Трансильвания: Воцарение Ночи

ГЛАВА 21 — ОДЕРЖИМАЯ У меня ее лицо, ее имя, Никто не заметил подмены. Миновало по меркам времени нашего мира с момента, как я разделалась с Леонардо Боггартом, около года. За все это время Валерий-завоеватель так и не объявился. Зато в моей жизни объявились неоднозначные и странные симптомы, которые я списывала сначала на последствия ПТСР после убийства палача матери, когда думала, что нам с Владиславом не пережить эту битву, но, в конце концов, я уже больше не могла продолжать закрывать глаза на проявления этих странностей и перестала. С трудом разлепив веки, я взглянула на новые часы, доставленные Робертом нам в комнату совсем недавно, уныло примостившиеся на такой же новой прикроватной тумбочке. Они показывали пять утра… Но, не смотря на это, спать отчего-то совсем не хотелось, хоть я и ощущала себя измотанной до предела. Шея побаливала, причин этому я не знала и не помнила, но и не уделяла этой боли особого внимания. Последние несколько дней происходящее вокруг меня странным образом от меня ускользало. Выпадали определенные моменты жизни. Я не могла вспомнить, по крайней мере, половину из того, что происходило вчера. Списывать на склероз было рановато, хотя, быть может, последствия моей смерти и воскрешения с помощью Цитадели Чайки и оказали на меня определенное влияние… В любом случае, провалы в памяти, разумеется, не могли не досаждать, но до этой ночи я относилась к появлению в наличии черных дыр в своем сознании очень халатно и спустя рукава. Не пугало меня даже то, что возвращаясь в сознание из глубин непонятного и неприятного небытия, я могла оказаться где-нибудь посреди коридора с какой-нибудь вещью в руке, абсолютно не помня, как я сюда попала, и, собственно говоря, вообще зачем… Начиналось все с одного слепого пятна в неделю. Но, честно говоря, последнее время провалы в бытие занимали уже часы вместо минут, а в последний раз — день вместо часов. Да. Все верно. Я не помнила ничего из того, что со мной было вчера. В приступе подкатывавшей к горлу тошноты от паники безысходного, давившего на меня своей неясностью, состояния, я перевернулась на другой бок, и в этот момент что-то острое уперлось мне в руку. Приподняв вещь в руке, поднеся ее к глазам и покрутив несколько секунд в пальцах, я поняла, что это был ошейник. Кожаный ошейник с шипами. Но, не торопитесь говорить, что представили эту вещь правильно. Шипы были не изящным украшением снаружи. Они располагались на внутренней стороне этого садомазохического приспособления. И, как я поняла, к этой вещице, вероятно, прилагалась цепь, потянув за которую, ошейник на шее жертвы затягивался плотнее, а шипы вырастали и вцеплялись в ее горло, влезая под кожу. В мое горло… Только сейчас, не смотря на вампирское зрение, мне удалось рассмотреть, что с острых зубьев стекала полузастывшая кровь. Передернувшись от чувства неприязни, я прижала руку к шее. В этот миг один из моих пальцев ощутил под собой на коже глубокую впадину. Через долю секунды я почувствовала, что он внезапно стал липким и мокрым. Кровь. Какого черта?.. Я все еще крутила в руках ошейник, пребывая в состоянии транса и полного недоумения, когда дверь в спальню распахнулась, и мой муж образовался на пороге. Да. Я не была нормальной никогда. Я терпела его побои, я позволяла ему слегка удавливать меня на его же ремне, бить, отдавала свою кровь, но такое… Единственной рабочей версией сейчас было то, что этот маниакальный до одури доминант с помощью гипноза претворяет на мне в жизнь свои уродливые мечтания. Такие, на которые даже полубольная я не пошла бы. Я окинула Владислава взглядом, впервые за все время нашего существования вместе, полным неприязни. Я смотрела на него, как угодно, но так… Никогда еще раньше. Переступив через порог в брюках с расстегнутым ремнем и в расстегнутой рубашке, открывавшей вид на его сильные и мужественные грудь и плечи, он закрыл за собой дверь и улыбнулся мне, обернувшись в мою сторону. — Не спится в пять утра, бабочка? — Его улыбка была неподдельно искренней. Ну сейчас я покажу этому больному ублюдку, где раки зимуют. Он еще вспомнит, как я прикончила его шлюху, Гейл, и как вышвырнула полыхавшее постельное белье после нее в окно. — Да как тут уснешь, когда в твоей жизни творится черт знает что, да еще и против твоей воли, когда ее подавляют, сжимают в кулак, выжигая тебе мозги, чтобы делать гадости безнаказанно. Запрещала я тебе что ли причинять мне боль? Да я молила о ней. Лишь, чтобы ты был счастлив. Я не люблю боль. Я ее не выношу. Только недавно я выдрессировала свой болевой порог до состояния, в котором можно терпеть хоть какую-то боль. Так ты платишь мне за покорность и желание терпеть невыносимую муку, если любимому человеку ее лицезрение доставляет удовольствие? Я существую ради тебя, потакаю твоим извращенным желаниям. Такова твоя благодарность? Что это вообще такое? Предупредить и договориться о введении в обиход такой игрушки сложно было? Я изогнула правую бровь дугой и приподняла на указательном пальце пыточный ошейник. Во взгляде Владислава ничего не дрогнуло. Будто бы он был готов к подобной беседе и только ждал случая, чтобы поговорить на эту тему. — Дурная. — Бескомпромиссно покачал головой он. — Что с тобой вообще стало? Вспоминай, что вчера было. Ты сама притащила эту ерунду и умоляла удавить тебя на ней. Если ты шальная, и уже и половины своей жизни не помнишь, зачем перекладывать свое беспамятство на других, еще и взывая к совести?.. — Врешь. — Взвилась я. — Такое невозможно забыть. Я бы помнила, если бы подобное имело место быть. Ты влияешь на мое сознание. Я не помню, что было вчера. — Так смотри. — Он пошире распахнул рубашку, и, к своему ужасу, я увидела свежие отметины, оставленные ядом серебра через всю его грудь и живот. — Ты — сумасшедшая. И, дойдя до грани в психозе, память тебе отказывает. Моими руками ты затянула ошейник на своем горле так, что шипы до конца въехали в горло. А потом… А потом… У тебя оказалась посеребреная плеть в руках. И силы в тебе было больше, чем обычно. Я не смог справиться с твоими руками. Я. Пятисотлетний бессмертный вампир. Ты оставляла мне шрамы этой плетью с улыбкой на лице, затем вылизывая образовавшиеся язвы, пока из твоего горла фонтанировала кровь в местах ран от шипов. И глаза твои не были изумрудными. В них горело синее пламя. Вскоре нам придется навестить твоего личного психотерапевта, любовь моя, ибо твое поведение уже слишком даже для меня… В состоянии отвисшей челюсти я даже не нашлась, что сказать, пока Владислав лег на кровать, повернувшись ко мне спиной. Что-то, определенно, было не так. Не зря последнее время мне было так дико и тревожно, словно меня предупреждали какие-то звоночки об опасности. Теперь же становилось страшнее. Намного страшнее… *** — Все плохо. — С половину минуты мой личный психотерапевт смотрела мне в глаза с фонариком, а потом обреченно выдохнула, выключив его. — Ты больна неизлечимо. Гадом, который даже почву под своими ногами отравляет, не говоря уж о человеческих душах. Воронье, по которому ты чахнешь, сохнешь, дохнешь, когда-нибудь все же сведет тебя в могилу. Я предупреждала тебя. — Тема закрыта. Давай по существу, без своих гадких ремарок. — Злобно огрызнулась я. — Чего мне ждать от этого состояния? Будут ли провалы в памяти становиться еще чаще? Кто может гарантировать, что я не потеряю однажды контроль над своим телом? — Да никто. — Девушка-дракон снова раздраженно включила фонарик и, удерживая меня за подбородок, начала всматриваться куда-то вглубь моих зрачков. — Ты знала, что у тебя две радужки глаз? Одна твоя — зеленая, а вторая, что находится за ней, — ярко-голубая. — Я не говорю на сложном драконьем языке. Что это значит? — Я бодренько спрыгнула с тумбочки, на которой проходил глазной осмотр, и пересела на кровать к мужу. — Это значит, что ты одержима. — Пожала плечами Тефенсен. — К сожалению, подобное происходит довольно часто с подверженными эмоциональным стрессам людьми, а ты с первого дня жизни здесь себе покоя не находишь, да и в общем-то даже и не ищешь. Пользуясь ослабленностью людей, эти твари, которых в простонародье называют сущностями, проникают в твое тело, подменяя твое сознание своим, а когда твой дух начинает становиться сильнее и выталкивает субстанцию, как инородное тело, ты, конечно же, приходишь в себя, но, увы, ничего не можешь вспомнить из того, что делала последнее время. По той простой причине, что делала не совсем ты. И даже совсем не твое сознание. Как правило, сущности никогда не являются с добрыми намерениями. Они дикие, свирепые и бездушные. И живут они своими единственными не атрофированными желаниями. Желаниями причинять душевную и физическую боль. Тебе и всем, кто находится в твоем окружении. — В первую очередь, тем, кто находится в ее окружении. — Раздраженно подметил мой муж, а Дэнелла Тефенсен усмехнулась одними уголками рта. — А ты не думал, что тебя как раз и стоило проучить? Может, и нет смысла убирать сущность, если она выполняет мои функции за меня, пока я не у дел. — А, может, тебе стоит уже научиться манерам общения с королем, пока ты все еще жива? — Полуяростно прошипел Владислав, оскалив клыки. — А, может, вам обоим сейчас стоит заткнуться и подумать обо мне? — В голос рявкнула я, закатив глаза. — Годы идут, а вы, идиоты, никак не наладите контакт, и в моменты встреч, кроме как о грызне друг с другом, не думаете ни о чем и ни о ком вообще. А кто из нас троих в самом дерьме? Правильно. Не стоит поднимать руку. Подсказка. Это я!!! Если сущность явилась убить меня, она сделает это и за ценой не постоит. Стоит мне только отключиться, и она может вонзить кол мне в сердце. Или моему мужу. Или кому-то из моих детей. Или кому угодно. Даже тебе, Тефенсен. Дэнелла снова усмехнулась. — Я бессмертна, Лора. — Очень за тебя рада. Мои поздравления. А я - нет. Поэтому, думайте, мать вашу. У вас обоих, вместе взятых, больше опыта общения со всякими разными существами, в отличие от меня. Как изгнать сущность? С каждым днем я все меньше принимаю участие в своей собственной жизни. Я теряю минуты, часы, а, последнее время, даже сутки, пока в моем теле бесится неведомая тварь. — Есть один отвар. — Дэнелла выпустила коготь и, с оглушительным скрежетом, задумчиво провела им по прикроватной тумбе, оставляя на ней след. — Он не изгонит сущность, но позволит тебе оставаться в сознании и наблюдать за действиями иного сознания со стороны. Контролировать свое тело ты не сможешь все равно, но, хотя бы, будешь знать, чем занимаешься в неподвластные твоему контролю минуты своей жизни. Ни одно снадобье на свете не поможет избавиться от подобного. Лично я, за все время пребывания слугой природы и алхимиком, панацеи от одержимости не встречала. Остается лишь ждать и надеяться, что в критический момент твое сознание, оказавшись сильнее насильно вторгшегося, вытолкнет его с концами. Но, по правде говоря, для этого должен состояться хотя бы парад планет. Ну или же… Знаешь, почему ты не в состоянии изгнать чуждое тебе сознание? Тебе давно уже плевать на себя, Лора. Ты не воспринимаешь сущность угрозой для себя. Потому что напугать смертью ту, что я лично из петли вытаскивала… Даже смешно. Другое дело - он. Я уверена, что если бы чуждое сознание всерьез грозило твоему неповторимому номеру один, ты бы уже одним щелчком пальцев избавилась от балласта. Сейчас же, как мне кажется, ты не противодействуешь, потому что не больно-то и хочется. Твоя жизнь — отстой. Единственный живой родственник, бабушка, умерла, а ты даже из-за дел попрощаться не смогла. Дом, в котором остались твои отец и мать. Там все считают тебя чужой, а родители не понимают и никогда не понимали твою тонкую душевную организацию, от того и не выносили на дух. Ты держишь в страхе людей этого мира, чтобы спрятать под маской несокрушимости своих внутренних демонов. А твоя единственная вера, надежда и оплот, вспоминает о том, что ты нужна ему, раз в неделю, да и то потому что служанки не отозвались мыть ножки королю. — Это ты сейчас сказала, чтобы заставить меня почувствовать себя хуже? Знаешь же, что со мной этот номер не прокатит. Я никогда не пылала желанием быть одной из счастливых человеческих душонок. Ты знаешь, как они мне омерзительны. Да. Я — не человек. Я — дикая тварь. Но я рада быть ею. Другой я быть не хочу. Потому что принадлежать к роду человеческому… Для меня смерть была бы не такой тяжкой карой. — Я упрямо тряхнула волосами, и черные локоны рассыпались по моим плечам. — Я завела эту тему не для того, чтобы сообщить тебе, что твоя жизнь — отстой. Ты и без меня об этом знаешь. Все дело в том, что сущности чувствуют потерянных и вцепляются в них мертвой хваткой. Доживи до вечера. Я принесу отвар, и ты сможешь пусть и не контролировать себя, но хотя бы наблюдать за собой со стороны. С этими словами Дэнелла Тефенсен растворилась в моментально открытом ей портале. *** Девушка-дракон сдержала свое слово, дав мне выпить принесенную ею гадость уже ближе к ночи. С неделю после этого я наблюдала за моим подозрительным квартирантом. Сознание у визитера было женским. Никакой взаимосвязи и закономерности между ее появлениями и исчезаниями я не выявила. Она приходила, когда ей вздумается и уходила точно так же. Первое, что я узнала о своем нежданном госте — было ее имя. Съемщицу бесплатного жилья в моем мозге звали Рейни. Точнее даже нет. Она сама себя так называла. Путем хаоса и террора, а также путем убийства бессчетного количества ни в чем не повинных людей, Рейни заставила себя бояться не только моих слуг, но и даже дворецкого. Милый, бедный Роберт. Не хватит никаких слов, чтобы описать, как мне было его жаль, но что я могла поделать?.. В такие минуты, запертая на задворках своего же сознания, я могла лишь наблюдать, но не действовать… Тяга Рейни ко всем грехам во всех мирах превысила лимит, и она очень быстро подсадила мое тело на наркотики, вкалывая шприц с эйфорическим ядом, присланным Айнид и принимаемым мной только в моменты нещадных болей, прямиком мне в вену. Бесчувственная тварь истязала моего мужа безжалостно и заставляла его истязать себя. Подыгрывая мне, он все еще делал вид, что не замечает подмены, и звал ее моим именем… Необходимо было срочно принимать какие-то меры, ибо возвращалась я в себя с каждым днем все реже и реже и на очень короткие промежутки времени, словно квартирантка моя на это время выходила погулять. Рейни становилась полноправной владелицей моего тела день ото дня, все больше попирая мои права на свою собственную оболочку. Приходя в сознание, к своему ужасу, я все чаще приходила к мысли, что уже не Рейни — незваный гость в этом теле, а я сама. Ибо с замиранием сердца я ожидала выталкивания собственного сознания из собственного тела в любую секунду, и каждый раз мои ожидания оправдывались. В очередной раз потеряв пульт от управления собой, я наблюдала этим вечером за немой сценой, которую нарисовала мне Дэнелла, за что я сейчас безмолвно проклинала ее, на чем свет стоит, тем днем, когда принесла волшебный отвар. Повод был пустяковый и не стоил сцен. Но мой муж долгим терпением никогда не отличался. Ни в чем. Рейни и Владислав серьезно поссорились, а он выпалил, что знает, что это не я. Один раз попытавшись, но потерпев поражение, потому что я 'всплыла' вовремя, в убийстве вампира серебряным колом, Рейни уже точно знала, что в следующий раз она не остановится. Ее существование в моем теле внезапно оказалось под угрозой. А с угрозой мириться и сосуществовать в мире она не желала. И теперь она планировала ликвидировать моего супруга, которого, видимо, злобной кармой мне было прописано спасать от всего и всех на протяжении эонов лет… Рейни стала прямой угрозой человеку, которого я любила. С этим срочно было необходимо что-то делать… Да только как можно что-то сделать, если не являешься хозяином своего тела, в принципе?.. *** Дабы воплотить свои черные планы в жизнь и не вызвать подозрений, моя незваная гостья предложила Владиславу прогуляться верхом до Карпатских гор. Это было странно и изнурительно. Уже который день не владеть собственным телом, не отвечать за свои поступки, не иметь возможности предупредить его и помочь, увидеть, где заканчиваюсь я, и начинается Рейни. Поняв, что ее раскусили, стерва прибегла к трюку, раздобыв черт знает где контактные линзы с цветом моих глаз, и предусмотрительно ведя себя спокойнее и непринужденнее. Солнце ушло на закат. Величественный горный хребет Карпат, неподвластный мирам и временам растянулся на километры вперед в закатном алом мареве. Мы оба были в черном. Разве что от меня в данный момент было лишь пятьдесят процентов. Только тело. Чуждый же разум, успешно подавивший мой собственный, натянул поводья, которыми я никогда сама не изводила своего единорога, и Звездочка презрительно фыркнула, полусмиренно закусив узду. Она чувствует. Единственная из нас всех, сохранившая разум, ощущает… Бросив испытующий взгляд на мужа, я заметила, что он отстраненно, отвлеченно и вполне расслабленно, не ощущая подвоха, смотрит на макушки гор каким-то религиозным полузатуманенным взором. Темные волосы ниспадали на его лицо. Прекрасное, но изувеченное душой создание. Над тобой снова навис домоклов меч. Очнись же. Ну. Это не я!!! Я вопила и пиналась изнутри своего тела, просясь наружу. Тем временем снаружи моего фасада не происходило ничего примечательного. Разве что Рейни проверила, при ней ли оружие, подаренное Дэнеллой Тефенсен — кинжал Хранителей Баланса Измерений. — Сука. — Мысленно выругалась я. — Так предупреди! — Прошипело мне прямо в ухо подсознание голосом Владислава. — Гениальный план. Я не могу. — Злобно отозвалась я. — Глубокий вдох и выдох, Лора. Еще немного, и конец узурпатору, который только недавно затягивал кожаный ошейник с шипами на твоем горле, а ты даже себе не принадлежала в тот момент. Если ты такая слабачка, то позволь Рейни оказать всем во всех мирах необходимую услугу. Мир только вздохнет свободно. Полной грудью. — Резонно и спокойно подметило внутреннее 'я'. — Заткнись, скотина. — Взвилась я на дыбы. Внутри себя самой бунтовать не только против своего тела было, по меньшей мере, странно. По большей, не очень-то и удобно. Пока внутри меня велась борьба с самой собой и своими не затыкавшимися ни на минуту в моей жизни тараканами, Рейни предложила подняться на самый верх. Велес шел рядом со Звездочкой копыто в копыто. При всем этом моя кобылица с рогом чувствовала себя нервно, неуверенно, раздраженно. Конь же Владислава вел себя флегматично и полубезразлично. Сделав привал на извилистом плато и спешившись, мои пятьдесят процентов и мой муж бросили взгляд на догоравшее в последних золотых лучах алое солнце, уже не опасное для вампиров. — Красиво тут. — Подметила Рейни, глядя на предзакатные лучи. — Кто ты такая? — Спокойно выдохнул король всех вампиров. — Неужели ты надеешься, что, нацепив контактные линзы, ты сможешь меня обмануть?.. Мы с Лорой почти двадцать лет вместе. Я знаю ее, как себя. Ты не та, за кого себя выдаешь. Один вопрос. Зачем? — Почему ты думаешь, что я тебе отвечу, вампир? — Рейни обернулась к моему мужу, удивленно вздернув брови. — Ну-у-у. Быть может, тогда я тебя не убью… На стороне Владислава была скорость. Не ожидая моментальной реакции вампира, Рейни оказалась сбита им с ног и прижата к скалистому выступу. И если ее (мое?) тело лежало на этом самом выступе, то голова была свешена в пропасть. Я знала, что муж не причинит мне вреда, не убьет меня, но блефовать, и я в этом была абсолютно уверена, он будет жестоко. Мы с ним как раз об этом и договаривались. Сила страха за свою жизнь могла заставить ее покинуть мое тело, потому что будучи частью меня, а значит, обладая телом вампира, гостья, однако, не могла использовать мои силы и мои крылья. Чужому разуму подобное было неподвластно. Так что она являлась почти что человеком в сверхмощной оболочке вампира. Опасно сверкнув глазами и оскалив клыки, Владислав еще больше свесил меня над пропастью. — Не владея силой Лоры, как думаешь, что с тобой будет, если ты сейчас полетишь вниз? Мы сейчас на высоте, на которой у тебя нет никакого шанса выжить. Только кости долетят до места назначения. Отвечай, тварь, какого Дьявола тебе понадобилось от моей жены? Проваливай из нее немедленно! От безмятежного выражения на лице сущности не осталось и следа. В глазах ее блеснул опасный огонь ярости, и она полусдавленно прошипела. — Ты не причинишь вреда своей жене. Убьешь меня — убьешь и ее тоже. А я полностью владею сейчас ее телом и контролирую его. Твоя девочка не вернется к тебе больше никогда! — Ну это мы еще посмотрим. — Презрительно усмехнувшись и скривившись, он мыском сапога пнул ее в колено, не отпуская запястий из своего захвата, и Рейни оказалась свешенной в пропасть уже до спины. — Не просчитала ты свой план, милочка. Если Лора заперта внутри тебя до такой степени, что до нее уже не достучаться, то почему меня должно волновать то, что станет С ТОБОЙ? Находясь в последний раз в здравом уме, она просила прикончить ее, если я только замечу, что она потеряна навсегда. Ну так что, свалишь или проверим, как ты умеешь летать без крыльев? Как знать, быть может, разбившись вдребезги, сдохнет в ее теле лишь твое сознание, а моя жена, как бессмертная, регенерирует и снова обретет контроль над собой? Последнее предупреждение, Рейни. Нового не последует. Мое тело свесилось в пропасть уже на три четверти. Случайно посмотрев вниз, в зияющее дно, Рейни яростно взвизгнула. — Давно уже надо было от тебя избавиться. Ты, как заноза в заднице, вампир. Зачем я заняла ее тело? А ты слишком туп, чтобы понять? Мы — квартиранты. У нас нет собственных тел. Мы лишь — энергетические сгустки, которые всю жизнь ищут необходимого хозяина, в котором можно жить и которым можно питаться. Твоя супруга — непостижимо идеальный вариант, благодаря своей ущербности. Она такая… Ходячий комплекс. Так отчаянно в тебе нуждается, что перестала себя идентифицировать в отдельности от тебя, считая себя твоим приложением. И, знаешь, к твоему неудовлетворению, это не только ее садомазохически радует, но и печалит, одновременно с этим. Она агонизирует и оргазмирует от мысли о том, что боги дали ей шанс быть твоей тупой, безмолвной и безгласой вещью, но потеря самоопределения навевает на нее такое ощущение безысходности, что она уже много раз жалела, что родилась на этот свет. Вложив всю силу в ногу и нанеся удар моему мужу этой ногой в живот, Рейни оказалась сверху, вжимая его бедрами в землю и проворно вытаскивая из сапога кинжал Хранителей Баланса Измерений. — Кажется, твоя супруга именно так чуть тебя не убила. Прощай, Владислав Дракула. У меня рука не дрогнет. Кинжал двигался к его сердцу. С каждой секундой он становился все ближе к заветной цели. Не смотря на вампирскую силу сопротивления, отчего-то моя гостья, видимо, в ярости, на этот момент оказалась сильнее. Раз… Оружие Хранителей Баланса Измерений разрезало его рубашку. Два… Вошло под кожу. Три… Изнутри я издала пронзительный визг, и изображение перед глазами внезапно и как-то резко померкло… Не знаю сколько времени прошло. Я очнулась. На этот раз снаружи, а не изнутри. Тяжело дыша, я приподнялась на локте, издав нечеловеческий стон. Точно сотни маленьких и мерзких ос впиявились мне под кожу на голове. Если так всегда ощущается проникновение чужого сознания в свое тело, прошу мои деньги обратно. Что-то мешало видеть. Зрение утеряло четкость, и перед глазами поплыли полосы зеленоватой ряби. С долей плохо скрываемого раздражения я вытащила контактные линзы из глаз и побросала их на землю, отерев пену с губ судорожным движением руки, и только после этого обратила внимание на мужа, который невозмутимо лежал на земле, подложив руки под голову, пялясь в темное ночное небо. Обернувшись в мою сторону, он иронично улыбнулся. — Ты — это ты? Вместо ответа я развернула белые, как снег, крылья, и после этого он притянул меня к себе, склонив мою голову на свою грудь и молчаливо указав на звезды. Без слов я тоже посмотрела вверх. На плато было тихо, гармонично и бесшумно этой ночью, которую мы вплоть до рассвета провели в Карпатах. Поутру я подала сигнал Тефенсен и, покинув свой мир на полчаса, девушка-дракон констатировала после детального осмотра, что со мной все в порядке. Никаких радужек иного цвета в моих глазах более не обнаружилось. Я была свободна. Тогда на моей коже она выжгла метку, не позволявшую сущностям проникать в мое сознание и занимать мое тело. Теперь Рейни, даже если бы очень захотела после изгнания вернуться в «дом», который уже привыкла считать своим, постигло бы жуткое разочарование… *** Как-то раз повезло мне попасть в один из залов, в который я давненько не заходила. То ли судьба, то ли Его Величество Случай привели меня сюда… На самом деле причина была до безобразия проста. Через несколько дней в нашем мире должно было грянуть двадцать второе мая, и, по совместительству, двадцать лет с нашего знакомства с мужем. Я хотела лично убедиться, что дворецкий распорядится обставить наш замок к этой дате в лучшем виде, торжественно украсив главные залы. Задумчиво проведя рукой по стене, я подошла к огромному покрывалу, скрывавшему нечто от пола до потолка. Да. Я много раз натыкалась на накрытое сооружение. Но только сегодня у меня хватило не то вдохновения, не то наглости, чтобы сдернуть завесу. Глазам моим предстала огромных размеров картина с женщиной, написанной маслом. С ТОЙ САМОЙ ЖЕНЩИНОЙ! В нижнем левом углу непритязательный художник вывел краской дату, не поставив даже своей подписи, вероятно, желая остаться инкогнито для будущих поколений. Картина была датирована тысяча четыреста пятьдесят восьмым годом. А в нижнем правом — значилась подпись. 'Княгиня Маргарита Ланшери-Цепеш'. Я уже видела оригинал себя, мое первое воплощение, в доме цыганки Баваль на неизвестно откуда взявшейся в те годы цветной маленькой фотографии над кроватью нашего потомка. Но, не смотря на это, портрет поразил меня куда как больше. Женщина, как две капли воды похожая на меня, отличавшаяся лишь более резкими чертами лица и более выпиравшими скулами, взирала с портрета свысока, горделиво подняв голову. Ее изумрудные глаза своим яростным огнем, казалось, были в состоянии дотла испепелить любого, на кого она посмотрит. Любого, кто окажется в немилости оказаться возле ее портрета. Спина цыганки, точно натянутая струна, была пронзительно ровной. Женщина, полагаю я могла называть ее именно так, потому что стать, взгляд и осанка не позволяли назвать ее девочкой или даже девушкой, была одета в узкое черное платье, а вьющиеся черными змеями локоны собирались в высокую прическу. Если бы между нами с ней не пролегло шесть столетий, я бы просто сказала, что не помню, кто и когда имел честь писать мой портрет… И все же, что-то отличное выделялось даже для невооруженного взгляда. Хищность и гордость. Да, как я недавно узнала, я и сама была не просто человеком, как думала свои долгие почти что семнадцать лет. И все же. В моем нынешнем облачении — зеленой парче и бархате, можно было с натяжкой сказать, что я являюсь реинкарнацией Маргариты. Но наоборот… Сказать, что эта женщина могла бы быть студенткой Кулинарного института в Хартфорде… Непостижимо, и ни в коем случае. Милена помнила о прошлом наших родителей и всей линии рода Шиаддхаль. А меня так раздражало то, что мне была недоступна не только эта память, а и память предыдущих воплощений. И была ли в том вина Хранителей Баланса Измерений, или же чья-либо другая, сейчас не имело значения. Ведь я так мало, по сути дела, знала о настоящей себе. Покачав головой и оставив женщину с более заостренными, волевыми и доминирующими чертами лица, нежели мои собственные, за своей спиной, я раздосадованно вышла из зала. Стук каблуков моих замшевых зеленых и остроносых туфель эхом разнесся по всей территории моего дома. Я направилась к лестнице, ведущей в главную башню замка Дракулы…