Его смысл

Этого никогда не было, ни в нем, ни к нему — ненависти. Той, что день ото дня взрастала в Клаусе из страха, в отце — из бессильного презрения к тому, чей опротивевший образ создавал из года в год. Кол всегда оставался тем, кем родился: очередной промашкой в воспитании воина из отцовской мечты, не замеченной им в тени старшего брата. — Ты? Кол прищурился, с улыбчивой наглостью во взгляде откидываясь на стойку. Отвел стакан, на дне которого еще плескалось что-то крепкое, от лица, наблюдая за мужчиной, опустившимся рядом. Сколько лет они не смотрели друг другу в глаза? Не все ли равно, если его снова, как и сотни лет назад, нет пред отцовским взором, есть только возможность уничтожить главную ошибку всей жизни. И то не единственная. — Ты удивлен, — заметил тот без особого выражения, он не спрашивал: Майкл тешил себя тем, что достаточно знал младшего сына, чтобы попасться на эту маленькую игру лиц. — Выходит, все по-прежнему, семья держит далеко от дел, мой мальчик? Кол хохотнул, делая знак бармену. Не так далеко, как хотелось бы. Он готов был поспорить, что вскоре должна разыграться бессменная комедия их семьи. Псы сцепятся, чтобы разбежаться еще на пару столетий. А потом весь цикл будет запущен по новой. И дал бы сотню баксов сверху на то, что знал, кто запустил его в этот раз. Еще что-то, чего я не знаю, старик? — Бренди для моего друга. Мне, пожалуй, уже хватит… Взглянул на отца со скучливым любопытством, будто искал, чем занять себя, пока паренек за стойкой звенел бокалами. Друг… Отец и сын, они были кем угодно, но не друзьями. Пусть и врагом Майкл нарек себе другого. — Стараюсь держать нос по ветру. Отец. Майкл раздраженно сцепил челюсти, но смотрел без злобы. Кол знал едва ли не наверняка, тот считал его наименьшим затруднением на пути к ублюдку. И тем не менее решил говорить с ним в первую очередь. Это могло бы польстить, будь обстоятельства иными, а устранение Ника — его проблемой (легко ли держать такой груз перед самым его носом, сестренка?). — Ты моя кровь, Кол, — и к тому же достаточно умен, чтобы развесить уши на эти слова. — Мне незачем убивать тебя. — Если только я не приму другую сторону? Показалось, или тонкая улыбка скользнула по лицу, не умевшему смеяться? — Зачем погибать вместе с ним, сын? Если мы оба знаем, что тебе нужно иное. Кол расхохотался, горько и внезапно. На них было начали оборачиваться, но музыка продолжала литься на свой расслабленный томный манер, а выпивке не было конца, и интерес к странной парочке за стойкой угас так же быстро, как и возник. В нем самом вспышка утихла, когда вдруг с особою ясностью он увидел, почему от одного лишь упоминания отцовского имени на Ника находила ярость. Ему и правда хотелось другого, темного, запретного, о таком не говорили братья или сельские мальчишки даже украдкой. Слишком давно, чтобы помнить, много жизней назад, ведь все перегорело, едва пришло осознание, что этому не помочь вовсе, кто бы не пытался, кого бы не возжелал он сам. — У тебя нет цены, способной купить мое предательство. Зачем мне сейчас помогать тебе, если не для того, чтобы снова остаться ни с чем? Ребекка глупая дурочка, а за глупостью приходит расплата. Его взгляд. Он не смел смотреть на него так, с гордостью и жалостью, отдающей солью на языке, одновременно. Кол отвел глаза, боясь и ненавидя поползший по венам заместо крови ядовитый жар, что-то коснулось его ладони, сжавшейся в судорожный кулак на гладкой, натертой до блеска столешнице, и замерзшие пальцы потеплели. — Ты умен, Кол, но ум поможет тебе выиграть лишь половину битвы, — заметил Первородный после продолжительного молчания. Сильная рука крепче сжала ладонь младшего сына. — Я не воин, чтобы выигрывать битвы. Из благодарности за то, что ты не сделал со мной того же, что и с Ником, я не пойду против тебя, но и с тобой тем более. Позволь мне покинуть Новый Орлеан прежде, чем предашь его огню. На какой-то миг Кол успел поверить, что сейчас тяжелые пальцы разожмутся, и он уедет отсюда прочь, чтобы еще пол тысячелетия или больше не видеть этого взгляда, серого и холодного, как сталь, с которой в сердце родился их воин-отец. Дернулся с места, усмехнулся, словно увидев в происходящем не понятую никем шутку, и упал лицом в пустоту, слыша на задворках сознания тихий хруст позвонков. Быть может, только кажется… Майкл подхватил сына под руки и никем не замеченный (обычное дело здесь, очередной мертвецки пьяный юнец, не способный выйти своими ногами после нескольких порций бренди и рома) выскользнул в ночь. Возможно, старший сын будет сговорчивее, если поставить на вторую чашу весов его добродетели последнего из его младших братьев.