В твоих глазах

Амори хоть и пришёл в себя, но не сразу открыл глаза. Он осторожно нюхал воздух, который уж явно не напоминал по запаху воздух его квартиры. Пахло лекарствами и кровью. Знакомо пахло, но омега не мог понять, где он находился. Наконец, Амори открыл один глаз, не в силах больше сопротивляться своему любопытству. Размазанный белый потолок – больница, точно. Амори нашарил, не глядя, на тумбе очки и напялил их на себя одной рукой – вторая отказывалась его слушаться. Левая рука была забинтована от кисти и выше локтя, да так, что невозможно было её согнуть. Капельница какого-то хрена стояла рядом, провод висел, обмотанный вокруг неё пару раз, а из вены правой руки торчал катетер. Амори, ворча что-то о сраных иголках, впивающихся в его нежную плоть, принялся вынимать катетер. И когда его снял – отбросил на белую тумбочку. Только тогда Амори заметил брата, заснувшего в неудобной позе на стуле у стены. Вспомнилось тут же всё. Как этот имбецил набухался в первый же день их встречи, как припёрся какого-то хрена в школу, как резанул его по вене… и это был всего лишь третий день вместе с этим рукожопом! А что будет дальше?! Дилан его случайно удушит, когда они обнимутся?! Амори всегда было интересно, как это – самоубийство. Как это, когда человек глотает таблетки, режет себе вены или прыгает с моста… что человек чувствует. И теперь он знал про резание вен: просто адская боль, это же не коленкой удариться! Омега специально откашлялся, чтобы привлечь к себе внимание сопящего в две дырки Дилана. Но ничего – Дилан спал, как убитый. Чтобы лишний раз не кричать – и так наорался, горло дёрло, – Амори вытащил из катетера иглу и пульнул в брата сам катетер. Он прилетел тому прямо в харю, и Дилан тут же вскочил на ноги, как ошпаренный, выставляя перед собой кулаки. Он был в той же одежде, только спрятанной под халат, что и утром. – Ами, солнце моё, – хриплым голосом произнёс Дилан, кинувшись к Амори. Он сжал его в объятьях, а омега принялся отбрыкиваться. – Отпусти! – всё-таки напряг глотку Амори. Дилан послушно отпустил его и сел рядом на кровать, воззрившись на недовольное лицо брата. – Жопорукий ты имбецил! – воскликнул Амори с сипом, срывая с капельницы провод. Его глаза прямо-таки сверкали злостью. – Ты меня чуть не убил! Ты дебил, да?! Не мог руки помыть, блять, или просто посидеть в сторонке?! – Амори набросился на офигевшего Дилана и ловко обмотал вокруг его мощной шеи прозрачный провод. – Ты же знаешь, готовка – это не твое! Чего лезешь, спрашивается?! Я тебя убью! – уже шипел Амори, пытаясь душить брата. Но тот даже не покраснел, не кашлял. – Бля-я-яа-а-ать, я ж из-за тебя школу пропустил! Ну чего?! За что?! За что мне попался такой криворукий брат?! Я ж как оправлюсь, я ж тебе руки из жопы вытащу и пришью на место, обещаю! – омега дышал, как кролик, проскакавший метров двадцать без остановок, а его глаза чуть ли из орбит не вылазили. Воцарилась тишина, в которой было слышно лишь вдохи-выдохи Амори. – Кажется, мы не вовремя… – раздался шепотом чей-то голос, и Амори вскинул голову. - А ну стоять! – захрипел Амори, и пять альф повернулись к нему лицами. – С какого хера, простите, вы сюда пришли? – постарался как можно вежливее произнести Амори, всё так же не отпуская провод капельницы. – Оу, вы, наверное, очень обеспокоены самочувствием своего одноклассника-самоубийцы, не правда ли? – омега изобразил вселенскую скорбь на лице. – Форд, ответь мне, какого хуя ты ко мне припёрся? – Нам надо поговорить, – произнёс Форд через минуту – всё это время от таращился на него и брата, замерших в странной позе. – Вдвоём, – уточнил он. – С чего бы это? – приподнял бровь Амори и отпустил Дилана, откинув провод в сторону. – Тебя я убью в следующий раз, – сказал омега, посмотрев на брата, потирающего шею. – Как пожелаешь, Ами, – проговорил Дилан. – Может, тебя оставить с друзьями? – Какие нахер они мне друзья, – фыркнул Амори. – Да я эту кучку долбоёбов ненавижу просто. Вы сдохните вслед за Диланом, – омега оскалабился альфам, явно не понимающим, что они тут делают. – Тогда, действительно, с хера ли вы сюда припёрлись? – грозно спросил Дилан, сложив руки на груди. – Мы одноклассники Амори, – сказал какой-то умник, а другие его поддержали дружными «да-да». Дилан обеспокоено посмотрел на Амори, а потом сказал ему: – Я сейчас с пацанами разберусь, – и он ушел, переваливаясь своей развязной походкой к двери и вымещая из комнаты «друзей» Амори. – Так, пацаны, – тихо произнес Дилан, смотря на них из-под нахмуренных бровей, – вы чё моего брата трогаете, а? Вам зубы не нужны, да? – он вцепился лапой в клечатую рубашку Форда, который будто бы прихорошился для похода в больницу. – Знаете, я не тупой. А то, что Ами вас обозвал и сказал, что ненавидит... Вывод напрашивается один: вы обижали моего братишку. Чё, совсем ума нет? – он подтянул к себе офигевшего Форда и свободной рукой залепил ему несильную пощечину. – Он у меня мальчик хороший, чем он вам не угодил?.. – Дилан сделал паузу, обводя альф пугающим взглядом серых глаз. – Я... Я, наверное, пойду, – через какое-то время проблеял один из товарищей Форда. – Пиздуй, но я тебя всё равно запомнил, сучоныш, – прошипел Дилан, сощурившись и отталкивая от себя Форда. Тот чуть в стенку не врезался от неожиданности. – А ну валите отсюда все. Альфы развернулись, наверняка с долей благодарности, и медленно потопали по белому коридору. – А ты чё тут стоишь столбом? Подтолкнуть? – проговорил Дилан, еле сдерживаясь, чтобы не наброситься на этого говнюка, который явно был заводилой в этой «банде». Кулаки чесались неимоверно, облить отборным матом хотелось очень, но стены слышат всё, особенно стены больницы. – Я же сказал, что мне нужно поговорить с Амори, – произнес сдержанно Форд, а Дилан в удивлений приподнял брови. – А ты настойчивый. – Ага, – кивнул самодовольно Форд. – Всё равно пиздуй, – Дилан стоял на своём. Конечно, Амори не говорил ему о своих «недоброжелателях», но теперь он точно постарается сделать всё, чтобы отогнать их от братишки. – Этот разговор очень важен, – так же гнул своё Коди, сверля Дилана, как и тот его, стальным взглядом. – Если Ами хоть вскрикнет, я тебя урою, и ни папка, ни отец тебя не откопают, – предупредил его Дилан, мрачно на него зыркнув. – Я умею профессионально зарывать таких дебилоидов, как ты. – Ясно, – кивнул Форд, судорожно сглотнув – его кадык будто бы нервно дернулся. – Даю тебе пятнадцать минут, – сказал Дилан и открыл дверь. Амори посмотрел на Дилана, а в том числе и на Форда, как на большой мешок с дерьмом, а после... После Дилан закрыл дверь и прислонился спиной к стене, потирая ладонью своё лицо. Он безумно устал за этот чертов день, безумно. – Ты зачем... Сюда пришел? – удивленно спросил Амори, увидев бочком заходящего Форда. «Что, – подумалось ему, – вообще страх потерял?» Щеки почему-то сразу стали теплыми, хотелось закрыть глаза волосами, да и вообще – отвернуться к всему миру задом и никогда к нему не поворачиваться. Но Амори замер и уставился, как истукан, на приближающегося, словно лев к добыче, Форда. – Нам надо поговорить, – снова произнес Форд и присел на край кровати. – Вот, – и он поставил на кровать пакет, опасливо посмотрев на Амори, будто тот может что-нибудь неожиданно выкинуть. – Во-первых, нам не надо говорить, – сказал омега, кривя сухие губы и смотря на Форда с презрением. – А во-вторых, убери это, – он пнул ногой под одеялом пакет – тот упал на пол, и Амори вылупился на раскатившиеся по полу апельсины. – Упс, – пискнул он, потупив взгляд куда-то в пространство. – Молодец, – буркнул Форд. Он поднялся, встал на карачки и принялся поднимать и складывать апельсины обратно. – Я... Обожаю апельсины, – побормотал Амори, думая, что удивляться дальше некуда. Форд явно чем-то обкурился. – Я знаю, – кинул Форд будто это сущий пустяк, о котором в курсе все. Но Амори никогда не ел апельсины в школе, так как их там не выдавали, а тащить апельсины с собой – как минимум глупо. Нож, вообще-то, нужен. Так что Амори периодически их поглощал дома. Форд поставил, разогнувшись, пакет на тумбу, а Амори встряхнул головой, чтобы прекратить пялиться на задницу альфы, которую так классно обтягивали джинсы. Когда Форд сел совсем рядом с Амори, он сглотнул, не зная, как себя вести. Но спустя минуту молчания с обеих сторон, Амори понял, что займет позицию парня «на морозе», словно бы он совершенно тут не при чем. Но «на морозе» не удалось побыть: омега не выдержал затянувшегося молчания и брякнул то, что крутилось в голове: – Ты что, обкурился, Форд? Что за нежности? Какие к херам апельсины? Ты меня со средней школы задираешь, а тут в больницу пришел. Что тебя укусило? Я тебе, что ли, вакцину от этого помогу найти... Если ты не будешь бросаться на меня, – и Амори вздрогнул, попытавшись выразить мимикой всё отвращение, которое мечтал бы почувствовать, и отодвинулся в бок – подальше от альфы. – Амори, – Форду, ясное дело, его имя давалось с трудом, но он почему-то произнес его с такими добрыми глазами, что аж страшно стало, – может, это покажется странным... Бля, просто послушай. Я хочу наладить между нами отношения, – выдал он практически на одном дыхании. – Да ну? – хмыкнул Амори, ухмыльнувшись и сложив руки на груди. – С хера ли, Форд? Чем. Я спрашиваю. Блять. Ты. Накачался! – отчеканил омега, выпустив эмоции окончательно на волю. – Захотелось просто, – пропустив замечание о обкуренности, уже в своем стиле ответил Форд. Он пододвинулся к Амори и улыбнулся своей премерзкой улыбочкой. – А на счет суицида... – альфа протянул руку и погладил большим пальцем Амори по щеке. Омега зачарованно задержал воздух, пялясь во все глаза на обезумевшего Форда. Может, его собака тяпнула бешеная? Или он съел что-то просроченное? – Прости, – и он опустил свою теплую руку, прикосновения которой были восхительными, и опустил глаза. – Что «прости»? – не понял Амори. – Ну... Это... Ну, ты с собой покончить хотел из-за... Меня?.. – неуверенно проговорил Форд и посмотрел омеге в душу. Снова. Это его, наверное, второе хобби. – Слишком много чести! – рассмеялся Амори, когда понял, что к чему. – Дебил, меня этот рукожоп случайно ёбнул! Ножом! – Амори заржал с новой силой, слезая с подушки и принимая постепенно горизонтальное положение. Когда он отсмеялся и открыл глаза, то увидел над собой Форда – сосредоточенного, даже чересчур. В следующее мгновение губы Форда вжались в сухие губы Амори, сминая в поцелуе. Амори будто взлетел в небеса от этого офигенного чувства. Форд целовал настойчиво, но мягко, и омега даже не думал, чтобы сопротивляться. Украл первый поцелуй, пусть крадет и второй: что уж там, Амори не жадный, только потом хорошенько коцнет, а может, и убьет Форда. Форд отстранился от него с тихим чмоканьем, и это словно бы отрезвило Амори. – Если бы я хотел сдохнуть от безответной любви к крутому мальчику-отморозку, то резанул себе сонную артерию, – прошептал омега, растягивая в улыбке розовые мокрые губы. Серые глаза за стеклами очков блестели. Форд наклонился к нему и еще раз засосал в круговорот незабываемых ощущений, не позволяя себе большего. Его руки не трогали тело Амори, и это обижало и обнадеживало одновременно. Потом Коди Форд встал и, сказав короткое, но ёмкое «пока», вышел из палаты. В ней остались только Амори, недоумение и апельсины, не считая мебели и прочего. «А чего Форд был без халата?» – запоздало прискакала мысль в голову Амори. Амори тронул губы, будто не веря в то, что его целовали. Да, губы горели как и в прошлый раз, а в пижамных штанах намечалось нечто поистине масштабное и увлекательное. Амори издал неопределенный всхлип-стон, кладя очки на тумбу, возле кулька, и зарываясь лицом в подушку.