Незабудки на его руках

У Блейна была напряжённая неделя. У Соловьёв не было руководителя-взрослого, всё решал совет старшеклассников, и в этот раз Блейн как председатель совета сам принял решение о ежедневных репетициях хора. Отборочные были уже не за горами, и кто, как не Блейн, знал, что на них нужно выложиться по полной; мисс Свон передала ему листок, пришедший директору на почту, с расписанием выступлений. В этом году противники у Соловьёв были слабые: Блейн был уверен, что они смогут победить хор глухих. Хор же уголовниц не вызывал у него такой радости, потому что о них он раньше ничего не слышал, хотя они, вроде бы, выступали; что же, возможно, это было хорошо. Быть может, как хор они были настолько слабы, что не смогли никуда пробиться. Но Блейн предпочитал не уповать на удачу и не надеяться понапрасну: как ни крути, а состав школьных кружков меняется каждый год, и кто знает — быть может, именно на этих отборочных им придётся столкнуться с восходящей звездой. Андерсон, как и остальные Соловьи, просто не могли забыть прошлый год, когда недооценили «Вокальный адреналин», решив, что драг-квин уж точно не сможет вызвать аплодисменты публики. Ошиблись. И пролетели мимо национальных. Этот год для Блейна был последним, и, пусть он не знал, что дальше хочет делать со своей жизнью, пропеть хотелось бы на сцене до самого конца. Именно поэтому совет Соловьёв решил, что эти три недели будут полны подготовки и невероятного труда хористов, и Блейн был именно тем, кто эту идею предложил. Сам себя и подставил, на самом деле, потому что теперь ему удавалось переписываться с Куртом только по ночам: день проходил в хоровой комнате «Соловьёв» и на далтоновской сцене, вечер — за учебниками. Про утро и говорить не стоило — Блейн едва высыпался, так что ему удавалось с трудом удержать себя в вертикальном положении на уроках, но уже к полудню он обычно становился более бодрым. Это радовало. «Смотри, я сделал новую татуировку». Блейн щёлкнул на приложенную фотографию, чтобы она увеличилась. На бледной, фарфоровой коже Курта появилась монаршая корона с подписью «Ты имеешь значение». Шрифт был вовсе не тот, что Курту подходили по стилю — Блейн думал, что на Курте прекраснее всего смотрелись бы тонкие буквы, гибкие, словно лебединая шея, но, с другой стороны, Курт явно было профессиональнее в вопросе татуажа, чем Андерсон. Но вместе это смотрелось прекрасно. «Это на лопатке?» «На боку, под рукой», — пришёл ответ тут же. Блейн качнул головой задумчиво: никто за ним не следил, конечно, но от привычек было сложно избавиться. «Смотрится здорово», — отправил он. «На самом деле она не такая уж и свежая, просто наконец-то она приняла пристойный вид, так что я смог с тобой поделиться». «Немного глупый вопрос, наверное, — набрал Блейн, — но набивал ты её не сам?» Курт не ответил. Блейн лёг спать, а следующим утром проснулся не от имперского марша на будильнике — самое важное перед соревнованиями — настрой, настрой и ещё раз настрой! — а от звука пришедшего сообщения. Но вставать всё равно было пора. «Нет, это был Сэм», — похоже, Курт тоже хотел спать вчера. Так решил Блейн, по крайней мере, а через пару минут Хаммел скинул ему ещё один файл. Блейн открыл его — и вздохнул рвано. Там был Курт — без рубашки, да и чёрт с ней, — и какой-то парень, стоящий над ним с тату-машинкой. Они оба широко улыбались — особенно блондин, у него был до ужаса огромный рот, — и показывали «викторию», в камеру глядя. Фотографировал их ещё кто-то, Блейн не знал, кто, но немного позавидовал этому зрителю. Фотография вышла не очень чёткой: при всём своём желании Андерсон не смог разглядеть большинство татуировок на теле Курта, но их оказалось не так уж и много. Это на руках его свободного места не было, даже между незабудками и ещё какими-то цветами примостился скрипичный ключ, а тело Курта под одеждой было вполне себе… чисто. Зато на тыльной стороне ладони Сэма — это же был он? — заметил аккуратного C-3PO с алым цветком и подписью «Оставайся холоден». Сам белобрысый не оставался холоден, похоже, ни на секунду, и что-то подсказывало Блейну, что этот парень вечно рад, вечно улыбается и вечно дурачится. «Это что, C-3PO на его ладони?» «Кто такой C-3PO?» — пришёл ответ. Блейн удивлённо покосился на экран. «Робот. Золотой. На руке у блондина». «А, да, он из “Звёздных Войн”», — немного небрежно ответил Курт. Блейн прямо прочувствовал его абсолютно никакое отношение к классике американского кинематографа и сай-фая. Это его опечалило, потому что выходные перед началом трёх адских недель он потратил на перечитывание «Гарри Поттера и Философского камня», которую взял у Курта дома. Похоже, они разошлись взглядами не только на футбол, но, с другой стороны, так даже было интереснее. Если бы Блейн хотел друга, похожего на него как две капли воды, он бы просто чаще смотрелся в зеркало. На уроке литературы было откровенно скучно, так что Блейн позволил себе вновь взять в руки телефон. Курт ничего больше не прислал, но Андерсон ощущал острую потребность в общении с ним и просто ничего с собой поделать не мог. Ему нужен был этот парень. «А мне такую татуировку можно? Сделаешь?» «А ты точно хочешь? Потому что я не вижу энтузиазма в твоём сообщении», — пришло от Курта строгое, и Блейн неловко вспомнил Купера на этих словах. Ох уж этот энтузиазм, который везде нужен. «Я не уверен», — честно ответил он. «Давай я просто вас как-нибудь познакомлю, и ты полюбуешься на его тату?» Блейн улыбнулся. Это заметила учительница и поинтересовалась, что же смешного он нашёл в драме Уайльда, так что телефон пришлось вновь отложить и, скрепя сердце, извиниться, сконцентрировавшись на предмете. «Было бы здорово», — смог отправить он только вечером, сидя за ужином с семьёй. Когда Курт написал ещё одно сообщение, телефон зазвонил, так что отец косо глянул на сына. — Как в школе дела? Блейн выключил звук и отложил телефон. — Хорошо, пока и по академчасам, и по оценкам я в пределах нормы, ничего не надо нагонять, — честно ответил он, отрезая кусочек от варёной картофелины. — Здорово. А с хором как? — вновь поинтересовался мужчина. — Вы уже получили список противников на этих отборочных? — Ага, — запихнул картошку в рот Блейн, кивая. — Они не кажутся сильными противниками, но не стоит их недооценивать. — Себастиан всё ещё борется за лидерство? Блейн тихо усмехнулся, а Купер, сидящий напротив него, нахмурился. Ему очевидно не было по душе, что отец уделяет столько внимания Блейну, который дома постоянно, а не ему, приехавшему на пару недель. — Он всегда будет бороться. Это была правда. Себастиан, несмотря на всю свою симпатию к Блейну, очевидно хотел быть главным солистом Соловьёв. Из-за этого его приставания — Блейн не считал, что нечто подобное стоит считать ухаживаниями, — были такими агрессивными, и из-за них же отец Блейна всегда концентрировал внимание на нём, когда речь заходила о хоре. Но, по крайней мере, он не диктовал Блейну, что делать, а интерес его был вполне себе обычный и… отцовский. Через пару дней от Курта снова пришло письмо. Это была суббота, и при других обстоятельствах Блейн бы, наверное, купил Курту мокко и зашёл в его салон, чтобы вернуть книгу, быть может, познакомиться с Сэмом и просто перекинуться с Хаммелом парой слов. Блейн знал, что это такое: однажды он уже ощущал это желание постоянно общаться с кем-то, но Курт был другим. Не таким, как тот парень. Пока что Блейн решил лишний раз не рисковать, чтобы не испортить всё. В прошлый раз он даже не получил свидания из-за своей глупости. Но отборочные были важны, так что Блейн мог с Куртом только переписываться — у него почти не оставалось времени на сон; слава богу, Соловьи всегда выступали в своих блейзерах, и тратить время на подготовку костюмов не нужно было. «Вы выступаете через неделю?» «Через две, — поправил его Блейн. — Так что усердно репетируем». «Может, запишешь мне ещё одно видео? Я бы хотел посмотреть, правда». Экран тут же мигнул, обновляя ленту принятых сообщений. Блейн пригляделся. «Прости, что так нагло». Улыбнулся. Курт всё-таки был парадоксом: такой страшный растатуированный парень с пирсингом, с мышцами, весь из себя грозный, но в то же время сочетающий краснеющие при любой близости уши и каблуки сапог. Блейн дёрнул наушники из ушей, когда песня закончилась, и, свернув их, убрал в сумку. Он знал, что не имеет права делать нечто подобное, но ему хотелось порадовать Хаммела, так что совесть начала грызть его изнутри. «Я не могу показать тебе наши номера до отборочных, — набрал он, скрепя сердце. — Но я предлагаю тебе сделку. Кинь мне ещё видео, где ты поёшь, а я тебе покажу запись нашего выступления с отборочных. За одно видео от тебя — одна песня от меня. Согласен?» Ближе к полуночи ему пришёл ответ. «Ты чёртов манипулятор, знаешь?» В приложенных материалах было видео. Глянув на превью, Блейн понял, что Курт там не один, но появившийся в его комнате без приглашения Купер расстроил его планы. Да и вообще расстроил. На следующее утро Блейн всё-таки посмотрел видео. — Привет. Это Мерседес, моя подруга. Она сейчас подрабатывает сольными выступлениями, так что я подумал, что тебя может заинтересовать наш дуэт, — улыбнулся Курт в камеру. Такой близкий вид позволил Блейну разглядеть татуировку-ножницы на его нежной шее; она идеально подходила Хаммелу, как и каждая на его теле. Блейн был уверен. Что-то ударилось, скрипнуло и зашуршало: похоже, Курт поставил мобильник на какой-то стол, судя по плакатам у него за спиной, он был не в своём кабинете. Таких Блейн не видел и в его комнате, так что, похоже, он встретился с этой весьма крупной афро-леди на нейтральной территории. Блейн с интересом сделал звук чуть погромче: певчие стереотипы о чёрных женщинах говорили, что у них очень сильный голос, и Блейн хотел услышать всё его великолепие, но при этом и Курта не пропустить. Всё-таки голос Курта был тонок и нежен. Когда они запели, Блейн понял, что окружение Курта как на подбор странное невероятно, но такое… разное. Соловьи, с которыми чаще всего проводил время Блейн, могли говорить о музыке и только о музыке, но друзья Курта все были разные: эта девушка, блондинистый татуировщик Сэм, наверняка у него были и ещё знакомые, столь же невероятные и разносторонние, как он сам. Боже, они смотрелись прекрасно в дуэте. Мерседес оправдывала стереотипы о своём народе — и в самом лучшем смысле оправдывала: Блейн нутром чуял, что через пару лет она станет довольно известной певицей. Он уже хотел с ней познакомиться, но куда больше Андерсону желалось занять её место рядом с Куртом и, как и она, взять его за руку и спеть в один микрофон — да, у них был микрофон. В конце видео Мерседес крепко к себе Курта прижала и поцеловала в эльфийское ухо, смеясь. Курт подошёл к телефону и взял его в руки; сквозь помехи Блейн услышал «Здорово было спеть с тобой опять. — Да, мне тоже» и тихий, но радостный смех Курта. «Она очаровательна. Ты очарователен», — прогнав мысли о том, что это слишком не-дружески для переписки двух геев, Блейн и отправил Курту. На очередной репетиции Соловьёв через пару дней Майкл поинтересовался, почему Блейн такой весёлый. — Скоро отборочные, а ты слишком этому радуешься, мне кажется, — пояснил он. Блейн нахмурился, но ничего не ответил. Дело было вот в чём: он утром напомнил Курту, что с него минимум ещё одна песня, и тогда он увидит запись их выступления на отборочных. Курт лаконично ответил: «Хорошо». — Я спою тебе «Blackbird». Но ты, наверное, и так бы её узнал, это же классика, — это было последнее, что сказал Курт, мягко улыбнувшись и поправив брошку с совёнком, и разомкнул тонкие губы. И это было последнее, что Блейн запомнил до того, как сказал себе: это он. Тот, кого Блейн всегда искал. Тот, кого Блейн был готов любить долго. Тот, кого Блейн хотел бы просто взять за руку — и никогда не отпускать. Вот так просто — но ведь все мечты начинаются с чего-то простого, так ведь?.. Теперь он был уверен. А Себастиан, увидев, что он на репетиции опять витает в облаках, решил поднять мятеж против Андерсона и выдвинуть свою кандидатуру на главные соло. Блейн тогда боролся с желанием стукнуть его — или сохранить хладнокровие. «Хладнокровие» победило, и не зря: Себастиан не был выпускником, Себастиан не был в совете Соловьёв, и Себастиан не был председателем хора. Строго говоря, против Блейна у него не было шансов, и очень хорошо. Если бы Себастиан стал руководить Соловьями в последнюю неделю подготовки к соревнованиям, вряд ли бы у хора Далтона остался шанс. Блейн же знал своё дело, а ещё знал, что одну песню нужно поменять в их репертуаре. Так ему подсказывало сердце, и об этом оно хотело петь — об этом, а не о девушках и выпивке, как то предлагал Себастиан. Он надавил, а ребята сделали это — и не зря. Потому что на следующей неделе Соловьи выиграли отборочные.