Во имя науки

Доктор Самарский снял очки, сложил разноформатные странички в аккуратную стопку и отодвинул. Лика затаила дыхание. Збышек не дышал уже минуты две и выглядел так, словно вот-вот хлопнется в обморок. Самарский встал, прошелся до нагроможденной бумажными папками и попискивающими планшетниками тумбе и выудил из завалов графин. – Что вы так нервничаете, Кобальски? – вздохнул он, наливая в миниатюрный стаканчик зеленоватую жидкость. Если бы не запах мятного сиропа, Лика могла решить, что вода попросту зацвела. Збышек облизнул губы, принимая из рук доктора стаканчик, и сделал несколько глотков. Лику доктор как будто не замечал: хищный взгляд из-под кустистых бровей поедал только Збышека. Лика нетерпеливо поежилась. Ну что же он тянет! Недолгий опыт знакомства с грозой первых трех курсов И.Б.Самарским подсказывал, однако, что торопить не стоит. Бесполезно. Поговаривали, что доктор слишком долго прожил в общине фриссов и не смог оправиться – вот откуда патологическая неторопливость и скудность эмоциональных реакций. Лике он чем-то напоминал Дэна – вероятно, тем, что переупрямить обоих было невозможно. – Хм, – наконец, изрек он, рассеянно уставившись на стопку листков. – Вольнослушатель Кобальски. И студентка Лендер. – Лика торопливо кивнула. – Помнится, это вас Ялковский не смог отправить на пересдачу? Пришлось кивнуть еще раз – уже смущенно. На первом экзамене в семестре Лика жутко перетрусила и, наполовину завалив попавшийся билет, разозлилась и отказалась покинуть аудиторию, пока ей не дадут второй, а если понадобится, и третий, потому что она "готовилась и знает". Да, кажется, тогда в аудитории сидели какие-то преподаватели... Самарский вдруг улыбнулся, так же по-фрисски неторопливо растягивая рот, и перешел к делу. – Это не статья, – прямо сказал он. – К сожалению... На данный момент. Говоря точнее, это не та статья, которую примет научное сообщество. Где ваша эмпирическая база, господа? Вам, Лендер, это простительно в силу возраста, а вы, Кобальски, должны понимать, о чем я. "Кобальски" полупьяно кивнул и уставился на дно стаканчика. Самарский почесал седую щетину. – Ваши исследования... представляют интерес, но о репрезентативности и речи идти не может. Кроме того, ваши утверждения имеют спорную достоверность – читатель вынужден будет поверить вам на слово, что все описанное имело место в действительности. Иными словами, – подытожил Самарский, намеренно не замечая ни румянец на щеках у студентки, ни смешанную с пониманием досаду в глазах вольнослушателя, – ваше исследование сейчас не представляет никакой опасности. – Выдержав внушительную паузу, он продолжил: – У вас есть потенциал, господа. Но вынужден вас огорчить – чем сильнее выйдет ваша научная работа, тем крепче за вас возьмутся. Хотите продолжать – нарабатывайте базу. Больше материала, Лендер. Больше диагностических средств. Насколько я могу судить, вы располагаете... Некоторым количеством испытуемых? Вот и... испытывайте. Лика покосилась на Збышека и, встряхнув волосами, решительно оперлась локтями о преподавательский стол. – А как вы, – подчеркнула она, выразительно глядя на доктора, – относитесь к сорванным киборгам? Вы же понимаете, что мы нарушаем закон, не сообщая о них? Вы считаете, они не опасны? – Лендер, – Самарский не изменился в лице, – вы так хотите, чтобы я сдал вас полиции? Или руководству? Хотите слететь со стипендии? Нет? Вот и не подчеркивайте лишний раз очевидное. Жду вас через месяц, с трех до пяти по средам и с пяти тридцати до семи по субботам... – Он поднялся, выпятив внушительный живот, и неторопливо одернул пиджак, приглаживая карманы. Лика и Збышек поняли намек верно и поспешили последовать примеру. – Поблажек на экзамене не ждите, Лендер... – Я и не жду! – ...но даже если вас отчислят, я не откажусь курировать вашу работу. Доктор оттеснил их к двери, покровительственно придерживая за плечи, и коснулся сенсора. Дверь втянулась в стену, открывая полупустой коридор. – И запомните, – сказал напоследок Самарский, неожиданно подмигнув Збышеку, – иногда науку следует ставить выше закона. * Настоящие ученые – люди отчаянные и сумасшедшие. К этому выводу подводили семь с лишним месяцев совместной научной деятельности с вольнослушателем Збигневым Ковальским и сегодняшний разговор с доктором психологических наук, известным специалистом в области когнитивной психологии. Торопливо семеня по земляной тропинке, Лика ощущала себя частью чего-то прекрасного и великого. И самую малость – преступного. Но доктор сказал верно – наука выше закона! Лика знала, что опаздывает и что Тедди уже полчаса топчется у памятника и наверняка мечтает ее придушить, но считала, что это – незначительная жертва науке. А если там же ее сцапает полиция... Лика в красках представила, как сурового вида дикарь защелкивает на ее запястьях наручники, предлагает хранить молчание и на ее трагичное "мир должен узнать правду!" отвечает, что это не в его компетенции, и мужественно вздохнула: ну и пусть! Видеофон замолчал, перевел дух и заголосил снова. Лика выдернула его из сумки, не глядя приняла вызов и объявила: – Уже иду! – Опять свои каблучищи напялила, коза мелкая?! Лика проигнорировала нападку и, привычно перешагнув кислотную лужицу на выходе с территории университета, зацокала по мраморной дорожке. Как же это все незначительно! Подумаешь, она немного припоздает, подумаешь, Тедди разворчится... Да это ерунда по сравнению с тем, что они собираются сделать! Лике представлялись заголовки всегалактической новостной ленты: "...акции DEX-компани упали на 50%", "утилитарному производству киборгов грозит крах", "ликвидация "сорванных" – оплошность или геноцид?". Но это только в том случае, если их не арестуют. На перекрестке Лика повернула в сторону кофейни и, заметив выходящего из дверей полицейского с бумажным пакетом, ускорила шаг. Полицейский разворошил пакет, вытащил стакан и отхлебнул. Стремительно пролетевшую мимо девицу он проводил недоуменным взглядом: что это за зверское выражение лица?.. Не то чтобы Лика всерьез опасалась ареста. Сотрудникам DEX-компани, конечно, принадлежало единоличное право экспериментирования над их "продукцией", но запретить независимым исследователям проводить наблюдение они не могли. А где наблюдение, там и полевой эксперимент... – Ч-черт! – замечтавшись, Лика влетела каблуком в разворошенную ямку. Мощеные цветные дорожки дивно сочетались с декоративными ручьями и густо насаженными кустарниками в россыпях ягод, но неизбежно привлекали хулиганье. Любителей выкапывать бесполезные, но красивые куски минералов полиция ненавидела всей душой. Вандалам полагался пустяковый штраф или десяток часов общественных работ, а на их поимку полиция тратила иногда куда больше. Лика сердито затопала по дорожке, стряхивая с каблука налипшую землю. Видеофон ожил, но вместо стандартного пиликанья выдал короткую птичью трель. О! Лика выхватила видеофон и, поспешно оглядевшись, нажала "принять вызов". И тут же поперхнулась. – Это... что?! – Маскировка, – страшным шепотом поведал Збышек, приподнимая огромные очки с зелеными стеклами. – Ну, – он подмигнул и, вернув очки на место, пригладил залаченные волосы, – что скажешь? Лика могла сказать много чего, но их с первого дня учили, что ксенопсихолог должен быть толерантным. – Необычно, – сдержанно отозвалась она. – И где... с тобой это сделали? – Что – "это"? – оскорбился Збышек, нервно теребя торчащую над бровью серьгу. – В "Ксеномоднике". Немного постригли, чем-то попшикали... – Ногти накрасили, – закончила за него Лика. – Надеюсь, заолтанскими феромонами тебя не побрызгали... – Побрызгали, – серьезно сказал он. – Не заолтанскими, правда. Обычными. Ну, теми, которые для людей подходят. Флакон там непонятный какой-то был, правда, слоган перевели как-то криво – "почуй злой дух твоя нутро". Но запах ничего так... – Збышек... – Настоящему ксенопсихологу следовало быть не только толерантным, но и терпеливым, потому что "некоторые представители иноземных рас неразговорчивы, скрытны и пугливы". Збышек ни сильно скрытным, ни пугливым не был, но терпение изматывал иногда порядочно. – Зачем это все? Ты же должен быть незаметным, а не привлекать внимание! На тебя только ленивый не оглянется! – Вот именно! Оглянется и запомнит какого-то мутного типа, правильно? Ну, самое очевидное – очки эти, плащик... А в следующий раз... – Какой еще "следующий раз"! – ...когда я появлюсь в чем-то приличном, с тем мутным типом меня не свяжут! Если еще пару килограммов сбросить или накачаться... Дексы – они ведь рост-вес могут в базу внести автоматически, тип телосложения... – Лика прижала видеофон к груди, признавая поражение. Збышек продолжах глухо вещать из динамиков: – Главное, чтоб голос не услышал или лицо с десятка метров целиком не разглядел... С очками-то ничего, может повезти. А зеленый цвет, кстати, моим М-14 и М-06 нравился, помню, им когда выбор выпадал, какой комбез надеть, зеленый или синий, всегда зеленый выбирали, четырнадцать из четырнадцати... Прохожие удивленно оглядывались на строгого вида девушку, которая бодро шагала по дорожке под аккомпанемент восторженного лопотанья из динамика гаджета. Лика изредка поглядывала на часы – до места оставалось от силы минут десять. Значит, Збышека скоро придется остановить... А самой придется следить за лицом, когда в поле зрения окажется этот... со злым нутром. За месяцы Збышек накопал много интересного, даже утверждал, что однажды сможет с одного взгляда отличить личность от машины, и охотно делился сведениями. Лика так же охотно зачитывала ему отрывки из документа "муж.особь", спрятанного в недрах папок "псих-ия", "др.расы" и "гуманоиды". От того, как ее упрямому испытуемому удавалось отмахиваться от тестов, Збышек приходил в восторг. "Черт возьми, надеюсь, ты однажды покажешь мне этого уникума!" "Однажды" наступило – как только Самарский выставил их вон, Лика огорошила и без того сытого впечатлениями Збышека новостью: "Сегодня с пяти и до упора ты будешь вести наблюдение за объектом!" Збышек встряхнулся, как гончая, почуявшая дичь, и спросил: "З-за каким объектом"? Лика, мужественно отпихнув подальше отчего-то ноющую совесть, с гордостью заявила: "За моим!". ...Лика шагнула на мощенный темно-красным камнем мост и привычно положила руку на парапет; по ладони скользнули холодные усики плюща. Плющ овивал парапет густой сетью, подрагивая и едва слышно жужжа. Усики потыкались в костяшки, пощекотали запястье и отстали – их интересовали насекомые и мелкие птицы, а не человеческая плоть. Лика задумчиво почесала запястье. – Збышек, – прервала она поток болтовни, – я почти на месте. Только наблюдение, ты помнишь? Не пытайся... Ставить эксперименты. Если он тебя раскроет... – Лика дернула плечом и глубоко вздохнула, завершая вызов. – Тед мне голову оторвет, – закончила она. За мостом зелень тонула в серости, а свежесть терялась в запахах железа и выхлопов. На самой границе зеленого и серого, в сотне метров от ворот космопорта, поднимался на шесть метров причудливый памятник из пяти пород, от шершавого и вечно холодного материала до молочного и неизменно теплого. В памятнике запечатлели первых людей, ступивших на Асцеллу – капитана, пилота, навигатора и механика. Лика присмотрелась и не удержалась – засмеялась. Вся компания с "Мозгоеда" уютно устроилась у изножья памятника. Полли – сидя на ботинке у каменного навигатора и болтая ногами в полуметре над землей, Дэн – заинтересованно царапая пальцем молочного цвета ключ в руке у механика, а Тед – неодобрительно разглядывая самую низкую из четырех фигур, девушку-пилота.