Незабудки на его руках

Этот день должен был быть хорошим, но он начался совершенно не так, как думал Блейн. В смысле, какова вероятность, что утро обычного среднестатистического гея стартует с азиатки в, надо признаться, весьма и весьма красивом нижнем белье, которая быстренько зашла в уже обжитый Андерсоном и Эвансом гараж и распахнула на себе халат со словами: - Сэм, тебе как? Блейн моргнул пару раз, понимая, что, похоже, обращается она не к нему, а потом перевел взгляд на Сэма, с которым они как раз делили один раздвигающийся диван. И подскочил на месте, в угол этого самого дивана забиваясь и заворачиваясь в одеяло весьма активно. - Воу-воу-воу, - забормотал он, тут же проснувшись, - я не… Ребят, я не в курсе ваших шур-мур, так что простите… В голове застрял намертво вопрос, который Блейн часто слышал от отца: «А это вообще нормально?» Только вот отец говорил, что это геи славятся своей неверностью и зажимаются в подворотнях с первыми встречными мужиками, но, судя по жизненному опыту Блейна, как раз именно гетеросексуалы грешили подобным. И Тина как-то стала весьма неприятным аргументом. Блейн не знал Майка хорошо, но все же этот парень ему, вроде как, понравился, да и в принципе это не очень правильным ему казалось. Тина глянула на него и расплылась в широкой азиатской улыбке. - Не беспокойся, никаких шур-мур. Я просто хочу сделать Майку сюрприз, когда он проснется, - широкими шагами добралась она до дивана и встала на него коленями как раз перед Сэмом, который задумчиво осматривал ее. - Я… Эм… Умгх, - выдохнул шумно Блейн, чувствуя, что сейчас просто умрет на месте, - мне… Выйти?.. - Чего? Нет, зачем, - удивился Сэм, поворачиваясь к нему. Потом они с Тиной переглянулись. - Нет. - Не-ет, - за мотали они головами вместе, - нет, - повторила Тина, - мы не… Просто мне нужно, чтобы кто-то оценил мое белье помимо меня, а то по моему скромному мнению, знаешь, я в любом виде неотразима, - поправила она чуть растрепавшиеся черные локоны, любовно проводя рукой по волосам, и снова солнечно улыбнулась. – Ну так что? Это? Или это? – достала она из-за спины еще один комплект, на сей раз красный. Блейн опустил взгляд. Как-то ему стыдно стало, что он нехорошо про своих новых друзей подумал. Нет-нет, он вовсе не был противником полигамии, в конце концов, это же жизнь других людей, чего в нее лезть? Просто… Сам бы он вряд ли бы был способен на измену. И его бы точно задела измена любимого человека. В этом они с Куртом были одинаково старомодны. Сэм внимательно изучил красный комплект нижнего белья взглядом. - Я за красное. Блейн дернулся, поднимая голову. - Ты что! Конечно, черное! - Эм, чувак, прости, но я вроде как натурал, а ты… Короче, сексуальность девушек – моя прерогатива, - осторожно подметил Сэм, и Андерсон фыркнул на такое заявление, выбираясь из своего кокона. - Очень милая пижамка, - протянула задумчиво Тина. - А? Спасибо, - на миг потерял концентрацию Блейн, поправляя воротник пижамы, но тут же снова поймал свою мысль. – Сэм, я, может, и гей, но я куда лучше тебя разбираюсь в стиле и всем таком. Будешь спорить? Эванс открыл было свой огромный рот, но тут же его захлопнул. - Так вот, - продолжил Блейн, - с твоим цветом волос, Тина, это черное белье смотрится просто идеально. Оно не только контрастирует с кожей, но также подчеркивает твои глаза… Я надеюсь, я не звучу как расист… - Нет-нет, продолжай, - заинтересованно кивнула Тина. - Я не говорю уже, что твоя грудь в этом комплекте смотрится очень привлекательно. Я уверен, - прижал ладонь к сердцу Блейн, - что намного привлекательнее, чем в красном. Тут ширмочка есть, можешь переодеться быстро, и мы глянем. - Хо-орошая идея, - согласилась Коэн-Ченг, уматывая за ширму. Пошебуршилась там, и Сэм глянул на Блейна с интересом. - Вау, чувак. - Неужели Курт никогда не обсуждал с девчонками прически? Типа, нет, я не хочу показаться стереотипным геем, не все геи разбираются в моде, но… - Но, чтобы понравиться Курту, тебе так или иначе пришлось бы в этом разбираться, - закончил за него понимающе Эванс. – Ну, Курт обсуждал с ними чаще прически, месячные и маникюр, чем нижнее белье, хотя, я уверен, никто из девчонок не был бы против получить от него совет. Я… Как бы… Не встречаюсь ни с кем, так что они мне не говорят, когда идут покупать очередные трусы, - развел руками он. - Ам. Ясно, - кивнул Блейн, и уже через момент Тина снова оказалась перед ними. Без халата. - М. - М-м, - протянул Сэм, морщась, и нехотя пробормотал: - Ты был прав. - «Советы от Блейна. Это как «Советы от Курта», только от другого гея», - разрекламировал себя Андерсон довольно, поджимая босые ноги. Сэм после такого внезапного начала утра завалился спать, чего нельзя было сказать о Блейне, для которого такой подъем был несколько необычным. Как пояснил Сэм – перед тем, как захрапеть, аки бульдозер, - до появления Блейна именно он исполнял для Тины роль друга-гея. На вопрос Блейна, чем же Тине не угодил Курт, Сэм пожал плечами и пробормотал, что у гея может быть только одна лучшая подруга, и Курта себе успела отхапать Мерседес. О, да. Успела. Из-за нее Блейн не мог поспать в обнимку с Куртом, и это правда его расстраивало. Но со всей этой суматохой он и вовсе забыл, какой день был на дворе, а то было двадцать пятое декабря, ночь после рождества. А это значило что? Верно, подарки. Блейн не думал, на самом деле, что получит больше одного, но это его особо и не расстраивало. Он зашел в гостиную, почитывая сообщения на телефоне: Ник и Джефф скинули ему фотку, где они вместе сидели за столом с индейкой, и это вот было уже любопытно. Блейн давно подозревал, что в Соловьях он – не единственный гей, но никто из парней не сознавался. Но, в любом случае, Ник и Джефф смотрелись вместе весьма мило и как бойфренды, и как просто друзья. Сообщение от Санни гласило, что его рождественским чудом было то, что он наконец-то пошел после перелома. А вот едкое, но при этом пропитанное флиртом предложение Себастьяна забыть про «твоего скучного татуировщика» и пойти «отдохнуть, чтобы навсегда запомнить» в бар Блейна уже немножко разозлило. Он ничего не ответил Смайту и убрал телефон в карман, быстренько садясь на рукоятку дивана. Курт, сидящий напротив, выглядел немного печальнее, чем обычно, и Блейн сразу почувствовал себя дико виноватым. Настоящая причина могла крыться в чем угодно: сказать по секрету, Мерседес была в курсе, что Курт просто рисовал полночи, постоянно подсвечивая себе лампой и не давая великолепной мисс Джонс досмотреть сериал по вай-фаю, оперативно украденного у Коэн-Ченг. Блейн же этого не знал, но все равно думал, что виноват он. Курт и правда был немножко омрачен вчерашним, но в большей степени выглядел так, потому что не выспался. Он же не мог быть некрасивым или, боже, неаккуратным! Поэтому был просто печальным. - Так, а теперь открываем свои коробки, - запрягла Сэма Тина раздавать подарочные махины, - и угадываем. Кто начнет? Блейн с интересом глянул на Арти, который стоял около него. Он и понятия не имел, как эта традиция у них работает, но, похоже, у него было время разобраться. Тот поймал его взгляд. - Ам, давайте я, - подал он голос, поддевая пальцами крышку и открывая. И рассмеялся. – Воу. Розовые перчатки, - извлек их он, - спасибо, Бриттани. - Пожалуйста, - пожала плечами та непринужденно. - Хм, галстук… - начал дальше рассматривать свои подарки Арти. Из всего этого действия Блейн понял вот что: не нужно было показывать совсем все, что подарили. Вовсе не нужно. Но этот душевный обмен помогал расслабиться и посмеяться: Бриттани, похоже, решила угодить всем, подложив каждому что-нибудь интересное. Блейн даже почувствовал себя неловко: он-то купил подарки тем, кого знал – Тине, Сэму, Мерседес и, конечно, Курту. Нет, не так. Курт должен был стоять на первом месте, конечно. Иногда вот такие собственные заморочки начинали Блейна чуточку напрягать, но потом он вспоминал, что все эти мысли роятся лишь в его голове и спешил забыть о том, что его беспокоило. Если оно было не таким уж важным, конечно. Наконец, Мереседес устремила свой взгляд на него, передавая таким образом эстафету, и Блейн задумчиво постучал пальцами по коробке, которая стояла на его коленях. Красивая. Вся в бумажных бабочках. Как оказалось, не только снаружи, но и внутри – открыв ее, Блейн обнаружил просто залежи бабочек, бабочек, бабочек-галстуков. - Эм… Кто бы это ни был, ты пополнил мои запасы бабочек на месяцы вперед, - достал он по очереди семь самых красивых. - Это я, - подняла руку Тина. Мерседес возмущенно охнула. - Это я! Блейн поджал губы. Неловкий момент вышел. - Это объясняет такое количество бабочек-галстуков, - пробормотал он, надеясь, что успел погасить разгорающееся пламя соперничества между амбициозной азиаткой и амбициозной черной женщиной, но те уже начали зыркать друг на друга недобро. Это немного пугало. - Эм. Хэй, вот это неожиданно, - извлек он из коробки комикс по Звездным Войнам, тут же ловя пятюню от Сэма, - чувак, шикарно. - Ради тебя – что угодно, чувак, - ответил тот, трепя Блейна по голове руками, и тот в панике схватился за волосы. Слава богу, слава богу, все было хорошо. Никаких признаков кудряшек. Хотя… Этот гель пережил ночь, что ему могли сделать руки Сэма?.. И осталось то, что было так аккуратно сложено на дне коробки. Блейн улыбнулся нежно. - Вау. Спасибо, Курт, - осторожно взял за плечики он и вытянул на свет божий желто-черно-белый свитер с барсуком и аккуратной надписью «Труд облагораживает и объединяет». Это был чертов хаффлпаффовский свитер, и Блейн почувствовал, что хочет надеть его прямо сейчас, настолько он грел его душу. - Боже, Курт, это ручная вязка? – пробормотал он восхищенно, и Курт с мягкой улыбкой на губах кивнул. - Да. Ты думал, я только рисовать и татуировки набивать могу? – пошутил он, снова, кажется, светлея. Блейн рассмеялся. - Нет, конечно, ты еще прекрасно поешь. Курт смущенно свел плечи, чуть закрываясь будто, но тут очень не кстати влезла Мерседес, которая, очевидно, имела какой-то неведомый остальным план и который ну не очень нравился Блейну. - Кстати, Блейн, ты же умеешь петь тоже. Очень хорошо петь. - Да-а, - подозрительно протянув, согласился с ней Блейн. - И Курт умеет петь. - Допустим, - неловко поежился на своем месте тот, поворачиваясь к сидящей рядом подруге. - И ваши голоса сочетаются. Блейн недовольно нахмурился. - Может бы-ыть. - Так, может, вы споете вдвоем для нас? – наконец, закончила ее витиеватую мысль Тина, и Блейн прямо почувствовал, как камень с души свалился. Он же… Он же давно этого хотел. Это была его мечта. Это было тем, за что он молился в это рождество, это было его рождественское желание, он… Он так хотел спеть с Куртом. Правда сильно. Но боялся спросить. Господи, хитрая черная женщина и лукавая азиатская женщина объединили свою девичью мудрость и решили исполнить самое заветное желание Блейна. - Я… Я… - повторил он, запинаясь. - Я… Я могу… Я не против. Глянул на Курта с надеждой – и обмер. Курт так сильно сжал колени в своих руках, что его пальцы побелели – как и лицо Курта, которое выражало если не ужас, то вселенский страх. - Я… Нет, я не мо… - не договорил он ошарашено, отворачиваясь, будто был в чем-то виноват. А Блейну стало больно. Он положил в коробку к Курту пару туфель, которые тот, конечно же, оценил, но для них обоих это утро двадцать пятого декабря было уже испорчено. Блейн даже успел немного разозлиться на подавших ему такую слабую надежду Тину и Мерседес, пусть и понимал, что они ни в чем не виноваты. Это Курт. Курт отказался. Он, наверное, просто не хотел петь с Блейном. Блейн вздохнул, вертя в руках желтую игрушечную канарейку, и, скрепя сердце, постучался в дверь Хаммел и Джонс. Мерседес пошла опять в церковь – господи, второй-то раз зачем?.. – и Курт точно был один. А Блейн думал, что тот может хотя бы… Пожалеть его и объяснить, почему так резко, почти наотрез, отказался. Скрипнула дверь, и Курт выглянул. Он опять был печальным, как и с утра, и Блейну стало совсем уж неловко – он расстроил своего парня дважды за эти два дня, которые должны были стать для них обоих самыми счастливыми и праздничными в этом году. - Привет, - пробормотал, пряча взгляд, Хаммел. – Твои туфли идеально сидят, спасибо. - А твой свитер греет, - погладил себя по груди, на которой красовался веселый и гордый барсук, Блейн. – Но… Я… Я кое-что принес тебе. Курт открыл дверь пошире и впустил его, а потом медленно закрыл ее же на замок, оборачиваясь. Ему самому было не по себе, да еще и бардак в комнате был… Блейн окинул взглядом комнату и осторожно пододвинул лежащие на кровати листы с рисунками, которых тут было великое множество, садясь на краешек постели - Курт, я… Я знаю, что у вас есть свои традиции, но… Я хотел кое-что подарить тебе лично. Вот, - из-за спины достал руку Блейн и протянул Курту золотую игрушечную канарейку, маленькую, но милую. Курт виновато улыбнулся, отталкиваясь каблуком от двери и подлетая к своему парню, и осторожно коснулся его ладони, забирая подарок. - Очень мило. Что это за птичка? У нее есть история или… Ты просто решил, что я люблю желтых птичек? – глянул он заинтересованно на Андерсона, тонкие губы поджав. Блейн кивнул, ладони складывая вместе. - У нас в Далтоне, у Соловьев, раньше была традиция. Самый младший член хора держал у себя дома канарейку, род которой продолжался издавна, но… Последняя канарейка умерла, и ее род прервался соответственно. Так что с тех пор мы делаем игрушечных канареек для новых членов хора, которые остаются у них уже навсегда, - улыбнулся Блейн. – И, хоть ты не член Соловьев… Я подумал, что тебе понравится такая вещица. - Ты был прав, - благосклонно ответил Курт. – Я назову ее Паваротти, - мазнул он языком по губе, - я могу сделать из него брошку? Выйдет очень красиво и стильно. Блейн даже не стал задумываться. - Да, конечно, - кивнул он несколько раз, как китайский болванчик. – Давай. - Я… Я обещаю, что не испорчу, - добавил торопливо Курт. И они оба неловко замолчали. Каждый думал о своем, но, на самом деле, их мысли были очень схожи. В этом была их магия – они могли чувствовать друг друга так, как никто, и даже не подозревали об этом. Блейн бы, наверное, решил, что это некий знак свыше. Хотя он и так был уверен, что их с Куртом ждет хороший конец несмотря ни на что. - Курт, - пробормотал он. - Да? - Почему ты отказался петь со мной? – заглянул в его голубые, ясные, как само небо, глаза. И увидел там что-то прекрасное, что-то, чего раньше не замечал. Ах, как прекрасен был Курт: самый необычный, самый великолепный из всех, кого только встречал Блейн, и самый лучший, кончено же. И самый, самый-самый, самый-самый-самый неординарный. - Блейн, я не хотел тебя обидеть. Прости, - прошептал Хаммел, осторожно садясь рядом и сжимая золотую канарейку в своих ладонях. – Просто… Я всегда думал, что первая песня – как первый поцелуй. Должна принадлежать только нам, и никому больше. У Блейна от сердца отлегло. - Боже, - вздохнул он с облегчением, пряча лицо в ладонях, и уже упал назад, когда Курт толкнул его в бок. Андерсон подскочил, поняв, что чуть не помял его эскизы, и виновато глянул на своего любимого тату-мастера. – Господи, прости. - Ничего, - коснулся тот роз на своей шее смущенно. - Я боялся, что ты просто не хочешь со мной петь. Курт вздрогнул от одной такой мысли Блейна, и тот понял, что вообще не должен был и самой мелкой идеи такой о нем допускать. Это же Курт. Курт никогда от него не откажется, несмотря на все свои небольшие, но милые странности и слабости. - Конечно, хочу, - пробормотал Хаммел. Он решил не говорить, что боится, что просто затеряется на фоне прекрасного голоса Блейна. Они же уже обсуждали это, зачем было пугать бедного школьника еще больше? Он и так сейчас сидел и боялся за него, взрослого парня, который уже выпустился, нашел работу и разукрасил себя десятками ярких и нежных татуировок. Боже, он знал, что Блейн будет с ним до конца жизни, если Курт того захочет. И от этого сердце Хаммела просто трепетало. - Мы можем спеть сейчас, - предложил Блейн, осторожно сжимая ладонь Курта. - Да? – обрадовался тот, но не слишком сильно, чтобы перестать быть очаровательным. – Я… Буду рад. - Ты знаешь слова «Candles»? – спросил его Блейн. Курт непонятливо покосился на него, и Андерсон тут же исправился: - Конечно, знаешь, - и улыбнулся украдкой. И потянулся к его губам, не таким сладким, как раньше, но все еще невероятно мягким. Тем, которые Блейн так хотел целовать – поцеловал нежно и мягко, а еще – почти невесомо и быстро, отстраняясь и видя едва заметный румянец на щеках Хаммела. Тот положил палец на его губы. - Прежде чем ты начнешь… Я хочу сказать, что это было моим вчерашним желанием. И я почти готов поверить в рождественское чудо, - примирительно повел плечами он, сжимая ладонь Блейна в своей. И никогда до этого еще Блейн не начинал петь с таким замиранием сердца.