А разве здесь можно жить?

Всю дорогу до усадьбы Арсений проспал, проснулся от стука захлопнувшейся дверцы, открыл глаза, а за окном машины знакомый двор. Впервые сегодня Арсению довелось переступить порог дядиного кабинета, куда его довели охранники. Сидящий за столом Станислав, окинул племянника нечитаемым взглядом. — Добрый день, дядя, — спокойно сказал Арсений, присаживаясь в кресло перед столом, — думаю, пришла пора серьезно поговорить. Станислав раздул от гнева ноздри и ледяным тоном ответил: — Поговорим, обо всем поговорим, но сначала выясним, с каких это пор ты, чистокровный дворянин, стал подстилкой для какого-то замарашки-крестьянина? В нас течет голубая кровь, — с пафосом продолжил Стас, но тут Арсений совсем не аристократично заржал, заставив его замолчать. Они даже не заметили, как в комнату потихоньку зашла Елена и присела на диван возле стены. — Дядя, ты хоть сам понимаешь, что сейчас сказал? — смеялся Арсений. Станислав разозлился: — Прекрасно понимаю и говорю о твоем высоком происхождении, а не о каких-то там извращениях. — А не все ли равно, кого любить — мужчину или женщину? Любовь не имеет пола и выбирает не за богатство, в том числе. К тому же Макс вовсе не замарашка, он из вполне состоятельной семьи, его отец бизнесмен, хоть и занимается своим делом только в их городке. — Мне все равно, кто его отец. Это просто не должен быть он! — А кто? — растерянно спросил Арсений. — Она! — Какая она? А, я понял, ты недоволен, что у меня парень, а не девушка. Но если ты хотел, чтобы я вырос таким гомофобом, как ты, тебе нужно было подумать о моем воспитании, а не ограждать полностью от реальной жизни, и тогда бы сейчас я с таким же предубеждением относился бы к сексменьшинствам. А может и нет, — с усмешкой добавил Арсений. — Молодой человек, вы ведете себя недопустимо, — процедил сквозь зубы дядя, — к тому же это все лишено смысла, ты все равно с ним больше не увидишься. — Я сам буду решать, как мне поступать в личной жизни. Я готов выслушать твое мнение или совет, но следовать им или нет, решать только мне. — Этот… — Станислав неразборчиво что-то пробормотал, — я не позволю тебе заниматься всякими извращениями. — У человеческого вида только два воплощения: мужское и женское. Животное, на которое ты намекаешь, не относится ни к одному из них. А в моем понимании, именно секс с животными — извращение. — Я не позволю погубить тебе свою жизнь! Ты должен жениться, у тебя будут дети — наследники, которые продолжат нашу династию. — Ты женат, но у тебя нет детей, — так же, как когда-то Максу, сказал Арсений своему дяде, — так в чем разница вашей с тетей Леной пары и нашей с Максом? Только в том, что мы оба парни? — Вам никто не позволит быть вместе! — Нам никто не может запретить быть вместе. — В нашей стране не поощряется такая политика! — Значит пришла пора менять политику на более приемлемую. Елена, которая сначала в шоке, а потом с пониманием, слушала весь разговор, вмешалась, как только Станислав снова открыл рот: — Хватит, Слава. Тот в удивлении взглянул на жену. Она кивнула, показывая, что он не ослышался, подошла к Арсению и обняла его за плечи: — Здравствуй, дорогой, я очень скучала и очень рада тебя видеть целым и невредимым. Арсений похлопал по обнявшей его руке и посмотрел на дядю. — Так вот, Слава, мальчик прав в каждом слове, а ты очень предвзят. Я думаю, он сам со временем разберется, нужен ему тот парень или нет. Стас, хватающий ртом воздух, словно рыба, вытащенная из воды, с силой потер лицо. — Арсений, иди отдыхать, поговорим после обеда, — сказала Елена. Арсений, успевший прокатиться верхом и принять душ, на обед явился в приподнятом настроении, готовый, если понадобится биться до победного, как за Макса, так и за свою жизнь за пределами поместья. Обед прошел в гробовой тишине, а после него Елена пригласила мужчин в гостиную. Говорила ли она обо всем этом наедине с мужем, было неясно. — Я понимаю, что первое, что волнует Арсения — это тот парень, давайте сразу решим этот вопрос, чтобы можно было перейти к другим, не менее важным, как выход Арсения в общество и приобщение его к бизнесу. — Эти вопросы из разных сфер жизни, и они все для меня одинаково важны. — Хорошо, — с тяжким вздохом вымолвил Станислав, — я рассказываю тебе все, что ты хочешь знать о корпорации, ее деятельности и денежном обороте, знакомлю с людьми, работающими там, ввожу в общество… — И рассказываешь также, почему ты со мной так поступил, — перебил Арсений. — И это тоже, но ты пообещаешь, что на время отложишь свои шуры-муры с тем парнем. — Что это значит? — Это значит, что пока ты будешь входить в курс дела, а это будет в Москве, а не здесь, знакомиться со всем, ты не будешь встречаться с ним, перезваниваться или переписываться. — Ты не можешь… — побелевшими губами вымолвил Арсений. — Это единственное, о чем я тебя прошу! — отрезал дядя. — К тому же это на твое благо, проверить свое и его чувство, а вдруг вам только кажется, что у вас любовь? — Как долго? — Год, может меньше. — Нет! — Арсений, послушай меня, нам всем нужно время, к тому же ты сам будешь очень занят. Я хочу, чтобы после Москвы ты поехал за границу, у нас во многих странах филиалы, я хочу, чтобы ты их курировал. Тем более языки ты знаешь. За это время ты сможешь убедиться в искренности вашего чувства, и я не буду думать, что он с тобой только ради твоих денег. — А с тем, что это он, а не она, ты смирился? — Да, — буркнул Станислав, недовольно взглянув на жену, — в конце концов, ты очень молод, да и вопрос с наследником, думаю, можно будет решить как-то иначе, когда придет время. — Ладно, — с неохотой согласился Арсений, понимая, что хоть Макс с ним был не из-за денег, но вот насколько серьезно его увлечение им, Арсением, неизвестно, вдруг с глаз долой — из сердца вон? — Но я хочу, чтобы ты послал к нему охрану, так, на всякий случай, а то у них в городке достаточно подозрительных личностей. — Это организуем, я и сам хотел, чтобы за ним последили. — Только постарайся, чтобы он их не заметил, как я. *** Для Макса дни после отъезда Арсения проходили в тоске и тумане, он никого не хотел видеть, ни с кем не желал общаться, казалось, в груди образовалась черная дыра, в которой исчезли все краски, вся радость жизни. Но во вторник нужно было выходить на работу, а в четверг первого сентября — на занятия в техникум. Он думал о том, что если бы пошел не на менеджмент, а на отделение технологии продуктов общественного питания, как хотел отец, то знал бы весь этот дурацкий столовый этикет, столь важный для Арсения. В техникуме он теперь всегда сидел с Артемом, полностью игнорируя Влада, несмотря на все попытки того помириться. Он надеялся, что занятия и работа совсем не оставят времени для пустых размышлений о них с Арсением, но на деле получилось по другому: он постоянно зависал, гадая о том, что и как могло бы быть и при этом понимая, что все это глупость. Ну что у них могло бы быть? Как они вообще существовали бы в мире гомофобов? А после того, как роясь в журнале в браузере, наткнулся на запись «Ярослав Бартенев» и почитал, кем же является сам Арсений, понял, что пора прекращать мечтать и взять себя в руки. И он старался, честно старался, ну подумаешь, отказывался выйти куда-то с друзьями, так ведь времени совсем нет. Влад, делая вид, что ничего не произошло, постоянно пытался как-то расшевелить Макса, позвать с собой или пойти с ним. Несколько раз, как в старые добрые времена, когда они, общаясь по-панибратски, рассказывали друг другу все, вплоть до интимных мелочей в отношениях с подружками, он предлагал свести Макса с классными сиськастыми тёлками, с которыми сам недавно познакомился. Макс, закипая в душе, вяло отбрыкивался или делал вид, что Влада не видит в упор, тот, не зная, как вернуть былое расположение друзей, в сердцах предложил, когда они вышли из технаря после занятий: — Ладно, если тебе так нужен парень, то давай найдем тебе парня, думаю, это не такая проблема, раз даже ты… — Что?! — Макс заорал так громко, что даже голуби слетели с проводов, на которых они мирно подремывали, он вцепился в ветровку Влада и с силой тряхнул его: — Ты что, охуел? Какой, блядь, парень? Я тебя так познакомлю, что свой портрет в зеркале не узнаешь. — Все, все, прости, — лепетал перепуганный Влад, — я думал, что ты так киснешь из-за отъезда своего немца, а если не из-за него, то чего ты тогда такой? — Какой еще такой? — Ну, — Влад с осторожностью подбирал слова, боясь снова попасть под горячую руку, — весь черный, похудевший, как будто жизнь стала серой и нет никаких поводов для радости. — А она и стала, Влад, — устало сказал Макс, отпуская Влада, — только не надо, нахуй, меня ни с кем сватать. Он медленно пошел в сторону дома. — Так это все-таки из-за немца? — Влад сделал еще одну попытку выяснить, что происходит с другом. — Погоди, — остановился Макс, — так это ты рассказал отцу о нем? — В смысле рассказал? Я просто спросил, собирается ли он сюда еще когда-то приехать, они же как-то по бизнесу связаны, ты сам говорил, — удивился Влад. — Ну ты и трепло, — покачал головой пораженный Макс, — так это тебя мне нужно благодарить за то, что отец забрал машину и отказался платить за квартиру. Тяжелый разговор с родителями состоялся в этот понедельник, когда Макс после занятий привез домой очередную стирку, и отец стал распытывать, что это еще за некий иностранец, с которым у него контракт на поставку оборудования? Слово за слово, и Макс, совершенно ничего не соображая, проорал, что это его парень. Выпученные глаза отца и его открытый рот послужили хорошей иллюстрацией к скандалу, но справившись со ступором, тот заорал похлестче Макса: — Пошел вон из моей квартиры, чертов педик! И чтоб я никогда тебя больше не видел! После этого глаза негодующего отца закатились, и он рухнул с сердечным приступом. Пока мама вызывала скорую и суетилась вокруг него, Макс собрал свои теплые вещи и ушел. Мама позвонила на следующий день, сказала, что с отцом все в порядке, но он велел вернуть ключи от машины и отказался дальше оплачивать квартиру. К сожалению, скудная стипендия и половинная зарплата не давали Максу возможности на оплату съемной квартиры, нужна была другая работа. Да, к тому же, была вероятность, что с этой его выгонят стараниями отца. Он решил поговорить с Наташей, старший брат которой работал охранником в клубе, точнее в баре с дискотекой. Вдруг там будет место. Наташа тут же предложила переехать к ней, в комнату того самого брата, который после женитьбы жил у жены. Но Макс, очень благодарный за такую отзывчивость, отказался, не раздумывая, он не мог уйти с квартиры, ведь это было единственное место, где его мог найти Арсений, если есть хоть малейший шанс, что он вернется. Мало того, он не записал Арсению ни свой номер телефона, ни адрес мыла, ничего. Никаких ниточек, по которым тот мог бы с ним связаться. Хотя в глубине души Макс понимал, что у того, наверняка, есть свои возможности или нет? То, что его уже не держат взаперти, Макс знал из интернета, где пестрела масса статей о возвращении наследника одной из крупнейших корпораций. Но раз он никак не дал о себе знать, значит всё, он ему не нужен? Но даже понимая, что это всё, конец, у них ничего не может быть с Арсением, да и вряд ли они вообще когда-нибудь увидятся, он не мог выкинуть его из головы. К тому же они не клялись друг другу в любви и ничего не обещали. Но за два с половиной месяца, прошедших с отъезда Арсения, он твердо понял, что это и есть та самая любовь. А тут еще он заметил, что за ним вроде как следят. Парни, очень похожие на тех, с которыми уехал тогда Арсений. Не то, чтобы он запомнил их в лицо, но общее впечатление боевиков, как из соответствующих фильмов сохранилось. Он видел их не каждый день, но периодически все же замечал, может потому, что был внимателен, а скорее потому, что они теряли в их довольно мирном городке бдительность и не очень скрывались. Но это давало очень маленькую, призрачную надежду на встречу с Арсением, просто крошечный росточек, но он крепко пророс в душе Макса. А в середине ноября, когда Макс мирно дремал на паре, случилось ЭТО. В кармане завибрировал телефон, и Макс потихоньку вытянул его, чтобы взглянуть на номер. Номер был совершенно незнаком, мало того, он явно был не русским. Осторожно поглядывая на преподавателя и раздумывая сбросить вызов или нет, Макс решил шепотом ответить: — Алло. — Макс, — тихий голос вопросительно прозвучал в трубке. — Арсений?! — он заорал и вскочил, отпихивая в сторону Артема и быстро двигаясь в коридор, не замечая удивленных взглядов преподавателя и одногруппников. Он забыл про занятия, про свои вещи, про куртку, оставшуюся в раздевалке, вышел на улицу, как был, ничего и никого не видя, слушая самый родной голос. — Арсений, Боже, Арсений, неужели это ты? — к глазам почему-то подступали слезы. На другом конце раздался тихий смех: — Помнишь еще меня? — С ума сошел, идиот, конечно, помню. Я… — Послушай, Макс, у меня очень мало времени, я не должен тебе звонить, но я не смог. Я скучаю по тебе ужасно, но вряд ли у меня получится еще позвонить тебе в ближайшие месяцы. — Мы увидимся когда-нибудь? — голос Макса прерывался. — Обязательно, я обещаю тебе. И, Макс, я люблю тебя.