Узор судьбы

      - Я должна что-то захватить. Я должна что-то захватить. Вот уже около пяти минут Рип стояла у витрины крупного торгового центра в порту Дувр, усиленно вспоминая, что же она забыла приобрести перед дорогой. - Польшу? Рип оскорблённо посмотрела вслед заходящему в торговый центр Филиппу. Вольдемар громко зашипел, пытаясь подавить смех. Нагнувшись, Рип легко щёлкнула кота по носу. - Вот поэтому, двуличная тварь, я больше люблю собак. Смех прорвался из кошачьего горла. Вольдемар свернулся в подрагивающий комок, показывая хвостом куда-то за спину Рип. Оглянувшись, Рип столкнулась взглядами с лукаво улыбающимся Кухулином. - Не обольщайся, псина. Я имею в виду благородных зверей, а не имитацию. Рип услышала лишь смешок, прежде чем крепкая мужская ладонь опустилась ей на ягодицы. - Забирай этот пушистый валенок, и идём к Ларреллин и Ланселоту. Филипп зашёл купить воды. К посадке вернётся. Подхватив оскорблённого «валенка» под заметно округлившееся пузо, Рип зашагала рядом с Кухулином. - Зачем ему вода? Мы же плывём первым классом. Кухулин пожал плечами, выискивая взглядом друзей. Рип покачала головой: своего нового Мастера она ощущала очень хорошо. И теперь, получая стабильную подпитку, став сильнее, терзалась смутным ощущением тревоги. Наткнувшись в толпе ожидающих посадки на взгляд Ланселота, Рип поняла, что чувство беспокойства испытывает она не одна. - Ланселот, посмотри только, как он величественен. Ларреллин восторженно рассматривала лайнер «Кампания», плывущий в Хельсинки. Маршрут поездки выбирал Филипп. Его выбор водного транспорта был аргументирован тем, что на воде, даже в дороге, хорошо отдыхается. Он специально выбрал рейс со старым лайнером. С классической, благородной обстановкой и по минимуму механизированной. Лайнеру было порядка пятидесяти лет, и пока его не вытеснили лайнеры современного образца, он осуществлял круизные плаванья. Сейчас же, из-за подходящих к концу сроков амортизации, он осуществлял лишь недалёкие международные маршруты. Но его величие нисколько не умалялось его возрастом. - Он невероятно похож на «Титаник». Ланселот убрал с лица Мастера выбившуюся из косы белоснежную прядь. - Будем надеяться, что «Кампания» не повторит историю «Титаника». - Посадка не началась? Филипп подлетел к Ларреллин, раскрывшей маленький клатч, куда маг кинул свою карту. - Сейчас загрузят багаж и начнётся посадка. Филипп проводил взглядом тележку, вслед за которой шла дама бальзаковского возраста. Холодок проскользнул по спине мага природы. На пятерых человек и кота у них набралось лишь три чемодана вещей. Что можно уместить в десяти чемоданах, не могла подсказать даже бурная фантазия. Ларреллин в очередной раз проверила доверенные ей документы и деньги в сумочке. - Мы успеем на пересадку? Филипп кивнул, беря Ларреллин за руку, чтобы её не унесло начавшей двигаться толпой. - У нас в запасе будет час времени. При том, что лайнер может прибыть чуть раньше. Пять часов в пути – это при плохих погодных условиях. Ларреллин, да того же Филиппа и Ланселота, внесло людским потоком на палубу лайнера. Рип протягивала контролёру билеты, сидя на руках Кухулина. Ларреллин, махнув им, пошла к лестнице, ведущей на верхнюю палубу, к каютам первого класса. - Это самая роскошная каюта, какую я только видела! Ларреллин, скинув лодочки, побежала осматривать комнаты отведённого им блока. Филипп насмешливо качнул головой. - Естественно: до этого тебе приходилось лишь летать на самолёте. Очередной восторженный визг Ларреллин вызвал улыбку у Филиппа, ощущающего настойчивый взгляд первого рыцаря. - Тебя что-то беспокоит, Ланселот? - Почему ты выбрал водный путь? Почему не тот же самолёт? Это куда как быстрее. Филипп сдвинул очки на кончик носа. - Не будь Великобритания островным государством, я бы вообще выбрал железнодорожный транспорт. Это гораздо медленнее. Но скорости я предпочту безопасность. - Думаешь, что нам стоит опасаться преследования? - Не думаю, что нас так скоро хватятся. Но подстраховаться не помешает. Ланселот кивнул, отправляясь ловить восторженную Ларреллин. - Здесь нет кухни. Вольдемар почесал ухо, глядя на растерянную Рип. Хотя, скорее всего, он желал покрутить лапой у виска. - Это первый класс. Здесь должна быть обеденная зала. В блоке, помимо просторной гостиной, находилась пара спален и небольшая ванная комната. Рип покачала головой. - В столь ранний час спать мы вряд ли будем. Часа в три ночи мы уже будем у берегов Финляндии. Так что смысла ложиться я не вижу. Надо было брать эконом класс. Не было бы бесполезных трат. Вольдемар, вскочив на кофейный столик, лениво лизнул лапу. - Ты мыслишь как шаблонная ирландка. Такая же жмотина. За спиной послышались дружные смешки Филиппа и Кухулина. Рип упёрла руки в бёдра, сурово глядя на болтливого кота. Экзекуции помешала Ларреллин, которая пробежала в спальню, находящуюся рядом с ванной, на ходу скидывая жакет траурного костюма, который она, не снимая, носила с похорон брата. - Я обязана воспользоваться этой ванной. А потом мы пойдём в обеденную залу. Хлопнула дверь ванной, послышался плеск воды. Филипп с видом триумфатора взглянул на довольно урчащего кота. - Я же говорил, что отдых начинается в путешествии. *** Ларреллин довольно ковырялась в пиале с вишнёвым йогуртом в шоколаде. Организаторы плаванья перенесли вечернюю трапезу под открытое небо. В чистом полуночном небе ярко сияли звёзды, создавая романтический настрой. За столиком с ней остался лишь Ланселот и Вольдемар, изучающе водящий по воздуху носиком. Филипп ушёл с остальными Слугами на экскурсию по кораблю. - Ланселот, ты же не будешь зудеть, как Рип, что для приёмов пищи слишком поздний час? - Что вы, моя юная леди, для йогурта даже двенадцать ночи – не время. Ларреллин зачерпнула полную ложечку десерта и протянула её Ланселоту. - Раз не время, то что же ты сам не желаешь угоститься? Ланселот, смущённо прикрыл глаза под пристальным выжидающим взглядом кота, который перестал что-то вынюхивать. Но всё же решился чуть поддаться вперёд и вкусить лакомство. - Тьфу, и здесь всё быстрее, чем у хозяйки. Хоть непрямые, а поцелуи уже есть. Пойду, поймаю мышку. Раздосадованный Вольдемар спрыгнул со стула под сдвоенный смех Слуги и Мастера. Ланселот вновь убрал выбившуюся прядь из причёски Ларреллин и натолкнулся на пристальный взгляд своего Мастера. - Ларреллин? Ларреллин неуверенно отвела взгляд. - Ты думаешь, что здесь и в самом деле есть мыши? - Моя милая леди, я думал, что вы любите животных. Да и Филипп, насколько я помню, способен обращаться мышью. И мне казалось, что вас это не пугает. Ларреллин покраснела, окончательно смутившись. - Я хотела тебя спросить, какими были Гвинерва и Артурия. Но, наверное, это будет не очень вежливо с моей стороны. - Они были благородными дамами. Ларреллин поднялась со стула, и подошла к парапету палубы, глядя вниз, на тёмные воды. Ланселот, ставший рядом, смотрел на звёзды. - Прочитав легенды и хроники предыдущих Войн, у меня сложились не самые благоприятные впечатления. - Вы вольны иметь своё мнение, миледи. - Насколько они были тебе близки? Ланселот умолк, формируя тактичный ответ. - Они были моими королями. Благо господ – благо королевства. - Иными словами – они пользовались тобой. - Пожалуй, сейчас это так и выглядит. Но тогда это было делом рыцарственности. Ларреллин стянула ленту, освобождая длинные волосы. - Так всё же, что ты к ним чувствовал? - Почтение. Они были моими господами и господами над Британией. - Но ведь по происхождению ты – король. Ланселот лукаво улыбнулся, глядя на звёзды. - Мерлин был не так глуп, как любила представлять Артурия. Нет, Ларреллин, находясь в тени престолов, я мог совершить больше, нежели сидящим на троне. И, нет, женщин я в них не видел. Лишь иконы, на которые можно лишь взирать. Ларреллин почувствовала лёгкий укол ревности. - А была ли та, в которой ты видел женщину? Ланселот замялся. Ларреллин показалось в темноте, что алые глаза рыцаря вспыхнули ещё ярче. - Есть та, при мысли о которой моё сердце благоговейно трепещет, миледи. Насупившись, Ларрель скрестила руки на груди. Ланселот поймал несколько разлетающихся на ветру прядей. - Миледи, ваше время разительно отличается от нашего, хотя, порой мне кажется, что мало что изменилось, особенно в делах сердечных. Помнится, как-то Рип сказала, что признания в любви – лишь слова. Любовь покажут лишь поступки. - Пожалуй, она права. Ланселот мягко заправил лёгкие пряди за ушко Мастера. - Это мне ближе, чем красивые признания. Видите ли, в наше время это было не самым приличным шагом по отношению к даме. Ларреллин закатила глаза. - О, Боже, как же Камелот не вымер, пока благородные рыцари убивали драконов, чтобы доказать любовь к даме? Ланселот весело рассмеялся, потрепав Ларреллин по голове. - Миледи, здесь довольно ветрено. Предлагаю присоединиться к экскурсии. *** - Смотри, здесь ещё лежат снега! Сквозь маленькое окошечко кают эконом-класса пробивался яркий свет. На восторженный возглас беловолосой девы все участники экскурсионной группы припали к окошечку. Рип, выказывающая до этого абсолютное равнодушие, лишь удивлённо подняла тонкую бровь. - Сейчас мы должны заходить в Стокгольм. Даже для этого северного края столь холодное начало лета – это нонсенс. - Уважаемые пассажиры, следующим пунктом нашей экскурсии будет инженерная палуба. Ниже которой находится грузовая палуба – самая большая палуба нашего корабля. С ней связана одна очень любопытная легенда. На инженерной палубе кипела работа. Инженеры и рабочие постоянно следили за рабочим состоянием двигателей, отопительной системы и систем электрогенераторов. Было шумно и пыльно. Но экскурсанты всё равно стремились поближе рассмотреть процесс работы на лайнере. По этой палубе разгуливал огромный чёрный кот с янтарными глазами, постоянно отряхивающий подмокшие лапы. - Безобразие. Здесь только что была мышь. И вот она сбежала. Мяу! Филипп бесцеремонно подхватил кота под пузо, тревожно глядя на толстые отопительные трубы. - Будем надеяться, что всё обойдётся. *** На грузовой палубе было очень сухо и пыльно. Экскурсанты сквозь слёзы рассматривали старинные деревянные стеллажи с багажом. Никто сквозь пылевую завесу не заметил нескольких отставших человек. - Ларреллин? Девушка встала в тени большого стеллажа, хитро ковыряя в дощатом полу носком кожаной лодочки. - Мне стало любопытно, неужели здесь и в самом деле была тайная алхимическая лаборатория? Рип, поведя плечами, повернулась в сторону уходящей с палубы экскурсионной группы. - Тайны на то и тайны, что просто так их не раскрыть. А времени у нас сейчас крайне мало. Через час мы прибудем в Хельсинки. - У нас есть целый час времени. Филипп облокотился о стену, почёсывая урчащего Вольдемара за ухом. - Удачи в поисках. Ларреллин обижено сложила губки сердечком, глядя на друга. Ровно до того момента, пока ей на макушку не легла узкая ладонь Кухулина. - Я не был бы героем, если бы не тяга к приключениям. А как ты думаешь, Сейбер? - Миледи может рассчитывать и на мою помощь в поисках. Ларреллин хихикнула, щёлкнув пальчиками, на которых тут же появилось несколько зеленоватых искр. - Искать будут они. А исследовать будем мы. Искры быстро полетели по воздуху, обыскивая пространство. Спустя пару минут, Ларреллин двинулась вглубь палубы, где пыль была столь глубокой, что на полу оставались заметные отпечатки ног. Несколько огоньков облепили пыльную стену. Вольдемар, спрыгнув с рук Филиппа, ткнулся носом в пол перед стеной. - Оттуда пахнет по-другому. Пылью и огнём. - А какая магическая лаборатория без огня? Ларреллин торжествующе посмотрела на спутников. Филипп лишь пожал плечами. - Отлично, мы нашли тайник. Найти бы, как он открывается. Ларреллин слегка дёрнула плечами, показывая, что её это мало беспокоит. - Тут под деревом железная дверь. Ларреллин сжала руку в кулак; деревянная обшивка посыпалась со сворачивающегося в рулон металлического листа. - Превосходно, Мастер! Жаль, что вы не подумали про деревянную обшивку. Ларреллин оскорблённо посмотрела на Рип. Прежде чем перевести разочарованный взгляд в маленькую каморку, в центре которой одиноко стоял рассохшийся стол. Филипп покачал головой. - Если и была здесь лаборатория, то отсюда всё давно вывезли. Пойдём наверх. Филипп сделал несколько шагов в сторону выхода, как тут же замер, повернувшись в сторону лаборатории. - Вы слышали? - Да. - Нет. Алый взгляд настороженных глаз Ланселота встретился с сапфировыми глазами Ларреллин, которая тихо взвизгнула, услышав громкий скрежет с дальней стороны лаборатории. - Но там же вода. Через метровый слой железа. Рип схватила шипящего Вольдемара за шкирку, закидывая того Ланселоту на плечо. - Нет, Мастер. Там Берсеркер. Мощный удар - и на стене появилась внушительная вмятина. Короткому вскрику Ларреллин вторил дикий рёв Берсеркара, с которым через большой прорыв в железе на палубу хлынула ледяная вода. Резкий рывок, такой скорый, что казалось, будто по воздуху пролетела тень, а не маг. Филипп прижимал руки к металлу, рядом с пробоиной, спешно замораживая прорыв. - Проклятый Берсеркер! - Как он это сделал? Неужели он по воде может ходить? Ларреллин с опаской приблизилась к Филиппу, замораживая набежавшую воду, закупоривая прорыв. Филипп нервно усмехнулся. - По-иному я представлял Мессию. Нет, возможно, что он был где-то недалеко на берегу, возможно, даже поджидал нас в Копенгагене. А потом следом плыл на льдине. - Или плыл с нами на этом корабле. Филипп покосился на Рип, старательно делающую вид, что её ничто не волнует, скрипнул зубами и кивнул. - Не исключаю. В любом случае, наш план провалился, и теперь придётся быть более осторожными, чем ранее. А теперь, прискорбный факт: маг, как бы ни был он силён, не в силах управлять природой. С ней можно лишь по-приятельски пошептаться. Отходим и поднимаем тревогу. Друзья спешно кинулись к лестнице, ведущей на инженерную палубу. Ступив внутрь, Филипп, без всяких предисловий, кинулся к пульту герметизации палуб. Стоило двери шумно хлопнуть, а внизу, с громким скрежетом отвалиться льду, как на альянс обрушилась тишина. - Где все? Ларреллин испугано хлопала глазами, сканируя пустую палубу. Вдруг в давящую тишину начали пробиваться звуки. Сверху доносились звуки торопливых шагов, испуганных выкриков и звон колокола. - Мог ли Берсеркер за то время, что мы боролись с пробоиной, сделать вторую? Все медленно повернулись к откровенно паникующей Ларреллин. Ланселот, потерев переносицу, кивнул. - Малое число Берсеркеров уступали представителям рыцарских классов. Боюсь, что варяг исключением не является. Кухулин синей молнией ушёл куда-то в глубь инженерной палубы, чтобы вернуться буквально через пару секунд. - Палуба запечатана. Мы здесь заперты. - Значит, скоро вода, что своим давлением за минуту продавила метровый слой льда, похоронит нас под своей толщей? Вопрос Рип бы риторическим, а потому ответом ей стало тяжёлое молчание да суровый взгляд Филиппа. Он куда-то сверху послышался скрежет металла. Вероятно, где-то на нижних палубах действительно был второй прорыв. Звуки паники стали слышны гораздо чётче, но к ним прибавились и звуки воды. Звонкий звук капели, падающей сверху. И шипящий звук воды, сочащейся из под загерметизированной двери. Филипп раздражённо потряс головой, реагируя на упавшие на макушку капли. Маг природы вскинул голову… - Трубы! Рип изумлённо приподняла бровь. - Мне казалось, что в столь безысходных ситуациях кричат что-то вроде «спасаем наши задницы». Филипп нагнулся, подхватывая кота, чтобы запихнуть того за пазуху кожаной куртки. - Обычно спасают самое дорогое. Если задница для тебя самое ценное, то советую шевелить ей побыстрее. Филипп вскочил на консоль отопительной системы, вспрыгнув с которой зацепился за трубу, и подтянулся на руках. Ларреллин коротко взвизгнула, когда Ланселот, подхватив её на руки, вспрыгнул на одну из верхних труб. - Ага, спасаем, значит, самое дорогое. Рип растянула губы в лёгкой усмешке, которая тут же сошла с её губ. Лансер подошёл вплотную к ней, застыв за спиной. - Тебе нужна помощь в транспортировке самого ценного? Кухулин раскинул руки на уровне бёдер Арчер; та, громко хмыкнув, перешла в призрачную форму. - Поспешу разведать маршрут. А ты, пёс, подстрахуй моего кота. Кухулин снизу посмотрел на шустро карабкающегося по трубам Мастера, и с чётким пониманием того, что кот в большей безопасности, чем кто либо на корабле, повернулся к Арчер, которая благополучно куда-то ускользнула. - Кухулин, вода пребывает, поторопись. Звонкий голосок Ларреллин, смущённо алеющей на крепких руках рыцаря, заставил Лансера последовать примеру остальных, мысленно сокрушаясь про себя о законе равновесия. У них две девушки на компанию, одна абсолютно адекватная и милая. А вторая бесит до невозможности, но именно она страстно нравиться. - Под самым потолком есть вентиляционная шахта. Она выводит на палубу среднего класса. Но Ланс туда в материальной форме не пролезет. - Показывай. Рип кивнула Ланселоту и шустро вспрыгнула на трубу над своей головой, блеснув округлым бедром в вырезе юбки. - Хозяйка, а знаешь, этот траурный наряд тебе ну очень идёт. Кот давился хохотом, ощущая запах активно выделяющейся у Кухулина слюны. Даже суровый взгляд хозяйки не мог подавить его желания подколоть её. Рип разжилась костюмом к похоронам своего бывшего Мастера. Узкая юбка-карандаш с вырезом на передней части бедра и узкий пиджачок, под которым тончайшая чёрная блуза. Весьма аппетитно. Но лодочки на высочайших тонких каблуках выглядели угрожающе. Не в плане риска потери равновесия: это Рип не грозило, за все свои прыжки она даже зацепки на тончайших чулках не поймала. Туфли, с буйным нравом его хозяйки, могли бы стать страшным оружием. - Скотина, я бы сосредоточилась на том, что лежу на широкой мужественной груди могущественного и прекрасного чародея. - Арчер! Ещё слово и я сорвусь! Филипп, едва сдерживающий смех, слабо контролировал свои содрогающиеся в смехе руки. Вряд ли падение с двадцати метров способно было повредить магу, но окунуться в ледяную воду было бы крайне неприятно. Как Филиппу, так и коту. Впрочем, вентиляционная шахта была уже прямо перед Филиппом. Выдрав решётку, оборотень запустил внутрь кота. - Апчхи! А тут пыльно. Филипп нырнул в шахту вслед за котом, расчищая дорогу перед Ларреллин, которую Ланселот подсаживал в шахту. - Миледи, я встречу вас на выходе. Рип, надеюсь, за вами присмотрит. Арчер, кивнув, нырнула следом за Мастером. Ланселот, проследив за Кухулином, шустро пролезающего в узкое отверстие, перешёл в призрачную форму, чтобы подняться на две палубы выше. *** Через несколько десятков метров шахта уходила резко вверх. Филипп вновь погрузил кота запазуху и полез вверх. Ларреллин остановилась, ожидая, когда друг завершит подъём. За её спиной замерли Арчер и Лансер. На какой-то момент наступила тишина; звук ладоней Филиппа, мягко опирающихся о стены шахты, терялся где-то высоко вверху. И в этой тишине был слышен плеск воды. Где-то внизу, но очень рядом. - Дерьмовая здесь консервация. Ларреллин повернула голову, наблюдая за Рип, у которой, не смотря на нарочитый спокойный вид, уже дёргалось веко. - Кораблю больше пятидесяти лет. Наивно было бы ожидать от него соответствия современным нормам. - Да, и будь мы обычными людьми, то уже явно не смогли бы поговорить друг с другом. - Но, к счастью, мы не совсем люди. Ларреллин мягко взмахнула руками, закручивая вокруг себя потоки воздуха, которые подбросили её высоко вверх, к следующему рукаву вентиляционной шахты. - Подбросить? Кухулин поставил узкий подбородок на плечо Рип, который тут же потерял опору, ибо, фыркнув, Рип перешла в призрачную форму, догоняя Мастера. - Ланселот! Первый рыцарь выудил из шахты Ларреллин, покрытую ровным слоем многолетней пыли. Рип и, к своему стыду, Кухулин вылезли гораздо чище. - Видел что-нибудь? Филипп отряхивал чихающего кота от пыли, скинув овальные очки, покрытые пыльной мутью. - Кроме паники у эвакуационных шлюпок – ничего. Но лучше поторопиться. Ланселот пошлёпал носком ботинок по мокрому полу, намекая на быстрое прибытие воды. Филипп, отчаявшись очистить кота, поднял покрасневшие от пыли глаза на рыцаря. - Каюты среднего класса уже законсервированы? Ларреллин махнула рукой, показывая, что сейчас опасаться нечего. - Здесь обшивка тоньше. Если не будет выхода, я смогу расщепить стены. - Не стоит привлекать к себе внимание, даже в подобной ситуации, Мастер. Проще разбить иллюминатор, и вылезти на палубу. Хотя… Рип покосилась на Ланселота, который, опять же из-за размаха плеч, рисковал не пройти в иллюминатор. - Думаю, умнее будет, если до самого конца я буду сопровождать вас в призрачной форме. Что? Страшный грохот сотряс корабль. Скрежет металла разрывал барабанные перепонки, вселяя дикую панику. Корабль сотрясался под мощными ударами откуда-то извне. - Он точно не может ходить по воде? Филипп покачал головой, придерживая пошатывающуюся Ларреллин. - Нет, скорее всего, он атакует корабль с одной из шлюпок. Наплевав на правило секретности Войны. - Нам это развязывает руки? - МЯУ! Филипп запустил в готовящуюся призвать мушкет Рип котом. - Не будем опускаться до его уровня. Хоть он и помог нам, сам того не ведая. Филипп указал на разошедшиеся крепления герметизационной двери, которую теперь можно было запросто сдвинуть. Судя по ожившему течению воды, разгерметизация произошла на всех уровнях. Вздохнув, Филипп сдёрнул негодующего кота с плеча Рип. - Поспешим. И вообще, Вольдемар, пока что, останется при мне. Тебе нельзя доверять столь изысканных животных. «Изысканное животное» громко и обижено фыркнуло, но вывалившийся язык показало своей хозяйке. Рип, «ласково» улыбнувшись фамильяру, провела тонким пальчиком по горлу, вызывая очередное оскорблённое фырчанье. Разгерметизированную дверь достаточно было слегка сдвинуть, чтобы покинуть каюты среднего класса. Поднявшись по скользкой от воды лестницы, друзья вышли на нижнюю палубу, где подходила к концу эвакуация. - Надеюсь, что история «Титаника» научила всех владельцев кораблей брать в рейс полный набор шлюпок. Филипп подошёл к краю палубы, кинув взгляд на тёмные воды, в которых плотно сгрудились шлюпки. Следом его взгляд устремился вдаль, на берег. Довольно близко, около одной морской мили. - Это не Хельсинки. Рип указывала в сторону берега, где маячили белоснежные спасательные катера. Досадливо поморщившись, Филипп кивнул. - Да, мы бы видели тогда берега России. Да и порт здесь меньше, чем в Хельсинки. Но мы, по крайней мере, всё равно прибудем в Финляндию. Очередной удар сотряс корабль. С громким визгом Ларреллин, стоявшая рядом с Филиппом у парапета, не устояв, полетела вниз. Чисто интуитивные пасы уплотнили вокруг неё воздух, замедляя падение. Но приземлилась она в крепкие объятия первого рыцаря, стоявшего на льдине, которую успел наморозить спикировавший следом за ней Филипп. - Интересный способ эвакуации. Мне нравится. Рип прямо стояла у края льдины, глядя в сторону берега; вставший рядом Кухулин явно жаждал скинуть медоточащую ядом Арчер. Помешал Филипп, который совершенно неожиданно стал на одной волне с ней. - Мне тоже. Бесеркер вряд ли скоро поймёт, что мы удалились с корабля. Поспешим убраться подальше. Ларреллин закручивала потоки воздуха, толкающие льдину вперёд. - Стоп! А куда рулить? Филипп провёл пальцами в центре лба Ларреллин, после чего за подбородок повернул её лицо в сторону берега. В первые секунды Айнцберн испугалась, так чётко она видела порт неизвестного им города. - Выбирай сама. Но так, чтобы нас не заметили. Кивнув, Ларреллин чуть поправила траекторию, выбрав пустынный в это время галечный пляж в паре километров от порта. Прохладный воздух, подхватывающий ледяные капли балтийского моря, пробирал до костей едва ли не больше, чем заметное беспокойство Арчер, которая регулярно обменивалась тревожными взглядами с Филиппом. Примерно через полмили Ларреллин не выдержала. - Рип, что тебя беспокоит? - Мне вот подумалось, не может ли быть у нашего варяга территориальных бонусов? Scheibe! Возгласу Рип вторил протяжный свист. В центр льдины, где секундой назад стояла Ларреллин, до того момента, пока руки первого рыцаря не захватили её в объятия, вонзилась секира, расколовшая лёд. За секунду шока альянс поплатился погружением в ледяную воду. Ларреллин чувствовала крепчающие руки Ланселота, прижимающие её к своей груди. Близость Арчер, спешно сканирующей пространство. Кухулин был рядом с Филиппом, который воевал с вырывающимся Вольдемаром. Ланселот резко вынырнул, и холодный воздух обжёг мокрую кожу. - Я не ощущаю Берсеркера. - Чёрт с ним, надо добраться до берега как можно скорее! За перепалкой Рип и Филиппа Ларреллин не заметила, что её тело больше не погружено в воду. Переведя взгляд в сторону берега Ларреллин, новым зрением, увидела, что тот довольно быстро приближается. Переведя взгляд вниз, Ларреллин поняла, что Ланселот спешно идёт по тёмным водам. - А… - Благословение Девы Озера, моей второй матери и наставницы. Ланселот ступил на галечный пляж, и спустил Ларреллин лишь на минуту, чтобы позволить ей просушить на себе и нём одежду. Накинув на неё своё пальто, Ланселот вновь поднял её на руки. Пригревшаяся Ларреллин уже начала было задрёмывать, как до берега добрались остальные. Филипп, вставший у самой кромки воды, выпустил активно чихающего солёной водой Вольдемара. Рип, сохраняя свой степенный вид, едва вышла на берег, как медленно нагнулась, чтобы провести пальцем по шву на чулках, проходящему по щиколотке. При этом заметно потеплевший взгляд её ртутных глаз был обращён на лицо следующего за ней Кухулина, спешно пытающегося понять правила новой игры. Рип, мгновенно ставшая серьёзной, резко выпрямилась. - Превосходно, чулки целы. Хотя бы пару дней не придётся плакать о патере багажа. Филипп искоса наблюдал, как пальцы Кухулина потянулись к горлу Арчер. - Не стоит, она бывает полезна. Лучше отшлёпай её по самому ценному. Ларреллин, как волной, накрывает понимание, что пока что опасность осталась позади. И радостный смех её прорывается наружу. - Ребята, как я рада, что все мы вместе здесь, живы и целёхоньки! До этого громко фырчащий Вольдемар отряхивался от тяжёлых и холодных капель воды. И нисколько не выказывал желания говорить. Но привычка берёт своё. - Ага, вот только «здесь» - это где? *** - Хоть документы и карты сохранили. А вещи всегда можно купить. Стоявший рядом с Ларреллин Ланселот наблюдал за алеющим солнечным диском лениво восходящего солнца. - Миледи, вы уверены, что не желаете отдохнуть? Ночь была тяжёлой. - Сначала доберёмся до Хельсинки и сядем в поезд до Москвы. Прав Филипп, хватит с нас водного транспорта. Сам Филипп, стоявший в очереди в кассу автовокзала города Турку, поглядывал в сторону кафетерия. Рип, которая была против перекусов и всевозможных привокзальных забегаловок, утомлённо махнула рукой, давая добро. Кухулин, едва дождавшийся умоляющего взгляда Мастера, уже побежал в сторону источающего кофейный аромат кафетерия. - Погрейтесь. Ларреллин не успела моргнуть, как Лансер уже стоял перед ними и протягивал два бумажных стакана с кофе и пакет с гамбургерами. Рип тоже оказалась рядом, сидящей на скамейке в автопарке, потягивая одно кофе, отказавшись от гамбургера. - Спасибо. Ланселот едва не подавился, но оборачиваться на Рип не решился. Зря. В крайность изумлённое лицо Лансера было изумительно уморительно. Рип, не скрывая улыбки, упёрла руки в бока, стараясь сделать оскорблённый вид. - Вот и билеты. Жаль, в Хельсинки мы прибудем лишь после обеда. Ларреллин приняла из рук друга билеты, посмотрев на которые, девушка разочаровано вздохнула. Время отправления автобуса было лишь через пару часов, да и путь занимало немало времени. А ведь на этом рассвете они должны были прибыть в Петербург. Филипп очень много хорошего рассказывал об этом городе. А теперь выходит, что она его рискует не увидеть. Тёплая, даже в этот прохладный рассветный час, и через плотное пальто рука Ланселота легла на плечо девушке. - Не расстраивайтесь, моя юная леди. Если судьба будет к нам благосклонна, то на обратном пути мы заедем в северную столицу. Ланселот устремил взгляд вдаль, где на самой границе парка, под раскидистой елью, прямо на земле, устроились Филипп и Кухулин, потягивая горячий кофе. Не исключено, что с чем-то горячительным. Качнув головой, Ланселот подвёл Ларреллин к скамье, на которой сидела Рип. - Миледи, а ведь и у нашей Арчер должны быть воспоминания о Петрограде. Ларреллин посмотрела на сидящую рядом Рип, чьи пустые глаза были устремлены куда-то далеко. - Знаешь, Ланселот, мне кажется, что её воспоминания об этом не самые радужные. - Почему Вы так думаете, миледи? - Потому что тогда этот город звался Ленинградом. Тогда в нём хлеб был ценнее золота и алмазов, а если в котлах варилось мясо, то мясо это было мясом крыс, кошек и собак, а порою даже и своих детей. Ларреллин передёрнуло от холодного равнодушного тона своей Слуги. Ланселот, который впервые заставлял смотреть себя на женщину, даже не знал, что вопросить по этой ситуации. Рип, ушедшая в эти воспоминания, тяжело закрыла глаза и откинула голову на пластиковую стену остановки. - Войны всегда беспощадны. Ты так сильно жаждала проливать кровь? Рип улыбнулась, с какой-то несвойственной ей детской мягкостью. - Я врач. И, как любой нормальный медик, войны я не желала. Глупо это всё было, но я желала угодить отцу. Из горла Арчер прорвался злобный, полный безумства смех. Полные горечи слова полились из её уст. - О, этот жестокий человек. Я помню, как он уверял, что любой дух можно сломить. Надо дождаться лишь момента и иметь средства. Пожалуй, если бы он побывал в Ленинграде, то понял, насколько он глуп. - Как странны твои слова об отце, которому ты желала угодить. - Я росла в тех семьях, где женщина является лишь украшением дома. При этом мужчинами было принято забывать, что на хрупких женских плечах лежит и благоустройство дома. Я же, росшая в окружении солдат и офицеров – отцовских товарищей, всегда желала, чтобы во мне увидели не только красивую куколку. Хотя, стоит отдать должное, это его товарищи, ради лишь своего удовольствия, по наивности научили меня сражаться. - Так удалось тебе добиться уважения отца? Лицо Рип стало спокойным, как впредь и было. Ртутные глаза устремились в сочувствующие алые глаза первого рыцаря, который уже догадывался, каким будет ответ. - Я уходила на фронт молоденькой медсестрой в составе оперативной группы «Аненербе». А вернулась обер-штурмфюрером . Отец же всю войну прошёл штурмбаннфюрером . Как думаешь, Сейбер, гордился ли он? Ланселот промолчал; ни потрясённой Ларреллин, ни утомлённой воспоминаниями Рип, слова были не нужны. Восход давно отпылал на востоке, но небо продолжало отсвечивать алым светом, окрашивая свинцовые грозовые тучи в кроваво алый цвет. Красиво и пугающе расцветало знамя сегодняшнего дня. *** - Здесь просто роскошно! Ларреллин восторженно осматривала выкупленный ими спальный вагон поезда, едущего в Москву. В вагоне было две спальни, на два спальных места каждая, столовая и душевая. - В Москве мы будем часов через двенадцать-тринадцать, и в этот раз я надеюсь воспользоваться спальней. Раздался протяжный гудок, символизирующий начало движения поезда. Филипп нажал кнопку вызова проводника. Проводником оказался молоденький юноша, который со страхом в глазах взирал на помятую компанию. Филипп, только сейчас понявший, что очки его остались на «Кампании», недовольно посмотрел на юнца. - Чего-нибудь горячего. И побольше. Юноша, испуганно ойкнув, спешно удалился из вагона. Вернулся он всего через десять минут, нагруженный подносом с картофельным супом-пюре и огромным заварником, который источал пряный аромат чабреца. Со страхом косясь на оголодавшего Филиппа, который, чтобы успокоиться, настойчиво наглаживал Вольдемара, который, если бы не проводник, уже сказал бы оборотню, что тот ему голову вот-вот вдавит в тело, проводник спешно сервировал стол. Только по окончании этого дела и после того, как Ларреллин с извиняющейся улыбкой протянула ему десятку чаевыми он заметно расслабился, с блаженной улыбкой любуясь красивой девушкой, за которой за столом уже ухаживал первый рыцарь. - Кхм… Филипп громко кашлянул, встав за спиной проводника. - Вы свободны. Если не будет никаких чрезвычайных ситуаций, то не беспокойте нас до окончания поездки. Юноша, бросая украдкой взгляды на юную Айнцберн, покинул вагон. Ларреллин осуждающе покачала головой. - Филипп, ты слишком груб. Филипп посмотрел, как Ланселот расправляет салфетку на коленях Ларреллин, и опустился на узкий диванчик напротив неё. - Когда что-то стоит на пути к еде, то этому что-то придётся плохо. Вот уж не думал, что буду вспоминать стряпню Рип с благоговейным трепетом. Арчер, устроившаяся по левую руку от рыцаря, польщёно улыбнулась. - Тогда, если мы доберёмся до Москвы, я продолжу практиковать кулинарию вам на радость. - «Если»? Филипп заметно напрягся, так и не донеся ложку до рта. Ланселот, наливающий суп в пиалу Ларреллин, пристально посмотрел на Филиппа. - У Арчеров всегда была высока удача. И вы это знаете. Но не стоит принимать любое случайное слово за предупреждение, сэр Карей. Филипп утомлённо прикрыл глаза, согласно кивая Ланселоту. Но Кухулин, который наблюдал за противоположной стороной стола, заметил, как рыцарь едва заметно повернул голову в сторону Рип, едва заметно ей кивая. Та легко кивнула в ответ, маскируя жест за разглядыванием трапезы. *** Мерный стук колёс были единственными звуками в этой сумрачной полудрёме. Ларреллин вот уже около часа боролась со сном, стараясь поддержать беседу с Ланселотом. - Миледи, у нас будет ещё достаточно времени, чтобы побеседовать. Советую вам уступить сну. Утомлённо кивнув, Ларреллин поднялась было с дивана. Если бы Ланселот не поспешил придержать её во время резкого торможения состава, то девушка рисковала бы улететь через стол. И было бы хорошо, если бы Вольдемар обладал меньшей скоростью и не успел бы убраться с траектории полёта. Свет несколько раз моргнул, прежде чем снова засиять ровным золотистым светом. Ларреллин выглянула в окно. Алые лучи закатного солнца едва пробивались сквозь плотную стену сосновых деревьев. Дверь резко распахнулась, пропуская юношу с подносом на руках. - Прошу прощения за неудобства. Небольшая авария на ветке, минут через тридцать мы продолжим путь. Кидая взгляды на Ларреллин, он собрал посуду со стола и поставил новый заварник, источающий медовый аромат, и вазочку, полную всевозможным печеньем. - Если пожелаете, можете выйти из вагона. Но не уходите далеко. Всего вам доброго. За юношей тихо притворилась дверь. Ланселот повернулся к смущённой вниманием Ларреллин. - Миледи, рекомендую Вам отправиться в ванную. Пока мы стоим, Вам будет куда как проще принять водные процедуры. Рип откинула в сторону газету и поднялась на ноги. - Отлично, я тогда воспользуюсь советом нашего очаровательного проводника. Рип, махнув удаляющейся в душевую Ларреллин рукой, открыла дверь вагона. Тут же дал о себе знать маленький просчёт. Лето в эту северную страну пришло с большой неохотой, и до сих пор было ленно. Тонкий слой снега своим холодом проникал сквозь тонкую кожу летних туфель, а шёлковая блуза стыла на прохладном ветру. Но Арчер упрямо шла вдоль состава. - Что произошло? Монтёр ремонтной бригады вздрогнул от неожиданности и повернулся на голос. Перед ним стояла молодая черноволосая женщина с лицом, которые он видел лишь на винтажных открытках. - Дерево упало на рельсы. Не переживайте мисс, скоро вы продолжите свой путь. Рип заглянула через плечо монтёру. На рельсах, перекрыв движение, лежала пышная сосна. Подойдя поближе, Арчер вдохнула любимый в далёком детстве аромат хвои. - Сюда бы яблочного пунша. Хотя, глинтвейн тоже сойдёт. Хмыкнув своим рождественским воспоминаниям и махнув им рукой, Рип оглядела ствол упавшего дерева. Да, очень похоже на то что оно просто упало. Рваный пенёк очень на то походил. Вот только дерево, несмотря на свои размеры, не было старым. Влажная почва богато питала лесную красавицу. Рип тихо скользила вдоль лесной кромки, зайдя уже довольно далеко от состава. - Очень похоже на то, что ты жаждешь уйти. - Я всего лишь гуляю. Лансер недоверчиво покачал головой, продолжая следовать за Арчер. - Есть мысли, по какой причине он это сделал? Рип пожала плечами, резко встав, будто уткнувшись в стену. - Через полмили начинается российская граница. Его территориальные бонусы будут недействительны. - Только не говори, что ты его выманиваешь. Где-то далеко позади раздался длинный гудок, а со стороны леса раздался тихий треск сучьев. Арчер, резко развернувшись, схватила Кухулина за руку. - Именно. Бежим! Арчер едва успела сделать пару шагов, как раздался повторный протяжный гудок, которому вторил рёв безумца. Сознания тихо коснулось одно слово – «Резня», и алый луч, словно лазером, рассёк землю прямо под ногами Рип, и её бы тоже, если бы Кухулин не подхватил её на руки. - Ты права, на скандинавских землях у него появляется ещё один Фантазм, способный уничтожить Слугу, что слабее его. Кухулин, не спуская Рип с рук, бросился вперёд. Рип ухватила его за ворот рубахи. - Ты рангом выше его. Тебе-то что бояться? - Только того, что он может убить тебя. Но не бойся, у меня тоже кое-что с Ирландии припасено. Где-то за спиной послышался грохот приближающегося состава. Кухулин тихо присвистнул, из-за чего получил кулаком по голове. - Идиот, надо скорее пересечь границу. - Как скажешь, астор. К звуку поезда за спиной прибавился дробный стук копыт. Кухулин высоко подпрыгнул. А опустился уже на спину пегой лошади. - Здравствуй, Хойт. Давно не виделись, мой верный друг. Конь фыркнул и радостно заржал. Удивлённая Арчер смяла рубаху на груди Кухулина. - Это… - Мой верный соратник, что вернулся ко мне по призыве в Ирландии. Эх, а ведь там ещё и замок мой остался. Арчер фыркнула, наблюдая из-за плеча Лансера за приближающимся Берсеркером. - Я, конечно, очень переживаю за твои винные погреба, полные рыбой воды и скучающий гарем, но мне кажется, или твой конь немного медленнее тебя? Конь оскорблённо фыркнул, вторя смеху Лансера. - Как ты думаешь, Арчер, сильно ли Берсеркер оскорбится, если мы сделаем его на его же землях? По правую руку от них мелькнул поезд. В первом вагоне широко открылось окно. Рип не сразу поняла, когда руки Лансера переместились под неё, какими намерениями был движим ирландец. Поняла она их только тогда, когда влетела в распахнутое окно. Благо приземление вышло мягким, в крепкие руки Филиппа, которые усадили её на своё место, по правую руку от Сейбера, который заплетал Ларреллин косу. Сама Айнцберн была необычайно бледна, её трясущиеся руки едва держали изящную чашку с чаем. Глаза пристально наблюдали за готовым схватить коня за хвост Берсеркером. Хойт на мгновение замер, подпуская варяга ближе, только для того, чтобы мощным ударом копыт отправить того в недалёкий полёт. Конь, торжествующе заржав, сделал резкий бросок в поезд, проходя насквозь, растворяясь, оставляя в вагоне своего хозяина, который стоял посреди обеденной, самодовольно улыбаясь. Правда, сейчас эта улыбка медленно сползала с его губ. - Ох! Голова Рип тяжело опустилась на крепкое плечо Ланселота, тот, чисто рефлекторно поддержал её за талию. Изумлённые лаза Ларреллин синели над чашечкой, которая будто бы прилипла к её губам. Филипп готовился применить Командное Заклинание, чтобы остановить своего Слугу от разрушений. Вольдемар, испуганно мяукнув, попытался забиться под диванчик. Ланселот мягко потряс Рип, чьи глаза, с покрасневшими белками закатывались. - Ох, Рип, прости, я даже не подумала об этом. Ларреллин, отставив чашку в сторону, вскочила с дивана. Пальцы Айнцберн мягко засветились синим светом и мягко скользнули по лбу Арчер. Филипп, стянувший тонкую резинку с волос, зарылся пальцами в волосы. - Что случилось? Ларреллин виновато улыбнулась. - К сожалению, у Рип территориальный штраф. На территории России её характеристики значительно ниже, чем были в Англии. Ланселот, отнеси её в спальню, ей вновь придётся спать. - Я сам! Ланселот, едва поднявшийся на ноги, спешно передал безвольное тело Рип ревностно налетевшему на них Кухулину, который, получив требуемое, поспешил отнести Рип в дальнюю спальню. Ларреллин отпила из чаши, пряча довольную улыбку. - Зато можно быть уверенными, что в Москве они друг-друга не переубивают. *** В столь ранний рассветный час над Арбатом стояла несвойственная этой оживлённой улице тишина. Уличные торговцы ещё даже не расставили свои диковинные товары, столики в уличных кафешках были сложены, витрины магазинов, как и окна жилых домов, были погружены во тьму. Только небольшая компания выбивалась из этого фиолетово-чёрного царства сна. Такое затишье было непривычно Филиппу, знавшему столицу оживлённой и шумной. Поэтому, подходя к жилому дому, Филипп поспешил провести друзей в подъезд. Коротко кивнув консьержу, он нырнул в небольшой коридорчик, ведущий к одной единственной двери. Ланселот, поддерживающий Ларреллин, ощутил, как по телу той прошла крупная дрожь. - Миледи? - Ты видишь узор на двери? В голосе младшей Айнцберн слышался благоговейный трепет. Ланселот внимательнее вгляделся в резьбу на дереве. Сделанная очень искусной рукой, тонкая резьба завивалась пышным кругом. Который оканчивался мощным стволом. Ларреллин не сдержала восторженной улыбки. - Это дуб – древо Перуна. Филипп потянулся к ручке, кивнув. - Да, ибо это святая святых общины Перуна. И тут же оборотень отдёргивает руку, ибо дверь, тихо щёлкнув замком, отворилась. Филипп сделал шаг в квартиру и чуть нагнул голову в сторону. В косяк, рядом с его виском, вонзился нож. - Слишком медленно. Ты, как я погляжу, жиреешь на заморских харчах. Филипп коротко хохотнул, распахивая перед друзьями дверь. - И я по тебе соскучился, дедушка. С громким хлопком зажегся мягкий свет, озаряющий бледно-голубой коридор, на другом конце которого стоял умудрённый сединами старец. Он был высок и не по сединам прям. Для своих семидесяти двух лет он был необычайно крепок и собран. Однако голова его была абсолютно белая, и длинная снежная пелена спускалась до пояса. Длинные борода и усы тоже были белы как снег, но были не столь потрясающей длинны, а всего лишь доставали до ключиц. Кожей он был, как и Филипп, смугл. Не так морщинист, как подобало его годам, лишь едва заметные морщины на высоком лбу, и заметные морщины в уголках кобальтовых глаз – ещё одна общая черта с Филиппом. И, как и у Филиппа, от них веяло нечеловеческой мощью. Ларреллин сразу почувствовала, со смесью изумления и восторга, что по мощи он превосходил не только её, но и Филиппа, который был сильнейшим магом, что встречался ей до этого. Ланселот почтительно склонил голову перед старцем. Рип же, ощутив мощь верховного жреца Перуна, вдавилась в Кухулина, который беззастенчиво пользовался положением, поглаживая ту по бёдрам. Настасий с любопытством разглядывал гостей, но, встретив взгляд внука, вопросительно поднял бровь. - Ой, прости, дедушка. Позволь тебе представить мою невесту – Ларреллин фон Айнцберн. Филипп умолк, глядя как дедушка отсутствующим взором впился в лицо Ларреллин. Веки его тяжело опустились и, поднявшись, взгляд вновь стал осознанным. - Нет, она не твоя невеста. Настасий перевёл взгляд на первого рыцаря, возвышавшегося над остальными. Тот же продолжал спокойно смотреть на старца. Только Ларреллин напугано взглянула на друга. Филипп слегка качнулся назад, разрывая ткань между миром живых и миром духов, частично уходя в мир духов, и тут же вынырнув назад. Ларреллин кивнула. Настасий не подразумевал ничего плохого. Нырнув сознанием в мир духов, он узнал у них, что отношения Ларреллин и Филиппа скорее братские, нежели романтические. Ларреллин покосилась на Ланселота, гадая, не могли ли духи нашептать чего лишнего Настасию. - Это Ланселот – Слуга Ларреллин. - Сейбер. Хорошо. Наконец-то головой Айнцбернов является не Джубахтсейт. Хотя, всё ещё есть над чем работать. Настасий перевёл взгляд на Рип. И тогда Ларреллин окончательно убедилась, что не напрасно волхва зовут «Всезнающим». Знакомство с ними было простой формальностью, данью вежливости. - Увы, мы потеряли Ритера. Но его Слуга не потеряна. - Арчер. Замечательно. И приятно, что мне посчастливилось встретить живую Салливан. Надеюсь пообщаться с твоим фамильяром. Вольдемар польщённо мурлыкнул, и только тогда, когда нервное напряжение спало, кот заметил, что его хозяйку беззастенчиво лапают. Кот перевёл испуганный взгляд на Настасия: перед старцем не хотелось ронять честь хозяйки. Но тот, судя по искоркам в глазах, явно понимал суть вещей. - Что ж, как я погляжу, Филипп, героя Ольстера ты призвал более чем работоспособным. Впервые в истории Шестой Войны Арчер зарделась. Но домогательства Лансера пресекла более чем достойно. Всего-то каблуком наступила на ногу Копейщику. Стоит отдать тому должное, взвыл он максимально тихо. Настасий добродушно хохотнул и махнул рукой. - Идите в гостиную. Я принесу укрепляющий отвар: насколько я знаю, путь ваш был не лёгок. Гостиная была в самом конце коридора. Именно в ней была деревянная лестница, ведущая на второй этаж. К удивлению Ларреллин, комната была очень простой и чисто убранной. Широкие доски на полу прикрывались песочным мягким ковром с коротким ворсом. Гладкие, узкие деревянные дощечки коричневого и белого цветов на стенах и только белые на потолке. Высокое и узкое окно с плотной тюль. Огромный белоснежный диван в форме буквы «П», с огромным количеством белоснежных и песочных подушек. Перед диваном квадратный столик тёмного дерева. Единственным украшением комнаты были глиняные тарелки, покрытые ярко-синей или белой глазурью. Ларреллин вопросительно посмотрела на Филиппа. - Бабушка была гончаром. Бабушку, как и мать, Филипп не знал. Только рассказы о них. Потому редко говорил о них. Возможно он что-то и дополнил бы, если бы его челюсть не свело судорогой, а взгляд кобальтовых глаз раздражённо не упёрся бы на ступени. Сначала по дереву зашлёпали босые ноги, потом показался подол свободного коричневого платья, затем показалась молоденькая девушка, изумлённо разглядывавшая собравшихся в гостиной. Девушка была приблизительно одного возраста с Ларреллин. Но не фарфоровая куколка, а из тех, про которых говорят «кровь с молоком». Среднего роста, округлого стана, округлые щёчки её пунцовели карамельным румянцем, на фоне молочной кожи. Полные губки сердечком карамельного цвета, чётко очерченный чуть крупноватый нос. Немного впавшие округлые глаза золотисто-карего цвета живенько блестели, несмотря на явное недавнее пробуждение. Густые волнистые волосы медного цвета длинной до лопаток были слегка растрёпаны. Девушка была весьма миленькой. Ровно до того момента, пока не открывала рта. - Филипп! Что ты здесь делаешь? Кто все эти люди? Голос девицы был высоким и визгливым. А гримаса, выражающая претензию к вернувшемуся домой Филиппу, исказившись, стала похожа но рожицу крысёнка. Пухленький пальчик перепрыгивал с Филиппа на остальных, не решаясь ткнуть в конкретную личность. Но вскоре взгляд её замер на Ларреллин, и во взгляде девушки застыло откровенное недовольство. - Мне казалось, что ты участвуешь в Войне Святого Грааля. Как и Айнцберны. Рыжая девчонка не отводила указующий перст с Ларреллин. Филипп мягко улыбнулся, глядя прямо в карие глаза девочки. - Позвольте вас представить друг-другу. Это ученица моего деда – Бояна Дубовская. Это, как ты уже догадалась, Ларреллин фон Айнцберн. Мой соратник в Войне и моя НЕВЕСТА. Последнее слово Филипп особенно выделил, видимо, на что-то рассчитывая. И, судя по его лёгкой ухмылке, расчёты его оправдались. Бояна, подобрав челюсть, гневно сдвинула брови. - Мне казалось, что браки вне общины не одобряются. - У слабых родов – да. Вольдемар, до этого прижимавший уши к голове, от визгливого голоса Бояны, задумчиво заурчал. - Хм, помниться, была такая теория, что талант может раствориться в чужой крови. Но помниться, Анна говорила, что талант через секс не рассасывается. Бояна громко ойкнула, и испугано отступила на пару ступеней вверх, косясь на кота. Рип изумлённо приподняла брови, но поняв, что девочка не может увидеть их сущности, громко расхохоталась. - Любопытно. И чему же Настасий её учил? - А это кто? Бояна с явным недовольством взирала на Арчер. Филипп утомлённо откинулся на спинку дивана. - Это Арчер. Слуга Ларреллин. - Ха, всего-то Арчер. «Ага, с огнестрелом» - однако Филипп решил не вскрывать карт, пусть даже и перед бестолковой Бояной. При этом Филипп показал на Ланселота. - А это Сейбер. И он призван Ларреллин. С лица Бояны тут же сошла пренебрежительная улыбочка. Намёк был очевиден. Про Арчер не было сказано, что она была призвана Айнцберн, а значит, могла быть отнята у другого Мастера. Про Ритера ей знать было вовсе не обязательно. - А это Лансер – мой Слуга. А вместе мы представляем довольно могущественный альянс. Бояна напряжённо переводила взгляд от одного к другому, укладывая информацию в свою миленькую головку. Процесс был долгий, Рип даже успела пару раз зевнуть. - Как долго Настасий её учит? Поняв, что речь идёт о ней, Бояна бросила напрасную затею, и вслушалась в разговор. Филипп потёр переносицу, припоминая детали. - Я был у деда два года назад. Тогда Бояна уже была его ученицей около года. Рип присвистнула, обращая на себя внимание. - У Всезнающего титаническая выдержка. Наверное, тяжко иметь ученицу, столь слабую… во многих отношениях. Бояна тряхнула волосами, в гневе, спускаясь с лестницы. - Я на многое способна! Я единственная шептунья в общине! У вас Война? Да? Филипп, хочешь, я сделаю тебе оберег? - Будь осторожен, Филипп. Услужливый дурак опаснее врага. Филипп улыбнулся, когда Ланселот легко шлёпнул Арчер по губам. Но согласно кивнул Бояне. Та, торжественно улыбнувшись, взяла со стола листок бумаги и ручку. -Выхожу я во чисто поле, сажусь на зелёный луг, Во зелёном лугу есть зелия могучие, А в них сила видима-невидима. Срываю три былинки белые, чёрные, красные. Красную былинку метать буду на Окиян-море. На остров Буян, под меч-кладенец. Чёрную былинку положу под чёрного ворона: Того ворона, что вил гнездо на семи дубах. А во гнезде лежит уздечка бранная, С коня богатырского. Белую былинку заткну за пояс узорчатый, А в поясе узорчатом завит, Зашит колчан с калёной стрелой, С дедовской, татарской. Красная былинка притащит мне меч-кладенец, Чёрная былинка достанет уздечку бранную, Белая былинка откроет колчан с калёной стрелой. С тем мечом отобью силу чужеземную, С той уздечкой обратаю коня ярого, С тем колчаном со калёной стрелой разобью врага-супостата. Заговариваю я ратного человека. На войну сим заговором. Мой заговор крепок, мой камень Алатырь. Закончив начертание оберега, Бояна сложила лист в четыре раза и протянула его Филиппу. - Носить с собой до окончания Войны и победа тебе гарантирована. Филипп покрутил квадрат в пальцах и улыбнулся Бояне максимально вежливо, насколько вежливость вообще можно было проявить к этой личности. - Спасибо, Бояна. Но, как ты могла заметить, нас тут пятеро. Хотя бы один заговор не помешало бы сделать и для Ларреллин. Фыркнув, Бояна оскорблённо надула пухлые губки. - Я же устала! Со стороны лестницы донёсся весёлый девичий смех. - Удивляюсь твоей способности, Бояна, уставать, ничего не делая. - К твоему сведению, я единственная в общине шептунья и травница, Владимира. В гостиную ступила молодая девушка – полная противоположность Бояны. Возможно, она была чуть старше, но вряд ли старше двадцати лет. Она была достаточно высока и обладала тонким сложением. При этом, как и у многих магических родов, сила её была отпечатана в её облике. У неё была необычайно светлая, меловая кожа, без единого изъяна. Ни шрама, ни царапинки, ни даже родинки или родимого пятна. Открытые руки и глубокий вырез чёрного сарафана открывали безупречную кожу. Да, красотой она была истинной ведьмой. Она обладала безупречно правильными чертами лица и мистическими красками. Полные губы её от природы были тёмно-алого цвета, на высоких скулах не было ни кровинки. Но самой выразительной чертой её лица были глаза. Огромные, густо опушённые угольно-чёрными ресницами янтарные глаза. Чем-то она напоминала кошку, не только внешне, но и пластикой и точностью движений. Владимира тепло улыбнулась, откидывая густые вороные волосы, длинной до лопаток, за спину. - Не мудрёный талант. С травами обращаться должны уметь все маги. А шептуньи – бабки в самой глухой деревне. Начитать заклятие каждый сможет. Послушай меня, жрец Перуна, и ты, благороднорожденная Айнцберн, на свои силы лишь уповайте. - Я бы поаплодировал, коли руки не были бы заняты. В гостиную вошёл Настасий, держащий в руках огромный поднос, нагруженный огромным чайником, источающим травянистый аромат, и множеством чашечек. - Ты, Филипп, не застал того времени, когда Владимира пришла в мои ученицы. Ларреллин, благодарно кивнув, приняла у Настасия чашку. - Но разве у мастера не может быть только один ученик? - Да. Но не каждый день к верховному жрецу Перуна стучится в дверь племянница верховной жрицы Мораны. То ли при упоминании родной общины, то ли при упоминании верховной жрицы, но лицо Владимиры исказила гримаса недовольства. Настасий, собственноручно раздав чашки с отваром, обратился к ученицам: - Девочки, на эту неделю вам придётся покинуть меня. Возвращайтесь в свои дома. Я дам вам знать, когда это место вновь станет вашим приютом. Владимира покорно кивнула, когда Бояна протестующе мотнула головой. - Ученики не должны покидать дома своего наставника. - Отлично, будешь спать в одной кровати с Ларреллин. Или ты предпочтёшь спать с Филиппом? Бояна оскорблённо надула губы, но умолкла, раздумывая, как она появится на пороге родного дома, представ перед отцом. Настасий же обратился к прибывшим гостям. - Итак, вас беспокоит Берсеркер. Друзья синхронно кивнули, чем вызвали смешок у Бояны. - Трое Слуг рыцарских классов не в состоянии справиться с одним Берсеркером, да это же смешно. - И в самом деле, звучит странно. Настасий задумчиво оглаживал белоснежную бороду, пока Бояна оглядывала Мастеров с чувством собственного превосходства. Настасий же, явно что-то решив, отставил чашку и откинулся спинку дивана. Веки его тяжело закрылись, а дыхание стало настолько редким, что могло показаться, что он спит глубоким сном умирающего старика. Но спустя несколько минут веки его дрогнули и волхв вновь выпрямился, серьёзно глядя на гостей. - Что ж, Берсеркеры никогда не были беспроблемными Слугами. С этим же проблем будет немало. - Почему, дедушка? Что тебе сказали духи? - То, что это Бёдвар – самый первый берсерк на скандинавских землях. Хранитель жизни датских королей. Берсерк он в жизни, Берсерк он в смерти. Филипп тут же стал мрачнее тучи, осознавая ту мощь, которой он был наделён при призыве. - А что же Мастер его? - Фридрих Лёффлер - потомок древних королей. Энтропист немалых умений и немалой силы. Тебе, Ларреллин, он будет равен силами. Тяжесть угнетения, появившегося в комнате, казалось, можно было пощупать руками. Ларреллин тяжело отпила из чашки. - Выходит, что пока Фридрих жив, то Берсеркера нам не убить, ибо тот, по роду своему, хранитель крови и жизни королевской. К удивлению всех собравшихся, Настасий равнодушно пожал плечами. - А убить его весьма сложно, ибо, причиняя кому-либо вред, сам он становится сильнее. А мальчик очень любит приносить ритуальные жертвы. - Тебя это, дедуля, будто бы не волнует. Настасий широко улыбнулся в белоснежную бороду, показывая жемчужно-белые зубы. При этом он выудил из кармана рубахи пять продолговатых картонных карточек, кидая их на стол. При ближайшем рассмотрении карточки оказались билетами в большой театр. - Война, - это не повод отказывать себе в отдыхе. Тем более, что здесь вы гости. *** У Настасия оказалась стойкая неприязнь к табаку. На второй день пребывания в Москве Кухулин приноровился курить в ванной на втором этаже. В этой просторной, обставленной по минимуму комнате, табачный дым рассеивался крайне быстро. Комната была очень простой. Стены отделаны белой плиткой с чёрной каёмкой, пол же был отделан серой. В центре комнаты стояла ванная, а у окна стоял камин, переделанный из «буржуйки». Два небольших зеркала над двумя умывальниками, встроенными в деревянную столешницу, и стеклянная длинная полка над ними. Первое, что уяснил лично для себя Лансер, это то, что квартира была обустроена для двоих. Конечно здесь была заранее подготовлена детская, но, как видел сам Кухулин, обставлена она была уже на взрослую девушку. Но в том же кабинете просторный диван был создан для двоих, хозяйская спальня имела два бельевых шкафа, на кухне самые ходовые сервизы были на две персоны, в библиотеке было два книжных шкафа. Да даже в лаборатории был двойной набор колб пробирок и препаратов. Как же сильно любил Настасий свою жену, что жизни вдвоём ему было более чем достаточно. И как неимоверно страшно было лишиться этой жизни, созданной для двоих. Конечно Филипп был любимым внуком, это видно даже по взгляду Настасия, нечего даже говорить о том качестве обучения, которое было дано Филиппу. Видно уважение, с которым он смотрит на Владимиру, видно терпение, которое достаётся Бояне. Видна печаль, с которой он смотрит на фотографию дочери. Но это всё не то. Жены его нет уже около сорока лет. Что-то прочно связанное с бедами перестроечных времён, как понял Кухулин, по урывкам рассказа Филиппа, Мастер сам не любил об этом говорить. Но одно можно было понять, даже не зная всей истории. Сорок лет без любимой жены превращаются в сущий ад. Кухулин хохотнул своим мыслям и тяжело опустился на пол. Когда-то он сочувствовал Морриган, безответно влюбившейся в него. Так ему тогда казалось. Казалось, что влюбилась. Казалось, что страшнее безответных чувств нет ничего. Но куда как страшнее получить ответ и потерять. - Пусть уж лучше Арчер молчит. Звук собственного голоса напугал самого Лансера. Столько скорби в нём слышалось. Столько несвойственного ему ранее страха. Прошёл всего один день, как они приехали в Россию, но ему кажется, что из-за этой страны он потеряет Рип. Он видит, как эта земля выпивает её силы, иссушает душу. Как она ходит, превозмогая страдания. И глядя на это, Лансер боится, что Рип не выдержит и исчезнет. А любит ли он её? Или это восхищение её красотой, волей, силой? Теми качествами, что позволяют ей стоять вровень с мужчинами. Таких женщин в его время не было. Мягкие, домовитые и ласковые. Податливые и безвольные. Как же скучно с ними было. В дверь ванной кто-то тихо поскрёбся. - Иду. Кухулин, забыв про сигарету и про то, что за дверью может стоять Настасий, который лишь сегодня утром разогнал пинками курящих за углом мальчишек, открыл дверь. Однако в комнату, вальяжно шагая, вступил Вольдемар. - Страдаем? Кухулин выкинул окурок в унитаз, опасаясь смотреть на проницательного фамилиара, который, как уже давно он понял, лишь притворяется пушистым и ленивым толстячком-дурачком. - По поводу? - Хотя бы потому, что ретивая девчонка, несмотря на симпатии, не подаёт ответных сигналов. А заметное ослабление чем не повод? Или то, что состояние хозяйки оставляет желать лучшего, а она опять ушла. Кухулин, ополаскивающий горячее лицо холодной водой, чуть было не захлебнулся от возмущения. - Она опять ушла?! Вольдемар, вскочил на столешницу и уселся на хвост. - Вот удивляешь ты меня, герой Ольстера. Я-то думал, раз понравилась девушка, дубиной по голове и понёс домой, и больше никуда не отпускать. Тем более, что мужественный подход девушкам нравится больше. - Чего? Вольдемар чихнул, увидев искренне изумление на лице ирландца. - Говорю, нравишься ты ей. Проверку на выдержку вот только рискуешь не выдержать. Увидев, что изумление так и не сходит с лица ирландца, Вольдемар обречённо приложил лапки к мордочке. Честное слово, его хозяйка так и рискует продолжать судьбу её предшественниц: либо быть одним, либо с конченными уродами. - Значит так: план действий такой. Она приходит, ты её Га Болгом по голове, и тащишь в спальню. А там сам знаешь, что делать. - Так если я её Га Болгом, она и умереть может. - Ну, тогда стулом. Раскосые глаза Лансера округлились так, будто его резко прохватила базедова болезнь. - А, может, цветочки принести? - Ты что, Ланселот? Нет уж, галантные рыцари для прекрасных и неискушённых дам, как наша Ларреллин. А Рип нужно всегда быть в тонусе. Будете по дням собачиться, а по ночам… ну ты сам всё знаешь. - Что-то вроде «и вместе плохо, и врозь невозможно»? Вольдемар почесал проколотое ушко. - А вам вместе разве плохо? Вспомнив дуэль на рыбалке, Кухулин не сдержал смешка. В том-то и дело, что ему-то с ней неплохо. А вот Рип? - Говоришь, нравлюсь я ей? Вольдемар, каким-то чудом закатив глаза, подтверждающе кивнул. Кухулин хитро прищурился, почесывая фамилиара под челюстью. - Знаешь, всё же хотелось бы начать с цветочков. *** Ланселот, уже не сдерживая смешков, наверное, в сотый раз вытирал с уголков губ Ларреллин сметану, который приветливый официант щедро полил так понравившиеся беловолосой деве вареники. Всё утро они посвятили прогулке по «Арбату». Лавочки уличных торговцев, роскошные магазины, сувенирные лавочки и, наконец-то, известнейший ресторан «Прага», на террасе которого они расположились в этот обеденный час. Улыбчивый официант, который только что забрал третью тарелку от вареников, принёс заказанные ранее оладьи в меду. Ларреллин тут же жалобно заскулила. - У меня уже нет места. Ты теперь считаешь меня обжорой. Ланселот, не скрывая улыбки, покачал головой. - Ничуть, моя милая леди. Филипп предупреждал, что русская кухня питательна и очень вкусна. Очень легко соблазниться лишней порцией. К тому же, повторюсь, в Камелоте наш стол не блистал ни разнообразием, ни изысками. Кому как не мне, понять вас. Ларреллин хохотнула, потянувшись за оладушком, но, дрогнув, замерла, разглядывая что-то за спиной Ланселота. Первый рыцарь чуть склонил голову, ловя отражение происходящего за спиной в стекле. Молодая пара нашла специфический метод деления последнего блинчика, со стороны это выглядело, будто они смачно лобзаются. Ларреллин передёрнуло от смеси отвращения и зависти. С одной стороны выглядело это некрасиво. А с другой, это было так естественно, что от такой демонстрации чувств становилось крайне завидно. Ведь она так и не выяснила, что к ней чувствует объект её романтических чувств. - Я слышал, что славяне довольно эмоциональные люди, но чтобы настолько. Ларреллин подняла глаза на Ланселота, который отведя взгляд от пары, вновь тепло смотрел на неё. - Тебе не кажется это предосудительным? - Выражение своих чувств на публике является не самым приличным жестом. Это таинство лишь для двоих, и перешагнуть сакральность любовных ритуалов я не в силах. Хотя бы потому, что это как минимум демонстрация неуважения к избраннице. Но когда воспитывался я, а когда родились эти молодые люди. Что ж, по крайне мере я вижу искренность их чувств. Ларреллин опустила взгляд сапфировых глаз на тарелку с лакомством. Была бы рядом Рип, можно было бы попросить её задать столь бесстыдный вопрос, но, увы, придётся всё разъяснять самой. - В наше время не постыдно даже вступить в связь, что ранее была священна лишь в браке. Ланселот мягко улыбнулся, показывая, что ничего предосудительного в её не высказанном вопросе нет. - Возлечь с дамой и опорочить её честь? Я уже не говорю о том, что честь рыцаря, да и любого мужчины будет разрушена. Нет, Ларреллин, никаких связей, способных опорочить честь возлюбленной совершить я не смею. Лишь узы брака сделают любовный ритуал благодатным. - Как-то резко ты перешёл от «возлюбленной» к «жене». - Мне странно ваше время. Избранница должна быть любима, ибо это не развлечение, не утеха. Это вся твоя будущая жизнь. С любимой женщиной счастлив брак, желанны и любимы дети. Ларреллин распустила волосы, закрывая алеющие щёки. - Если ты задаёшься вопросом брака, то есть и та, с кем ты бы желал связать свою судьбу? Ланселот протянул руки, убирая белоснежный волосы с лица Ларреллин. Он взял её маленькую ладошку, по сравнению со своей, в руки и прижал к губам, после чего прижался к ладони щекой, тепло глядя девушке в глаза. - В этом мире надо мной властна лишь одна дева. Безраздельно. Сердцем, духом, помыслами и сердцем во мне она владеет. Всё во мне – твоё. *** О да, для полного антуража этой комнате не хватало только чёрного кота, который слишком уж пристально наблюдал за огнём под небольшим котелком, в котором томилась какая-то голубая муть. Вообще, Бояну никогда не нравилась эта магическая лаборатория. Ни эта, ни многие другие вообще. Но эта в особенности. Слишком древней она была, и будто бы была напитана мощью. От одного этого ощущения лаборатория пугала одним лишь фактом своего существования. Комната была покрыта растрескавшимся старинным деревом тёмного цвета. Доски многими десятилетиями пропитывались магическим дыханием, которое теперь сами и источали. Магией дышали и грубо сколоченные шкафы, заставленные старыми фолиантами и стеклянными сосудами. Устаревшие два столетия назад песочные часы и чашечные весы, для каких-то неведомых нужд – хрустальный глобус. Только от каменной столешницы веяло свойственным камню холодом, но даже она была заставлена склянками с цветастыми жидкостями. На небольшом старинном письменном столе, в кипе бумаг, стояла одна единственная фотография в позолоченной оправе. И этой фотографии здесь было самое место. Розовощёкая девочка, с двумя пышными русыми косичками и кобальтовыми глазами. Настя вот уже более двадцати лет в земле, и представить, чтобы фотография этой предательницы стояла в каком-то другом, менее мрачном месте, было невозможно. Видит Перун, когда он встанет в начале общины, такого безобразия в его доме не будет. - Боян Боянович, чай готов. Настасий, державшийся удивительно прямо для своего возраста, внёс в лабораторию большой поднос. К своему недовольству, как Боян не старался, он не разглядел ни начинавшую сгибаться спину, ни расслышал шаркающих шагов, сопровождающих глубокую старость. К большему разочарованию Бояна на лице старца блуждала хитрая улыбка, обнажающая жемчужно-белые, отнюдь не старческие зубы. Тем временем Настасий опустился на старый деревянный стул, обратившись взглядом к фотографии дочери. И смотрел он на неё до той поры, пока здоровый чёрный кот не вспрыгнул к нему на колени. - Итак, Боян, по какому вопросу ты пришёл ко мне? - Почему ты выслал мою дочь из своего дома? - Сугубо из вопросов безопасности. В моём доме гостят участники Войны с тремя действующими Слугами. В случае нападения, Бояна не сможет себя защитить. Боян поперхнулся травяным чаем. О, Перун, этот старик вот уже пятьдесят лет стоит во главе общины, что является самым продолжительным сроком в истории! Так же он был самым младым главой в истории. И, кажется, слава вскружила ему голову. Общине нужен новый верховный жрец. А главное, что у Бояна есть подходящая кандидатура. - Настасий, мой дед был твоим учителем… - И только уважение к нему заставило меня взять в ученицы Бояну. К тому же, никто другой не желал быть её учителем. - И, пользуясь этим, ты её ничему не обучил за столькие годы. Настасий прочесал тонкими пальцами белоснежную бороду – пожалуй, единственный признак его старости. - Боян, я научил её всему, чему возможно за первый год обучения. Её таланты не столь велики, чтобы, гордыни ради, терять столько времени. У меня сейчас есть ещё одна ученица, гораздо талантливее. - Но она из другой общины! В которой поклоняются богине смерти! - Видишь ли, в её общине не осталось настоящих мастеров. Не хотелось бы, чтобы таланты Владимиры пропали даром. - Но… - Мои поступки никоим образом не вредят общине. И так будет ещё как минимум лет десять. Жёсткость, с которой прозвучала вторая часть фразы, пробила Бояна на дрожь. Ещё десять лет главенства Настасия… это слишком долго. - Есть ещё один вопрос, который я бы хотел обсудить. Брак Филиппа с этой Айнцберн. Кот громко чихнул, с каким-то несвойственным котам выражением насмешки. Проклятое место! Настасий, почёсывая кота, хитро улыбнулся. - Если богам будет угодно, они поженятся. - Настасий, ты дочь отдал чужаку, а он не смог о ней позаботиться, когда она умирала, рожая ему сына. - И вам следующего главу клана. Боян поперхнулся воздухом от негодования. Если главенство перейдёт к Филиппу, то их положение грозит остаться тем же. Настасий пристально посмотрел в глаза гостю. - Филипп – самая подходящая кандидатура на моё место. И дело вовсе не в том, что из нашего рода больше всего выходцев в главы общины. Он силён и умён. А ещё он не зависит от твоих денег. - Кхм, мы могли бы объединить все эти критерии. Настасий расхохотался. От его смеха за спиной Бояна в мелкие осколки разлетелась большая стеклянная колба. - Прости, Боян, но тебе так и не породниться с нами. По примеру твоего деда, когда ему сосватали твою бабку, которая только и могла что с духами пошептаться, мы видим, как вырождаются сильные маги в нашей общине. Ларреллин сильна, а род их влиятелен. Если они захотят, то будут семьёй. Бояну я впущу в дом, если только произойдёт чудо, и Филипп САМ изберёт её. Тончайший фарфор разбился о старинное дерево. Побагровевший Боян медленно поднялся на ноги. - Ты… - Не зарывайся, мальчик. Я ещё не перестал быть верховным жрецом. Боян несколько раз открыл и закрыл рот, злобно выкатывая глаза. Он явно жаждал высказаться, но, в конечном счёте он, бесцеремонно повернувшись спиной к Настасию, вылетел из лаборатории, не увидев, как Настасий и чёрный кот насмешливо переглядываются. - Что он сказал, папочка? Едва прыгнув в машину, Боян угодил в объятия дочери, напугано смотрящей на него. Что ж, Настасий сам виноват. - Бояна, ты должна кое-что сделать для нашего рода. *** Филипп хоть и был язычником, но очень любил бывать в православных храмах. Эта спокойная, возвышенная атмосфера, эти места духовной силы, они просто завораживали его. Он мог подолгу стоять на службе, зачаровано наблюдая за пламенем свечей, вдыхать пряный аромат ладана, и наслаждаться самим таинством. Он не был дома уже три года. И сегодня, входя под своды храма Христа Спасителя, он ощутил, как его наполняет ребяческий восторг, который несколькими часами подхлёстывался предвкушением. Служба только началась. Совершенно недавно были поставлены свечи, а ладановый дым ещё не осел. Филипп жадно вдохнул ароматы храма и замер, не выпуская запахи из лёгких. Что-то было не как обычно. Филипп прикрыл глаза, вслушиваясь в свои ощущения, через которые пробивался стройный гул воспевающего хора, над которым возвышался один, особенный, низкий, звучный и уверенный голос священника. Филипп готов был поклясться, что ранее он его не видел. Очень высокий, сутана очень просторная, чтобы скрыть широкие плечи. Которые, стоило только опуститься на них взгляду мага природы, дрогнули. Священник, умолкнув, медленно повернулся, встречая взгляд Филиппа. Вздрогнув, он выронил молитвенник, быстро подняв который, священник продолжил службу. Тех нескольких секунд магу хватило, чтобы внимательно разглядеть священнослужителя. У него было поистине славянское мужественное лицо. Чётко выраженная квадратная челюсть, немного изогнутый, явно когда-то сломанный нос, большие округлые глаза ярко-зелёного цвета. Густые, коротко стриженные золотистые волосы. Этот человек мог казаться совершенно обычным, добродушным священником лет сорока. Но Филипп видел таких людей. Внутренне собранных, всегда готовых ко многим ситуациям. К тем, в которых можно дорого поплатиться за ошибки. Жирный шрам, идущий от переносицы к левой стороне челюсти, свидетельствовал о правоте мага. - Простите, я давно не был в этом храме. Кто этот священник? Добродушного вида бабушка проследила за взглядом приятного юноши, указывающего на священнослужителя. - Это отец Михаил. Вообще, он служитель в храме Георгия Победоносца на Поклонной горе. Сюда его приглашают пару раз в год… Бабушка запнулась и перевела напряжённый взгляд на Филиппа, явно что-то вспомнив. - Зачем его приглашают в чужой храм? - Он очень хороший человек. Особенный. Ты, маг, не из болтливых? Филипп удивлённо воззрился на старушку. Та пожала плечами, мол, много на своём веку повидала. Дождавшись утвердительного кивка, она поманила его к себе поближе. - Ты наверняка слышал о Карателе? Филипп отрицательно помотал головой, вызывая изумление у старушки. - М-да, гость ты в столице явно не частый. На сегодняшний день, он единственный в Москве, кто имеет право проводить ритуал экзорцизма. Филипп недоверчиво посмотрел на старушку, однако та выглядела абсолютно уверенной в своих словах. - Обычно подобная информация не разглашается. Откуда вы это знаете? Бабушка перевела взгляд на отца Михаила, нервно облизнув сухие губы. - Мне было лет тридцать, наверное, когда моему сыну потребовалась помощь экзорциста. Филипп переводил заинтересованные взгляды с женщины на священника. Что-то явно не сходилось. И женщина поспешила подтвердить сомнения Филиппа. - Да, это было лет тридцать назад. Любопытно, что отец Михаил выглядел тогда не многим моложе, чем сейчас. *** Такой беспомощной Рип себя не ощущала со времён окончания войны. Сил не было не то чтобы мушкет поднять, но даже чтобы идти нормально. Голова страшно кружилась, а под ногами мощённая территория Поклонной Горы казалась болотом. А ещё было очень жарко, словно ткань шёлковой блузы вплавлялась в кожу. Казалось, что Рип не в центре столицы, а вновь пробирается по весенним лесам в сторону взрытого взрывами Сталинграда. Откуда-то вновь послышался запах крови. Чтобы отогнать наваждение, Арчер прикрыла глаза и резко распахнула. Довольно мирный антураж предстал перед глазами молодой женщины. Небольшая аллейка, насаженная вокруг небольшого храма. Кажется, здесь должен быть храм Георгия Победоносца. По крайней мере он был достоин святого. Основательный и белоснежный, венчанный золотом. Вокруг бегала маленькая девочка, выдирающая яркие одуванчики. А на скамье сидел молодой мужчина в чёрной рясе, задумчиво читающий священное писание. Но лишь миг, и Арчер видятся клубы чёрного дыма и алое марево. - Вы в порядке? Было пошатнувшуюся Рип придержал за локоть тот самый молодой мужчина в рясе. Оказавшись с ним лицом к лицу, Рип впервые на своей памяти была поражена мужской красотой. Он был высок, строен и жилист. Несколько смугловат, по сравнению с холодными белыми оттенками кожи большинства славян. У него было узкое лицо с тонкими чертами лица. Но что бросалось в первую очередь – это его тёплые карие глаза: подобным благодатным взором смотрят с икон святые. Рип поняла, что излишне залюбовалась, когда мужчина тепло улыбнулся, отбрасывая густые каштановые волосы, длинной до середины бедра. - Вы чужеземка? Не стоит столь нещадно относиться к себе. Вам надо привыкнуть к земле. При этом мужчина не выпускал локоть Рип из своей тонкой длани. Самой же Рип казалось, даже через рукав, что рука его испускает необыкновенную прохладу, освежающую и успокаивающую разум. - Не стоит беспокоиться. Всё в порядке. Мужчина вновь тепло улыбнулся, и, слегка поклонившись, медленно пошёл в сторону храма. Рип же продолжала свой путь по поклонной горе. Впрочем, ушла она недалеко. Путь ей преградила большая группа вездесущих китайских туристов, фотографирующих огромный памятник. Сперва он показался Рип немного вычурный, этот памятник Георгию Победоносцу. Но чем дольше она на него смотрела, тем ярче становилось её ощущение силы и воли. Сквозь камень ощущалась злостная сила змея, сквозь камень ощущалось сияние святого. Тёплый взгляд благодатных глаз проникал куда-то в душу, делясь силой, с которой он разил змея, невзирая на его смертоносное дыхание, которое коснулась лишь длинных волос развивающихся на ветру за спиной героя. Сердце Арчер сжали холодные пальцы страха. Развернувшись, она вгляделась в храм, в сквер, в котором была та скамья. На которой никого не было.