Заполучивший

В момент пробуждения Дива чует новую, свежую кровь. Смертный в бело-фарфоровой, точно чайные чашки (Амшель показывал, слишком быстро бьются, хуже плохих игрушек) одежде. Он манит свежим запахом, аромат тянет Диву вперед, вперед, прочь из секунды назад равносильного теплой утробе кокона… Её первый, самый сильный шевалье как-то блестит, нет, это что-то сверкнуло в руке… Когда она пытается еще сильнее приподняться и податься вперед, это что-то услужливо вскрывает мраморную плоть смертного. Пропоротый живот просачивается кармином, Дива рада его пить, нет, есть, есть… Какая же она голодная! Как же сладко тянет свежим мясом! Смертный, что в каком-то вежливом жесте упал с заложенной за спину рукой, точно собираясь ей поклониться в приветствии. Дива подходит поить его кровью — он занятный, пусть отныне поит ее собой, долго, долго… Пробует. Привкус у этого смертного — занимательный и ненавязчивый, точно галантный любовник. Когда он просыпается как шевалье, Дива улыбается: он занятен в своих манерах. Вежливая, точно мастерски изваянная из мрамора, ласковая улыбка. Губы у него мягкие, не очень-то и тёплые и непринужденно складываются в эту улыбку при большинстве ответов ей, в манере (что за странную книжку она пыталась прочесть!) Чеширского Кота. По сути, он слишком похож на кота. Белоснежного, с топорщащимся как еловая ветвь, шерстью на кончике хвоста, отстраненно мурлыкающего лицемерные и не очень любезности, безмятежного, изящно-манерного. Животные сторонятся Королевы, только на это Дива лишь безмятежно улыбается: нет, живые люди и разумная добыча гораздо интересней. Как, например, тот, что мягко склоняется в четко выверенном поклоне, точно начиная партию в императорском вальсе. Княжна Анастасия танцевала слишком схоже: делая вид, что не понимает, намешливо глядя на партнера, шаловливо «забывая» о вызубренных наизусть движениях. В отличие от Александры Фёдоровны, Соломон и не думает ее упрекать, так же четко и галантно следуя своей выверенной и отточенной в довоенных танцах партии. Ни лишней ухмылки, ни промаха в движении, ни вольности в жестах. В ближайшее время после знакомства она хочет танцевать, хочет узнать — что так нравится смертным в парных танцах, почему все любят не то кадриль не то вальс. Этот огромный зал с эхом ее усмешек под потолком вполне подходит для бала правительницы. Диве все равно кто сейчас ведет. Все равно будет решать лишь она. Соломон подставляет локоть, норовившая специально наступить во время якобы вальса ему на ноги Дива колючим розовым стеблем обовивается вокруг руки, шипами-ногтями впивается сквозь ткань. Когда из одного рукава рвет ткань конечность рукокрылой, Соломон манерно склоняет голову: — Разумеется, Ваше Величество. Мы идем к ужину. Хороша, хороша игра. Только она на самом деле королева, так и знай, мужчина в кошачьей маске. Когда они взмывают из украшенного фресками зала через колонаду в сторону жилого этажа, Дива нетерпеливо вгрызантся в ближайшее к ней плечо, прогрызая ткань. Породистые коты преданы своим хозяевам Правда, Диве все равно на такие отвлеченные от ее желаний и прихотей сравнения. Гораздо больше ее интересует мир вокруг. По-своему.