Незабудки на его руках

Сказать, что шушуканье Тины и Мерседес позади печальноватых Блейна и Курта, которые то и дело поскальзывались на льду, напрягало – это было ничего не сказать. Курт как-то неуютно чувствовал себя после такого напряженного общения с отцом Блейна и боялся, как бы самому Андерсону-младшему это в перспективе не аукнулось, а еще – их отношениям, а тут еще… Эти… Курт фыркнул, останавливаясь, и резко обернулся. Блейн тут же схватил его за плечо, будто зная заранее, что Хаммел начнет терять равновесие, а девушки встали, как вкопанные. - Ну? Чего шепчетесь? - Это… - Мерседес сощурилась, а потом покосилась в сторону, как часто делала, пытаясь выпутаться их неловкой ситуации. Курт-то знал. Курт был ее лучшим другом, как-никак. – Это наше, девичье. - С каких пор я перестал быть участником девичьих разговоров? – праведно возмутился он. - Это очень девичье. - Ох, да ладно, - закатил глаза Курт, - я знаю ваши менструальные циклы и даже ношу с собой для вас прокладки в эти дни, если вдруг что, но что-то может быть более смущающим, чем подобное? Что-то, что вы не можете сказать мне? Рука Блейна болезненно сжалась на его плече, и Курт накрыл его ладонь своей, поглаживая нежно. - Прости. - Знаешь, если бы меня спросили, что радует меня в гействе, пункт «я не обсуждаю месячные со своей девушкой» явно был бы в этом списке, - пробормотал Блейн. Курт улыбнулся. - Мы с тобой, видимо, разные типы геев. Я – тот тип, который дружит с девочками и поет песни из «Русалочки», пусть мультик, - тут же выразительно выпучил глаза он, - и ужасно сексистский. А ты – эт… - Давай закроем эту тему, - поиграл бровями Блейн, намекая. Курт неловко кивнул, вновь переводя взгляд уже успевшим обрадоваться перескокам с темы на тему девушек. - Так что? - Курт. – Строго посмотрела на него мисс Джонс. – Я имею право на секреты? - Я всегда знал все твои секреты, Мерседес. - Так, Курт, - взмахнула рукой Тина, выходя вперед, - давай ты со своим парнем пообсуждаешь свои месячные, а мы пообсуждаем свои? Я понимаю, что поход в церковь повлиял на тебя не очень хорошо, но переставай уже. Курт возмущенно сложил руки на груди. - Простите? – открыл рот он мягко, спрашивая. - Блейн, у него всегда такое настроение после церкви. Он не всегда такой, - обратилась уже к Андерсону Коэн-Ченг, и Курт снова повторил: - Простите?! - А… Меня все устраивает, - пожал плечами Блейн, ловя недопонимающий взгляд Курта, и, прежде чем тот успел что-либо ответить, схватил его за талию и потянул на себя, уводя от конфликтной темы. - Что они имели в виду?! – прошипел гневно, но довольно тихо Курт, уже не обращая внимания на болтовню Мерседес и Тины позади, и Блейн мягко перекинул руку через его шею. Блейн вздохнул. Не то чтобы ему хотелось говорить это, но он всегда думал, что главное в отношениях – это честность. Он должен был быть с Куртом честным. - Ты стал немного нервным в последнее время и весьма требовательным. Немного, - вжал голову в плечи Блейн, губу прикусывая, и Курт неловко опустил взгляд. Он так походил на пятнадцатилетку – если бы не его одежда, если бы Блейн не знал, что он уже школу закончил, подумал бы, что Курту и правда около пятнадцати. Как дети расстраиваются, но не обижаются – таким сейчас был и Курт. - Прости. Я правда немного нервничаю, а еще и церковь… - Ничего. Ты же сам сказал: у всех бывают неудачные дни, - рассмеялся Блейн. - Я… - Курт нахмурился, а потом побледнел, и стало это видно даже без света фонаря. – Я говорил это, когда вспоминал, каким был в школе. И как я жил в школе, точнее, выживал. - Но сюда эти слова тоже подходят, - не согласился Блейн. Курт поднял глаза к небу. Блейну на секунду показалось, что он счастливо вздохнул – было ли это счастье? Курту правда было с ним хорошо? Блейну бы хотелось верить в это. Для него не было никого важнее Курта. Когда… Когда они только познакомились, он думал, что Курт прекрасный, великолепный, даже… Вдохновляющий. Но ему так долго пришлось понимать, что он на самом деле – будучи геем! – чувствует к другому парню, и это было сложно, потому что раньше Блейн такого не испытывал. Все эти Джеремайи и прочие юношеские влюбленности были другими. Они были неполными. А чувства к Курту у Блейна были как будто даже реальнее – раньше все дела сердечные Блейн принимал будто с помехами, а теперь они вовсе исчезли. Он знал простые истины – и, честно, он хотел принимать Курта таким, каким он был. Со всеми его несовершенствами, ведь что для одного – несовершенства, для другого – достоинства. Потому что Курт стоил этого. Курт стоил целого мира. - Спасибо, что принимаешь меня со всеми моими недостатками, - произнес Курт чувственно, а потом честно-честно в глаза Блейну посмотрел. – Это много для меня значит. - У тебя мало недостатков, - улыбнулся тот, ближе прижимаясь к боку Хаммела и опуская руку ниже, на тонкую талию Курта. – И я думаю, что они по-своему очаровательны. - Да, в школе их было больше. Я совершенно не умел одеваться, но при этом строил из себя модника, к примеру, - поджал тонкие губы Курт, чуть шарфик поправляя изящными пальцами, и неловко усмехнулся. - Курт. - Да? - А у меня есть недостатки? Блейн был честен с Куртом. Он надеялся, что и Курт будет честен с ним, но тот лишь покачал головой. - Недостатки? Ты великолепен, Блейн. Лучше тебя нет. Все твои «недостатки», - прижался он щекой к плечу Блейна, - это то, что делает тебя тобой. Пусть ты верующий. Пусть ты до забавного наивный, ты невероятно добрый, и… Именно поэтому я хочу быть с тобой, - сжал он его руку. Блейн опустил взгляд на свои ботинки, на которые как раз начали опускаться снежинки. - Разве важны твои недостатки, если ты делаешь для меня то, что никто и никогда бы не сделал? - Что, прям никто и никогда? – польщено поинтересовался Блейн. Курт прикрыл глаза. Он помнил свою школу так, как никто. Он помнил свою жизнь. Он помнил, как, кто и что ему делал – и он точно мог сказать Блейну, что – да, никто. - Никто. Никогда, - произнес он вслух. – А я… Когда был в средней школе, когда только пошел в старшую, я мечтал, что у меня будет самый лучший парень на свете. А его все не было. Я ждал принца на белом коне… А он меня не искал. - Неужели ты ни разу не хотел попробовать… Сблизиться с кем-то? – прошептал Андерсон. Ладонь Курта была такой теплой, и даже снег, покрывающий их с Блейном руки, не мог сделать ее ледяной. Никак не мог. Курт был способен согреть Блейна даже тогда, когда само солнце исчезало с неба. - Я ждал принца, но не думал, что нужно встречаться с кем-то. То есть… Я думал, что это было бы здорово, но… - У тебя в школе не было ни одного гея? - А у тебя в Далтоне был Себастиан. Почему ты не встречаешься с ним? – подметил тонко Курт, и Блейн цыкнул немного недовольно. - Он же неприятный. К тому же, то, как он ко мне подкатывал… Это было мерзко. Я не люблю самодовольных типов. - А я не вижу смысла в отношениях ради отношений, - пожал плечами Курт, глядя на указатель, висящий на столбе. Они почти пришли к дому Тины, а это означало, что скоро придется опять общаться с Бриттани. Ему не очень хотелось, но он знал, что рано или поздно придется начать. Пора уже успокаиваться и закапывать топор войны, особенно учитывая, что Бриттани им даже не замахивалась, а чаще просто стояла со своей тогдашней девушкой Лопез. Ах, лесбиянки. Их любила вся школа – поразительно, как двуличен был Карофски, когда во всех выходках поддерживал порождение Сатаны, но при этом Курта толкал с лестниц или запирал в кладовке, откуда самому Курту приходилось либо выбираться самому, либо звать на помощь, либо вовсе делить ее с этой зазнайкой Берри, которая задалбывала не только королей школы, но и лузеров вроде Хаммела. Курт мотнул головой. Он не хотел сейчас думать ни о Рейчел, которая наверняка сейчас прессовала мозг Финну рассказами о Нью-Йорке, ни о Карофски, который, наверное, был хуже. Хуже всех. Хуже всех тех, кто делал Курту больно – даже тогда, когда ему было четырнадцать, он справился, а с Карофски… Не смог. - Зачем встречаться для того, чтобы встречаться? – дрогнул его голос. Именно это нам навязывает общество – будь социальной ячейкой, строй семью и так далее. Но я никогда не искал парня ради… Того, чтобы быть с кем-то. У меня в школе… - вспомнил он слова Блейна, - был. Парень. Не мой парень, а… Парень. Но, знаешь, я бы согласился на подкаты Себастиана с большим удовольствием, если бы больше никогда его, того парня, не увидел. - Он опозорил тебя перед всей школой, спев тебе «Fuck me, I’m Celebrity /Трахни меня, я знаменитость/»? – мрачно поинтересовался Блейн. Курт замер. - Он хотел меня прикончить. И сердце Блейна ухнуло вниз. Черт. Черт, черт, черт. Сэм же говорил, что в школе у Курта все было очень плохо, но… Блейн просто не понимал. Сэм любил привирать и преувеличивать, это Блейн и сам заметил, то же ему сказал и Курт, но, черт!.. - Боже, прости, - невнятно пробормотал он, чувствуя, что губы не слушаются. Мерседес и Тина прощебетали мимо, оглянувшись, но решили не останавливаться. Блейн был им благодарен. Ему нужно было извиниться, сейчас же. - Вот твой недостаток, Блейн, - произнес медленно, но четко Курт. – Ты веришь в добро и людей, хотя почти все они этого не заслуживают. Он отнял руку Блейна, и тот испуганно вздрогнул, подшагнув ближе. Он не знал, что делать, у него не было ни единой мысли, ни единой идеи, а Курт… Отдалялся будто. Нет, он не уходил, не сбегал и не думал – боже! – бросать Блейна, но он в один миг стал будто побитым и истощенным. Пропало то, что делало его таким жизнерадостным и способным улыбаться всему. Будто на миг из тела Курта исчезло его естество. - Добавь эту историю в список тех, которые я обещал тебе рассказать, - спрятал он руки в карманы своего пальто. – Только не напоминай мне о ней тогда, когда я буду действительно счастлив. Блейн сглотнул. - Я… - замерли его ладони, так Курта и не коснувшись, и тот глянул исподлобья. – Я не буду… Курт перебил. - Это рождество все еще самое лучшее для меня, Блейн, - тихо сказал он. – Благодаря тебе. И от этого Андерсону стало только хуже на душе. Купер постоянно говорил ему, что его вера в лучшее когда-нибудь подведет его. Что нужно в какой-то момент просто перестать думать, что ничего хуже того, что было с самим Блейном, не происходит. Купер часто нес чушь, но Блейна не отпускала мысль, что он только что все испортил. За столом они сидели не вместе, но Курт смотрел на него, слушая разговоры Мерседес с одной стороны и Арти с другой. Все было, казалось, не так уж плохо, да и традиционная индейка вышла невероятно вкусной, надо было отдать «черной женщине» должное, но Блейн боялся. Он думал, что даже улыбка его сейчас фальшивая. Хотя над некоторыми шутками и пародиями Сэма он и смеялся. Хотя некоторым словам Курта он чуть ли не подпевал. Хотя Курт поцеловал его в висок, прежде чем пойти наверх, спать, и сказал «Увидимся завтра». Блейн все равно пришел к нему в комнату, пока Мерседес распевалась в душе, терзая барабанные перепонки Сэма и прочих. Курт, что удивительно, открыл. На нем была красная пижама с пингвинчиками – из-под которой выглядывали цветочные татуировки, - и в другое время Блейн нашел бы это невероятно трогательным и символичным. Сам он еще был в обычной одежде, только бабочку уже успел снять, пожалуй, и все. - Ты что? - Курт, все точно хорошо? – не выдержал Блейн. – Ты… Просто… Такой убитый. Курт печально улыбнулся. - Вполне еще живой, как видишь, - попытался пошутить он, и на сердце Блейна стало легче. - Если… Если я задел тебя, прости, - шагнул он ближе, и Курт вжался в стенку, около которой стоял. Он даже босой был – Блейн понял это, глянув вниз, на его ноги, чтобы не наступить на них ненароком. - Просто некоторые воспоминания делают меня радостным, некоторые – печальным… А несколько причиняют боль, - пробормотал Курт, и уголки его губ дрогнули, опускаясь. - Я могу что-нибудь сделать? – торопливо добавил Блейн. Он не хотел давить на Курта, а тот вовсе не был королевой драмы. Если такое происходило с ним, значит, это действительно было важно. Дрожащие пальцы Курта легли на его грудь, медленно скользнули выше и сжались на воротнике Андерсона, не разглаживая, как обычно, а сминая – но не страстно и не нежно, а будто отчаянно. - Конечно. Ты можешь меня поцеловать так, как целует тот, кто действительно любит, - сорвался его голос на низкий хрип. И Блейн был должен это сделать.