Что это было?

Вперед, назад, вперед. И опять назад. Ты пытаешься пролезть в чертову канализацию, но веселые какашки и мрачные картофельные очистки не хотят пропускать тебя, ибо твоя грязная и жалкая душонка слишком плоха для такого элитного места. Невдалеке плавают использованные памперсы, воняющие так, что невольно прикрываешь усатый нос сопливым платочком, от которого пахнет еще хуже. Но надо ползти дальше. Нужно выбраться из лечебницы. Я уже закодирован, потому меня и искать вряд ли кто будет. Это и к лучшему. Штаны цепляются за осколки бутылок, склянок и прочей стеклянной шушеры. Жизнерадостная банановая кожура с печальным видом уставилась на меня. Как же тяжело ей жить здесь, в мире циливизованных бактерий, показывающих новости каждый вечер! А как плохо жить салфеткам, смоченным в какой-то фантастически злобной жидкости! И тут я понял, что не до конца меня закодировали... Опять вспоминается драгун сосед Коля, некий Оптимус Прайм в чертиках. Эти воспоминания... Они как нить, как эта длинная и зловонная канализационная труба. Они тянутся, преодолевают вихри времен и никогда не исчезают из памяти, разве что забываются. Временами они расширяются, как и труба, приводят к огромному сияющему пространству, светлому и доброму... Твою мать! Они меня преследуют. Сначала бело-красный с Оптимусом в чертиках, а теперь железный крабстер. Щелкает клешнищами — какой я страшный, какой я сильный, избегай меня, противная человечина! Глаза на палках, одна клешня больше другой и явно неуправляема. Ну, или крабстер под кайфом. Сбежал из лечебницы. Как и я. Здравствуй, милый крабстер, давай начнем нашу беседу!.. Канализационная служба была весьма удивлена, увидев на полу одной из вент-точек лежащих в обнимку железного краба и взрослого мужчины. Да оставим их, мешать не будем.