В твоих глазах

Наверное, Амори впервые в жизни так радовался пятнице. Проснувшись под писк будильника, он прошептал, глядя в смазанный потолок: «наконец-то». Амори не знал, что делать с Фордом, которого отчего-то повело на откровенные темы и поцелуи с заучками, так же он не знал, что делать с Диланом. Его точно нельзя оставлять одного в квартире – это опасно и для всего жилого дома, и для самого Дилана. Как только этот двадцатичетырёхлетний мужик сам жил в Нэшвилле?.. Было шесть сорок шесть утра, и брат уже пыхтел в комнате. Амори не был уверен в том, что именно делает Дилан, и постучался к нему, прежде чем зайти. – Ку-ку, ты спишь? – задал дурацкий вопрос Амори, поправляя очки и видя перевитое татуировками, мокрое от пота тело брата, который лежал на полу. – Пресс качаю, – ответил Дилан. – Давай со мной, – он похлопал по ковру рядом с собой. – Не, – покачал головой Амори, чуть улыбаясь и хмурясь одновременно. – Я не люблю физические упражнения… – Это потому что ты дохляк и мало жрёшь, – сказал Дилан, как отрезал. – Я же на физкультуру не хожу… – хотел оправдаться омега. – Это потому, что ты очкастый, – произнёс Дилан, вставая. – А очкастым тоже не помешает прессуху качануть, – и альфа затащил Амори в свою комнату и буквально кинул на пол. – Гляди, – сказал Дилан, нагибаясь к замершему Амори и напрягая руку. – Видишь эти бицухи? – Ага, – кивнул омега, с опаской косясь на перекатывающиеся под татуированной кожей мышцы. – Расслабься, у тебя такого не будет, – хохотнул Дилан и опрокинул сидящего Амори. – А теперь! Руки за голову! Кому сказал, ёпт, руки, блять, за голову! Вот так, да! – Дилан одобрительно пихнул ступнёй в бок Амори. – Ноги в коленях согни, – Амори вздохнул и театрально закатил глаза. – Папке глаза закатывать будешь, – прокомментировал действия младшего Дилан. – Ёбаный в рот, ты чё, пресс никогда не качал? – Хо-оро-ошо-о, – протянул Амори и начал качать пресс, еле отрываясь лопатками от пола. – Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать… Молодца, да, брат, уважаю… один, два, три… – Э-э-э! – крикнул Амори, останавливаясь и со злобой буравя взглядом брата. – Какое к херам снова «один-два-три»?! – Лады, всё, без шуток, – заржал Дилан, сложив руки на груди. – Давай, заново. – Чего это?! – воскликнул омега, выходя из себя. – Куда рыпнулся? – Дилан пригвоздил Амори ногой к полу, несильно наступив на грудь. – Я чё сказал? Заново я сказал. – Да твою ж налево! – Амори столкнул с себя волосатую ногу брата. – Тебе нужно было на учителя идти! – Кому сказал! Я чё, по-китайски говорю? А ну давай пресс качать, как ты потом, блять, рожать будешь?! – грозно проговорил Дилан, а Амори взвился на ноги. – Что?! – практически завизжал Амори. – Я?! Рожать?! Да ни в коем случае! Какое нахрен рожать?! Сам рожай, имбецил! – Амори подбежал к кровати Дилана и, схватив в подушку, швырнул её ему в лицо. Амори рванул в ванную комнату и заперся там, тяжело дыша, как после пятикилометровки. Щёки горели, как при поцелуе с Фордом, только вот на этот раз щёки горели от злости. Да кто Дилан ему такой, чтобы говорить про детей и роды?! Ладно, да, он брат, но это не означает, что ему позволено лезть в жизнь Амори! Да если он захочет – он вообще девственником умрёт! Зачем ему дети-то сдались?! Амори глубо вдохнул в себя воздух и выдохнул, чтобы успокоиться. Он разделся и полез в душ. Вода оглаживала тело прохладными пальцами, и Амори ёжился, но не переключал на более тёплую. Когда Амори закрыл глаза, чтобы намочить волосы, перед глазами призраками замелькал недавний сон, где он и Форд стоят в душе. Амори намылил голову, выгоняя сон из головы. Но в неё пришёл просто Форд. Омега жалобно всхлипнул, но плакать не начал. Форд по-любому издевался над ним. Что для него поцелуй? Для Форда это, наверное, как для Амори рукопожатие – пустяк. Амори вымыл тело, почистил зубы, споласкивая кондиционер с волос. Он вылез, замотавшись в два полотенца, наскоро вытерся после того, как провёл инспекцию своего лица. Ни прыщика, ни лишней волосинки. Амори самодовольно усмехнулся, разглядывая себя в зеркале. Обычная такая мордаха, ничем не выделяющаяся и не запоминающаяся. Светлые волосы, которые давно пора постричь. И очки – прямоугольные, аккуратные, – сидящие над маленькой горбинкой на носу. Амори прошёл в свою комнату и напялил на себя чистые трусы, джинсы и мятую футболку с изображением кролика. Дальше – кухня. Завтрак Амори иногда себе не готовил, и в этот раз он бы с удовольствием обошёлся без лишней еды. Но Дилан уже пасся на кухне, как овца на зелёной лужайке, и поглядывал то на холодильник, то на плиту. – Жрать хочу, – выдал Дилан, а Амори фыркнул. – Яичница, омлет, творог, каша, блинчики… – начал перечислять Амори, загибая пальцы, но брат его остановил выкриком: – Блинчики! И яичница. – Блинчики и яичница? – переспросил Амори. – Так точно, – кивнул брат. – Я в душ сгоняю, ты это, начинай тут стряпать, – сказал Дилан и ушёл из кухни. Амори с облегчением выдохнул. Он, конечно же, любил брата и всё такое, но допускать его к плите омега не горел желанием. Он себе руку обожжет или Амори волосы сожжёт. Дилан – он такой. Хоть и умный, но совершенно жопорукий. Амори принялся мешать смесь для блинов, попутно вытаскивая яйца и сковородку. Подумав, он вытащил помидор и огурец. – Так, что я пропустил? – спросил Дилан, зайдя на кухню. – Чем помочь? Я готов помогать! – Ты посиди, я быстро, – произнёс Амори. – Сейчас всё будет. – Четыре ж руки лучше, чем две, Ами, папка нас учил этому всю жизнь! Амори хмыкнул. Он подумал-подумал и решил, что пусть брат всё-таки поможет. Как-то же он зарабатывает деньги и до сих пор жив. Так что Дилан, наверное, не взорвёт их квартиру. «А если и сожжёт, – думал Амори, – то я его убью». – Хорошо, сейчас мне кое с чем поможешь, – проговорил загадочным голосом Амори, а Дилан аж пригнулся и сощурил глаза – наверняка готовился к заданию. – Ты должен… – пауза и испытующий взгляд со стороны омеги. – Должен достать масло. – Какое? – мистически прошелестел Дилан, явно влившись в роль помощника ведьмака, готовящего чудо-яичницу. – Оли-и-ивкое, – хлопнул на него глазами Амори. Дилан вытащил бутылку и открутил крышку. – Куда? – На сковородку, – и Амори отвернулся. – Бля, сука, перебор, – буркнул Дилан, а омега посмотрел на сковородку, полную масла. – Не бери за дно! – воскликнул Амори, увидев, как брат поднял её за ручку и уже было хотел положить лапу на дно. – Сейчас, – проговорил Дилан, выливая масло в раковину. – Ё-ё-ёбаный в рот. Амори посмотрел, что на этот раз сделал брат. Пол был в масле, Дилан тоже был в масле. – О’кей, – пробормотал Амори, вздыхая и закрывая глаза. Он отобрал скользкую сковородку у брата и расколол туда три яйца. Яичница зашипела, и омега повернулся к Дилану. – Порежь себе помидор и огурец. Дилан взял нож, предназначенный точно не для помидоров-огурцов, и потянулся к овощам, лежащим возле рук Амори. – БЛЯ-ЯТЬ! – закричал он, поскользнувшись и навалившись на Амори, и в следующую секунду Амори заорал тоже. – БЛЯ-Я-Я-Я! – вторил ему омега, чувствуя дикую боль, охватившую левую руку. Они грохнулись на пол. У Амори будто воздух выбило из лёгких, перед глазами замелькала темнота. Копчик заныл, а руку словно бы объял живой огонь. Когда темнота ушла, Амори взглянул на руку, которая оказалась залита кровью. – БЛЯТЬ, ЧТО ЭТО ТАКОЕ?! СУКА, НАХУЙ, Я ТАК НЕ ХОЧУ! ЭТО СОН, ЁБАНЫЙ В РОТ! ДИЛАН, Я ТЕБЯ ВЫЕБУ! С ХУЯ ЛИ ТЫ МЕНЯ ПОРЕЗАЛ?! – орал как ненормальный Амори, барахтаясь в луже собственной крови и оливковом масле. Дилан же, наполовину бардовый, куда-то метнулся и снова прибежал в кухню с выкриками: – Какой телефон у скорой?! – ТЫ ЧТО, БЛЯТЬ, СОВСЕМ НИХУЯ НЕ ЗНАЕШЬ?! – взвизгнул Амори, ощущая, что силы будто вытекают из его вен вместе с кровью. – ДЕВЯТЬ! ОДИН! ОДИН! Дай сюда! – омега схватил протянутый телефон и ответил голосу на другом конце: – Добрый день. У нас тут маленькое ЧП произошло… – Амори прилёг в красную лужу, не в состоянии больше сидеть. – Так вышло, что у меня из руки кровь фонтаном хлещет… Адрес? Дилан, адрес… – из правой руки выпал телефон, и кухню проглотила тьма. Амори начал куда-то уплывать, хоть он и не хотел никуда плыть; что-то или кто-то зажал ему раны на левой руке, чей-то голос обеспокоенно бормотал над ухом. «Это что, всё?.. – подумалось Амори. – Время моей жизни истекло?» И он вырубился окончательно.