black stripe

      Луне суждено сойти с привычной орбиты и встретится с Солнцем, так и случилось.       Музей современного искусства, Брюссель.       Нет смысла вдаваться в подробности описания, лишь представьте огромные залы, где сплошь и рядом картины в кровавых тонах: облысевший мужчина с неестественно бледной переносицей на фоне таких же бледных роз (отчуждение); темный портрет девушки с нарочито фиолетовыми грязными волосами (пустота); женский профиль без подбородка: ее рот красным водопадом стекает вниз холста (обособленность); жуткий старик с яростными зелеными глазами и линией тонких губ (злость); лицо не то человека, не то тролля с огромными вытаращенными глазами, которые утопают в глубокий морщинах (ужас); растекающийся в крови атавизм с двумя носами (печаль); ранее упомянутый портрет с бабочками (утрата); изможденное старушечье лицо с подбитым глазом (боль) и множество подобных картин.       Высшее общество пребывает в восхищении от таких шедевров. Мало кто из присутствующих понимает смысл, заточенный в лицах на холстах, но зато все пьют шампанское и бурно обсуждают свою неприязнь к этим полотнам, замечая, что ущербность пленяет их наравне с истинно прекрасным.       Художница в коляске встречала новопришедших и принимала поздравления. Вновь открылись двери, и вошла красивая пара: высокая девушка, вся переполненная восторга от ожидаемого общества, и молодой человек с живыми зелеными глазами, у которого было море поклонников по всему миру.       Надо сказать, что эта пара была через чур хороша, она как раз из тех "истинно прекрасных", которые завораживают других, заставляют улыбнуться и обязательно отпустить парочку комплиментов в их сторону. Но обычно окружающие... н-да, они завидуют. Представьте, входит пара, а вместе с положительными отзывами на публику каждый под нос бормочет что-то безнравственное. В эти моменты я явственно вижу, что неполноценность или, как мне нравится называть, атавизм несколько лучше: он и приковывает взгляды, заставляя людей обернуться в вашу сторону еще десять раз, и вам гарантировано отсутствие какой-либо зависти. Но вернемся..       Они сразу увидели друг друга и, разумеется, узнали. Четыре немигающих взгляда, два разинутых рта. Удивление смешивалось с тяжелым взглядом, но никто не осмеливался начать. Она, хоть и была благодарна, считала его предателем, и на самом деле обида оставила глубоких след в душе. Он, хоть и помнил все неприятные сны, все же был рад ее видеть. Они смотрели друг на друга с изумлением, ненавистью и своеобразной любовью.       - Лоик, Элен, - произнося женское имя, она пыталась найти в глаза девушки нечто особенное, но через несколько секунд сдалась, - рада вас видеть.       Несмотря на то, что такие слова произносились на публику, адресован весь плод внимания был только Ему. На самом деле все эти люди казались туманным серым фоном, их было лишь двое. И в тот момент двухгодичная тишина раскололась, зазвенела новой жизнью.       Выставочные часы подошли к концу, все гости разошлись, почти все. В гробовой тишине раздался звук шагов, она повернулась.       - У тебя необыкновенный талант. Его узнает весь мир.       - Как твой?       Он лишь усмехнулся в ответ и бросил взгляд на один из портретов:       - Почему они такие?       - Какие?       - На этих лицах столько страданий..       - Когда тебя переполняют подобные чувства и эмоции, от них хочется поскорее избавиться. Я просто нашла способ.       - Эмоции после той аварии? - он не знал, стоит ли это произносить, но оба знали, что ответ положительный.       - Скорее после нашей встречи. Последней.       - Я рад, что тогда все обошлось.       Если бы кто-то тогда стоял рядом с ними, ощутил бы невероятный холод от огня. "Нелепо" скажите Вы, но в самом деле было так: каждый из них горел изнутри от этой неожиданной встречи, но как они не хотели поделиться теплом душ, оба быль столь обособлены и холодны, что воздух в округе будто звенел от их голосов.       - Спасибо, Лоик.       - За что?       - Если бы не ты, этой выставки не могло бы существовать, как и картин.       Он просто пожал плечами, и ему совсем нечего было на это ответить. И все же, с огромным усилием, пожалуй таким же огромным, с каким она в то роковое утро уселась в коляску..       - Может нам встретится как-нибудь за чашечкой кофе?       Ее коленки, обладающие минимальной чувствительностью, дрогнули, по телу пробежал холод. Она не мола позволить ему такого поведения, должна была отказать, но ей так хотелось вновь увидеть Его, погрузиться в лучи взгляда, что попросту не выдержала:       - Завтра, ближе к обеду, буду свободна.       - Номер тот же?       Выронив скромное "да", она развернулась и поехала за вещами, а когда вернулась его уже не было. Но на столике у выхода она узрела наскоро записанное послание:       "Был рад встрече, Ло"...