Почти два месяца радуг

Окно нашей комнатушки выходило на запад. Солнце медленно тонуло в воде, и мне неудержимо захотелось играть. Харука раздевалась напротив окна, и я невольно залюбовалась ей. И вдруг поняла и вспомнила, почему абсолютно все вокруг меня называют ее красивой. - Я в душ, - она оборачивается ко мне, смотрит коротко, так, будто хочет позвать с собой и не решается. Свет заходящего солнца танцует в ее пшеничных волосах, длинная челка падает на глаза. В такие минуты ее невозможно спутать с мальчиком, все грубое будто растворяется, слетает в шелухе. Она красивая… А ведь совсем недавно она казалась мне самой обыкновенной, высокая худенькая девочка-подросток, одна из многих, кто в ее возрасте предпочитает пацанский стиль одежды. - Иди. Я еще пару минут поиграю. Она очень редко бывает безмятежной. Скорее, тонкой, порывистой, с летящим под ветром взглядом и по-детски тонкими запястьями. Она бывает расслабленной и напряженной, как струны под пальцами музыканта. Бывает одержимо веселой, а потом с надрывом и болью смеющейся над собой. Бывает вдумчивой и серьезной. Харука… Она очень разная... За стеной стихает шум льющейся воды. Я вздыхаю и откладываю в сторону скрипку. Уже в постели, привычно забираясь мне под бок, Харука спросила: - А ты… ты и правда собираешься замуж? - Что? Замуж? - Акира-сан говорила на пляже. - Ах, ты об этом, - я, если честно, уже и не помнила всей нашей болтовни. - Когда-нибудь все девушки рано или поздно выходят замуж. - И ты?.. За этого Соичи? Когда?.. - Да что с тобой сегодня, Харука? Ты какая-то сама не своя… - Не знаю… - Ты ревнуешь? - Ревную. - Глупенькая! - Ревность – это плохо, я знаю. Это почти точно также, как думать, что человек – это твоя собственность, и тогда получается, что для тебя уже важен не сам человек, а только ты сам… Но когда я вижу, когда я думаю о том, что ты улыбаешься кому-то другому, когда ты даришь внимание своим друзьям, этому Соичи, даже этой малышне, с которой ты занимаешься сольфеджио в музыкальной школе… - Ох, Харука… - А еще я все время боюсь спросить: что ты ко мне чувствуешь? Я ведь совсем ничего не могу дать для тебя. Боюсь, что для тебя я тоже такой же ребенок. Мы некоторое время молчим. Что тут сказать? Что все произошло слишком неожиданно и быстро и что будь она лет на восемь-десять старше, мне было бы легче утихомирить собственную совесть? - Наверно, в ответ на такое молчат. Или обнимают крепко и снова молчат. Вот так… Иди ко мне, моя несносная девчонка. Ты же знаешь, что даришь мне радугу. А все остальное сейчас – такая ерунда… Я ощущаю, как горячие вздрагивающие губы осторожно касаются моего лица. Каждое движение снова отзывается в теле теплом и каждое прикосновение заставляет стучать сердце сильнее. - Это не ерунда… - шепчет она, склоняясь надо мной. – Совсем не ерунда. Если бы ты знала, как мне хочется подарить тебе блаженство, которое ты ни с кем никогда не испытывала… Знать, что только со мной ты так счастлива. И самой быть счастливой от этого… Приятно, когда тебя ласкают, приятно ощущать над собой чьё-то горячее тело, вдыхать тёплый запах, чувствовать дыхание. И ощущать влагу любимых губ там — ноги инстинктивно расходятся в стороны, а ногти впиваются в грудь, пытаясь сдержать жажду. И стон уже сам рвется с губ, и тело выгибается, ища более тесного контакта с этими дразнящими, ускользающими губами, и моя девочка немедленно сжалилась надо мной и, прижимая одной рукой к постели, берет ртом соблазнительный твердый бугорок плоти. Так, что невозможно справиться с собой… Темноту спальни надвое делит крик. Мой крик. Ее ладонь предупреждающе ложится на мои губы. - Мы перебудим весь дом. - Сама виновата, - мое дыхание еще немного сбоит. – А если вспомнить утро на пляже, так нам уже вдвоем в общественных местах появляться не следует. Ты слишком сильно … меня электризуешь. Харука приподнимается, трясет растрепанной головой. Улыбается чуть виновато: - Давай возьмем завтра лодку и сплаваем на тот берег? Можно будет позагорать. Хочешь?.. Без свидетелей… Совсем… начало апреля 20…… года Совсем не было времени что-то писать эти дни: ну, все-таки новая школа, новые знакомства и всякое такое… Школа действительно классная, все такие приветливые и вокруг очень красиво. Хотя школьная программа… Все эти структурные формулы бензола, траектории движения тел и системы отсчета, экономическое положение Японии после Второй мировой войны…Ужас – ужас. Как я во всем этом одна разберусь? В моем новом классе 26 девочек и всего три парня. Эти придурки – я про мальчиков - прячась от дежурных, бегают на переменах курить на задний двор. Хотят показать себя взрослыми и крутыми? А девочки… Они какие-то одинаковые, может быть, из-за формы, которую здесь приходилось всем носить. Это я-то, забыв про форму, явилась в голубых джинсах и клетчатой рубашке-ковбойке. Вернее… форму мне отец купил сразу же, тот день. Только надевать юбку… Ни за что. Так вот, девчонки показались все мне словно на одно лицо. Ну, кроме той симпатичной рыженькой, что несколько дней назад провожала меня с отцом до учебной части. Когда я зашла, они уставились на меня с нескрываемым любопытством, разом оборвав свое щебетание о парнях и тряпках. Мы смотрели друг на друга настороженно, пока я не решилась сама сделать первый шаг. - Привет, - я выдохнула, отметив, что от волнения мой голос немного сел и вышел чуть более низким, чем есть на самом деле. Так получилось, что еще не зная никого из класса, я говорила, глядя только на эту рыжеволосую. - Привет, - на ее лице появилась ответная улыбка. – Ты… ты новенький, да? - Да. Она вся засветилась словно от счастья, так, что некоторые начали хихикать и шептаться. Но я улыбнулась рыжеволосой с благодарностью, почти не замечая, как она заливается румянцем. - Меня… меня зовут Хитоми. Хитоми Сато. А тебя – Харука? Я удивленно тряхнула головой – челка непослушно рассыпалась по лицу. Кажется, я даже слегка заволновалась. Зато Хитоми, наоборот, взяла инициативу в свои руки. - Откуда ты знаешь мое имя? - Ну… в прошлый раз, когда вы приходили с высоким господином в сером… это твой папа? Я слышала твое имя. У тебя красивое имя. Харука. Почему ты не в школьной форме? Тебе еще не купили? А ты, оказывается, такой милый, когда растерян! - Эээээ… я… - Не против сесть со мной за одну парту? Мисс Эйко сказала, у тебя проблемы с японским? Я могу помочь. У меня всегда были самые лучшие баллы. - Ну… если ты так хочешь… Я не против, - мне, если честно, было все равно, с кем сидеть. - Эй, а как же я! Хитоми оборачивается на робкий писк и посылает девчонке воздушный поцелуй. - Ты была замечательной соседкой по парте, Юи,– и добавляет так тихо и зло, что ее слышу только я. – Проваливай. - Почему этой Хитоми всегда достаются самые лучшие парни? – горестно восклицает кто-то из девочек. Класс реагирует на эти слова беззлобной подначкой. Я их понимаю. Нелегко поделить троих, при этом не самых выдающихся мальчиков на такую ораву.