Узор судьбы

В квартире на первом этаже жилого дома номер девятнадцать царило небывалое оживление. То и дело слышался шипящий звук воды, хлопали двери, скрипели дверцы шкафов, а в воздухе разносились смеси парфюмерных ароматов. Владимира, вызванная Настасием на занятие, завистливо смотрела на собирающихся в театр. Только Филиппа не было видно, что в какой-то мере беспокоило Настасия, изучающего справочник с травами. - Удивлена, что Бояна держится подальше от квартиры, помнится, ей нравился Филипп. Настасий растерянно оглядел комнату. Библиотека в его доме была не самой большой комнатой, но одной из самых уютных. Светлый паркет на полу, белоснежная глазурь на стенах. Одно огромное окно с тонкими белоснежными занавесками, прямо под окном большой угловой белоснежный диван с несколькими пёстрыми подушками. Небольшой синиц палас в центре комнаты, на которым стоял маленький белоснежный журнальный столик. Два высоких шкафа стояли в глубине комнаты, разделённые камином и зеркалом в деревянной раме. Несколько выбивающимися из интерьера казались большие акварели на отведённой для них стене для творчества Анастасии. - Она заходила вчера в обед. Забрать что-то надо было. - Что же? Владимире всегда казалось, что в плане своих вещей Бояна крайне внимательна, и чтобы она оставила здесь что-то ей нужное или ценное, это нонсенс. - Не знаю. Кроме Филиппа здесь никого не было. Настасий отвлёкся на забежавшего в комнату Вольдемара, несущего в зубах фиолетовую ленту. Всезнающий протянул руку, предлагая свою помощь коту. Владимира, воспользовавшаяся паузой, вышла из библиотеки. Филипп обнаружился в спальне Настасия, отданной ему в пользование. Вообще, спальню было сложно назвать мужской. Белоснежная, лишь нежно-фиолетовые цветы вишни на обоях. Белоснежная постель отражалась в чистейших зеркалах в белоснежном шкафу. Несколько ярких пятен – плазма телевизора напротив кровати. Над самой же кроватью висели несколько рамок с семейными фотографиями. Самого Филиппа эта комната мало смущала, да и честно сказать, ему было сейчас отнюдь не до интерьера дедовой спальни. Филипп лежал на постели уже будучи полностью собранным. Его чёрные волосы завязаны в тугую косу, чёрный узкий пиджак застёгнут на все пуговицы, ворот белоснежной рубашки уже пропитан пряным ароматом парфюма. Да он уже и обут был. А из кармана тёмно-синих джинс выглядывали билеты в театр. Но сам Филипп выглядел не как обычно. Чуть бледнее, чуть более утомлённым, чем следовало быть. Изменения небольшие, но уж больно не естественные. - Мастер! Панический возглас заскочившего в комнату Кухулина заставил поднять потяжелевшие веки. Владимира отметила удовлетворённую улыбку, скользнувшую по губам Карея. Явно Лансер был одет в одежду своего Мастера, крайне схожую с той, что сейчас на Филиппе. Только пиджак у Кухулина был серого цвета. И за ним следовала Арчер, державшая в руках красно-синий галстук, который явно и был очередным камнем преткновения. По своей роскоши убранство Арчер напоминало наряд невесты. Волосы были забраны в низкий пучок, заколотый старинной заколкой. Ещё одним украшение были крупные серьги из серебра в виде цветов, в центре которых были вставлены бриллианты. Платье, как многие уже привыкли, было белоснежным. Прямое и длинное оно под грудью украшалось атласной лентой. Сам лиф был отделан кружевом, веером уходящим на плечи и за спину, открывая красивые руки и приоткрывая прямую спину, обрамлённую кружевом. - Филипп, ну хоть ты его убеди хотя бы примерить галстук. - Я сказал нет! По меньшей мере, ты меня им задушишь. Филипп хохотнул, тяжело поднимаясь с кровати. - Оставь его в покое, Рип. Галстук к нашему раздолбайскому имиджу не пойдёт. - Ты что-нибудь ощущаешь? Филипп повернулся к Владимире, обращающейся к Кхулину. Кухулин, прикрыв глаза, вслушался в свои ощущения. И явно что-то ощутив, повернулся к своему Мастеру. - Что-то изменилось в энергетическом фоне Филиппа. Что-то методично бьёт по его ментальной защите. Рип, сворачивающая галстук, подняла взгляд блестящих глаз на Филиппа. - По описанию похоже на сглаз. Удивлена, узнав, что Филиппу способен кто-то навредить. Владимира взглядом скользнула по комнате. - Не в этом дело. Это не сглаз, а какой-то предмет, который неблагоприятно действует на Фила. А подбросить его мог кто-то из своих. Тут ведь вчера была Бояна? Филипп хохотнул, проследив за прошедшей к постели Рип. - Ты лучше меня знаешь, что таланты её весьма сомнительны. Владимира, пожав плечами, присоединилась к Рип, начавшей перетряхивать постель. - Вот вы где! И в полном сборе, как я погляжу. Беловолосая Ларреллин заглянула в комнату. За её спиной маячил Ланселот, облачённый в классический чёрный костюм. На фоне мрачного рыцаря Ларреллин казалась волшебной феей. Её длинные распущенные волосы стекали по спине, обрисовывая фигуру ничуть не меньше, чем легчайшее шифоновое платье-бюстье нежно-розового цвета, на тонкой талии корсета которого была повязана широкая шёлковая лента в цвет платья. В руках она держала нежно-розовые лакированные туфельки на высоком каблуке. Феечка нежно улыбалась друзьям, ровно до тех пор, пока Рип не перевернула матрас. На кровати лежал холщовый мешочек. Филипп аккуратно подцепил его пальцами и раскрыл, рассматривая содержимое, после чего, вдохнув аромат, громогласно расхохотался. - Фил? Поймав встревоженные взгляды товарищей и деда из-за спины Сейбера, он тряхнул мешочком. - Вербена, комочек загустевшего мёда, девясил, кукушкины слёзы и корень лилии. Дурак, а ведь я и чай выпил. Филипп умолк, глядя, как его товарищи с одинаковым выражением непонимания синхронно хлопают глазами. Однако Владимира, радостно взвизгнув, хлопнула в ладоши. - Это же приворотная смесь! Одна из самых широко распространённых. Настасий, прошедший в комнату, забрал мешочек из рук внука. - Именно, а Бояна ведь ещё и травница. Что ж, раз с этим мы разобрались, вас здесь больше ничего не задержит. Поспешите, представление скоро начнётся. *** Нельзя сказать, что Филипп был ненавистником классики, просто старинные места имели свою энергетику. В храмах это была энергетика благодатная и спокойная, на кладбищах к спокойствию примешивалось ощущение скорби и солёный аромат. В этом же храме лицедейства, под действием переменчивых эмоций зрителей, энергетика рвала ткань пространства. Филиппу казалось, что он проваливается в тень, рискуя выдать магов с головой, но нет, это рвался целый мир. Тень накрывала зал, погружая в какою-то безумную эйфорию. И сходила, оставляя недоумение и усталость. Но уходила не вся. В соседней ложе в конвульсиях, прямо на руках матери, забилась маленькая девочка. Что ж, детский ум всегда был более восприимчив. Мать, ударившись в панику, принялась хлестать дочку по щекам. - Мне нужно уйти. Идея созрела в голове за секунды. Если подумать, он бы и сам справился, но что-то смущало мага в экзорцисте. И это что-то не давало покоя несколько дней. А одержимая девочка, чем это не повод наведаться в церковь? - Вам помочь? Мамочка выпучила свои рыбьи глазёнки на мага, тупо качая головой. Что ж, Филипп не вчера родился. - Как хотите. Но я предупреждал, порча страшная - может и на вас перейти, и на мужа. Дрогнув, женщина быстро поднялась с места и поспешила к выходу. Филиппу пришлось приложить усилия, чтобы догнать её. Любопытно, что, сидя в такси, женщина отдала девочку на руки Филиппу. Таксист изумлённо косился на ребёнка, ровно до той поры, пока маг не назвал адрес. Стоит отдать водиле должное, домчал он до места назначения довольно быстро. Только выходя из машины, Филипп почувствовал незримое сопровождение. - Помогите! В неё что-то вселилось! Михаил, тушивший свечи, резко обернулся к дверям. Лишь мгновение его напряжённый взгляд был прикован к магу. Но увидев девочку, Михаил поспешил выйти в зал и сдёрнуть с пола тонкий круглый ковёр, под которым на полу была выложена пентаграмма. - В центр её! И всём выйти. Мамочка чуть ли не бегом выскочила из храма, Филипп же помедлил, однако противоречить суровому взгляду святого отца не стал, и послушно вышел из храма, притворив за собой двери, вслушиваясь в раскатистый бас экзорциста. -Exorcisote, omni spiritus immunde, in omnipotentis Crux, et in hoc plasmate… Голос священника прервался протяжным воем, парадный витраж треснул. Но голос экзорциста не прерывался до самого конца. -Per Seculum Ignem! Дикий крик неожиданно прервался оглушающей тишиной. Выждав ровно десять секунд, Филипп вошёл в храм. Отец Михаил уже поднимал девочку с пола. - Крестите вы её. Без таинства крещения душа человеческая уязвима к силам зла. Молодая мать испуганно хлопала глазами. - Но мой муж атеист. - Идиот он у тебя, дочь моя. Ладно, идите с Богом. Женщина порывисто подхватила дочь с чужих рук и кинулась прочь из храма. Отец Михаил удручённо покачал головой. - В этот раз неупокоенная душа нашла приют в теле её. Но в другой раз может так не повезти. Но ты, маг, не только по доброте душевной постучался в мой приют. Между ними было расстояние всего в два метра. Преодолеть их Филипп мог за миг. Но он готов был поклясться, что и Михаил тоже. Однако священник примирительно улыбнулся. - Покажешь мне свои? Здоровенный священник запросто повернулся спиной к магу, отворачивая ворот рясы, показывая на обратной стороне шеи метки – ломаные линии складывались в круг, от которого отходили загнутые лучи. Коловрат, закрученный по солнцу, символ света. Метка Командных Заклинаний. Арчер, шедшая за ним, материализовалась, держа мушкет на изготовке. - Рад видеть тебя в здравии. Арчер дрогнула, но на голос, раздавшийся за спиной, не среагировала, продолжая целиться в святого отца, который примирительно поднял руки перед собой. - Не стоит проливать кровь в храме. Думаю, что для начала надо поговорить. Филипп, ощущавший, что удивление медленно перерастает в ужас, напряжённо кивнул. - Нам просто необходимо поговорить. Я даже знаю где. *** В первую очередь Филипп удивился, с какой простотой дед подал руку для рукопожатия их незваному гостю. Что так же немало удивило мага – Слуга отца Михаила даже и не думал скрываться. Под общую атмосферу шока, царившую в гостиной, Настасий протянул ромашковый чай гостям. - Забавные вещи мы застали, Михаил. Святой отец кисло улыбнулся. - Удивлён, маг, что дожил до такого? - Что-то подобное стоило ожидать, но, ты прав, не думал, что уж я застану. Вольдемар, будто перед ним трясли бумажку на ниточке, переводил взгляд с мага на священника. - Вы знакомы? Настасий расхохотался, когда Михаил лишь ностальгически улыбнулся. - Перун, как же давно это было! Кажется, времён Четвёртой Войны за Грааль. Да, это девяносто – девяносто первый год. Ха, помню, на лосином острове тогда русальная неделя особо громкой была. Жречество пыталось вмешаться, вот только этот вот батюшка оказался убедительнее. На вопросительный взгляд Филиппа Михаил продемонстрировал тяжёлый железный нож, выскользнувший у него из рукава. Ларреллин что-то с задумчивым видом считала про себя, но это что-то явно не сходилось. - Выходит, что Настасий рассказывает про события тридцатипятилетней давности. Так сколько же вам лет? Михаил отпил чаю и широко улыбнулся девушке. - А насколько выгляжу? - Лет на сорок. Не больше. Но этого не может быть. - Да, не может. Ибо мне шестьдесят лет. Всеобщее потрясение вызвало лишь улыбку. Однако пауза длилась не долго. Арчер, выпуская волосы из причёски, тряхнула головой. - Бесспорно, ваши регенерационные способности просто поражают. Но мы здесь собрались не из-за этого. Для начала хотелось бы знать, когда вы призвали своего… Слугу? Сидевший рядом с Мастером кареглазый мужчина при своём упоминании ободряюще улыбнулся Арчер, которая с откровенной опаской назвала его «Слугой». - Метки появились около трёх недель назад. И от Наблюдателя пришло письмо с рекомендациями по осуществлению призыва. И, несмотря на протесты Патриарха, я им последовал. - Ритер ещё был жив. Ларреллин перевела взгляд с приунывшей Рип на Слугу, который одним своим видом благотворно влиял на дух. Рядом с ним было спокойно, безмятежно. Несмотря на явно ощутимую мощь. Ли прикрыла глаза, аккуратно сканируя Слугу. - Почему Патриарх был против вашего призыва… Райдера, я так понимаю? Райдер прикрыл глаза, подтверждая догадку девушки. Рип громко фыркнула. - Это прямо кармический закон. Райдеры – самые адекватные Слуги. Райдер едва сдержал смешок, глядя на Лансера, хищно раздувающего ноздри. - Арчерам есть куда стремиться. - Ха, да после Гильгамеша адекватность в нашем классе не живёт. Михаил, булькнув чаем, повернулся к Ларреллин. - Не против призыва. Против Войны. Столько жизней теряется. И ради чего? Наверняка приходящие из Лондона известия о смерти блудниц – есть следствие этой бойни. Филипп дрогнул. Они покинули Лондон пять дней назад, и тогда всё было тихо. Или тело той женщины, что было в патологоанатомической лаборатории, было первым звоночком? - Но всё же вы осуществили призыв. - Мой грех. Соблазнился и потешил свою гордыню, что из легиона выбрали меня, не мага. Что я достоин буду узреть Святого. Взгляды скрестились на сидевшем рядом Райдере, на котором теперь вместо чёрной рясы сиял доспех, подобный закатному солнцу, на который была наброшена белоснежная плащаница. Арчер угрюмо опустила голову, но Кухулин, наблюдающий за ней, готов был поклясться, что мрачность эта – стыд. - Георгий Победоносец. Филипп, задумчиво накручивал кончик косы на палец. - И что вы думаете делать? - Изначально я и не думал участвовать в этой бойне. Разве что поддержать достойнейшего. Или усмирить недостойного. Вместе с вами в Москву ведь прибыл кто-то ещё. Не столь смирный. - Берсеркер. Филипп и Михаил обменялись долгими взглядами. - До меня доходят известия, что во многих частях города находят алтари и жертвенники. Благо, ничего крупнее кошки не было. Пока. Настасий грохнул чашкой об стол. - Этот Леффлер портит моим гостям отдых. Волхв запустил тонкие пальцы в нагрудный карман белоснежной косоворотки, от куда выудил ещё пять карточек. - Я не так часто вижу внука, чтобы его вообще отваживали от Москвы. Отдыхайте. Я сам позабочусь об этом безумце. *** Филипп сквозь зубы проклинал эти ненавистные шесть утра, московские пробки и Владимиру, которая позвонила часом ранее, приглашая альянс в гости. В салоне чёрной «Лады», которую Настасий, будучи то ли патриотом, то ли идиотом, трепетно хранил годов с десятых, раздавалось злобное ругательство Филиппа и Рип, которая ещё с сороковых годов прошлого века неплохо выучила русский матерный. Она, как и Филипп, не любила пять утра, но, как подозревал Ланселот и Ларреллин, по иной причине. Кухулин впервые на памяти остальных пытался держаться от красавицы Арчер подальше, бережно прижимая к мускулистой груди кота. - Владимира не могла нас пригласить в иное время? У нас всего лишь день на подготовку к балу. Очередные билеты, подкинутые Настасием, были на благотворительный кремлёвский церемониальный бал, который должен был состояться в субботу вечером. Ларреллин, как и все, понимавшая, что приглашение поступило не просто так, но реагировавшая на ранние подъёмы вполне спокойно, потрепала друга по голове. - Да брось, не так она и глупа, чтобы по пустякам поднимать нас в пять утра. Филипп скрипнул зубами. - Ей будет лучше, если у неё действительно важное дело. Однако ещё через два часа под ярким рассветным солнцем, под сдвоенный, а иногда и строенный, если считать Кухулина, матерный аккомпанемент, они наконец-то выехали из города. Ларреллин, которую Ланселот, для безопасности самой же дамы, посадил к себе на колени, ободряюще улыбнулась. - Вот видите, не стоило беспокоиться. Всего три часа в пробке. Для Москвы это же пустяки. Филипп рыкнул. - Действительно. Особенно если учесть, что центр общины Мораны находится прямо на выезде из города. Пешком было бы быстрее. Филипп резко вильнул с трассы на гравиевую дорожку, ведущую к небольшому особнячку, едва прикрытому жиденькой посадкой из молодых тополей. Особняк в два этажа был выстроен из серого кирпича и покрыт тёмно-серой черепицей. Несмотря на классический английский стиль постройки, от особняка тянуло угнетением. Был ли виной тому глухой кирпичный забор вокруг или не облагороженные земли перед домом, но казался он нежилым и мрачным. Однако стоило Филиппу заглушить мотор, как из-за железной калитки показалась статная фигурка Владимиры. - Я ждала вас позже. Впрочем, хорошо что вы приехали раньше. Дома никого нет. Почти. Ларреллин приветливо махнула ей рукой. - И кто же этот почти? Владимира посмотрела на Вольдемара, который брезгливо подёргивал лапками, ступая на разрыхлённую глинистую почву. - Моя тётя, сестра мамы. Она же верховная жрица. - Я слышал, что таланты сей личности не так ярки, как, к примеру, твои. Владимира тихо засмеялась. - Она была женой верховного жреца. Увы, пару лет назад он умер от магического истощения. По завещанию главой должна была стать я. Но я несовершеннолетняя и не замужем. Так что тётушка кто-то вроде регента. Жаль, что вы не видели это место, когда главой был Слави, вот уж был поистине выдающийся маг. Махнув рукой, Владимира повела гостей в дом. Холл, в который вошли гости, ослепил их своей белизной. Белоснежный кафель на полу, белые обои с серебристым узором. Лишь несколько ярких пятен, в виде двух фиолетовых кресел, были в холле. Да и на белоснежной лестнице с кованными перилами стояло… нечто. - Тётушка Милалика, вы уже встали? Доброе утро. - И вот у этой милое лицо? Громкий шёпот изумлённой Арчер, стоявшей рядом со сгибающейся пополам Ларреллин, привлёк надменный взгляд полной женщины. Нет, определение «полная» ей мало подходило. Впрочем, как и «женщина». Она была похожа на бесформенную массу, начиная от шеи и заканчивая коленями. При этом на сосискообразных пальцах каким-то чудом размещались драгоценные перстни, благородный металл которых рисковал лопнуть в любую минуту. Круглое лицо её уже в это раннее время было вызывающе ярко накрашено. Широкий рот был намазан сливового цвета помадой, а карие маленькие глазки подведены синим карандашом. При этом густые волосы её, длинной до лопаток, были распущены, что могло бы придать ей хоть какого-то шарма, будь они хотя бы расчёсаны. Филипп посмотрел в глаза Владимиры, спрашивая одними губами. - Договорной брак? Та лишь кивнула, явно сочувствуя своему дяде. Пусть эта Милалика и была её кровной роднёй, но представить более неприятную женщину было проблематично. Слави явно бы сам такую не выбрал. - Влади, детка, кто эти люди? Что они делают в МОЁМ доме? Владимиру передёрнуло: то ли от слащавого «Влади», то ли от «детки», то ли от этого подчёркнутого «МОЁМ», а может и вовсе от её неприятного гнусавого голоса. Она махнула рукой, показывая товарищам следовать за ней. - Это гости моего учителя. А теперь и мои. Милалика, услышав ответ, явно бы желала сплюнуть кому-нибудь под ноги, вот только процессия уже проскользнула мимо неё. Филипп, поднявшись на второй этаж, схватился за голову. - О, Перун! У вас такие большие проблемы с женщинами в общине? - Да не то чтобы очень большие. Просто, кроме Слави, никто не подходил на роль главы, но он был не женат. Вот ему мой дед, будучи его наставником, отдал в жёны свою старшую дочь. А развестись, как ты и сам знаешь, в общинах очень сложно. - Апчхи! Вот это библиотека! Пропылившийся Вольдемар выбежал из ближайшей к лестнице комнате. Ланселот, поспешивший прикрыть за котом дверь, замер на пороге. И в самом деле было чему восхититься. Огромная комната по стенам была заставлена книжными шкафами от пола до потолка. И каждая книжная полка была набита книгами. Вот только комната была очень пыльной. Владимира вздохнула после очередного чиха кота. - Порой мне кажется, что из всей общины я одна умею читать. При Милалике община сильно распустилась. Прям хоть специально замуж выходи. - А тебе есть восемнадцать? Владимира кивнула, удивлённо глядя на Филиппа. - В декабре исполнилось. Мне казалось, что это очевидно. Ну да ладно. У вас же завтра бал, а, зная Настасия, он вам заранее не сказал. Владимира вошла в спальню. Она вся была чёрная: от пола и до потолка. Чёрная кованная кровать, резная рама зеркала, небольшой шкаф напротив кровати. - Захотелось помочь вам подготовиться к этому важному мероприятию. - В чём подвох? Ланселот осуждающе воззрился на Арчер. Но Владимира лишь грустно улыбнулась. - Милалика своими взятками загадила мне всю комнату. Вот я и подумала, что вы поможете мне немного разгрузить комнату. Да и багаж вы потеряли, а купили в столице мало. А без подарков уезжать негоже. Филипп, в предчувствии примерки, ощутил подкатывающую волну паники. И, посмотрев на Кухулина, он понял, что тот тоже не в восторге. Однако Владимира первым делом посмотрела на Ланселота и куда-то убежала на довольно длительное время. - Ты, Сейбер, не предосудителен, я надеюсь. Костюм принадлежал дяде. Чёрный фрак был в безупречном состоянии, и, что было удивительно, он был лишь немного мал Ланселоту, но с этим обещала помочь Рип, которая удалилась с рыцарем в ванну, чтобы сделать метки для подшивки во время примерки. Филипп, как ни отнекивался, как ни утверждал, что у него есть костюмы, а, следовательно, и у Лансера, всё же получил чёрную рубашку, тонко вышитую серебром. Лансеру же преподнесли чёрный костюм - двойку, благо рубашка к нему была без всяких изысков, но идентичного с глазами винного цвета. После получения своих даров молодые люди потерялись где-то в районе библиотеки, куда часом ранее был сослан Ланселот, из-за своих размеров мешавшийся Владимире. Арчер, до этого стоявшая с крайне подозрительным видом, громогласно расхохоталась, когда Владимира долго стоявшая с задумчивым видом, выудила из глубин шкафа обновку Милалики, которой явно желали польстить в фигуре, ибо той оно было размера на два мало, в то время, когда Рип оно было на два размера велико. Но, оценив шутку и платье она, хохоча, убежала примерять платье в ванную, предварительно обещав его ушить. Ларреллин присела на кровать, глядя на Владимиру, задумчиво вставшую у шкафа. - Подожди здесь, я на минутку спущусь в лабораторию. Ларреллин кивнула уже пустоте. Оставшись одна в чужой комнате, Ли принялась бездумно осматривать скудно обставленную комнату, в которой теперь царил бардак. Однако была одна очень интересная деталь. А именно часы на прикроватной тумбочке. Они были сделаны из чернённого серебра, в виде невысокой башни, с двух сторон подпираемой драконами. В основании башни был небольшой маятник, оканчивающийся черепом. Любопытно было то, что столь ценная вещь стояла в комнате нерабочей. - Не скучала? Владимира вошла в комнату с, как отметила Ларреллин, хитро сияющими глазами. - Нет. Владимира, почему часы стоят сломанные? Зимняя удивлённо посмотрела на часы, явно сбитая с толку. Но поняв, что у неё спросила, мягко улыбнулась. - Это один из самых ценных артефактов общины. Надо лишь качнуть маятник и часы начнут отсчёт времени, отведённого тебе. Допустим, ты молодая здоровая девушка, тебе жить и жить, скажем, у тебя впереди шестьдесят лет – часовая стрелка, семь месяцев – минутная стрелка, и десять дней – секундная стрелка. И тут ты подсела на наркоту. Естественно срок твоей жизни сократился. И вот часы работают уже не шестьдесят один час, а всего часов тридцать, то есть тридцать лет. Или тебе заказали киллера, и часы отсчитали, что через три дня тебя убьют. - Но ведь зная о сократившемся ни с того ни с сего сроке можно быть внимательнее и осторожнее. - И избежать встречи с киллером. Да. Любопытная вещица. В зависимости от изменчивости судьбы она изменяет и свои показатели. Но я бы хотела обратить твоё внимание на это. На ладони Владимиры лежала серебряная заколка, опять же в виде двух драконов. Но в этот раз она держали овальный чёрный опал. - Насколько мне известно, у вас возникла проблема в Войне. Второй круг призыва – это не самый приятный сюрприз. Заколка – напитана слабыми сенсорными заклинаниями. Надолго её не хватит, но какое-то время ты будешь знать точно, что где-то рядом вражеский Слуга или Мастер. - Влади, это же замечательная вещь! Владимира смущённо улыбнулась. Но тут же напустила на себя суровый вид и повернулась к шкафу. - Знаешь, меня Милалика на выпускной не отпустила. Пригрозила запретить учиться у Настасия. Платье уже год висит для меня бесполезное, а продавать жалко. Рип, как я поняла, умеет обращаться с иглой. Его придётся чуть-чуть подушить. Тебе должно пойти. Ларреллин тепло улыбнулась, слушая бормотание Владимиры и разглядывая магический талисман. Весело хихикнув, Ларреллин пальчиком толкнула череп маятника. Секундная стрелка дёрнулась сорок раз, прежде чем остановиться. *** Ночь уже давно опустилась на столицу, но Ланселот, сидящий в библиотеке Всезнающего, всё ещё ощущал тревогу, поселившуюся в сердце Ларреллин этим утром. Думать что-то плохое в адрес Владимиры он не смел, разве что та о чём-то могла предупредить именно Ларреллин. Но гадать он не смел, а потому, отложив книгу, отправился в спальню Мастера. Ларреллин сидела на кровати, глядя сквозь зашторенное окно на звёздное небо. Из-за тревожных мыслей, искажавших её прекрасное лицо, ей явно не спалось. Ланселот, приблизившийся к ней, опустился на колени. - Моя прекрасная леди, что тревожит вас. Ларреллин закусила полную губу, слегка подрагивающую до этого. - Будешь ли ты сопровождать меня на завтрашнем балу? - Уже на сегодняшнем, миледи. И да, если вы подарите мне эту честь, я ваш, безраздельно. Ларреллин всхлипнув, порывисто обхватила рыцаря за шею, уткнувшись лбом ему в плечо. - Миледи, что вас печалит? Но девушка лишь покачала головой, руками путаясь в волосах рыцаря. Тот, приподняв её лик за подбородок, аккуратно отёр слёзы. - Моя луна, в союз со скорбью не вступай. Коль в силах я, позволь печаль твою развеять. Замерев на миг, Ларреллин порывисто приблизила своё лицо к лицу Ланселота и боязно коснулась губами губ его. Рыцарь не отпрянул. Слегка огладив её губы, он приоткрыл свои, захватывая её нижнюю губу, которую слегка огладил языком. Однако аккуратно отстранился, когда тонкие пальцы Ларреллин коснулись пуговиц на его рубашке. - Сей храм невинности порочить я, как зверь, права не имею. Я только раб смиренный ваш. Ларреллин, на лице которой отражена была глубокая тоска, печально улыбнулась. - Ты – король по крови. И трон твой в моём сердце. Ланселот, пытающийся сдержать счастливую улыбку, покачал головой. - Я прах, что призван долг исполнить. И предначертанное свершив, вернусь за грань теней безмолвных. Я прах, любви твоей я не достоин. - Борюсь за то я, чтоб пепел праха фениксом восстал. Удивление, что отразилась на лице короля, преисполняло его дух надеждой. И лик упрямый девы под исканиями подвёл черту. Но всё же рыцарь твёрд в своём решении. - Благословенны узы брака, что союз нас в вечности соединит. Ланселот, под изумлённый взгляд девы, опускается на колено, но глаз более с неё не сводит. - Смею ли я желать руки твоей, души и сердца? Ларреллин, ощущая как тиски тревоги отпускают её сердце, что мчит нагнать за годы промедленья, и озаряет кровью лик. И тихое согласие во тьму с губ рвётся. Рыцарь, благодарно улыбаясь, поднимается с колен. И Ларреллин он покрывалом укрывает от ночи, холодом напоённой. - Рассвет уж близок дня того, когда к алтарю тебя я приведу. *** - Право, приехали мы раньше многих. Почему же пялятся именно на нас? Кухулин, до этого завистливо рассматривающий впереди идущих Ланселота и Ларреллин, обернулся к Рип. Ланселот и Ларреллин смотрелись абсолютными противоположностями. Маленькая и тоненькая, белоснежная девушка, облачённая в изящное белоснежное платье с глубоким, до талии, вырезом на груди, ещё несколько узорных вырезов было на коротких рукавах. Само платье, если приглядеться, было вышито белой шёлковой нитью. Волосы чародейки были распущенны, из украшений только жемчужные серьги. Из под подола изредка выглядывали носки беленьких туфелек. И рядом с ней Ланселот. Высокий, статный, мощный. Чёрный. Чёрные волосы его распущены и почти сливаются с угольной чернотой фрака, на фоне которого белая сорочка будто бы светится. Идущая следом троица представляется менее колоритной. Жилистый Филипп, пренебрёгший пиджаком. Да и герой Ольстера, который в подобном облачении чувствует себя замурованным в склепе заживо. Но что злит его больше всего, то, что Рип, которая позволила ему придерживать себя с левой стороны, всё это время обращалась только к Филиппу, галантно подставлявшему ей локоть с правой стороны. То ли это шутка Владимиры, то ли сама Арчер решила посмеяться над консервативностью мероприятия, но выглядела она весьма фривольно. Представить Милалику в платье, забитом золотыми пайетками, было просто невозможно. Тем более, что у платья была открытая спина… до самых неприличностей, да и ещё глубокий разрез на бедре. Открытые босоножки, сделанные из одних ремешков, открывали аккуратные пальчики ног. Рип кокетливо тряхнула распущенными волосами, улыбаясь охраннику, проверяющему билеты. Филипп примиряюще посмотрел на готового взорваться Слугу и обратился к Арчер. - Процессия мы колоритная. Но определяющим фактором является то, что нас здесь не знают. Хотя билеты у нас «VIP» класса. Филипп провёл товарищей в залу, где Ларрель и Ланселот уже заняли свои места в ожидании начала церемонии, до которой, судя по программке, оставалось целых пол часа. Ларреллин, бросив короткий взгляд на подошедших, поманила Рип пальцем. - Рип, можно было сделать из этого платья что-нибудь поприличнее? Арчер перевела взгляд на прыщавого юношу, окружённого стайкой расфуфыренных девиц, который капал слюной, глядя на пышные формы немки. - Ларреллин, в платьях, подобных твоему, последний вальс не танцуют. Ларреллин обижено надула губки, благо Филипп поспешил на помощь подруге. - Рип ван Винкль, мне безумно интересно, в какой плоскости ты собралась танцевать этот последний вальс? Изумление, которое было написано на лице Филиппа, когда Рип обвила руками его шею, просто не поддавалось описанию. - С тобой, мой возлюбленный Филипп, хоть в горизонтальной. - Арчер, побойся бога. Хотя, в нашем случае полубога. Кухулин крайне близок к призыву Га Болга. Тяжело вздохнув, Арчер встала рядом с Ларреллин. - Этот вечер обещает быть крайне скучным. ... Арчер будто бы сглазила. Открытие задержалось минут на пять. Симфонический оркестр играл на редкость нудно, а официальное приветствие, произносимое представителем «Красного Креста», было произнесено так, будто он в это время что-то жевал. В общем, первый час мероприятия оставил не самые лучшие впечатления. Ровно до объявления первого вальса, при первых аккордах которого Рип напряглась и пнула коленом Ланселота под зад. Сказать, что рыцарь был удивлён – ничего не сказать. - Пригласи Ларреллин на вальс. Ланселот изумлённо приподнял бровь. Несомненно, быть первой приглашённой – это почётно, да он и так собирался пригласить свою даму на танец. Но странно, что Арчер так оживилась. И, кивнув Рип, Ланселот обратился к стоящей рядом Ларреллин. - Миледи, разрешите ли вы мне ангажировать вас на первый танец? Ларреллин, смущённо улыбнувшись, подала ему руку. При этом девушка выглядела такой счастливой и изумлённой, что уже через две минуты медленного вальсирования Ланселот не выдержал. - Что это за музыка? - Иоганн Штраус. «На голубом Дунае». Веришь ли, это был первый танец моих родителей. Ланселот, поймавший довольный взгляд Рип, благодарно ей кивнул. Сама же Арчер почему-то стояла в стороне, хотя судя по её плавным покачиваниям в такт музыке, она очень хотела танцевать. - Что ты так на них смотришь? Филипп подозрительно косился на Арчер, заметив её телодвижения. Арчер, тряхнув волосами, показывая юнцу, чтобы тот к ней и не думал подходить, повернулась к Филиппу. - Наша Ларреллин просто мечта для педофилов. Она производит впечатление наивного ребёнка. Посмотри на того же представителя «Красного Креста». Да он всю речь скомкал потому, что ему эрекция мешала. Филипп не стал спорить с Рип. Её медицинскому и жизненному опыту он доверял. Тем более, что «На голубом Дунае» уже давно отзвучала. Музыка сменилась на «Хрустальный вальс». - Рип, как думаешь, Ланселот ведь будет соблюдать бальный этикет? - Не более двух танцев подряд, чтобы не бросить тень на репутацию дамы? С вероятностью в девяносто процентов так и будет. - Что ж, я не намерен давать ни единого шанса извращенцам потискать мою сестрёнку. Рип, не желаешь ли ты потанцевать? Пока Рип нарочито медленно протягивала ему руку, Филипп успел мысленно обматерить Кухулина и послать того покурить на балкон и не возвращаться до ужина. К счастью, следующим танцем был полонез, и извращенцы, если они и были в толпе танцующих, не имели возможности облапать Ларреллин. Но вскоре музыка умолкла, знаменуя начало ужина. Кухулин, что не удивительно, уже сидел за столом и голодными глазами разглядывал индейку. На импровизированной сцене в центре зала уже устанавливались декорации для оперетты. В этом сезоне выбор пал на «Летучую мышь». - Дедушка явно нам завидует. Он любит подобные мероприятия. Говорит, помогает вспомнить молодые годы и годы супружества. Эх, как он там? Кухулин, отрывая ножом кусок индейки, пожал плечами. - Вряд ли ему приходится скучать. Он перед нашим уходом вызвал Бояну и Владимиру на занятие. *** - Учитель. Владимира протянула старцу цепочку, на которой была подвеска в виде небольшой стеклянной бутылочки, в которой была одна алая роза. И сейчас эта роза медленно складывала лепестки. - У нас гости. Предупреждению Настасия вторил громкий стук в окно гостиной. Бояна, явно проигнорировав предупреждение талисмана, распахнула окно. Молодой беловолосый мужчина обворожительно улыбнулся ей. - Где они? - Их здесь нет. Настасий, словно из ниоткуда взявшийся, появился за спиной Бояны, пытаясь захлопнуть оконную раму, но лёгшая между рам огромная рука помешала ему в этом. Рядом с Фридрихом возник Берсеркер. - Я чувствую их энергетику. Они были здесь довольно продолжительное время. Где они сейчас? Фридрих схватил застывшую Бояну за руку, которую точным ударом ноги отбросила Владимира, выпрыгнувшая на улицу. - Если ты думаешь, что мы тебе расскажем, то ты сильно ошибаешься. Девушка широким жестом повела рукой: подчиняясь её движению, на земле выросли длинные ледяные пики, обращённые остриём к незваным гостям. Резкий удар щитом о землю рядом с шипами, разбивает лёд, и на губах Леффлера появляется безумная улыбка. Щелчок пальцев, и в ведьму летит топор Берсеркера, который вонзается в ледяную стену, сотворённую жрицей Мораны, что в повороте выходит из укрытия и резко поднимает руку вверх, захватывая магией левую руку энтрописта, на которой начертаны Командные Заклинания. Владимира резко отводит руку в сторону, и рука чародея скручивается в жгут, разламывая собственные кости. Но маг лишь кривит губы. - Дурочка, я не чувствую боли. В отличии от тебя. По пальцам здоровой руки мага скользнула зелёная молния, которая сорвавшись, полетела в сторону ведьмы. - Осторожно! Настасий, с неожиданной для старика ловкостью, выскочил из окна и сбил девушку с ног. Смертельное проклятие пролетело над головой девушки. Но попало в Настасия… и отлетело назад, к создателю, который рухнул на землю. Пусть боли он не чувствовал, но как проклятие забирает его силы он не почувствовать не мог. - Невозможно! Ты кто такой? Настасий отвернул рукав рубахи, показывая, как маленькие искорки пляшут по его жилам. - Всего лишь верховный жрец Перуна и воплощение его. Иди отсюда, пока в бой я не вошёл, ибо тогда не то что пылинки, души от тебя не останется. Энтропист лишь хрипло рассмеялся. - Думаешь, раз сумел слить свою душу с частью духа громовержца, то ты непобедим? Старик, это не твоя Война. Скажи мне, где оставшиеся участники Войны, и ты останешься жив. Настасий покачал головой. Никто не заметил, что, вторя этому движению, облака на небе начали сгущаться и темнеть. Но все заметили Берсеркера, материализовавшегося за спиной Настасия и вогнавшего ему меч под лопатку. Вернее, Берсеркер планировал так поступить. Но меч согнулся так, будто был сделан из фольги. Изумлённый Слуга поднёс клинок к лицу. Зря, меч тут же стал уже, но значительно длиннее, пронзая голову Берсеркеру. Фридрих рыкнул, кидая в Настасия «параличом», но магический сгусток едва только коснулся волхва, тут же рассыпался. - У тебя превосходная защита, старик. Получай! Зеленовато-серый сгусток «порчи уязвимости», по предположению мага, должен был порвать любую защиту, но смешок черноволосой ведьмы навёл его на мысль, что он что-то упустил. Энтропист пригляделся к волхву. Ничего. Не было никакой защиты, никогда. Он был защищён от любого магического воздействия от природы. - Довольно, мальчик, поигрались и хватит. Дело будем говорить. В небесных высях грохнул гром. Со свинцовых туч сорвалась жирная и изломанная молния, поразившая энтрописта. Расколовшаяся брусчатка взметнулась в воздух колючей пылью, раскалённым воздухом было невозможно дышать, а жара стояла такая, что, казалось, стоило двинуться и куски варёного мяса отвалятся от костей. Но только энтрописту, как и Настасию, было нипочём. Изумлённый волхв потрясённо смотрел, как обожжённый маг молнией влезает в окно. Бояна, руками пытающаяся закрыться от мага, громко вскрикивает, когда раскалённый перстень мага, касается её ладони. - Они в Кремле! В Кремле, на балу! - Ну вот, разве это было так сложно. Маг, подхваченный Берсеркером, растворяется в воздухе. Перепуганная Бояна всхлипывает, разглядывая выжженный череп, рассечённый крестом, на ладони. Настасий, тяжело вздохнув, касается ладони девушки, по которой прошла лёгкая рябь, после которой и следа не осталось. - Владимира. На том месте, где стояла девушка, на земле сидела длинношерстная чёрная кошка, которая за хвост прижимала к земле маленькую белую мышку. - Пошли фамилиара к хозяину. Их ждёт сюрприз. Мальчик был прав, это не моя Война. Настасий, коротко разбежавшись, взмахнул руками, обращаясь в огромного ворона. «Что ж, значит нужен тот, кто не лишний в этой Войне». *** Оттянутое ухо Кухулина, после его попытки заглянуть под развевающуюся юбку танцовщицы, исполнявшую в полночь кадриль, всё ещё носило отпечатки ногтей Рип, и сейчас больше говорило о ревности Арчер, чем о родстве с фейри. Но Кухулин всё равно сидел за столом с недовольным видом, ибо вероломная Арчер упорхнула с Филиппом танцевать танго. Разнузданные движения вгоняли в краску даже Филиппа, который мысленно слышал всё, что и в каких позах грозился сделать его Слуга с его партнёршей. А вот Ларреллин, которую Ланселот кормил с ложечки тортом, была явно довольна мероприятием. И судя по хитрым взглядам, они явно что-то замышляли сделать после мероприятия. Как минимум что-то крайне приятное. - Так и будешь сидеть с хмурым видом? Уже всех гостей распугал. Раскрасневшееся лицо Арчер было очень близко к лицу Кухулина. Тот физически ощущал жар, исходящий от её тела. А ещё свой. Жар желания и злости. - У тебя есть предложение? Рип пожала плечами, будто её мало волнует злостное состояние Копейщика. - Ну, я думала предложить тебе потанцевать. Фокстрот не сложный танец. Ларреллин едва не подавилась тортом, глядя как извернулся Кухулин, чтобы не вставая со стула, обхватить Рип за талию. Ланселот напрягся, явно ожидавший вспышку гнева со стороны товарки. Однако та лишь кивнула Кухулину, уводя в сторону танцевального настила. Ларреллин облегчённо выдохнула и потянулась за клубничкой во фруктовой вазочке, но коротко взвизгнув, вскочила на ноги. Филипп, хлопнув ладонью по столу, прижал хвостик белой мышки. И замер, будто бы вслушиваясь во что-то. Спустя минуту у стола нарисовались недовольный Кухулин и удивлённая Рип. - У нас гости. Выходим, не привлекая внимания. Кухулин, пойдём покурим. Кухулин, явно желавший пойти либо в душ, либо к ближайшей горизонтальной поверхности, угрюмо пошёл за Мастером на балкон. Ланселот спустя минуту поцеловал Ларреллин руку и удалился в сторону уборных. Ларреллин посмотрела на часы. Был всего лишь час ночи. Для столицы это не время, значит, людей вокруг будет много. Ларреллин повернулась к присевшей рядом Рип. - Думаешь, избежать битвы не выйдет? - Если был бы возможен иной исход, Филипп бы сказал нам не выходить. Нет, Берсеркер явно настроен серьёзно. Пойдём, нам пора припудрить носик. Первое что ощутила Ларреллин, выйдя на Красную Площадь, это ужасающую ауру, которая стремительно разгоняла людей, совсем недавно гулявших по площади. - Что ж, Мастер, хотя бы за свидетелей бояться не придётся. Рип уже стояла в боевом обличии, сияя железными крестами в свете иллюминации. Кухулин, каким-то чудом забравшийся на Спасскую башню, смотрел в даль. Ланселот возник за спиной Ларреллин, облачённый в свой чёрный доспех. Фридрих и Бёдвар медленно входили в ворота площади. Энтропист выглядел не самым лучшим образом, но лютая ярость, что была написана на его лице, стирала всё нелепое впечатление, что он производил. - О, я уж и не надеялся, что вы отважитесь выйти против меня! Воистину, Карей, твой дед был отважнее тебя. Ларреллин дрогнула, услышав столь не двусмысленную фразу. Однако Филипп, что стоял с ней рядом… рядом его уже не было. Его нигде не было. Он вышагнул из тени прямо за спиной Фридриха. - Не стоит говорить так, будто этот великий маг мог проиграть такой мелкой сошке, как ты. Ларреллин была готова поклясться, что Филипп заносил пустую руку, однако меч Берсеркера принял на себя Фрагарах. Фридрих резко обернулся, занося руку для удара. - Стой! Рип схватила Ларрель за руку, мешая ей броситься на помощь. - Но там Филипп! И я хочу отомстить за брата! Алая молния рассекла пространство: Га Болг вонзился в плечо Берсеркера, пригвождая того к земле. Рип мягко улыбнулась, обращаясь к Ли. - Он ведь не чувствует боли. Так? И кичиться этим. Забыв, что боль - это защитная реакция организма. Ларреллин пребывала в некотором замешательстве, глядя как Арчер скидывает с себя пальто. И накинув его на Ларрель, быстро начертала на нём «зоннерад» и оберегающую «вольфсангель». Почувствовав тепло, Ларреллин поняла, на что намекала Рип. Ларреллин выбросила вперёд руки, слегка повернув кисти. Воздух на площади пришёл в движение, постепенно ускоряясь. Температура начала снижаться, а подмёрзшие капельки воды завивались на ветру колючими льдинками. Фридрих медленно повернулся к Ларреллин, кровожадно улыбаясь. Он уже вытянул руки, творя свою магию. И тут же рухнул на колени. Его ладони были пронзены ножами и пригвождены теперь к стремительно стынущей брусчатке. По площади разнёсся грохот копыт. На белоснежном коне на площадь въехал Георгий. - А Настасий сказал, что ситуация тяжёлая и сами вы не справитесь. В вихре исписанных листков возникает крепкая фигура священнослужителя. Рип подхватывает листок на ветру и насмешливо скользит по нему взглядом. - Священное Писание. Вы явно необычный человек, Каратель. - Будь я обычным человеком, Настасий меня бы не позвал. Видишь ли, таких ненормальных магов я достаточно повидал на своём веку. Повидал и ликвидировал. Так что, у вас есть план действий? Ларреллин показала пальчиком на усиливающуюся бурю в центре площади. Михаил удивлённо поднял бровь. - За исключением мощной магии я больше ничего не вижу. - Он не чувствует боли. А значит, не почувствует и холода. Он сам не заметит, как замёрзнет. Рип, смотрящая в прицел, опустила винтовку. Обычным глазом сквозь такую бурю не видно ничего. - Есть только одна проблема. Берсеркер становится сильнее, когда его Мастер в беде. - Но и Георгий становится сильнее, когда защищает кого-либо. В центре бури разгоралась битва, по силе ничуть не уступающая стихии. Берсеркер бросал последние силы, чтобы защитить своего Мастера, который всё чётче понимал, что призванная вьюга отнюдь не дезориентирующий ход. Ни боли, ни холода он не чувствовал. Но ощущал, как тело его отказывается ему подчиняться, как слабеют и отмирают его члены. Но безумный Берсеркер этого не ощущал и не видел. Он видел лишь алое копьё, стальной блеск Арондита и белоснежную гриву Баярда. - Твой меч, Сейбер: кажется ли мне, или он и в самом деле способен сразить дракона? Ланселот кивнул Святому, гарцующему кругом на белоснежном коне, который тут же встал на дыбы. Георгий выкинул вперёд руку. - Тогда сделаем так. Глубина Дракона: Стань Же Ты Змеем! Удар Арондита, принятый Бёдваром на щит, раскалывает щит и кольчугу Берсеркера. Словно масло разрезая плоть варяга, меч входит в его сердце, что опаляется жаром меча. Рёв Берсеркера устремляется ввысь, куда уходят последние потоки угасающей вьюги и брызги роскошного бального фейерверка. Фридрих в последний раз хрипло вздыхает, глядя на исчезающие метки Заклинаний, и затихает. Навсегда. Тихий вскрик со стороны Кремля привлекает внимание Слуг. На руках Рип и Михаила покоится бесчувственная Ларреллин. *** - Не думал, что ты решишься прийти сюда. - Тебе ли не знать, что богомольность была в традиции моей семьи? Георгий аккуратно оттёр подсвечник от накапавшего воска. Арчер явно нуждалась в поддержке. Но разве скажет она кому об этом? - Не кажется ли тебе, что проблемы твои от того, что из чувства вины ТЫ закрываешься от Ларреллин, а не ей сил не хватает? Арчер пожала плечами, показывая, что этот вопрос для неё не стоит. Да, она явно не желала черпать силы Ларреллин, но своих сил ей до сих пор хватало. Георгий мягко улыбнулся. Кому, если не Святому, помочь ей разобраться в своей душе? - Почему ты считаешь себя виноватой в появлении второго круга? Это решала не ты, а Грааль. Победоносец повернулся к женщине, которая тут же отвернулась к окну, не желая показывать своё виноватое лицо. - Цель твоя благородна изначально. Жаль, что бремя своё ты решила нести в одиночестве. Но разве по этой причине ты здесь? Георгий встал рядом с алтарём, приглашая Рип встать рядом. Та, подошедши, лишь на миг замерла, прежде чем опуститься на колени. - Только ты знаешь, что требуется сказать. -Много я думала, много страдала и в мыслях своих всегда обращаюсь к Тебе, Иисусе Христе. Совершила я грех перед Богом Иисусом Христом тяжкий, непростительный грех, знаю об этом.Убила я жестоко, хотела отомстить за что, непонятно, о чем сожалею и плачу.Никому нельзя убивать, за то будет жестоко наказан Иисусом Христом. Теперь признаю, что грех сотворила перед Тобою, убила человека. Знаю, наказана уже за свой тяжкий грех, Господом нашим. За все понесу я ответ, за все дела свои грязные. Как жить мне теперь с тяжким грехом на душе?Знаю, грешила, много беды я людям принесла и несчастий, о чем сожалею сейчас и прощения прошу у Господа нашего. Матушка Божья, не отвергни молитвы моей грешной человекоубийцы. Каюсь в содеянном, горько я плачу, прощения прошу я у Господа нашего. Знаю, нет прощения таким, как я человекоубийцам. Но все же надеюсь и верю, Господь услышит меня и простит по молитвам моим за грех мой тяжелый. Каюсь я в этом, прошу я прощения у Господа нашего. Душа моя стонет и плачет от дела, что я сотворила по злобе своей. Что думала, когда убивала? Злоба кипела во мне и жестокость. Прощения прошу за души убитых мною людей, за душу свою, что страдает от смерти чужой по причине моей. Человека не стало, а что стало со мной? Думаю об этом поступке жестоком всегда. Не сплю я ночами, сожалею о том, что убилачеловека жестоко, сознательно. Дай мне возможность замолить тяжкий мой грех перед Тобою Иисусе Христе. Матушка Божья, помоги мне с бедой моей справиться, с душевной бедой.Не повторю я прежних поступков жестоких. Клянусь Тебе Боже, никого не убью с этого часа, как в руки взяла и читаю молитву, к Тебе обращенную. Если слово свое не сдержу, накажи меня строго и смерти предай на вечные муки в ад, в преисподнюю дьяволу душу отдай мою за грехи. Спаси меня, Боже, успокой мою душу. Все, что было, ушло. Назад нет возврата. Обещаю Тебе Иисусе Христе, спасти души мне вверенные и не карать души мне противные. Если слово свое не сдержу, накажи по заслугам моим, по грехам моим тяжким. - Отпускается грех твой – человекоубийства. Ступай, да будут шаги твои по земле нашей легки. Георгий помогает Рип подняться с колен, но, увы, печаль с её лица не сходит. - Я чувствую, как что-то отпускает меня. Не заслужено мною прощение. Ни в этой Войне, ни в той, за которую вина меня гложет, не найти мне ни покоя ни прощения. Георгий утешительно поглаживает молодую женщину по голове. - Ни в той, ни в этой нет твоей вины. А за убийства ты сама себя должна простить и раскаяться. Идём, теперь нет страданий для тебя на этой земле. Только радость впереди. *** Михаил кривит губы. Не в неодобрении, не в отвращении. Пытается сдержать улыбку при виде двух молодых людей, так умилительно смотрящих на него. На пороге храма замерла потрясённая Арчер и радостный Райдер. - В удивительное время мы живём, дети мои. Что ж, получаете вы моё благословение на сей брак. Ланселот, придерживая Ларреллин за локоть, подводит её к отцу Михаилу, простирающему над ними руки. Рип и Георгий стоят сзади, держа над ними свечи. -О Пречистая Владычице Богородице, Царице небеси и земли, высшая ангел и архангел и всея твари честнейшая, чистая Дево Марие, миру благая помощнице и всем людям утверждение и во всяких нуждах избавление! Призри и ныне, Госпоже Всемилостивая, на рабы Твоя, Тебе умиленною душею и сокрушенным сердцем молящияся, со слезами к Тебе припадающия пречистому и цельбоносному образу Твоему, и помощи и заступления Твоего просящие. О Всемилостивая и Премилосердая Дево Богородице чтимая! Воззри, Госпоже, на люди Твоя: мы бо, грешнии, не имамы иныя помощи, разве Тебе и от Тебя рождшагося Христа Бога нашего. Ты еси заступница и предстательница наша, Ты еси обидимым защищение. Скорбящим радование, сирым прибежище, вдовам хранительница, девам слава, плачущим веселие, больным посещение, немощным исцеление, грешным спасение. Сего ради, о Богомати, к Тебе прибегаем и на Твой пречистый образ с превечным на руку Твоею держимым младенцем, Господем нашим Иисусом Христом взирающе, умиленное пение Тебе приносим и вопием: помилуй нас, Мати Божия, и прошение наше исполни, вся бо суть возможна ходатайству Твоему: яко Тебе слава подобает ныне и присно и во веки веков. Аминь. Ланселот помогает подняться счастливо раскрасневшейся Ларреллин. Та поднимает робкий взор на святого отца. -Когда всё закончится… когда всё благополучно закончится, мы ждём вас на наше бракосочетание. Михаил добродушно рассмеялся. - С радостью, дочь моя! Я буду молиться о благоприятном исходе дела. А пока - я освобождаю тебя от бремени нашего договора. Михаил отвернул ворот сутаны, обнажая бледнеющие метки. Георгий, не переставая мягко улыбаться, благодарно кивнул Михаилу, медленно рассыпаясь золотистыми светлячками. Михаил захлопнул молитвенник. - Что ж, на этом моя глава в этой истории закончена. *** - И сегодня ты меня покинешь? Ларреллин сидела на кровати, вопросительно глядев на Ланселота, стоящего у окна. - Миледи, не время спорить. На сон осталось лишь несколько часов. На рассвете мы будем уже в Петрограде. - Но почему-то мне кажется, что в эту последнюю ночь в Москве тебе есть что сказать? Ланселот, не сдержав улыбки, отшатнулся от стены и подошёл к шкафу, где отодвинул несколько книг и достал что-то из недр шкафа. Рыцарь медленно подошёл к кровати и встал на одно колено перед Ларреллин. - Моя прекрасная невеста, для тебя есть дар, что наш союз скрепит. Ланселот протянул Ларреллин небольшую шкатулочку в форме сердца, чей голубой фарфор был выложен кружевом и фарфоровыми розами. И внутри её что-то было. Ланселот откинул крышку шкатулки и, подхватив тонкую кисть девушки, аккуратно одел на её безымянный палец колечко. Тонкая платиновая оправа с гравировкой в виде переплетающихся стеблей и цветов венчалась сапфиром, что вторил глазам дамы, которой теперь оно принадлежало. - Помолвочное кольцо. Оно не столь прекрасно как ты, любовь моя, но без подарка в этот день тебя оставить не могу я. - Оно прекрасно. Ларреллин порывисто наклонилась, целуя жениха в щёку, но, едва коснувшись кожи, замерла. Губы её мягко скользнули по высокой скуле, затем к носу и к губам, невесомо, едва касаясь их. Ланселот чуть отстранился, но, не замечая разочарованный взгляд Ларреллин, обхватил рукой ещё щиколотку, поднимая её ногу к лицу. Дыхание рыцаря согревало замёрзшие пальчики. Рыцарь наклонился ниже, захватывая губами мизинец, добиваясь изумлённого вздоха возлюбленной. Губы его скользнули выше, по тонкой голени, к хрупкому колену, по внутренней стороне бедра. Ларреллин, не выдержав медленной пытки рыцаря, обхватила его голову, настойчиво целуя его. Ланселот улыбнулся, перехватывая главенство, замедляя свою невесту. Сегодня спешка ни к чему. Пальцы девушки порывисто расстёгивают пуговки на рубашке возлюбленного, грозясь вырвать их с мясом. Сама молодая невеста напрочь забыла, что готовясь ко сну, осталась в одной сорочке. И рыцарь уже обнажён перед ней, и с неё спускает рубашку. Нависает над ней, целуя чувствительную кожу шеи. Её руки пугливо оглаживают крепкий торс жениха, что успокаивающе гладит её по боками, по бёдрам и беспрестанно целует. Пальцы нежно скользят вдоль выгнутого дугой позвоночника, и от прикосновений разбегаются колкие мурашки. Рука рыцаря замирает на пояснице девушки, слегка приподнимая её. Плавно, стараясь не привлекать внимания, рыцарь поддаётся вперёд, на встречу Ларреллин, в Ларреллин, и замирает. Ларреллин ёрзает по простыням, непривычная к новым ощущениям. И лишь потом замечает недоумённый взгляд рыцаря. - Я приняла обезболивающее. Рыцарь облегчённо выдыхает: сообразительность его избранницы сгладит многие неприятные моменты первой ночи. Но пока даже вязкая струйка крови не является помехой, а смущённый вид Ларреллин вызывает новый прилив нежности. Ланселот вновь припадает к губам возлюбленной, медленно двигаясь внутри своей избранницы, что расслабленно откидывается на простыни, ощущая приятность новых ощущений. Ланселот нежен и крайне, мучительно медлителен. Руки его оглаживают мягкую грудь невесты, губы оглаживают натянутую в напряжении шею и целуют. Движение, не плавно и тягучее, а резкое, глубокое. Ланселота сильно передёргивает и, ненадолго замерев, он ложится рядом с Ларрель, устраивая довольную девушку у себя на груди. - Да, после такого не жалко и с жизнью расстаться. *** Рассвет окрашивает холодные воды финского залива кровью. На небе северной столицы свинцом нависают тяжёлые грозовые тучи, по которым пробегают извилистые белые молнии. Северный ветер ледяными порывами бросает морскую пену в лицо. Беловолосая Ларреллин стоит босиком на накалённых холодом камнях, вдыхая морской воздух. Холода она не ощущает. Не так сильно, как что-то чужеродное, будто бы поселившееся внутри. Но не так чётко, как понимание того, что Война свернула на совершенно иную тропу, менее предсказуемую, и более изощрённую.