the closed circle

В воздухе царит безмолвие, присущее сему времени суток — день медленно умирает, просачиваясь пылью сквозь тонкие пальцы, умирает, чтобы потом вновь родиться. Так медленно умираю и я, уходя в закат будущих дней. Мне всегда было интересно, болел ли ты так же как и я, когда уходил от меня? Может тебе было настолько же плохо, как и мне сейчас? Понимаю, что ответа я никогда не услышу, но так хочется… снова услышать твой звонкий голос и посмотреть в твои наполненные надеждой глаза, но лишь на миг. Не зря же тебя зовут Хоупом — надежда. Ты и правда всегда давал другим людям надежду, и мне дал, но только не оправдал её. Как же бесит. Моя проблема была в том, что я всегда брал всю вину на себя, хотя на самом деле был не виноват, но в этом весь я — всегда брать всё на себя. И это не потому что я такой дурак, а потому что я любил тебя, но теперь мне всё равно, слышишь? Если бы я знал, какой ты на самом деле, я бы не читал тебя, как книгу, а просто листал бы, как журнал, останавливаясь лишь на интересных местах. Если бы я знал, я бы не доверял тебе свое сердце, а спрятал бы его глубоко в себе, чтобы ты не смог до него добраться и облить чёрной ненавистью к себе. Мою верность ты просто взял и растоптал, делая виновным меня. И почему так? Оказывается, такие суки как ты, лучшие учителя. Почему? Потому что именно такие как ты учат людей не доверять всем подряд, а приглядывать за каждым, чтобы тот каждый не смог обжечь тебя, как сделал это ты. Но… теперь делай всё, что хочешь, потому что мне стало похуй на тебя и на твои чувства, если они вообще у тебя есть. Я больше не хочу видеть тебя, слышать, знать. Просто исчезни из моей жизни навсегда. — Я люблю тебя, Тэхён-а, — говоришь ты в сотый раз за день. Зачем просил о встрече, спустя столько времени? Чтобы сказать это? Не надо. Уже слишком поздно для этих слов, да ты и сам должен это понимать, но, видимо, ты до сих всё ещё настолько глуп и не понимаешь, что после таких ран, оставленных тобою, я не смогу принять ни тебя, ни кого-то другого. Прости. — Мне всё равно, Хосок, — говорю я последние слова и, медленно разворачиваясь, ухожу прочь, оставляя тебя здесь, навечно одинокой и холодной надеждой в глазах других людей.