Незабудки на его руках

Девушка глянула на медузу, которая пристроилась на её ладони. Чёрные контуры щупальцев обхватили запястье, скользнули по косточкам пальцев, оплетая их, и кончиками укололи под ногтями; клиентка улыбнулась, кивнула: — Спасибо. — Пожалуйста, — отложил выключенную машинку Курт и привычным движением стянул перчатки. Носком туфли щёлкнул на тормоз, что висел на колёсиках стула, поднимая его, и, резво оттолкнувшись, проехался до столика около стены. Открыл одну из секций шкафчика, который стоял сверху, взял аккуратно упакованную плёнку, бутылочку с хлоргексидином, ножницы и подкатил обратно. — Так, давай руку. Девушка внимательно пронаблюдала, как мастер осторожно закрывает её татуировку, и он, почувствовав её взгляд, поднял голову. — Что такое? — Ничего, — ответила она, видя, что руки Хаммела продолжают оборачивать её ладонь и запястье. Он кивнул. — Хорошо. Ты помнишь, как ухаживать за татуировкой? — Да, — ответила она. — Но лучше я дам тебе напоминалку, — закончил он быстро, снова откатываясь к столу у стены, и начал в нём копаться. Наконец, вытащил небольшой сине-голубой буклет и вернулся, клиентке его протягивая. — Держи. Если вдруг что-то случится — приходи. — Спасибо, — повторила ещё раз она, беря буклет, и вскочила со стула. Взяла свой рюкзачок и, кивнув, попрощалась: — До свидания, — взялась за ручку двери. Дверь, однако, распахнулась гораздо быстрее, и Мерседес, неловко улыбнувшись, пропустила девушку мимо себя, а потом закрыла за собой, руки к лицу взбудораженно поднося — однако, весьма осторожно, стаканами кожи не коснулась. — Привет! — Ты её чуть не снесла, — нахмурился Курт. — Да ладно, — пожала плечами мисс Джонс и прошествовала до стула, на котором как раз недавно сидела девушка. Её локти зависли над рабочим столиком, и Курт резко вскинул руки: — Нет, сюда ты ничего не поставишь! — и, встрепенувшись, вытащил стул практически из-под подруги, ногой отталкивая его к большому столу. Сам туда же на колёсиках подкатил и, погладив тонкими пальцами скрипичный ключ на сгибе руки, проследил, как Мерседес медленно садится. — А вот теперь, — улыбнулся он, — привет. — Я хочу всё знать, — прямо спросила она, сумку массивную под ноги себе опуская, и Курт глянул на часы, что висели на стене среди его рисунков и набросков. — У меня клиент через двадцать минут. Мне нужно… — Кофе? — поиграла стаканчиками из «Лайма Бин» Мерседес, а потом протянула один Курту. — Вот, так ты сэкономил пятнадцать минут. Курт неловко взял из её пальцев кофе. — Что это? — Медовый Раф. Сладенькое для сладенького, — подмигнула она, и Хаммел смущённо взгляд опустил. Он привык не краснеть при Мерседес, когда та с ним чуть ли не заигрывала, но всё равно было чуточку неловко. — Спасибо, — пробормотал он стеснительно, а потом снял крышечку и отпил. — Так как прошло? — А? — Свидание с Блейном. Вы же должны были уже сходить на свидание, верно? — в лоб поинтересовалась Мерседес. Курт тихо рассмеялся. Он всё ещё не понимал, почему Тина посчитала своим долгом записать серенаду Блейна на видео и разослать всем, кто был с Куртом близок. Слава богу, она убрала из списка получателей Берта, а то Курт бы проблем нахватался дома. Нет, вряд ли отец стал мешать, но им бы обоим предстоял очень неловкий разговор. — Ну… Да, мы сходили. Вроде бы. — Вроде бы? — послышались грозные нотки в голосе мисс Джонс, и Курт отпил ещё немного кофе, а потом коснулся дном стаканчика своего колена. — Всё было сложно. Ну, мы договорились сходить в один частный ресторанчик — знаешь, мы ведь и так постоянно бываем в Бредстиксе, хотелось чего-нибудь нового, — начал рассказывать он, печально улыбаясь, — но в какой-то момент официантка поняла, что мы геи, и менеджер нас выгнал. — Да ладно! — воскликнула Мерседес. — Ты же в курсе, что вы можете подать на них в суд? — Можем. Только у меня нет ни денег, ни времени, ни нервов на это, к тому же, тот ресторанчик, оказывается, частично спонсировала церковная община… — В этом городе одна церковная община, и она — моя, — скрипнула зубами Мерседес. — Я им устрою. — Что устроишь? Высокой «Фа» разобьёшь все стёкла в церкви? — развёл руки Курт, а потом вцепился обеими в кофе. — А ещё им не понравился мой внешний вид, — нервно дотронулся он до черепа на руке. — Короче, мы посидели немного, но… В итоге потом пошли в Бредстикс, и ничем это от наших обычных встреч не отличалось. Ну, Блейн проводил меня до дома, так что теперь, надеюсь, он помнит, где я живу. Он опустил голову, и голос его печально затих. Мерседес давно не видела его таким… Опустошённым? Это было явно не то слово, но иных на ум не шло. Мерседес расстроенно отставила свой кофе и тыкнула Курта в бок, чтобы тот встрепенулся. — Но вы же теперь вместе? Наверстаете всё на втором. — Знаешь, мне с Блейном просто хорошо. Наверное, это главное, — пробормотал Курт, выпрямляясь, и Мерседес резво схватила его за щёку, дёргая. — Пра-авильный подход, — протянула она, словно говоря с ребёнком. Курт рассмеялся тихо, снова стаканчик с кофе к кубам поднося. — А как он… Ну, — с намёком поднялись брови Джонс, — ты доволен? Улыбка Курта, только появившаяся вновь, снова начала исчезать. — Помнишь, я сказал, что нас выгнали? Ну… Он меня так и не поцеловал. Может, от меня ждал этого, я не знаю, но… Боже, а что, если он во мне разочаровался?! — чуть не уронил он кофе, пальцы в волосы запустил, растормашивая причёску, и Мерседес болезненно закатила глаза. Проснулась параноидальная красотка. — А если я ему уже не нравлюсь? Господи, Мерседес, что мне делать? Что со мной будет?! — начал лепетать Курт вовсе не грозно, а даже как-то жалостливо, и мисс Джонс властно хлопнула ладонью по столешнице. — Никаких «если» и «боже». Ты идёшь с ним на второе свидание и не боишься, понял? — строго произнесла она. — А если что — я сама им займусь. — А если… — Никаких «если» и «боже», — повторила Мерседес, и голос её смягчился. — Ты ему нравишься. Поверь. Так, — хлопнула в ладоши она, прекрасно видя, что нервные руки Курта начинают лезть туда, куда вовсе не надо, — время поджимает, а у тебя на голове черт-те что. Где здесь расчёска?.. «Я не хочу, чтобы нас опять выгнали», — от Курта. «Может, что-то… Совсем простое, но там, где людей немного?» «Хочешь пикник?» — от Блейна. «Холодновато, так что… Мы можем, если хочешь, пойти ко мне домой». Курт пролистал несколько сообщений дрожащими пальцами. «Лучше у меня», — от Курта. Ещё несколько. «Я буду в семь», — от Блейна. Курт прижал телефон к груди и поправил рукава майки. У него дома было довольно тепло, а вот на улицу в таком виде он бы уже не вышел; что же, даже в таком наряде ему было жарко. Казалось, что горло сдавил сам воздух, что кто-то подставляет подножки, что Курт из зеркала сегодня особенно нахально пытается поддеть; у Курта дрожали руки. Он нервничал. Он немного боялся. Раздался звонок, и Хаммел рванулся к двери. На мобильнике горели цифры «18:53», и Блейна не должно было быть ещё семь минут, но Курт теперь даже был рад, что начал готовиться заранее. Его волосы были идеально уложены, его одежда идеально на нём сидела, а мясо в духовке идеально допекалось; он был готов. А руки всё равно тряслись. Он открыл дверь: — Приве-ет! — протянул, и Блейн выскользнул из-за букетика красных роз. — Рад видеть тебя, — улыбнулся он широко, пока Курт пытался заставить свои губы перестать дрожать от страха, а Блейн потом осторожно вложил цветы в пальцы Курта. — Это тебе. — В-вау, — чуть сорвался голос Хаммела, и он носом в розы зарылся. — Спасибо. Это очень… мило, — он подвинулся немного, — проходи. Блейн радостно кивнул и прошествовал в дом Хаммелов. Оглянулся; осторожно повесил пальто на крючок около двери, и Курт, закрывавший дверь, только сейчас увидел, что Андерсон явился к нему при полном параде. В пиджаке, брюках в тон, выглаженной рубашке и, конечно, с неизменной бабочкой, сегодня красной. Она была прекрасным ярким пятнышком, и Курт потерял дар речи, замерев с открытым ртом, словно рыба на берегу. Блейн чуть испуганно схватил себя за плечи. — Всё в порядке? — Да, да, — с круглыми глазами заверил его Курт, — просто ты… такой… красивый. А я… — развёл он руками. — Я думал, что ты придёшь в чём-то менее… официальном. — Это плохо? — обеспокоенно мотнул головой Блейн, проводя рукой по голове, прижимая волосы, и Курт поспешно схватил его за руку. — Нет, что ты! Просто я… Мне стоило, наверное, тоже нечто подобное надеть, — печально пробормотал он. Бросил взгляд на лестницу. — Я пойду переоденусь, — и попытался вырваться, но Блейн только осторожно взял его руку. — Не надо. Мы же у тебя дома. Какая разница, что на мне? Я могу, — расстегнул он пуговицы, — снять это, — стянул с себя пиджак, — и, — повесил на крючок рядом с курткой, — быть таким же, как… — взялся за бабочку, и тут уже Хаммел поспешно одёрнул его. — Нет, не трогай бабочку, — и приблизился медленно, к Блейну почти вплотную подходя и губами его уха касаясь игриво, — она мне нравится. Поджал губы, пальцы мягко с пальцами Блейна холодными переплёл, от бабочки их отнимая, и потянул за собой на кухню. Розы были в букете очень свежие, красивые и ароматные; Курт неловко подумал о том, что придётся объясняться перед отцом, но поспешно отогнал эту мысль. Иголок на букете не было, и это радовало: кожа у него была очень тонкая и светлая. Курт поставил букет в вазу, куда налил немного воды, и к Блейну обернулся. Тот совсем внезапно оказался очень близко, почти вжимая друга в столик, и тот рвано вздохнул. — Чем займёмся? — широко улыбнулся Блейн вновь, влюблёнными глазами на Курта глядя. И сердце того потеплело. Он знал, что Блейну не всё равно. Что ему важно, как Курт себя чувствует, о чём думает, что важно для него. Курт знал, что Блейн всегда поддержит, поможет, что он хочет быть с самим Куртом, а не с его одеждой, причёской или татуировками. Это было забавно, и Курт сам почувствовал, что стало легче: пусть он и был таким грозным тату-мастером, в душе он почти не отличался от того Курта, который совсем недавно школу закончил. Блейн был тем, кто понимал это без слов, почти его мысли читая. — Я предлагаю посмотреть «Мулен Руж!» — сверкнули любопытно голубые глаза. А Блейн застыл на мгновение. — Я как раз недавно думал, любишь ли ты его. — Конечно, люблю, — почти возмутился Курт, и оттого неловкость между ними испарилась вовсе. — А ты? — Разумеется. Об этом вообще стоило спрашивать? — нахмурился Блейн, дурачась, и Курт легко ударил его в плечо, а потом, схватив за галстук, осторожно потащил за собой. К месту оказался и попкорн, и кола, а мясо Курт оставил на кухне, чтобы оно само доготавливалось. Только время засёк — и, усадив Блейна на диван перед телевизором, побежал наверх, в свою комнату, за диском. Вместе с этим и туалетной водой воспользовался, про которую из-за нервов отчего-то забыл. Блейн улыбнулся, когда Курт сел рядом. — Мне очень нравится твой парфюм, — чуть приблизился он, и Курт поджал губы смущённо. — Спасибо. Он поджал ноги под себя, от пола их отрывая и на диван закидывая. Блейн осторожно пододвинул к себе тарелку с попкорном, чтобы Хаммел не испачкался, и прижал ладонь к сердцу. Курт был очарователен. Он… Он просто был такой один, Блейн никогда не встречал кого-то вроде Курта — а если бы встретил, ни на кого бы своего тату-мастера не променял. Со всеми этими его рисунками, со всей этой его одеждой, со всей этой его любовью к мюзиклам и со всей этой непосредственностью — со всей невинностью, которая была в Курте, Блейн его и любил. Полностью. Целиком. Его одного так сильно. Он неловко перевёл взгляд на телевизор, где пошли жёлто-алые титры, и взял стаканчик колы в руку. — Я люблю этот фильм начиная с самых первых звуков, — прошептал Курт блаженно, кладя раскрывшееся зёрнышко в рот, и прижал колени к груди. Вот он какой был — настоящий Курт, домашний Курт; раньше при Блейне он не сидел так, но теперь… Эта его привычка казалось Андерсону очень милой, а это свидание — лучшим, чем предыдущее, такое неудачное из-за стечения обстоятельств. Шла двадцатая минута фильма, когда Блейн начал спорить с Куртом о превратностях сюжета; тогда же раздался звонок в дверь. Курт недовольно поморщился, щёлкнул на кнопку «стоп» на пульте и перескочил через спинку дивана, быстро к двери подходя. А вот когда Блейн услышал низкий мужской голос и дрожащий — Курта, он понял, что что-то не так. — Харрисон опять попытался уговорить меня поставить на его развалюху карбюратор от «Форда», так что пришлось уехать раньше… — Блейн выглянул в коридор. Курт стоял осунувшись, будто боясь чего-то, и Блейн понял уже через мгновение, чего: он заметил весьма крупного мужчину, выглядящего довольно грозно. А мужчина заметил его. — Курт, а это кто? — не шибко вежливо указал он на Блейна пальцем, и Курт, вздрогнув, обернулся. — Я… Пап, я же говорил, что ко мне придут… — пробормотал он. — У тебя новый друг? — сощурился мужчина. — Это… — неловко отступил Курт к Блейну и ладонью на него изящно показал. — Это Блейн. Блейн, это мой отец, Берт Хаммел. Блейн почувствовал, как его начинает мутить. Отец Курта выглядел грозно. В его взгляде буквально читалось: «У меня есть ружьё!», и Блейна это не радовало вовсе. И у него когда-то были проблемы с отцом, но Курт сейчас был бледнее мела, и вот это пугало Андерсона уже не на шутку. — Пап, Блейн… — проглотил слова Курт на мгновение, а потом повторил громче: — Блейн — мой парень. Берт поднял руку; опустил, указал на Блейна неловко, а потом тяжело вздохнул. — Так. — Мне восемнадцать, помнишь?.. — напомнил Курт. — Так. — Мы познакомились, когда он пришёл к нам в салон. Ничего не сделал, я его отговорил… — Я говорил, что ты никогда так много не заработаешь, — проронил Берт, но Курт его будто не услышал. — А потом мы дружили… — И не только дружили, — метнулся взгляд Берта на кухню; похоже, он увидел букет роз в вазе, — как я вижу. — Пап… — Я могу с тобой наедине поговорить? — перебил его Берт, косо на Блейна поглядывая, и Курт робко кивнул, руками себя обнимая. Повернулся к Блейну: — Можешь подождать в комнате? — прошептал, а сам медленно подошёл к отцу. Они вышли за дверь. — Пап, послушай, — тут же начал Хаммел-младший, — Блейн хороший, он… — Курт, — покачал головой тот. — Как давно вы знакомы? — Давно. Пару месяцев. — И ты мне не говорил? Курт опустил взгляд пристыженно, и плечи его дрогнули. — Так вышло. — Ты уверен, что он хороший? — взял его за плечо Берт. — Точно? — Да. И он очень мне нравится, пап, — прижал руки к груди Курт. — Прошу, не выгоняй его. У нас… Только второе свидание, первое не очень хорошо кончилось, так что мы решили не ходить в людные места, поэтому… — Эй, остановись, — тряхнул его легко Берт. — Второе? Только? — Да, — кивнул Курт. — Я… даже… Я даже не целовал его ещё, так что… — Господи, — поспешно отнял руки Хаммел-старший, отступая. — Я понял. Успокойся, — и схватился за ручку двери, заходя в дом, а потом громогласно прокричал: — Блейн! Тот подскочил на диване, как ужаленный, и тут же примчался, нервно теребя рукава рубашки. — Сколько тебе лет? Блейн замер на секунду, а потом в горле его встал комок. — Восемнадцать, — пробормотал он, на Курта глядя беспомощно, но тот не казался побитым или испуганным сильно. Это обнадёживало. — Студент? — Школьник, — поправил Андерсон. — Я вернусь через два часа и отвезу тебя домой. Всё понятно? — строго произнёс Берт, грозя мальчишке пальцем, и тот сглотнул судорожно. — Да. — Отлично, — кивнул Берт. Глянул на Курта, по плечу его похлопал и почти силком впихнул обратно в дом, сам выходя и дверь за собой закрывая. Послышался звук заводящейся машины, и Курт неловко присел, показывая на дверь. — Мой отец. — Ты говорил, — кивнул Блейн, быстро к нему подходя, и мягко за руки взял, в голубые, словно небо, глаза заглядывая. — Всё в порядке? — Да, — начал тот кивать быстро-быстро, а потом неловко улыбнулся. — Мой отец… Он хороший. Просто ему… сложно. Но он любит меня, полюбит и тебя, — скользнула в его глазах надежда. — Пошли, — обнял он Блейна за талию осторожно и повёл в комнату. — У нас фильм не досмотрен. И Блейну ничего не оставалось, как подчиниться. — Что ты ему сказал? — спросил он тихо довольно скоро и отставил стакан с колой на тумбочку рядом. Попкорна уже не хотелось, а Курт, прильнувший к нему и чуть смущённо на плечо голову положивший, посмотрел на него. На фоне начала играть медленная музыка, и Блейн осторожно коснулся пальцами его жёлтых роз на шее, лозы которых перерастали в ножницы; Курт вздрогнул, даже немного покраснел. — Что у нас второе свидание. Знаешь… — приподнялся он, голову от плечу Блейна отрывая, и его щёки заалели. Он открыл рот, силясь что-то сказать, но только смущённо взгляд отвёл. А потом набрался храбрости. — Это первое свидание, Блейн. — Почему? — не понял тот. В голосе его прозвучала тревога, и Курт улыбнулся неловко — лишь когда руки Блейна в своих сжал, успокоился и смог проронить. — Если свидание не заканчивается поцелуем, это не свидание. Блейн почувствовал, как сильно ему не хватает воздуха, как страшно его терять — и в то же время сладко. Он сжал ладони Курта в ответ — и не смог понять, куда ему смотреть: то ли в глаза Курту, то ли на его тонкие губы, то ли на длинные пальцы… Но он правда чувствовал себя счастливым. — Ты замечательный, знаешь? — произнёс Блейн тихо. — Самый лучший и неповторимый. Только ты мог такое сказать. — Я — глупый романтик, да? — почувствовал, как дрожат руки Курта, Блейн. — Нет, — поймал его взгляд Блейн — и не потерял. — Ты не глупый. Вперёд подался и коснулся мягких губ, никем не целованных, осторожно и нежно, мягко и бережно — а потом с небольшим испугом в душе начал бороться, с надеждой на Курта глядя. Тот снова ноги поджал — и к Блейну подполз, трясущиеся руки его сжали его плечи, обняли, к себе прижали — и Курт раскрыл его губы своими легко, почти бесстрашно. Он просто знал, что так и должно быть — и удивлялся, почему же, почему так… Хорошо. Прижался лбом ко лбу Блейна, глаза прикрывая смущённо — кончики его ушей стали совсем маковыми, — и замер, ловя его дыхание снова и снова. — Ты знаешь, я не смогу этого никогда забыть, — проронил он кристально честно. — Никогда. — И не надо, — тоже прикрыл глаза Блейн, Курта обнимая и к себе прижимая. — Твой первый поцелуй? Дыхание Курта оборвалось. — Да. «I hope you don’t mind, /Надеюсь, ты не против,/ I hope you don’t mind, /Надеюсь, ты не против/ That I put down in words /Что я вложил в слова мысль о том,/ How wonderful life is now you’re in the world /Как замечательна жизнь теперь, когда в мире есть ты/». И Блейн едва сдержался, чтобы не проронить: «Мой тоже».