Почти два месяца радуг

Хитоми Сато глядела на нее с нескрываемым обожанием. Да и несколько других девчонок тоже. На переменах они уже вовсю кокетничали с ней, принимая за парня. Не знаю, всерьез или понарошку, отдавая дань какой-то анимешной моде, принятой у девочек говорить друг о друге в мужском роде и косплеить известных мультяшных персонажей. А может, это была просто такая негласная игра, когда на всех красивых девочек мальчиков катастрофических не хватает? В течение всего своего выступления Харука, не отрываясь, смотрела на меня своими чуть сощуренными серо-стальными глазищами, на дне которых то и дело вспыхивали солнечные искорки. Так, как будто хотела меня загипнотизировать. Или сама находилась под гипнозом. И рассказывала. Голосом, который тревожно обволакивал меня тихими хрипловатыми мурлыкающими нотками. Печалью и нежностью. Как песня. Как призыв. Как просьба услышать что-то иное за ее словами об этой такой простой на первый взгляд старой сказке... Между нами словно протянулась тоненькая, никому не видимая ниточка. Русалочка... Странная девушка, так похожая на мальчишку, сейчас глядящая на меня так, словно я единственная, кто имел для нее значение. Был непреложно важным. Во всех мирах. Кого ты так долго ждал. Наверно, так смотрят на божество, а не на школьную учительницу. Она облизнула губы, вдруг улыбнулась мне, а я вздрогнула, потому что ее губы задрожали, словно ей очень хотелось заплакать. Улыбка сквозь слезы. В мире существуют самые разные люди. И в каждом человеке, будь он даже совсем еще очень юным, скрыты свои, определенные способности, привычки, таланты. Но лишь единицы из всех смогут чувствовать чужую боль как свою, понять чужую душу, проникнуться чужим настроением, уловить дыхание чужой жизни. Потому что каждого в жизни в первую очередь интересует только он сам. Конечно же, урок кончился вполне себе не сказочно, ничего нового. Но то ли я дала себя увлечь, то ли потеряла бдительность, с этой историей про "Русалочку", что потом, злясь, непонятно на кого больше: на эту Тено или на себя, стыдясь почти до отчаяния, спотыкаясь, бежала по коридорам в учительскую, точно непростительно опаздывала на следующий урок. - ... лицемерная крашеная зеленая выдра, - голосок Хитоми все еще звучал в ушах. А следом смешок Харуки Тено. Ехидный такой и обидный, который она, увидев мои глаза, тут же отвернулась и попыталась задавить, но он рос в ней и рос, пока не перешел в какое-то хихикающее и булькающее покашливание. Вот тебе и Русалочка... Нет, злилась я все-таки больше на себя: не смогла их угомонить, растерялась - ну какая из меня учительница? Пустила на самотек. Всё не так сделала, всё не так, всё не так! Они всего лишь дети, порой глупые и жестокие. А я? Всегда нужно в любой ситуации сохранять спокойствие. Но потом снова вспомнила, как они смеялись надо мной, и мысли яростного возмущения снова заставили меня вскипеть, а на глаза сами собой навернулись слезы. На полдороге к учительской меня остановила мисс Эйко. - Мисс Кайо, - поинтересовалась она, пристально вглядываясь в мое лицо, - с вами все в порядке? Как там ваша новенькая? Эта... Тено. Тено... - Все в полном порядке, - как можно бодрее отрапортовала я, стараясь, чтобы мой голос не дрожал. - Акклиматизируется в коллективе, уже нашла себе новых... подруг. Прекрасно умеет рассказывать. Уже после, выпив чаю и немного успокоившись, я несколько раз в течение дня натыкалась на Тено. То возле учительской, то возле кабинетов, где проходили мои пары с младшими классами. Может, она хотела извиниться или о чем-то поговорить, но я всякий раз делала вид, что не замечаю ее растрепанную пшеничную шевелюру и виноватые глаза. Просто не хочу видеть. И все. 11 апреля 20…… года (продолжение дневника) Когда я сидела на последнем уроке, снова зарядил дождь. Сначала он пошел так тихо и лениво, что никто не обратил на него внимания. Крошечные, почти незаметные глазу капли скользили по стеклу, напоминая дождевую пыль. Я отвернулась к окну, от которого, несмотря на теплую и раннюю в этом году весну, на меня тянуло невесомым холодом. В окно было видно, как на тротуарах заблестели первые лужицы, а люди спрятались под яркими, похожими на распустившиеся цветы, зонтами. Я не люблю дождь, но тогда мне очень захотелось грозы. Настоящей, с ливнем, молниями и раскатами грома. Чтобы она затянулась на весь оставшийся день. На душе было гадко и паскудно, так, как не было уже давно. Хоть бы, что ли, уроки поскорее кончились. Учитель по математике бубнил что-то про дифференциалы, выписывая на доске какие-то формулы. Мои мысли, как упрямые волны, снова и снова бежали к мисс Кайо. Что я натворила? Я ведь поклялась себе, что буду ее защищать. Ну... не защищать, а охранять и беречь, как могу, чтобы те сволочи и близко не посмели к ней сунуться. А в итоге сама все и испортила. И теперь не знала, что делать. Ну что за паршивый день, а? Мисс Кайо я караулила каждую перемену. Я очень хотела подойти и извиниться. Глупо как-то все вышло... Выучила по тому аэропортовскому расписанию, где у нее уроки. Но каждый раз она, спеша мимо, меня то ли не видела, то ли делала вид, что не видит... Я даже звонка не услышала. Очнулась только, когда кто-то хлопнул меня по плечу. - Эй, не слышишь, что ли? Уже перемена. Я вздрогнула, рассеянно оглядевшись по сторонам. Почти все уже успели собрать свои вещи и начали, неторопливо переговариваясь, расползаться кто куда. У учительского стола, за которым учитель проверял задания, стояла небольшая кучка девчонок во главе с Хитоми. Рядом со мной, улыбаясь от уха до уха, стояла Миюки. - Эй, ты опять в облаках витаешь, Андерсен... Я поморщилась. Дура. Если бы не круглое лицо с большими ушами, в которых золотились сережки-гвоздики, и черные глаза навыкате, делающие эту девчонку похожей на обезьянку, то, наверно, ее можно было бы назвать симпатичной, даже хорошенькой. Фигурка-то у нее была стройная и ладная, как раз такая, как нравится мальчикам. Хитоми, поймав мой взгляд, тут же улыбнулась и взмахнула рукой, словно призывая пока не уходить без нее, но я сделала вид, что не поняла ее жестов, смахнула в сумку учебники и, не оборачиваясь, вышла из класса. Не хочу... Я шагала по улице, не обращая внимания на холодный, падающий прямо за шиворот дождь, и ругала себя на чем свет стоит самыми последними словами, которые только знала. На Андерсена я ничуть не обиделась. Андерсен - великий автор, мой любимый писатель, обижаться на такое глупо. Только... Какой пес дернул меня за язык рассказывать им про "Русалочку"? Монте-Кристо еще ладно, тем более он оказался в школьной программе, но моя любимая "Русалочка"? Но дело было даже не в ней. Точнее, не только в ней. Делиться почти сокровенным с понравившимся тебе человеком на глазах у враждебной толпы - это было просто глупо. Но глупость можно простить. Даже себе самой. Глупость, но не подлость... Сначала-то там, на уроке, все шло хорошо. Эта сказка с самого детства была для меня какой-то заколдованной. Как память о маме, которая иногда читала мне ее, и всегда в конце на ее глаза наворачивались слезы. Сначала из-за маминых слез я терпеть ее не могла, как и из-за дурака-принца, которой мог променять такую добрую, такую кроткую и ласковую русалочку на принцессу-врушку. Эта история до самой глубины души волновала меня, и я каждый раз старалась понять: где же в ней подвох? Мама, вытирая слезы, говорила, что эта сказка о большой любви. Но что-то мне в ней не нравилось. Где в ней любовь? Зачем нужна такая любовь, что ты будешь отдавать самое дорогое, а тебя в ответ просто не замечать? Разве нужно ради нее приносить себя в жертву тому, кто тебя так никогда и не полюбит? Много раз после я брала в руки эту книгу и бросала, когда доходила до того места, где становилось понятным, что ничем хорошим это не кончится, а русалочка все равно станет морской пеной. Нет, ну не должна была эта история закончится именно так! Это не по Андерсену! Я знала это! Знала! Не должна! А потом, когда уже не стало мамы, когда позади остался приют с его волчьими порядками и у меня появилась иллюзия семьи из отца и вереницы его женщин, я все-таки заставила себя дочитать ее до самого конца. Потом проглотила залпом другие, соседние сказки. И, кажется, все поняла... А может, наконец, просто повзрослела. - ...почему русалочка не поплыла к ведьме сразу после первой встречи с принцем? Разве она тогда его уже не любила? Не хотела быть рядом со своим любимым? Наверняка хотела и любила, хоть страдала от неразделенной любви, но с этим как-то еще можно было жить. Но по настоящему откровением, даже больше любви, для нее стал рассказ бабушки, что после смерти люди могут подняться к звездам в заоблачный мир, потому что у них есть то, чего нет у русалок. У них есть душа. Понимаете? Бессмертная душа. А участь русалки, пусть и спустя триста лет – превратиться в морскую пену, стать ничем, уйти в небытие. А обрести бессмертную душу сможет она только тогда, если ее полюбит человек и женится на ней. Именно тогда она и поплыла к ведьме, и согласилась на ее условия. Не столько ради принца, а ради бессмертной души, понимаете? Не у каждого есть душа. И даже когда принц женился на другой, она не ревновала, - я облизала пересохшие от столь долгой речи губы, – она была бы счастлива за него, если бы ее не ждали забвение и пустота. Человек не выбирает, кого любить, и принц не виноват, что полюбил другую. И конец там совсем не трагический. Просто... подумайте над этим. Став дочерью воздуха, русалочка получает право заслужить душу добрыми делами. И это тоже правильно – нельзя, чтобы твоя судьба зависела от других… А души... даже среди людей, к сожалению, они сейчас есть не у всех. Когда я закончила рассказывать, в классе стояла гробовая тишина, которой, наверное, в другое время позавидовал бы любой учитель. Мисс Кайо, до этого смотревшая в окно, словно происходящее ее не касалось, повернулась, и на миг мне показалось, что глаза у нее вдруг стали совершенно растерянными и вдобавок влажными, словно из них были готовы сами собой брызнуть слезы. Темно-синие, как море, в котором можно потеряться, в которое можно нырнуть, погладить его ладонью или растянуться рядом на песке так, чтобы оно осторожно щекотало тебе ноги... Ее взгляд прикоснулся ко мне. Именно прикоснулся, ласково так погладил, что внутри меня все разом затеплело, обрадовалось, тоже чуть ли не заплакало от того, что я вдруг совершенно отчетливо поняла: мисс Кайо, нет, Мичиру Кайо очень хорошо поняла, о чем я старалась рассказать, более того, она как-то поняла и про мою маму, и про то, как нелегко мне живется последнее время, о том, как страшно на самом деле взрослеть, потому что кажется, будто бы если ты окончательно повзрослеешь - у тебя очерствеет сердце... - Мисс Кайо... - мисс Кайо самая прекрасная девушка на всем белом свете. Наверно, так было очень странно думать про учительницу, которая на много лет старше тебя и считает тебя обычным подростком, или, что еще хуже, наивным ребенком, но в тот момент она была по-настоящему прекрасна. Тонкий профиль, темно-синие, чуть печальные глаза, струившиеся по плечам морские локоны, задумчиво скрещенные на груди руки. Прямо как моя Русалочка, пусть без хвоста или королевской короны. Раньше все преподаватели были для меня одинаковы, словно по другую сторону баррикад. Дети и взрослые. Взрослые и дети... Насмешка. Абсолютная несовместимость. А она. Мисс Кайо... Почти во всех сказках герои влюбляются друг в друга с первого взгляда. Вспомните, например, "Дюймовочку". Король эльфов как увидел ее, так сразу и влюбился. Или другой король, который полюбил Элизу из "Диких лебедей". Или Герда и маленькая разбойница - разве вздорная, жестокая, дикая дочка атаманши стала бы помогать своей жертве, которую поначалу хотели убить из-за красивых одежек и кареты? Спасать ей жизнь с первого взгляда, как только увидел, а потом помогать найти этого непутевого Кая? Ставить чужое выше своего. Иногда мне кажется, что если любовь и бывает в жизни, то именно такая, с самого первого взгляда. Она навсегда. Когда тебе кажется, что ты давно знаешь какого-то человека, а потом вдруг происходит нечто такое, и тебя окатывает кипятком, и ты неожиданно понимаешь - да нет же, он вовсе не твой старый знакомый, ты видишь его впервые. Но при этом вы знаете друг друга давным давно. Просто встретились вы только сейчас. С этого взгляда-момента и влюбляешься, раз и навсегда. Мы, не отрываясь, глядели друг на друга. Это тоже было похоже на продолжение моей сказки. Так продолжалось несколько восхитительных секунд. Пока кто-то громко не заржал с последних парт. И сказка мигом пропала, рассыпалась. Вздрогнув, мисс Кайо склонилась над журналом, что-то отметила там. Кивнула мне вежливо и равнодушно: - Что ж, спасибо. Это было очень познавательно. Думаю, что и не только для меня тоже... А теперь продолжим урок. Меня немного царапнул ее тон. Словно тебя сначала согрели, а потом окатили холодной водой. Так, что захотелось тоже в ответ выпустить колючки и что-нибудь съязвить. Ведь ее глаза еще секунду назад говорили совсем о другом... Но я не успела ничего ей сказать. Зато тишина в классе дала окончательную трещину. - Фу, Андерсен! - протянул кто-то с задней парты. - Мы же в десятом классе! Ты нам еще про Красную шапочку расскажи! - Это вообще не по программе! - Мы же ее в пятом классе проходили, придурок! - Он еще стихи пишет, ты слышала? - Девочки, а я читала, что Андерсен был педофилом и импотентом, Тено, ты знаешь это? Именно за это он тебе и нравится? Я ведь училась вместе с ними чуть меньше недели. Почти никого не знала, старалась быть со всеми приветливой. И не понимала, когда они всей своей одинаковой стаей успели меня возненавидеть? За что? Что я им всем сделала? Они тоже были похожи на море. Злое, готовое нахлынуть волной с белой гривой, протащить по дну и навсегда унести течением далеко в открытое море. - За что? - шепотом вырвалось у меня. В горле что-то зацарапало, нос защипало. Я сердито переглотнула, чтобы оно снова ушло туда, вниз. Поглядела на мисс Кайо. Чтобы она защитила меня. - Девочки... - хрипло произнесла мисс Кайо, и глаза у нее на одну секунду тоже снова стали такие, как прежде. Но плотина оказалась уже прорвана, и они всей толпой, восторженно завизжав, снова бросились на меня в атаку, соревнуясь в каких-то обидных высказываниях. - Девочки, тише! Десятый "Б"... Но ее уже никто не слушал. Из-за парты вскочила Сато. - Тихо вы! – закричала она, обернулась вокруг своей оси волчком, и ярость из ее глаз выплеснулась, мгновенно обожгла всех. – Замолчите! Заткнитесь все! Да, вот ее они послушались. Все притихли. И я впервые, кажется, была ей благодарна за это. На мгновение вернулась тишина. Пока кто-то все не испортил. - Защищаешь, потому что Харука тебе нравится, да, Хитоми? – спросил кто-то. Хитоми мигом вспыхнула, оборачиваясь к обидчику. – Да ты просто втюрилась в него! - Тишина! – закричала срывающимся тонким голосом мисс Кайо. Я не знаю, как она очутилась рядом со мной и Хитоми. Кончики ее тонких, очень белых пальцев схватились за край парты. Но они уже не слушали никого. - Успокойтесь! Да что с вами сегодня случилось? Я не узнаю вас, девочки... - А вам, наверно, тоже нравится Харука, да, мисс Кайо? - довольно хамски спросил кто-то. - Вы так смотрели на него. Вы тоже, как и Андерсен, предпочитаете молоденьких мальчиков? Может, именно поэтому вы до сих пор не замужем? Мисс Кайо вздрогнула от неожиданности, машинально останавливаясь взглядом на говорящей. Я вдруг ощутила, что при этих словах словно проваливаюсь в какое-то сумрачное отчаяние, как в бездонную яму. Как они вообще могли такое говорить? Юи Омори. Подружка Хитоми, с которой она сидела прежде. Скользкая, двуличная, с нею бесполезно было спорить и что-то доказывать. - Знаете, какие слухи ходят про вас по школе? - Слухи? - растерялась мисс Кайо. - Говорят, что вы соблазняете маленьких мальчиков, прямо здесь, в школе. Это правда? – спросила она опасно холодным тоном. - Не зря вы раньше преподавали только в младших классах, - поддакнул кто-то. Мисс Кайо нервно рассмеялась. - Надеюсь, про то, что я соблазняю маленьких девочек - таких слухов пока не ходит? - спросила она, заводя за ухо прядь волос. Руки у нее немного дрожали и выдавали ее. - Нет? Ну что ж, хоть на этом спасибо. Что касается вашего вопроса: да, у меня пока совершенно нет причин, чтобы кто-то мог упрекнуть меня в предвзятости. По крайней мере ответы Тено Харуки производят самое благоприятное впечатление и определенно мне очень нравятся... Вам всем есть, чему поучиться у Харуки... - Ооо... И тут грохнул звонок с урока, спасая ее и меня. Захлопали крышки парт. - Задержитесь, будьте любезны, - вкрадчиво предложила мисс Кайо, когда все принялись торопливо собираться. Перемена после первого урока была самой короткой, и все всегда спешили, чтобы успеть на следующее занятие. Мисс Кайо, скрестив на груди руки, дождалась, пока в классе установилось какое-то подобие тишины. – Омори-сан, Сато-сан, я жду вас после уроков в учительской. - Меня-то за что? - зло спросила Хитоми. Юи демонстративно схватила рюкзак и выскочила из класса, громко хлопнув дверью. Хитоми же, наоборот, не двинулась и с места. Мисс Кайо окинула нас взглядом, слегка покачав головой, и грациозно покинула кабинет. - Крашеная зеленая выдра, - смахивая в школьную сумку с парты учебники, вдруг громко произнесла Сато, еще до того, как за мисс Кайо окончательно закрылась дверь. - Ненавижу! Что она себе позволяет? Лицемерная старая уродина! И тут я не удержалась и фыркнула. А потом отвернулась и, согнувшись почти пополам, начала ржать почти в полный голос. Наверно, Хитоми Сато была симпатичной, но сейчас ее лицо, искаженное бессильной злобой, казалось мне похожим на лицо уродливой старушонки, зеленой жабы, какого-нибудь гнома. Нелепого такого и жалкого, который не понимает, насколько глупо и смешно он выглядит со стороны. Особенно рядом с мисс Кайо. - Харука! - Хитоми пихнула меня под ребра локтем. - Харука! Ты чего? - Прости, это я не про тебя... - соврав, снова забулькала я смехом, подняла голову и тут увидела ее глаза. Глаза мисс Кайо... Ну как же так! А потом дверь в класс тихо-тихо закрылась. *** - Плохо. Надо скорее плыть, - сказала Харука, с тревогой глядя на небо. Отсюда, с дальнего берега, надвигающийся шторм не казался каким-то опасным, земля была твердой и надежной, а в воздухе еще носился запах нагретой за день сосновой хвои и травы. - Может, успеем проскочить. Натянув шорты и рубашку, Харука быстро и деловито складывала и перетаскивала в лодку наше имущество. Я нагнулась, разыскивая у кромки воды свои и ее позабытые матерчатые тапочки. Привязанная шлюпка плясала на нарастающей волне. - Может, отсидимся тут? - предложила я. Харука не ответила, разглядывая быстро приближающиеся тучи. Казалось, что край облаков на закате горит. По воде побежали первые барашки. - Ну, чего ты молчишь? - Нет, надо плыть, - упрямо тряхнув волосами, повторила Харука, словно на что-то злилась. - Постараюсь держаться поближе к берегу. А если начнется ливень... Прятаться тут все равно негде. И есть нечего. А ты даже телефон с собой не взяла. Искать нас некому. Уплыли, как маленькие, безо всего... и вот... - бросив на меня взгляд, в котором читался упрек, она потащила в лодку весла. Ветер свежел. Я обняла себя руками, завязала на груди шаль. Майка знала, что мы уплыли в заповедник. Но вряд ли бы ей накануне своего дня рождения пришло в голову поднять на уши в непогоду весь поселок, чтобы организовать спасательную экспедицию. "Хару не злится, - как будто в оправдание, тут же мелькнула мысль. - Она просто боится. За меня и за себя. За нас..." - Харука! Может, не будет еще никакого шторма! - крикнула я ей в спину. - Может быть, - непонятно отозвалась Харука. - Но все равно, забирайся. Надо плыть. Вода, похожая на бурлящий коктейль из водорослей, пены, поднятого со дна песка, волновалась уже на уровне невысоких покатых бортов. Харука опустилась напротив меня, взялась за весла. Лодку тут же потащило, разворачивая на волне. Пока еще в отдалении, но уже хорошо слышный, забормотал гром. - Я тоже могу грести, - сказала я. - Весла-то только одни, - сказала Харука, тяжело делая первые взмахи. Волна, бежавшая перед шлюпкой, приподняла ее и почти тут же швырнула на новую волну. - Я имела в виду, если ты устанешь. Харука сдула губами - руки были заняты - со лба налипшую челку. Посмотрела на меня. - Я очень постараюсь не устать, - сказала она. И совсем тихо добавила. - Знаешь, я не столько шторма боюсь или дождя. Просто тут вдоль берега одни скалы, а еще скоро отлив... - Нам придется выйти в море... И вот тут мне стало по-настоящему страшно. Даже холодно. Будто ветер сразу стал таким, какой бывает только осенью. Где-то в глубине заколотилось сердце. А наш берег с раскидистой ивой тем временем удалялся все дальше и дальше. Песчаный пляж стал темно-желтой узкой полоской. А потом и совсем погрузился в туман. Харука очень старалась держаться береговой линии, изо всех сил налегая на весла. Я то и дело оборачивалась назад, где в туманной дымке растаял наш гостеприимный берег. Над головой сверкнули первые тонкие, как белые ниточки, молнии. Наверно, самым разумным было бы вернуться, переждать непогоду там, среди скал, но теперь мы и этого не могли. Это только кажется, что разбуженные волны бегут к берегу. Разыгравшийся ветер, несмотря на все усилия, сносил нас все дальше и дальше в открытое море.