Игра не стоит свеч.

Её пальцы дрожат, почти не живые. Мертвый холод. Полутрупное состояние. Она сходит с ума, как и её насильник. Из-за всего, что с ней произошло за этот месяц, её можно смело назвать сумасшедшей. Её психика сдвинута. И медленно, но громко бьётся кровь в висках. Этот стук можно услышать за несколько метров. Его нелепая привычка курить. Теперь и она второй день пользуется ею. Сидит, опираясь на холодный метал дверей в подвале, и курит. Вдыхает. Почти нравится ей эта привычка. Почти. Он знает, что она здесь сидит. Только не понимает почему. Почему не уходит? Просто сидит и молчит. Сквозь щели дверей тянет сигаретным дымом, и ему так хочется сейчас затянуться. Вдохнуть этот ненужный дым. Зависимость. Это можно уверенно назвать его слабым местом. — Грейнджер, ты до сих пор здесь? — Здесь. Она содрогается от его голоса. От неожиданности. В голове творится черт знает что. Смесь ненависти и сожаления. Хочется выбить из него все мозги, выбить все зубы и слышать, как ломаются его кости. А с другой стороны, хочется больше никогда его не видеть. Чтобы он навсегда растворился из ее памяти. Чтобы не было этого унизительного, страшного месяца. — Ты знаешь, что ты жалок? — Знаю. Неудачная попытка вывести его из себя номер один. Провал. Неудача. Ничего, у неё есть ещё достаточно времени и достаточно ненависти, чтобы это сделать. Лишь вопрос: для чего? Возможно при разговоре он сдаст все его секреты. Почему он выбрал её, почему хотел её убить? Почему он делал это с ней, почему считает её своей собственностью? — Я собираюсь сделать то, что тебе не понравится. — Делай это. — Я тебя ненавижу настолько, что меня тошнит от этого чувства. Думаешь, это возможно? Забыть все, что ты со мной делал? Думаешь, я смогу всё скинуть на твое сумасшествие? Ошибаешься. Я жалею только об одном. Что при встрече я не заметила тех дьявольских глаз. — Если ты хочешь вытащить его, то тебе надо лучше стараться. — Знаешь, когда ты шептал мне на ухо, что я твоя, а за секунду вывихнул мне плечо, единственным моим желанием было забить тебя до смерти, расчленить твой труп и кинуть в кислоту останки. Я не могу смотреть на твою улыбку, от неё я хочу выбить тебе все зубы. Я хочу вырезать тебе глаза. В моей голове столько изысканных и не совсем способов пыток, способов твоей смерти, меня это пугает. Кроме тебя, я боюсь саму себя. Ты сделал из меня испуганную, избитую, не в своем уме девушку. Через твою ничтожность Люциус, видимо, в гробу переворачивается и скоро посетит тебя. Бедная Нарцисса, если бы она только видела во что превратился ее ненаглядный сыночек. Он молчит. А она думает, как далеко сможет зайти, чтобы вытащить того Малфоя. Она пойдет на все, чтобы понять, почему он помешан на ней. Это ее последнее желание перед тем, как она оставит его здесь подыхать самого. Пусть он покончит с собой. Пусть его запихнут в Мунго. Все это ей безразлично. В своем монастыре она идол. И только себе она будет поклоняться. Больше не станет доверять людям, никому. Добрая и наивная Грейнджер утонула в собственном океане крови и слез. Она сдохла под грубым трахом и его железными ударами. Она - новый и несомненно ужасный человек. — А ты когда-то была в своем уме? Вот он. Соизволил явится. Броня Малфоя пала. Он слаб. Значительно слабее, чем она. А возможно он намеренно опустил стену защиты, чтобы она сделала то, что хочет. — Почему я? Почему в роли своей жертвы ты выбрал именно меня? — Ты оказалась не в то время не в том месте. — Ложь. Малфой, сейчас я буду ставить условия, не ты. Он смеется так, что ее тело вибрирует от неприятного ощущения. Сумасшедший. Напрочь сошел с ума. Смех разносится эхом по каменному коридору. По ее телу. Этот смех режет без ножа. Вонзается острыми клыками и высасывает из неё всё желание удержаться, всю ее жизнь. — Твое тело. Ты видела свое тело? Оно идеально. А то как ты кричишь - это музыка для моих ушей. Я мог убить тебя ещё в первый день, но понял, что могу вечно лепить из тебя. — Неужели ты правда думаешь, что я твоя? — А это так. Только мне удалось делать с твоим телом, что мне захочется. И это чертовски приятно. Приятно, что тебе больно. Я наслаждаюсь этим. Ты идеальная жертва. — Почему ты хотел убить меня? — Потому что ты пошла на сделку со мной. Я думал, ты гораздо умней. Неужели ты правда веришь, что я пожалею и отпущу тебя? Теперь смеется девушка, этот смех похож на его. Так, словно она цепляется за последнюю веточку. Спасительную веточку. Это выводит его из себя. — Сейчас ты заперт в подвале. Не я. Я не верила тебе нормальному до того времени, пока ты сам не отдал мне ключ и не зашел в подвал. — Как досадно. Что же здесь кроешь ты. Тот Малфой и правда жалок. — А тебе не кажется, что именно ты жалок. Ведь нормальная часть борется за жизнь. — Думаешь, мне нужна нормальная жизнь? Я одинок, никому не нужен, жалкий парень. У которого даже шанса нет на то, что люди будут смотреть на него, как на своего, а не как на предателя. — У всех есть шанс. — Зря стараешься. Я проклят, и твоими словами про шанс меня не спасёшь. Моментально захотелось открыть рывком дверь. Схватить первый тяжелый предмет, что попадется под руку и вмазать ему. Чтобы он сплёвывал кровь. Достаточно его безумных выходок, въевшихся ей в мозг. Хватит думать, что он животное. Еще несколько дней и ты придешь в форму и сможешь покинуть этот дом для душевно больных. Весь следующий день ей не хотелось спускаться к нему. Говорить или проверять, как он. И все же нужно пересилить себя. Спуститься. Но для чего? Собственно, для чего ей проверять? Чтобы помучить его или себя? Опять пальцы рук ледяные, а дыхание сбитое, давно не ритмичное. Грудная клетка похожа на картонную, что вот-вот и проломится под настойчивым барабанным стуком сердца. — Малфой? Ее голос больше не дрожит, когда она произносит его имя. Малфой. Малфой. Малфой. Хоть сотню раз она может кричать и упиваться своей жестокостью. Она ещё станцует возле его грязного трупа. Он ещё будет смотреть мертвыми стальными глазами на неё. А она будет только упиваться от этого и впитывать в себя этот момент. Отчеканит в памяти те минуты, когда он отвратительным слизняком начнет разлагаться в деревянной коробке под тяжестью влажной почвы. Где, медленно пробираясь, ползают отвратительные черви. Еще немного и она станет слишком пустой от этого желания. Желание чтобы он сдох. — Ты ещё жив? — К твоему сожалению, да. — Я думала всё это время, почему ты поддаёшься импульсам своего сумасшествия. Девушка присела, опираясь на металлические двери. Просто трудно стоять, трудно разговаривать с человеком через стены. Рисовать в воображении его реакции, его внешний вид. У него, наверное, синяки под глазами, и он побледнел больше, чем был до этого. — И что-то придумала? — Твое безумие началось с того момента, когда у вашей семье отобрали всё. Потом один за другим умерли родители, ты начал буйствовать, и тебя пытались приструнить, выслав подальше от цивилизации. Ты одинок, никому не нужен. В принципе здесь всё становится понятно. Но даже из-за этого не поверю, что Драко Малфой мог сойти с ума. Было ещё что-то, о чем никто не знает. — Ты беспардонная. Но довольно мудрая. Было. — Что это? — Попытка убийства. До сих пор не знаю, кто заказчик, но мне удалось выбраться и убить нападающего до того, как он мог мне что-то сказать. Молчание. Тишина, которая попадает в легкие и задерживает допуск к воздуху, к кислороду. Стоит сделать один неуверенный вдох, как всё тело пронизывает дрожь. Она более чем уверена, что он сейчас улыбается. В такой момент, когда вспоминаешь худшее из своей истории, легче улыбнуться, чем вырезать скальпелем сердце. — Вот оно как. Поэтому ты так переживаешь, что можешь убить меня. Тебе не хочется иметь на совести второй труп. — Логично, Грейнджер. Я не убийца и никогда им не был. Всё это с меткой, вся эта история с Темным Лордом была не совсем по моему желанию. И теперь я это прекрасно понимаю. Потому что убивать это худшее, что можно пережить. — Из-за того, что ты сделал, ты пускаешь его себе в голову. Малфой, это не выход. Это неправильный вариант. Ты должен быть выше этого. Чувство вины, конечно вещь не простая, но… — Тут нет никаких «но». Мало того, что я убийца, я насильник. Пусть на сумасшедшую голову, пусть я не понимаю, что делаю, но ведь я это делаю. Это всё в моем мозгу. Значит глубоко в душе я такой. Он замолчал и больше не собирался ей отвечать. Она ещё несколько минут пыталась вытащить из него хотя бы слово, потопталась возле двери, скурила сигарету и поднялась наверх. Невозможно. Просто невероятно. Он игнорирует её, словно это она насиловала его. Ночь среди бессонницы и бесконечных мыслей. Всё это разрывает её изнутри. Не хочется понимать, что ей в какой-то степени жаль его. Ладно, признать нужно — жаль. Но это не меняет факта, что она его ненавидит. Это лишь подтверждает тот факт, что он жалок. Потому что жалость со стороны жертвы - это, пожалуй, ещё то зрелище. Возможно, в таких условиях её бы тошнило от собственных мыслей, но теперь ей все равно. Пусть жестокость пленит и ум, и тело. Так легче, и проще. После их разговора прошло два дня. Он молчал. Но было понятно, что не выходил из себя после того, как она намеренно разозлила его. Два раза в день она приносила ему еду. Даже в такие моменты не стоит забывать о пищеварении. Он ведь не пленный, он наоборот пошел на это, чтобы защитить девушку от возможного нападения со стороны сумасшедшего. Он понимает, что она его собственная маска, собственный тотем, за которым он прячется. Парень каждый раз знал, когда она стоит за дверями, видел тень в щели между полом. Слышал, как она тяжело дышит и колотит кулаками о стену. Наверное, за два дня она наберётся сил, чтобы покинуть дом. Еще немного и он останется без мотивации. И тогда наступит крах, тогда полетят все основания, на которых держится броня, тогда он останется полностью обнаженным перед безумием. Это же очевидно. Единственный крюк, который держит его здесь — это ее жизнь. Если ему не останется из-за чего переживать всё будет бесполезно. Как она когда-то сказала. Игра не стоит свеч.