My father...

Энди вернулся домой через три дня. Целый и невредимый он зашёл в уже почему-то новую входную дверь и захлопнув её, негромко, нудно, и противно сказал: "Я дома." На кухне в это время сидел Джерард и как ни в чём не бывало начал разговор: - Эндиии, привет, как дела? Будешь завтракать? - Как будто того разговора, тех слов, что сказал Бирсак и не было. Джерард был тот самый, прежний Уэй, с широкой улыбкой и милейшим, добрым взглядом. - Как будто тебе есть дело. - Конечно есть, мы ведь семья! - Заткнись! Тебе мало того, что я уже сказал?! Я могу повторить. Энди быстро поднялся по лестнице и намеревался хлопнуть дверью, но Фрэнк его остановил: - Тебе когда-нибудь были дороги люди? - Мне дороги те, кого я знаю. - Ты сказал, что отец тебе не нужен, но ты не думал о том, что ему нужен сын? - Мне плевать! - Тебе плевать!? - Фрэнк кинулся на Энди и, схватив того за горло, впихнул в его же комнату. - Тебе значит плевать?! - Да, плевать! Ведь до него даже не дошли те слова, что я говорил! Ему всё равно! Он не слушал! - Энди схватил кисть Айеро, что несильно сжимала его горло, - для него мои слова - пустой звук. Он улыбается, словно ничего не случилось! - Не случилось?! Плевать?! Да ты хоть знаешь, что он пережил за эти три дня?! Сразу после того, как ты ушёл он просидел молча, не двигаясь ещё с часов шесть, а затем, наступив босой ногой на разбитое стекло, забился в угол собственной комнаты и выкурил двадцать две пачки сигарет, он не сказал ни слова за все эти три дня! Только вот, ты, видно, не заметил, его руки по локоть замотаны бинтами, потому что на них нет живого места, а в доме ты не найдёшь ни одного целого зеркала! Ему не было плевать! Плевать здесь только тебе! - Энди с ужасом глядел в яростные глаза Фрэнка, а его рука, сопротивлявшаяся мёртвой хватке, ослабела и безвольно упала вниз.