Узор судьбы

Дни гнева, опасений и беспокойства сменились днями благодатной тишины. Несомненно, вначале были мысленные позывы, даже угрозы о применении Командных Заклинаний. Но на третий день исканий стала очевидна бесполезность этого процесса. Атмосфера небывалого покоя воцарилась в доме. Ланселот сутками просиживал вместе с Ларреллин в кабинете, наблюдая, как та готовится к экзаменам. Филипп ходил на практику в госпиталь, не отвлекаясь на суетность будней. Даже всегда суетливый Кухулин засел за просмотр исторических документальных фильмов. - Завтра у меня экзамен по литературе. - Ты справишься. Ларреллин с нежной улыбкой посмотрела на спокойно взирающего на неё Ланселота. Сердце на какой-то миг панически сжалось, а тело покрылось холодным, липким потом. Нет, было что-то неестественное в ходе этих последних дней. Ощущение, что не покой, а угроза поселились в их доме, не покидало Ларреллин. Но взглянув на непоколебимое лицо рыцаря, Ларреллин отбросила все тёмные мысли. Ни к чему беспокоить остальных своими параноидальными подозрениями. *** Если бы Маргарет была бы в состоянии что-то предпринять, то Ларреллин была бы как минимум мелко нашинкована. Однако в этот момент её ничуть не волновала бывшая соперница. Она потеряла Слугу и больше угрозы не представляла вообще никакой. - Ларреллин, я могу тебя спросить о Рип? Сигурни, сидящая рядом с Ли на скамье у школы, с любопытством разглядывала безмятежное лицо подруги. Дождавшись утвердительного кивка, Сигурни несколько раз глубоко вздохнула, собираясь с мыслями. - Знаешь, я несколько дней подряд тебе звонила. И трубку поднимал исключительно Ланселот. Изредка ещё какой-то парень. А куда делась Рип? Ларреллин равнодушно пожала печами. - Ушла. С ней такое бывает, она любит исчезать, никому ничего не сказав. Дождь будет. Сигурни будто невзначай положила ладонь на руку Ларреллин. Удивительно, но жара у неё не было. Скорее даже наоборот, кожа блондинки была чуть прохладной. Сигурни возвела глаза к небу, едва-едва тронутое серостью. Что ж, пожалуй, и в самом деле будет дождь. - Айнцберн, Тери, ваши альбомы. По парку, широко шагая, неслась куратор их класса – молодая рыжеволосая женщина с довольно дородной фигурой. Почему-то глядя на неё, Ларреллин подумалось, что эта медноголовая ирландка пришлась бы по вкусу Кухулину. Голову блондинки словно сковал раскалённый железный обруч. Да как она вообще может так думать? Кухулин без ума от Рип. На нём, несмотря на видимое спокойствие, лица просто нет, а она даже не шевелится её искать. Нет, придёт домой, и она точно призовёт эту вертихвостку при помощи Командных Заклинаний. Или поговорит с остальными. Но потом. - Мисс Моррисон, пожалуйста, не торопитесь так. Улыбчивая женщина протянула девушками два больших и толстых альбома. - Льёт приезжал во время экзамена. Ларреллин, ты же заказывала ему коллаж? - Да, мэм. - Увы, Иенан крайне занятой человек. Он просил тебе передать, чтобы ты завтра пришла к нему в офис, где-нибудь около пяти вечера. Мисс Моррисон помахала девушкам рукой и побежала в сторону школы. Ларреллин бездумно листала альбом со школьными фотографиями. Льёт Иенан талантливый фотограф. Только что-то с ним не так. *** - Фил, с тобой всё в порядке? Обеспокоенный голос Элизабет заставляет мага взять себя в руки. Недомогание последних дней наконец-то нашло выход. Итак, около получаса рабочего времени Филипп простоял в уборной и пугал унитаз. Судя по тому, что белый друг стоял на месте, маг был не слишком устрашающ. - Всё в порядке, миссис Хоукай. Филиппу казалось, что он видит, как недовольно щурятся карие глаза старшей медсестры. - Выйди и скажи мне это в лицо. Филипп помедлил, споласкивая лицо холодной водой. Несомненно, что-то грызло его. Гораздо сильнее, чем тот бестолковый приворот Бояны. Нет, это магическое вмешательство куда как более высокого уровня. И не здесь. «Кухулин!» «Да, Мастер?» Озноб прошёлся по телу оборотня от ленного голоса его Слуги. «Вон из дома!» «На улице дождь.» «Слушай, сладкий, в тебе так много сахара, что боишься потечь? С каких это пор защитника Ольстера пугает какая-то водица?» Кухулин медлил. Молчаливое согласие Слуги пришло лишь спустя секунду. «И без меня домой не возвращайся.» - Филипп! Ты там утопился что ли? Филипп отворил дверь и нос к носу столкнулся с разгневанной старшей медсестрой. Точнее, нос к груди. Золотоволосая Хоукай едва доставала ему до подбородка. Но держать в ежовых рукавицах даже главного врача её миниатюрность блондинке даже не мешала. Но самому Карею предстало воистину удивительное зрелище. Грозное лицо Элизабет заметно смягчилось, увидев изрядно помятое лицо молодого человека. - Филипп, ты себя хорошо чувствуешь? Может, домой пойдёшь? - Нет, мэм. Я должен осмотреть тело. Филипп пошёл по коридору, щурясь на горящую в конце белым светом табличку с надписью «морг». Элизабет спешно шла за ним. - Эта из Йоркшира. - Если этот маньяк добрался туда, то проститутки Лондона могут вздохнуть спокойно. В отличии от полицейских. Спешно надев накидку и спрятав волосы под шапочку, Филипп вошёл в морг, где в одной из секций лежал ожидающий его труп. - Ну что? Элизабет, стоявшая за спиной Филиппа, вытягивала шею, пытаясь рассмотреть тело. Перун, женщине тридцать лет, а ведёт себя порою как девчонка! - Скажу в который раз: до Джека Потрошителя убийце далеко. Он вскрывает грудную клетку и изымает сердце. Всё, больше ничего. - Совсем ничего, даже никаких домыслов? Филипп обернулся, тяжело глядя в карие глаза женщины. Но та даже не дрогнула. - Мэм, ваш муж, он следователь? Элизабет тяжело вздохнула. - По особо важным делам. - Тогда для вас не будет в новинку, что, скорее всего, убийца – женщина. - Да, мужчина всегда более силён физически. На телах жертв нет столь масштабных следов сопротивления. Помимо пары синяков и царапин. И, согласись, к любому мужчине дамы их профиля будут относиться с подозрением. А к женщине – нет. Филипп кивнул, склоняясь над зияющей в груди раной. - Да. Но есть ещё одна любопытная мысль. Сердце всегда вырезается из ещё живой девушки. Просто какая-то оккультная охота. Элизабет дрогнула и, подойдя к Филиппу, положила узкую ладонь на его лоб. - Фил, иди домой. Ты явно переработал. Филипп кивнул, стягивая шапочку с волос. - Мэм, могу я вас кое о чём попросить? - Конечно, Филипп. - Попросите вашего мужа быть осторожным. Пусть не так рьяно расследует это дело. *** Дождь. Казалось, вместе с водой с тела Лансера смывается что-то вязкое и липкое. Будто до этого момента он плавал в каком-то сладком киселе. Сладко, тепло, приятно. Праздно. Мужчина не должен пребывать в праздности. Воин должен спешить на промысел в каждую секунду своей жизни. И сейчас Кухулин словно бы напал на звериную тропу. Каменные джунгли мало походили на зелёные чащобы и изумрудные луга. Но где-то здесь была его добыча. Где-то поблизости было то, что принадлежало ему, и то, что он по глупости упустил. Тем более, что Рип сама пришла в его руки. Вспомнив ту, безусловно, приятную ночь, губы Кухулина растянулись в хищной улыбке, на которую тут же ответила какая-то рыжеволосая девушка, утянутая в кожу. Ровесница Рип. Более ничего примечательного в ней не было. Отвернувшись от рыжей, Лансер перевёл взгляд на противоположную сторону улицы. Чутьё его не подвело. Пышнотелая брюнетка ровно вышагивала по тротуару, нисколько не покачиваясь на высоченных каблуках. И безукоризненный стиль – юбка, облегающая пышные бёдра, и кожаная куртка, обрисовывающая высокую грудь и тонкую талию. - Рип! Перебежав на другую сторону, Кухулин дёрнул женщину за руку, заставляя ту повернуться к себе. Не она. Но так потрясающе похожая. Женщина была чуть-чуть полнее, и явно рожавшая. Да и было ей лет сорок. Однако лицо… оно было потрясающе схоже с лицом Рип. Только чуть шире и глаза чистого серого цвета. Но волосы - такие же упругие вороные кудри, но с редкими нитями серебра. И завивались они до плеч. - Простите, я вас перепутал с моей знакомой. Лицо женщины не выразило никакой эмоции. Так же холодно, как она смотрела на него, она развернулась и, не говоря не слова, пошла дальше. Только выпустив руку из кармана. «Стоп. В карман она полезла, когда я к ней подошёл. Будто у неё там что-то было. И всё же, как же она схожа с Рип.» Кухулин покачал головой, поднимая руку, чтобы убрать с лица упавшую прядь. И замер, запоздало осознавая то, что только что ушло у него из под носа. Он коснулся её, был совсем рядом. И не чувствовал её запаха. Совершенно никакого. Ровно как и человеческого тепла. *** - Ну давай, скажи что я придурок! - Тогда у нас весь дом полон придурками. Филипп повернул ключ, отпирая входную дверь, и влетая в квартиру, едва не сбивая с ног лениво жующего корм Вольдемара. Фамильяр, впрочем, не выказал даже малой доли возмущения. - Ну вот, а раньше бы я препирался с котом добрых полчаса... Как-то по-наркомански звучит. - Филипп, не отвлекайся, пока вновь не накрыло. Что нам делать? - Искать энергетический центр квартиры. И мел. Филипп побежал в сторону своей комнаты. Кухулин же медленно побрёл по дому, ловя силовые потоки. Спальни Ритера и Ларреллин обладали мягкой сонливой энергетикой, как и спальня их родителей. Комната Филиппа отпадала - она пустовала долгое время. Спальня Рип… Кухулин не сдержал пошловатой улыбки. В ней ещё не перегорела энергетическая буря, вызванная ритуалом и сексом. Но это тоже не то. Не подходила ни ванная комната, ни кухня. Пожалуй, самым очевидным энергетическим центром была гостиная. Кухулин присел, прижав ладони к полу. Да, они все здесь бывают. И здесь нередки эмоциональные и энергетические бури, вызванные обитателями квартиры. - Гостиная? Голос Филиппа раздался над самым ухом ирландца. Тот лишь кивнул. - Да, это энергетическое сердце дома. Порывисто нагнувшись, Филипп подхватил стеклянный столик и переставил его под окно. Кухулин же свернул чёрный ковёр к дивану. - Что будешь делать? Филипп нервно дёрнул плечами. - Не сильно сведущ в снятии чужеродного воздействия. Надеюсь, нам это не повредит. Глубоко вдохнув, Филипп начертал на полу ровный круг, в котором изображается руна в виде четырёх перекрещенных молний – руна Перуна. Подаваемая богами защита от сил Хаоса и сил, ему подвластных. Та единственная руна, что защитить способна от психических, физических и любых других пагубных воздействий. Завершив начертание, Филипп отстранился, наблюдая, как руна будто бы вдыхает в себя энергию дома, пробуя её, и отделяя то, что дому не принадлежит. Едва уловимое молочное марево будто сползает со стен дома, освобождая его от какого-то ложного покоя. И потеря этого ощущения моментально впивается в сознание едва слышной горькой нотой. - Который час? Кухулин пожимает плечами и кидает взгляд на карман Филиппа, в котором покоятся карманные часы, показывающие бледнеющему хозяину пять часов вечера. - Ларреллин нет дома. - Но есть Сейбер. Сдвоенный грохот ног сотрясает дом до самого основания, удар в дверь кабинета едва не срывает дверь с петель. Сейбер сидит на диване, глубоко закинув голову, едва дыша и покрываясь холодным потом. - Отлично, дружище. Мы-то хоть выходили, а ты дома всё время сидел. Восстанавливаться долго будешь. - Где Ларреллин? Сейбер тяжело сглатывает, прежде чем едва слышно ответить. - Она пошла в фотоателье. К Льёту. Что случилось? Почему я не пошёл с ней? Филипп вылетел из комнаты, чтобы вернуться в кабинет ровно через минуту. На шею Ланселоту спешно одевается цепочка с небольшой стеклянной подвеской, в которой будто бы бьётся маленькая золотая искра. - Дед меня убьёт, узнав, что я профукал заряд Перуна. Их у меня всего три, а выцыганить их у Громовержца весьма тяжеловато. Филипп тряхнул хвостом, досадливо фыркнув. Маг спешно убирает боллин в ножны, притороченные к подкладке куртки. - Кухулин, проследи чтобы Сейбера не разорвало от перегрузки. Я иду за Ларреллин. *** Студия Иенана находилась на втором этаже высотного здания. Признаться, она была довольно уютной. Пастельные краски, большие окна, яркие светильники. - Простите, я пришла поздно. Льёт что-то писал в органайзере с крайне задумчивым видом, но, услышав нежные переливы девичьего голоса, черты его лица в момент смягчились. - Ничуть, красавица. Присаживайся. Хочешь кофе? Ларреллин хотела было отказаться, но было это место столь приятным, что она всё же согласно кивнула, сев в одно из кресел. - Пожалуй, чаю, если он у вас есть. Аловолосый растянул губы в улыбке и направился вдаль рабочей зоны, где какое-то время гремел посудой. - Надеюсь, что ты не против ромашкового чая? Благодарно кивнув, Ларреллин приняла чашку и отпила сладковатую жидкость, едва заметно поморщившись. Фотограф переборщил с сахаром. - Простите, но готов ли мой коллаж? - Конечно, красавица. Сердце девушки тревожно дрогнуло. Ей не раз говорили, что она красива. Даже более чем красива. Но редко когда это звучало так… грязно. Льёт передал ей увесистую папку с подборкой фотографий, на которые Ларреллин едва взглянула. Несмотря на странное ощущение покоя, а именно оно и казалось как никогда странным, по спине табунами скакали мурашки страха. - Замечательные фотографии. Сколько я вам должна? - Что ты, Ларреллин! Кто же берёт деньги с красивой девушки? Льёт встал прямо перед девушкой, которую всё плотнее закутывало в кокон страха. - Что вам нужно? Пальцы мужчины скользнули по пуговицам рубашки, расстёгивая их. На обнажённом торсе, в самом низу живота чернели метки. Изогнутый дракон с раззявленной пастью и костистыми крылами, загнутыми вниз. - Хотелось бы, чтобы ты на часок забыла, что ты помолвлена. Но в нашей прискорбной ситуации это не первостепенно. Первым делом – Война. Волна страха обрушилась на девушку с новой силой, заставляя ту выпустить чашку из рук. Льёт, похотливо улыбаясь, склонился над ней. - Прикажи своему Слуге убить себя, и тебе больше никогда не будет страшно. Ты же оценила мою демонстрацию? Тебе ведь было хорошо последние несколько дней? - Вот оно что. Ты – маг иллюзий? Льёт отшатнулся от девушки, будто её внезапно охватила проказа. Наверное, ему было неприятно, ведь маги иллюзий способны манипулировать сознанием людей, вселяя в них страх или, наоборот, успокаивая их. А маленькая леди расколола его в секунду. - Да, я – мастер иллюзий. Ты ведь даже не догадалась что я Мастер. Да что там, ты даже не догадалась, что я маг. Так что? Что намереваешься делать? Ларреллин, превозмогая накатывающие на неё волны страха, задумчиво улыбнулась. - Хм, дай подумаю. Если я прикажу Сейберу себя убить, то… хм, мой Сейбер достаточно силён, чтобы противостоять Командному Заклинанию. И непременно придёт сюда, чтобы узнать, что со мной случилось. Видишь ли, мы с ним в очень хороших отношениях. Ларреллин постучала безымянным пальцем по подлокотнику кресла, наслаждаясь удивлением, появившимся на лиц иллюзиониста. - А если я прикажу это сделать Арчер, то… слушай, у Арчер Независимое Действие, если я ей это прикажу, она тут же появится и меня убьёт. А потом, разобравшись, и тебя. Или сразу тебя. Она у меня умная. Кажется. Льёт потряс головой, пытаясь уложить массу полученной информации в голове. Поняв, что ничего не укладывается, он порывисто приблизил своё лицо к лицу Ларреллин. - Прекращай бравировать. Тебе никто не поможет. - Ага, конечно. Ларреллин улыбнулась, ощущая, как страх волнами отступает от неё и наступает на Льёта, замершего при звуке чуть хрипловатого мужского голоса. Филипп стоял прямо у него за спиной, поигрывая боллином. То, с какой ловкостью маг неизменно перехватывал нож за рукоять, прекрасно говорило о его мастерстве владения оружием. Ларреллин хватило одного взгляда на нож, чтобы её затошнило. Филипп показывал ей его лишь однажды, года три назад. На стальном, слегка извилистом клинке красиво преломлялся любой свет. Уже тогда она сказала, что видна рука мастера. Филипп не хотел говорить, что этот нож был его заданием на инициацию, после которой он и начал, как положено магу, отпускать волосы. Этот клинок, с белоснежной рукоятью с красивым серебристым узором имел одно неприятное свойство, которого опасался даже Фил. Боллин был способен выкачать всю кровь из тела, даже при случайном порезе. Несомненно, при ритуале это дело полезное, но картошечку им не почистить. То, что Филипп принёс его с собой, говорило о серьёзности намерений мага. - Ларреллин, беги. Льёт, к удивлению блондинки, отошёл от неё на несколько шагов. Но тут же повернулся к ней, пошловато улыбаясь. - Только недалеко, красавица. Мы ведь ещё не закончили. Ларреллин, насколько было сил, спешно встала. Судя по взгляду Филиппа, скорость её оставляла желать лучшего. Что поделаешь, несколько дней под влиянием другого мага не проходят бесследно. Филипп отвлёкся. Льёт быстро, но беззвучно, будто пространство поглощало издаваемые им звуки, подошёл к Филиппу и ударил того в скулу. Удар вышел слабым, но Филипп почему-то глубоко отклонился… проваливаясь в тень, к духам. Льёт недоумённо посмотрел на пустое место перед собой и вновь переключил своё внимание на Ларреллин, ползущей по стене. Но его тут же по плечу хлопнула мужская рука. Маг двигался как-то странно. Вот он виден как обычный человек, а вот перед взором возникает едва уловимый силуэт, будто он прячется за какой-то невидимой стеной. За спиной иллюзиониста хлопнула дверь, и он обижено смотрит на возникшего перед ним брюнета. - Мне кажется, или ты просто тянешь время, чтобы дать ей уйти? - Именно. Видишь ли, у нас с тобой разная весовая категория. Не тебе со мной бороться. Филипп отбросил хвост с плеча. Глаза Иенана проследили за этим скупым жестом и резко переключились на ключицу, изучая узор Командного Заклинания. Хмыкнув, Льёт провёл пальцем по животу, указывая на метки. - Думаю, что как раз-то и мне. Но ты, маг, явно не настроен сражаться. Нужен стимул? Пожалуйста. Своим Командным Заклинанием я приказываю тебе, Берсеркер. Убей Ларреллин фон Айнцберн. Преисполненный чувством самодовольства Льёт перевёл взгляд на мага. Тот явно стал серьёзным. Его кобальтовые глаза стали совсем чёрными, а от тела, казалось, распространялась тень. В комнате повисли сладковатые нотки, от вдыхания которых мутнело в глазах. - Дурак. Маг протянул это короткое слово с устрашающей ленцой. Не менее устрашающим жестом он поудобнее перехватил рукоять боллина. *** Ларреллин выползла на улицу, отмечая, что погода соответствует её настроению. Чёрные тучи заволокли небо, грозясь расплакаться. Ну вот как, как она - столь сильный маг! - попалась в липкие лапки вот этого извращенца? И плевать, что иллюзионистам чихать, с кем они имеют дело. Сквозь притупленные от досады чувства Ларреллин всё же распознала магическую вспышку. Не в доме. А у неё за спиной. Обернувшись, Ларреллин увидела огромного мужчину. Высокого, как сосна, и широкого в плечах, словно гора. Ланселот бы заплакал. Но первый рыцарь внешне был куда как привлекательным. Этот же казался не статным мужем, а приниженным рабом. Бронзовая кожа опалена безжалостным солнцем, золотые волосы иссушены зноем и ветром, а карие глаза наполнены яростью. Мужчина широко улыбнулся, демонстрируя белоснежные широкие зубы. Ларреллин вспомнилось, как Филипп упоминал, что по состоянию зубов оценивали молодость коней. На продаже. Что ж, судя по облачению мужчины, его не раз продавали. Он был из обесчещенных, что был не властен над своим телом, что существовал на потеху зрителей. Гладиатор. Рыкнув, мужчина тяжело замахнулся на девушку. Слишком тяжело, слишком медленно. Ларреллин отскочила в сторону, поведя рукой, распространяя вокруг мужчины острые ледяные шипы, пробивающие плоть насквозь. И странные метаморфозы произошли с рабом. Боль, словно разбудила его, уже с новой скоростью он рванул к девушке, с сильнейшей яростью он занёс меч над ней. Если бы не сильные руки, вытащившие её из под алчущих рук раба, то не жить бы Ларреллин фон Айнцберн. - Ланселот? В небесных высях яростно громыхнуло. А потом небо зарыдало. Щедро, будто до этого сдерживалось от яростной боли. - Миледи, простите, я подвёл вас. Ланселот отпрыгнул в сторону, уклоняясь от зверя. Ларреллин мягко коснулась груди рыцаря. - Здесь нет твоей вины, Ланселот. Маг иллюзий провёл нас всех. Пространства было слишком мало, чтобы отдалиться от Берсеркера, а это, несомненно, был он. Но было одно, что бросалась в глаза. Рана, заживая, ослабляла Берсеркера. - Ланселот, опусти меня. Есть идея. - Миледи, этот безумец опасен. Ларреллин хмыкнула. Неестественно, но по-иному показать отношение к Слуге, и, в частности, к его Мастеру, она не могла. - Бёдвару он неровня. Эй, раб, ты же Спартак? Брошенный меч рухнул рядом с девушкой, раскрошив асфальт. Ларреллин ткнула пальцем в небо - и угадала. Льёт, в отличии от Фридриха, призвал известнейшего война. Ларреллин тряхнула головой, медленно собирая капли воды, замораживая их, закручивая в нещадную Вьюгу, сбивающую с ног тяжеловесного Спартака. Громоздкое тело гладиатора мотало из стороны в сторону, до той поры, пока оно не закоченело. Не получив ранения, он вставал на один уровень с обычными людьми. А их так легко заморозить. - Ланселот! Чёрная молния скользнула в центр вьюги, одним точным ударом разбивая ледяную глыбу, обрывая существование Берсеркера. За спиной рыцаря раздался пронзительный девичий визг. - И вы закончили? Что случилось? Филипп ловко выпрыгнул из окна второго этажа, отбрасывая в сторону окровавленный боллин и на ходу скидывая с себя куртку. - Что Мастер Берсеркера? - Жить будет. Правда, на диете до конца жизни. Но без селезёнки же живут люди. Что с Ли? Филипп передал куртку Ланселоту, который завернул в неё бессознательную и холодную, словно лёд, Ларреллин. - Понятия не имею. Ланселот поднял блондинку на руки. Филипп оглянулся по сторонам, оценивая закованные в лёд деревья. - Оказывается, с Берсеркерами можно разделаться, не напрягаясь. Пока меня радует этот круг. Ланселот досадливо покачал головой. От движения чёрные волосы разметались по широким плечам, подчёркивая скорбь, написанную на прекрасном лике рыцаря. - Удар нанесён был не мной. *** Плач небесный не желал унимать своей мощи. Время давно перевалило за полночь, но в квартире ночь наступила гораздо раньше. Не с ночью был сравним дух, царивший в доме, а с закатом, со старостью. С ощущением скорого конца. Лерреллин лежала на животе, уткнувшись носом в подушку. Недвижима, безмолвна. Тонкие пальцы первого рыцаря скользнули вдоль позвоночника девушки, не вызвав привычного трепета. - Ларреллин? - Ты касаешься меня? Ланселот убрал руку со спины невесты и опустился с ней рядом. Алые глаза устремились в черноту неба. - Спартак. Который он в тебе? - Второй. Бьёдвар был первым. Ланселот, я же рождена. Не создана. Ещё одна поглощённая мною душа, и меня не будет. Ларреллин подняла лицо на Ланселота. Она плакала. Беззвучно. Не ощущая слёз на своём лице. Не ощущая рук супруга на себе. С поглощением второй души пропало ощущение прикосновения. Ланселот мягко убрал упавшие на прекрасное лицо девушки пряди. - Наш план – отсидеться, не высовываясь, изначально не удавался. Поймав недоумённый взгляд Ларреллин, Ланселот мягко огладил её по щеке, поясняя. - Уничтожен весь первый круг и часть второго. В тебе из семи душ только две. Где Анна, Клеопатра, Александр, Георгий и Тайра-но? - Есть ещё один сосуд. - Именно. Ларреллин прижала ледяную ладонь к щеке Ланселота - тот, перехватив её, мягко поцеловал её в ладошку. - Думаю, Филипп прав: определяющим фактором является то, что тех четверых убили мы. - Но удар по Бёдвару был нанесён тобой. - Но при помощи Георгия. Вряд ли без его Фантазма Арондит имел такой эффект. На некоторое время в комнате повисла тишина, нарушаемая лишь редкими поцелуями в бесчувственные руки. - Ты не видел, кто убил Спартака? - Нет; не знай я, что Ассасина уже нет, подумал, что это он вмешался. Ларреллин тяжело вздохнула, переворачиваясь на спину. Взгляд бездумно блуждал по узору тяжёлого балдахина. - И что же нам теперь делать? - То же что и всегда, миледи. Бороться друг за друга. Пальцы Ланселота скользнули в вырез ночной рубашки. Ларреллин, дрогнув, резко повернулась к Ланселоту. - Что ты делаешь? - Я подумал, что манатрансфер – двусторонний процесс. На какое-то время должен тебе помочь. Было видно, как к бледному лицу блондинки приливает краска смущения. - А тебя не смущает, что во мне два здоровых мужика? - Если только ты начнёшь тягать здоровенные мечи и есть не прожаренное мясо руками. Нет, Ларреллин, я хочу быть с тобой. А ты, несмотря на новые сложности, остаёшься собой. И пока мы живы, мы будем вместе. Губы Ланселота опустились на висок блондинки, а пальцы, подцепив тонкую бретельку комбинации, потянули её вниз. Руки прошлись по груди, согревая кожу. Приподнявшись, рыцарь скинул рубашку и брюки. Одежда в сем священнодействии была совершенно лишней. Тонкий шёлк белоснежной рубашки скользнул по девичьему телу, обнажая его. Горячие ладони рыцаря прошлись по животу, ощущая слабое, но тепло. Обхватив ногу под коленом девушки, рыцарь слегка прикусывает кожу на голени, а потом целует, услышав нервный вздох. Всё же какая-то часть осязания возвращается к его возлюбленной. Пальцы скользят выше, оглаживая стройные ноги невесты. Губы нежно целовали колени, медленно, дразняще поднимаясь выше. Губы мягко касаются внутренней стороны бедра, вызывая нетерпеливый трепет молодой девы, которая смущённо вскрикивает и отстраняется, когда язык рыцаря проходится по половым губам. - Не надо так. - Как? Рыцарь не сдерживает улыбки, при виде смущённой Ларреллин, пытающейся зарыться алеющим лицом в подушку. - Меня это смущает. Ларреллин задушено вскрикивает в подушку, ощущая губы рыцаря на ягодице, а потом влажный язык, скользящий вдоль позвоночника. Губы влажно касаются шеи, и Ларреллин уже жалеет, что перевернулась на живот. Рыцаря это ничуть не смущает. Он слегка раздвигает коленом ноги возлюбленной и медленно погружается в неё. - Ты чувствуешь меня? Ларреллин кажется, что она ощущает, как каждое медленное движение рыцаря разгоняет закипающую кровь в её теле. И это невообразимо приятно. - Что ты чувствуешь, Ларреллин? - Мне жарко. Ланселот замедляется, наклоняясь к самому уху девушки. - Мне остановиться? Ан нет, поза оказывается очень удобной, чтобы лягнуть рыцаря. Тот лишь нежно смеётся, но ускорять темп явно не собирается. Но не бешеная скачка, а медленная нега отдавалась во всём теле нестерпимой сладостью, которая с каждым мигом казалась всё изысканнее и желаннее. Уже после, лёжа на широкой груди рыцаря, Ларреллин засыпала, ощущая сердцебиение под горячей кожей любимого. Рыцарь мягко коснулся влажного виска молодой невесты, накручивая тонкие светлые пряди на пальцы. - Мы будем жить, Ларреллин. Мы будем жить.