похоже, что так. *** POV Антонио. — Почему каждый раз я заставляю тебя плакать? — тихо спросил я, с горькой усмешкой. Терри всхлипнула. — Не знаю. Мы забежали в какой-то проулок, когда я наконец-то её поймал. Минуты две она колотила меня по груди и что-то громко и бессвязно кричала, но затем всё-таки успокоилась, и теперь тихо хныкала, устроив голову на моём плече. — Почему, Антонио? — тихо спросила она, подняв на меня глаза. — Не знаю, — так же тихо ответил я, поглаживая её по голове. — Не могу найти обьяснить. — Я ведь люблю тебя, а ты… — её фразу заглушил новый поток тихих рыданий. — Ты ведь должна была понять ещё после первой нашей ночи, что ты стала мне дорога. Но я не любил тебя так, как ты хотела. — Зачем тогда давал мне ложную надежду? — она горько хмыкнула. — Я никогда не давал тебе ложной надежды, — отчеканил я, нахмурившись. — Значит, я просто была дурой, — Терри вздохнула и снова уткнулась мне в плечо. — Что я могу сделать сейчас? — Отпусти меня. — Слишком сильно рёбра сдавила? — Нет же! Отпусти меня к нему. — Если бы это было так легко… — Кто сказал, что будет легко? — Никто. Наверное, я снова что-то путаю. Я ведь всегда была глупой. — Не говори так, любой может ошибиться, тем более, в своём сердце. — Ты думаешь, я?.. — Может быть, ты просто не хочешь терять во мне близкого человека? Она подняла на меня взгляд. — Может быть. — Но ведь я всегда буду помнить и ценить тебя, — улыбнулся я и осторожно провёл рукой по её щекам, пытаясь стереть слёзы. — Я буду помнить девушку, которая спасла мне жизнь. — То есть, мы будем дружить? — какая же она была милая в этот момент! — Конечно же, Терезия. Она слабо улыбнулась и обняла меня за талию. — Можно просто Терри. *** Мда… День выдался богатый на воспоминания. Дабы хоть как-то извиниться перед Терезией, остаток дня я провёл с ней: мы погуляли по набережной, пообедали, сходили в парк, но всё это выглядело так ненужно и пресно, что я понимал, что чувств к ней у меня уже не будет, как бы ей того не хотелось. Тем не менее, я был рад снова увидеть её. Она рассказала, что поступила в университет, и теперь усердно учится. Так же она нашла себе подработку, чтобы оплачивать курсы пения. В общем, жизнь шла своим чередом. Чтобы узнать, куда же я пропал, она поначалу пошла к моему отцу. — Он очень болеет, Антонио, — вздохнула она, видя, как перекосило моё лицо при упоминании о нём. — Я тебя прошу, навести его хотя бы раз. — Мой отец давно мёртв, — за это, она едва мне не врезала. Но в остальном, всё было достаточно хорошо. Пусть я и видел, что ей всё равно больно, и было похоже, что эта боль пройдёт нескоро. — Но она пройдёт, — пообещал я, когда мы уже прощались. Терезия опустила голову, ещё немного, и она бы снова заплакала. — Терри, пожалуйста, будь сильной. Ты прекрасная девушка! Я уверен, ты найдёшь своё счастье. Она последний раз всхлипнула, коротко поцеловала меня в щёку и упорхнула. Растаяла, как туман. Я шёл к академии, думая, как отреагировал Амадей на всё это. Меня грызла совесть за то, что я ничего не рассказал ему, да ещё и сбежал. На весь день я забыл о нём, полностью переключившись на свои проблемы с Терри, и от этого чувствовал себя всё хуже с каждой мыслью об этом. Всю дорогу мои мысли скакали между паникой, виной и надеждой, что Амадей не сильно обиделся на меня за этот день. Сесилии на месте не оказалось. Вместо неё, меня встретила Констанца. — Я не знаю, что ты сделал Вольфгангу, — строго сказала она, как только я вошёл. — Но надеюсь, что ты планируешь перед ним извиниться. — Что? Что с ним случилось? — ошалел я. — Эли сказала, что ты его обидел. Как, не уточняла, но всё равно… Договорить она не успела, ибо я со всей дури побежал в нашу комнату. Перед самой дверью я замер — было очень тихо, и, судя по всему, темно. Он куда-то ушёл? Или уже спит? Вот сейчас и узнаем. — Амадей… — начал было я, но договорить мне не дали. Кто-то, едва я вошёл, схватил меня за плечи и резко толкнул в сторону, от чего я с силой ударился спиной о стену. — Какого… — зашипел я, но и здесь меня прервали, заткнув поцелуем. Я раскрыл глаза, привыкая к полутьме. Силуэт перед собой я узнал сразу. — Амадей! — выдохнул я, в шоке отстраняя мальчишку от себя. — Что за чёрт?!.. Он не ответил: лишь снова прильнул ко мне, целуя в губы. Увлечённый поцелуем, я отключился на какое-то время, но затем Вольфганг прижался сильнее, проводя язычком по нижней губе. Я протестующее застонал, пытаясь оттолкнуть его от себя, но он лишь сильнее вцепился мне в плечи и больно укусил. Я невольно провёл языком по месту укуса, чем он тут же воспользовался, рывком углубляя поцелуй. И я не знал, отвечать мне или нет: он смущал меня сильнее, чем когда-либо, но вспыхнувшее внутри меня желание тоже никуда не пропадало. Всё ещё держа меня за плечи, Вольфганг потянул меня за собой. Он на мгновение отстранился, но лишь за тем, чтобы толкнуть меня. Почувствовав прохладу собственной постели, я немного отрезвел, но Амадей явно этого не заметил. Сев ко мне на колени, он снова притянул меня к себе, запуская руку мне в волосы. — Мм… Ама… — выдавил я сквозь поцелуй. Он проигнорировал мою попытку, но всё-таки оставил мои губы в покое, и осторожно коснулся кончиком языка моей шеи. По телу прошла обжигающе приятная дрожь. Я сглотнул. Нужно остановиться… — Амадей! — рыкнул я, на что мальчишка замер и поднял на меня взгляд. Я оттянул его от себя, придерживая за плечи. — Что на тебя нашло? — Тебя что-то не устраивает? — этот вопрос меня шокировал. В голосе Моцарта как-то перекликались нотки нескрываемого желания и сильной обиды. Я не знал, что ответить. — Просто скажи, что случилось? Он прищурился, в полумраке его глаза казались мне совсем черными. Амедей не ответил мне и снова попытался поцеловать. — Прекрати! — я с силой оттолкнул его, вынуждая отодвинуться. Он сел, опираясь руками о колени и низко опуская голову. — Почему, Антонио? — Что? — Почему она? — в его словах звучала горечь и обида. — Чем она лучше? — Я не понимаю тебя. — Не понимаешь? — в его глазах стояли слёзы. Вот чёрт… — Или просто врёшь? — Что? — Отвечай! Почему ты выбрал её? Чем она лучше меня?! — казалось, ещё немного, и мальчишка сорвётся на крик. — Вольфганг… — Я люблю тебя. И ни капли не меньше, чем она! — он всхлипнул. — Вольфганг… — Я не могу понять, зачем тогда ты врёшь мне, если… Я не дал ему договорить. Запустив руку ему в волосы, я притянул его к себе, жадно целуя. Неужели дело в этом? И сейчас он… «Поддайся на провокацию», — голос Эли, как нельзя кстати, прошелестел у меня в голове, расставляя всё по своим местам. Я не мог быть уверен до конца, что он и вправду хочет этого. Но терпеть я уже не мог. Прикусив его губу, я спустился руками к его футболке. Почувствовав жар его кожи, моя крыша сказала последнее «пока». Он же, тем временем, понял, что разговоры у нас закончились, и пылко ответил мне на поцелуй. Ощутив вкус его губ, мне показалось, что через нас двоих пропустили электрический разряд. Он стянул с меня куртку и забрался руками под рубашку, от чего из моего горла вырвался сдавленный рык. Я наконец-то прижался губами к его шее, жарко целуя и оставляя на коже алые следы. От его первого стона я был готов поклясться: я мог бы кончить сразу же. Так сладко не стонал ещё никто… Он же пытался расстегнуть пуговицы на моей рубашке и тихо ругался сквозь зубы, когда это не получалось: — Ты специально надел её сегодня? Я усмехнулся. — Представь себе, нет. Он изогнул бровь и нетерпеливо дёрнул руками в разные стороны, отрывая последние пуговицы. — Антонио… — прошептал он, кладя руку мне на грудь. — Ты прекрасен. Я очень смутился, услышав это. Одно дело, когда я говорил комплименты, но мне? Но, чёрт возьми, это было чертовски приятно! Он провёл рукой по моему торсу, разгоняя по телу табун мурашек. Я, не сдержавшись, выгнулся ему на встречу. Так стоп! Кто тут кого, позвольте спросить? Я хмыкнул. Ну нет, мой милый, я так просто не сдамся. Я содрал с него эту треклятую футболку и с восхищением оглядел его тело. Невероятен… Прижав его к себе, я уложил мальчишку на спину. Отпуская на волю всё, о желал, я начал зацеловывать его плечи и грудь. Вольфганг страстно застонал и опустил руки мне на плечи. Я нежно провёл губами по его соску, а затем медленно втянул его в рот, слегка посасывая. — Ан-Антонио, — простонал он. Я игриво сощурился: мне определённо нравилась такая реакция. Не выдержав, я осторожно прикусил розовую бусину, от чего он тихо вскрикнул, впиваясь ногтями мне в плечи. Одной рукой гладя его по груди, второй, я уже спускался к его джинсам. Выдержки хватило, чтобы не оторвать пуговицу вместе с петлей. Я вновь поднялся к его лицу, и он сам приблизился ко мне. Моя кожа пылала. Мальчишку била мелкая редкая дрожь, он глубоко и громко дышал, иногда совсем тихо постанывая. От каждого его стона я сам словно плавился, но особое удовольствие мне доставляло осознание, что мои ласки были первыми для него. Я прижал его ладонь к своему рту и провёл языком по запястью. Снова начиная рвано покрывать поцелуями его тело, я начал спускаться ниже, по груди и животу. Кажется, завтра ему придётся ходить в водолазке… Наконец я стащил с него джинсы вместе с бельём, и мне открылась, наверное, самая шикарная картина из всех, которую я когда-либо видел. Вольфганг стыдливо свёл колени, сжимая руками собственный живот. Я протянул руку к его руке и переплёл наши пальцы, чтобы ему было спокойнее. — Доверься мне, — прошептал я и легонько чмокнул его в губы. Я знал, что я хочу сделать и знал, как. Медленно разведя его ноги в стороны, я устроился между ними, кладя руку ему на бедро и с нажимом проводя по нему. Хочу его… Хочу видеть, как он ещё громче стонет под моими ласками… Осторожно, боясь сделать что-то лишнее, я лизнул головку, чувствуя солоноватый вкус. На это Моцарт отреагировал ещё острее: он сильнее стиснул мою ладонь, запуская руку мне в волосы. — Антонио… Я хмыкнул и осторожно провёл языком по всей длине, а затем взял его плоть в рот, пропуская до конца. Начиная медленно двигать головой, я переместил руку на основание его члена, от чего мальчишка буквально задохнулся от наслаждения, выгибаясь мне на встречу. От его рваных стонов мне просто сносило крышу. Я, не выдержав, спустился рукой к собственным брюкам и расстегнул их, чтобы было хоть немного свободнее. Последнее движение и он выгнулся дугой в пике наслаждения, кончая мне в рот. Не чувствуя никакого стыда или отвращения, я сглотнул, выпуская его плоть и тяжело дыша. — Тебе понравилось? — я поднялся к его лицу, и он вновь прильнул ко мне, поцеловав в уголок рта. — Непередаваемо… — Но этого, я думаю, тебе мало, — я усмехнулся, на что мальчишка покраснел и прикрыл глаза. А я понял, что уже на грани. Моё желание начинало брать верх. Я отстранился от него, чтобы снять эти чёртовы джинсы. Не могу больше… Моцарт заворожено наблюдал за моими действиями, от чего мне хотелось замедлиться, чтобы ещё немного его помучить, но это стало бы пыткой уже для меня. Взглянув на меня, Амадей залился краской и стыдливо отвёл взгляд. Я склонился к нему, соприкасаясь с его кожей, чувствуя, как по телу бежит электрический ток. Протянув руку к тумбочке, я нашарил там какой-то крем (который, скорее всего, раньше принадлежал Алоизии) и одним движением открыл тюбик. Медленно выдавив немного на пальцы, я растёр крем по ним и снова поцеловал мальчишку, отвлекая от неприятных ощущений. Он сдавленно охнул, когда я ввёл второй палец, и зажмурился. Я чувствовал, как всё сжимается внутри, сопротивляясь мне. Сглотнув, я немного изменил угол и наконец-то достиг результата: задел ту самую точку внутри него. Вольфганг тут же вздрогнул и громко застонал, немного выгибаясь в спине и насаживаясь на мои пальцы снова. Я коротко усмехнулся и повторил движение, попутно добавляя ещё один палец. Я знал, что мог бы растягивать его вечно, но возбуждение уже переходило последние грани моего сознания и чувств. Стоны Моцарта так же становились всё слаще, было видно, что и он тоже жаждет большего. Тут уже ни о каком притворстве и речи не шло. Наконец, я понял, что больше терпеть не могу — это было выше меня. — Я хочу тебя, — прошептал я, целуя его ушко. — Можно?.. — Ты издеваешься? — чертыхнулся он в ответ. — Не смей останавливаться… Я снова усмехнулся и прикусил мочку его уха, на что он отреагировал новым рваным стоном. Я приподнял его, он тут же обвил ногами мою талию. Едва я, стиснув зубы, начал входить в него, мальчишка издал протяжный крик, который я заглушил поцелуем. Замерев, я дал ему время привыкнуть, слушая, как начинает выравниваться его дыхание. С моих губ сорвался хриплый стон: словно нырнуть в кипящую лаву. Так горячо, так узко, так хорошо… Я так хочу его. — Можно?.. Он зажмурился и кивнул. Я осторожно качнул бёдрами, входя в него до конца, срывая с его губ новый полустон-полукрик. В уголках его глаз блеснули слёзы, которые я начал собирать губами. Только не бойся, прошу… — Больно? — Немного, — сдавленно прошептал он. — П-продолжай, пожалуйста… Я снова поцеловал его и сделал первый медленный толчок. Наконец, начав двигаться, я медленно водил губами по его плечу и шее, хоть немного отвлекая от боли. Тут он внезапно сдавил ногами мою талию и дёрнул меня на себя, от чего я резко вошёл до самого конца. Амадей вскрикнул и выгнулся мне на встречу, содрогаясь от ощущений. — Ах, Антонио… В-вот здесь… Я повторил понравившееся ему движение, снова задевая простату. Он протяжно застонал, крепко обнимая меня и водя руками по моей спине, врезаясь ногтями в кожу. Я задвигался ритмичнее, постепенно наращивая темп. Наши стоны начали сливаться в какую-то божественную какофонию желания, не имеющую ни правил, ни ограничений. Кожа была раскалена, губы болели от поцелуев и укусов. Моцарт беспрерывно шептал моё имя, иногда задыхаясь новым стоном. Я хрипло стонал в ответ ему, прижимаясь ещё ближе, так близко, как только это было возможно. Ощущения смешивались, я чувствовал, что уже близок к финалу. Моцарт тоже уже потерялся в касаниях и стонах и был ничуть не лучше меня. В последний раз поцеловав его, я сделал последний рывок, от чего Амадей в последний раз выгнулся дугой и кончил мне на живот. Секунду спустя наслаждение накрыло и меня. Волна экстаза прошла по телу, словно смывая всё напряжение, которое было до этого. Я вышел из него, и буквально упал на мальчишку, утыкаясь носом ему в плечо. Он провёл рукой по моим волосам, от чего я замурчал и наугад ткнулся губами в его грудь. Как выяснилось, попал в ключицу. Поднимаясь на локтях, я оглядел его: неровное тяжёлое дыхание, частая дрожь, пылающие щёки, поблескивающая от пота кожа, полуприкрытые глаза, поалевшие губы.Я  мог бы спросить, понравилось ли ему, но в этом, похоже, не было никакой необходимости. Всё говорило само за себя. Утомлённый вид Амадея, давал мне понять, что ещё немного, и он попросту отрубится от переизбытка эмоций и ощущений. Протянув руку, я нашарил что-то (скорее всего, раньше бывшее моей рубашкой) и стёр с нас сперму, тут же откидывая куда-то на пол, к остальной одежде. Используя последние силы, я накрыл нас одеялом и прижал его к себе, зарываясь носом в волосы. Он коротко выдохнул и поцеловал меня в шею, после чего наконец отключился. Я крепко прижал его к себе, вслушиваясь в его сердцебиение. Всё. Это был последний шаг. Теперь уже ничего не страшно… — Теперь ты только мой. С этой сладчайшей мыслью на устах я наконец-то провалился в сон. До тех пор, пока жизнь не разлучит нас, До тех пор, пока желание мерцает, Я хочу поддаваться тебе, не оглядываясь. И танцевать с тобой вальс, на краю пустоты… И танцевать с тобой на краю пустоты…