Когда сакура любит

      Ичиго даже моргнуть не успела, как оказалась в плену цветочного урагана. Миллионы мерцающих розовых лепестков, будто облаком, окутали ее с ног до головы и отгородили от опасного врага, которого настигла страшная расплата.       — Отец, — прошептала девушка одними губами.       Она не в первый раз видела высвобождение его занпакто, но каждый раз замирала, как пригвожденная к земле. В минуты созерцания шикая Сенбонзакуры младшей Кучики овладевал благоговейный трепет, ибо не было для нее ничего более чарующего и одновременно пугающего, чем танец этих изящных смертоносных лезвий. Наблюдать же за атакой изнутри оказалось более несравненным зрелищем. Красота. Опасность. Осязаемая сила и фатум. Находясь в эпицентре этого вихря, фактически в безысходности, но и абсолютной безопасности, Ичиго задыхалась от восторга. Умопомрачительные впечатления и нереализованные амбиции смешивались в ее храбром сердце со скоростью шунпо, заставляя мечтать о таком же, своем, занпакто.       Она будто училась наперед — продолжала цепко следить за утонченными движениями руки отца, который принялся управлять течением «лепестков», точно виртуозный дирижер — музыкой. Они то приближались к ним, то отдалялись, то резко взмывали вверх, чтобы поразить цель точно выстрелом молнии. Раз, второй, третий, бесконечно…       Ичиго невольно втиснулась в грудь родителя сильнее, опасаясь, что эта карающая метель нет-нет, да и заденет ее, нарушившую правила, однако рой розовых лезвий резко изменил направление и принялся закручиваться в воронку над головой и без того издыхавшего пустого. Ичиго сглотнула, когда поняла, что беспрестанный гул в ее ушах был отчаянным воем чудовища, но отец даже не подумал остановиться — его пальцы сомкнулись в кулак, и миллионы лезвий одновременно вонзились в тушу пустого.       Чудовище захлебывалось в озере собственной крови, когда розовый туман Сенбонзакуры наконец-то рассеялся. На теле врага не осталось ни единого живого места, но к огромному удивлению Ичиго оно еще держалось и не разлетелось в прах.       «Это пустой такой выносливый или же…» — она покосилась на отца и уткнулась взглядом в его гордо вздернутый подбородок. Он был сосредоточен на битве, как и всегда, но нынче еще что-то читалось в его чертах, в этих его сильнее обычного напряженных скулах, в превратившихся в одну черту губах, стиснутых до синевы.       Капитан Кучики повернул свою катану вертикально, опуская острием вниз, и та плавно вошла в землю, как в реку, оставляя причудливые круги на невидимой воде. Дочь смотрела во все глаза на это действо: вокруг вдруг смерклось, и по обе стороны от них вырос частокол из мечей. Бессчетное количество Сенбонзакур. Одна, десять, сто, тысяча… Что это за иллюзия?       Ичиго прижал к себе покрепче отец. Его правая рука медленно поднялась вверх и указала вперед.       — Банкай, Сенбонзакура Кагейоши. — Его ледяной голос пробрал до костей. Возмездие князя Кучики было таким же безупречным, как его стальная выдержка. — Осыпайся. — Как по команде, каждый из мечей распустился цветущими ярко-розовыми ветвями, а после взорвался тучами лезвий-лепестков, и пальцы отца дрогнули на плече Ичиго. — Накажи того, кто посмел угрожать моей дочери.       «Что за…» — от запредельного удивления у нее отъехала челюсть вниз; Ичиго впервые видела его таким — не-бесстрастным, не-благородным, не-Кучики. Он прижимал сейчас ее так неистово к своей колотящейся от волнения груди, не сводя при этом глаз с объекта своей ненависти, что Ичиго стало душно. Он… мстил. Как высокородный аристократ. Мстил жёстко и с хладнокровным наслаждением. Это шокировало ее до глубины души, ее, привыкшей в суровости отца всегда находить слабину, знавшей о тех его чертах, о которых другие даже не подозревали.       Кучики Бьякуя был заботливым, хоть и крайне опекающим, но всегда беспокоившимся о ее благополучии и несомненно старавшимся во всём угодить своему чаду. Он картинно сетовал на ее не всегда сдержанное поведение, частенько отчитывал за излишнюю эмоциональность, порицал за всякого рода проделки, однако никогда в известной всем резкости. Как и дедушка Гинрей, ее отец чтил молодость и скрепя сердце на многое закрывал глаза. И вот теперь он был другой. От этого шинигами веяло холодом и негодованием, и темная аура пополам с рейацу сжимала плечи непослушной дочери еще сильнее. Ичиго не сомневалась — после расправы с пустым, черед нотаций ждёт её. И неважно, что она оказалась на волосок от гибели — отец не простит ей столь бездумного и беспечного путешествия в края дикого Руконгая.       Назвала бы она его злым сейчас? Да, он имел на это полное право, и всё дурное настроение выплескивал на пустом. Бьякуя все равно щадил дочь, попросил подмоги у верной Сенбонзакуры, чтобы отвлечься битвой перед сложным разговором на тему «отцов и детей».       Мечты о собственном занпакто на этом фоне отступили, и Ичиго тяжко вздохнула. На душе сделалось мерзко, и глаза слепо пялились в бушующий банкай Сенбонзакуры. Наверняка в Готей-13 ему не было равных, мимоходом подумала Ичиго и представила, как дед Яма добровольно склоняет голову перед способностями отцовского меча.       А миллионы миниатюрных лезвий всё вершили правосудие, подчиняясь сильной руке капитана Кучики. Величие сплеталось с беспощадностью в ее движениях, и вместе ранили пустого еще и еще, снова и снова, превращая его кожу, его броню, даже его костяную маску в крошево, покуда вконец обессилевший враг не испустил дух. Только тогда капитан вернул занпакто первоначальный вид и, по-прежнему не выпуская дочь из объятий, в шунпо оказался у пустого, чтобы разрубить череп того пополам. Специфический пепел наконец-то принялся медленно подниматься в небеса…       — Невероятно, — пробормотала Ичиго. Она не сомневалась, что он один из сильнейших капитанов Готея, но увидеть его мощь собственными глазами, познать его банкай и рассмотреть собственного отца в битве — это нечто. Она была поражена и… пристыжена, что послужила причиной этого поединка и потери контроля. Он имел полное право наказать ее. — Прости меня, — опустила она голову и уткнулась носом ему в грудь, — поступать так безрассудно — позор для Кучики.       Бьякуя с дрожью выдохнул — его сердцебиение стало приходить в норму. ОН тоже забылся: аристократу его ранга не пристало так бурно реагировать на события, теме более в присутствии наследницы. Какой пример он ей подавал? Чему мог удивляться потом? Бьякуя молчал — продолжал крепко прижимать к себе спасенную дочь и дышать ей в макушку. В глазах всё еще стояли картинки из кошмара, который он сумел предотвратить. Нет, он не мог снова потерять свою любовь, хоть отчасти сам мог послужить тому причиной.       Тайны. Множество семейных тайн. Бьякуя думал, что этим убережет Ичиго от опасности, но с его дочерью это не подействовало. Ему следовало всё рассказать сразу, как только он заметил ее слежку в первый раз. Ему следовало догадаться, что «сегодня» произойдет рано или поздно, что она сама отправится на поиски в Руконгай, что ее любопытство только крепчало день ото дня, как и кучиковская самоуверенность. Она вспыхивала как спичка, загоралась идеями, действовала до тревожной точности так же, как он поступал сам в глубокой юности. Бьякуя вздохнул опять: он думал, что правильнее просто переждать эту пору и научить ее брать под контроль упрямство и эмоциональность. Он проходил через всё это. Но время, увы, сыграло против него.       Градус напряжения нарастал, и кимоно под его твердой рукой стал пропитывать пот. Ичиго чувствовала себя ужасно виноватой, но какими бы сильными угрызениями совести ни терзалась она, ей следовало собраться и во всём признаться. Кучики она или нет?       — Отец, — она немного отодвинулась от него, — я должна…       — Ичиго, — он перебил ее, — ты не должна ругаться, даже если на тебя нападает пустой. Это первое.       Щеки аристократки будто обожгли костром: значит, отец все слышал? Видел ее истерики? И вообще. Неужто он следил за ней от самого дома и надеялся, что она таки выкрутится в схватке с пустым? Черт, она наверняка выглядела в его глазах теперь полной неудачницей.       — Хотя… это, пожалуй, мое единственное замечание.       Ичиго вскинула брови, ожидая списка как минимум из двадцати претензий, но отец кивнул ей и, взяв за руку, исчез в шунпо из злополучного оврага.       Они не отправились домой, к удивлению Ичиго, а оказались снова посреди поселка в Инузури. Остановившись на краю той самой крыши, которую ранее принцесса Кучики избрала своим «пунктом наблюдения», Бьякуя отпустил дочь. Он окинул взглядом улицы и бедняков, вновь сонно сновавших на них. Он чуть поморщился: здесь всё еще чувствовались оставленные следы рейацу дочери, и капитан понял, что она уводила монстра отсюда сознательно. Вопреки взрывному характеру Ичиго отличалась добросердечностью матери и питала благосклонность даже к незнакомцам. Впрочем, этот район с его людьми не был уж таким чужим для нее. Бьякуя припомнил день, когда впервые увидел тут девушку, мягче, добрее и человечнее которой он никого не знал. Почти никого. Его сердце вновь забилось быстрее: он рад был, что их дочь оказалась такой же.       — 78-й район Руконгая, — проронил он, стоя спиной к ней. — Ты несомненно заметила, что я часто прихожу сюда и задалась логичным вопросом: «Почему?» Что ж… Мне следовало всё рассказать давно, хоть я был скреплен клятвой. — Он усмехнулся: — Но разве Хисана могла представить, что ты станешь следить за собственным отцом?       — Я? Па-ап, это всё не то, что ты думаешь!       — Ичиго, — Бьякуя повернулся к ней и взял за руки: — Твоя мать была родом отсюда, — выпалил он без обиняков. Хватит тайн. Они чуть не довели его дочь до гибели.       — Что? — округлила она разом глаза и рот. — В каком смысле? — У Ичиго куда-то провалилось сердце, и она зачем-то осмотрелась по сторонам: это сейчас отец к ней обращался или ей послышалось?       — Ичиго, — тихо позвал он ее. — Ты слышала меня?       — Нет, — опустилась она на корточки и тряхнула головой. Густые волосы зашуршали по черепице. Ичиго обхватила себя за коленки, сжавшись в комок. Ее забила дрожь, но она продолжала мотать головой.       Нет. Как такое вообще возможно? Благородный аристократ и безродная руконгайка? Чистота крови — не пустой же звук для Сейрейтея! Ее отец из самого великого и самого знатного клана, а мать? Из низов, без рода и племени? Невозможно! Здесь, на дне, многие даже имен своих не имели, не то что фамилий, а Кучики Хисана… Ичиго тут ошарашенно моргнула: она понятия не имела о семье, из которой происходила ее мать.       «Нет, нет, нет! Это абсолютная чушь!» — Она вновь помотала головой. Ее мать не… не нищенка! И не дикарка. Она лучше всех танцевала кагуру во всем Сейрейтее. Она знала все диалекты японского. Она так искусно расписывала обложки пергаментов, а еще у нее был удивительный каллиграфический почерк. У нее был прекрасный голос и дар к созданию икебаны. Она вообще славилась разносторонностью своих умений. Все говорили Ичиго об этом и сравнивали большинство ее талантов с мастерством почившей княгини. Никто-никто не выражал пренебрежения к Кучики Хисане, будь-то старейшина клана или самый неприметный слуга. Она запомнилась всем как благородная, образованная женщина. Нет, она не могла происходить из Руконгая! Ее выдавала порода.       — Ичиго, — Бьякуя, незаметно подошедший к растерявшейся дочери, взял ее за руку и нервно сжал ее пальцы в своих, холодеющих, но голос его оставался твёрд: — Я не собираюсь забирать свои слова обратно.       — Отец, этого не может быть, — попыталась она воззвать к логике уже не своей, а его.       — Может. — Бьякуя прикрыл веки и невесомо поцеловал ее в лоб. — Хисана жила здесь, когда я ее встретил. — Он вздохнул: признаваться в единственном своем проступке по-прежнему было некомфортно, хотя, не произойди этого, сейчас перед ним не стояло бы главное сокровище в его жизни.       — Пап, ты, правда, хочешь сказать…       На ее глазах выступили слезы — мир Ичиго таки рухнул. Тот самый мир, который создали вокруг нее, точно кокон, с самого рождения. Мифы о непогрешимости Кучики. Честь рода. Аристократические связи и традиции. Получалось, все это — только слова, раз самый честолюбивый человек во всей вселенной, ее отец, попрал все их каноны и правила? Кучики Бьякуя женился на нищенке, и более того — клан Кучики допустил это. Жуть. У Ичиго кровь отхлынула с лица: она, принцесса Кучики, жемчужина их Дома, — на самом деле грязная полукровка, рожденная от брака влиятельного аристократа с безродной душой, затерявшейся в Руконгае после какой-то там бесславной смерти в Генсее?       — Это не… — Ее голос дрогнул: в голове начало что-то звенеть, а в глазах — расходиться темные круги. Нет, сколько бы раз она не повторила это, факта случившегося бы ее неприятие не поменяло.       — Это возможно, — повторил Бьякуя более чем уверенно. Этот шинигами не заслуживал нареканий на его действия, и кому, как не Ичиго, было знать об этом наверняка. — И я готов всё объяснить.       Ичиго рассеянно повела плечом и мазнула ладонью по затылку, зарывшись в волосы — на той оказалась кровь. Ичиго забыла совсем, что пустой обошелся с ней не очень благовоспитанно.       — Черт возьми, — протянула она окровавленную ладонь отцу, и тут же рухнула, лишившись сознания, прямиком в объятья отца.       Сколько Ичиго находилась без чувств — неизвестно, но очнулась она дома, в своей комнате, на разобранном футоне и в спальном юката. Голову ощутимо сдавливала по кругу повязка, в затылке занозой засела тупая боль. Ичиго поморщилась: значит, она всё-таки слабачка. Слава Королю душ, хоть в бараки Четвертого позорно не загремела.       В один миг вспомнив, что их разговор с отцом оборвался на полуфразе, она подскочила с кровати, как ошпаренная, но была остановлена.       — Тихо, Ичиго. — Отец легонько коснулся ее плеча и настойчиво уложил обратно в постель, затем пододвинулся ближе и укрыл одеялом. — Тебе не стоит волноваться. Раны несерьезны, но придется немного отлежаться. Знаю, ты не любишь этого, но…       — Пап, послушай, — напрягла она плечи, вновь порываясь подняться, но ему без усилий удавалось удерживать ее пригвожденной к футону, — то, что ты сказал…       — …мы договорим об этом позже.       — Вот еще! — На его вскинутые брови, она улыбнулась почти не заставляя себя. — Не нужно больше никаких объяснений. — Она перехватила его ладонь и крепко сжала, кивнув: — Я не смею ставить под сомнение твои решения. К тому же… Если ты так поступил, значит, на то были веские причины. Тогда расскажешь мне о них, когда посчитаешь нужным, хорошо?       Бьякуя просветлел. Поцеловав в макушку обожаемую дочь, которая не переставала его удивлять как своими детскими выходками, так и взрослым поведением, он искренне признался:       — Я просто сильно любил твою маму. Иных причин у меня не было.       Щечки дочери чуть заалели — девушки в ее возрасте жили романтикой, и Бьякуя рад был поведать ей, что брак ее родителей, как и она сама, — плод огромной взаимной любви. Да, детали пока ей ни к чему, как и знать, почему же он до сих пор навещал Инузури. Ичиго была права: им обоим требовалось время для следующих откровений. А пока, главное — что она оказалась вне опасности и просто приняла эту не слишком приятную правду о ее происхождении. Бьякуя опасался, что ее гордость не вынесет такого удара, и он испортил бы их отношения навсегда, однако доброта Хисаны в ее сердце в который раз побеждала кучиковскую надменность. Их дочь каким-то образом жила в балансе с обеими этими противоположными качествами.       В дверь тихонько постучали и на разрешение войти в отодвинутые седзи просунулись две мальчишеские головы.       — Изуру! Юширо! — Ичиго вновь села рывком и тут же схватилась за затылок: — Ай!       — Вау! — Юширо аж подпрыгнул. — Ты вправду получила настоящее боевое ранение?!       Ичиго тотчас расплылась в самодовольной улыбке, но Бьякуя закатил глаза:       — Весь Сейрейтей только и судачит об этом. Ичиго, ты поступила недальновидно. Тот столб твоей неконтролируемой рейацу не заметили только плюсы.       — Прости, — виновато пролепетала она, хотя в ее глазах не было ни капли раскаяния. Наоборот ей не терпелось рассказать о своих «подвигах».       — Что ж. У тебя гости, — поднялся Бьякуя и, наградив суровым взглядом ребят, напомнил: — Только не засиживайтесь долго. И упаси вас Король растревожить ее.       — Д-да, — сглотнули хором юные наследники домов Кира и Шихоин, быстренько подсаживаясь поближе к подруге, которая точно могла защитить их от праведного гнева Кучики Бьякуи.       Тот выразительно сверкнул глазами на прощание и удалился, оставив створки сёдзи приоткрытыми.       Князь Кучики был из тех родителей, кто следил за каждым шагом своего чада и не собирался стыдиться этого. В особенности, если в его доме постоянно мелькал родич «драной кошки». С другой стороны, он не имел ничего против, что в компании дочери водились друзья из благородных. Вопреки собственной выходке, князь не хотел подобной судьбы для Ичиго. Он до сих пор хранил в памяти те крупные споры, который пережил их клан после объявления о его помолвке с руконгайкой, а потому твердо решил, что не позволит любимому ребенку повторить свою ошибку. Среди представителей знати было много прекрасных юношей ее возраста, а ее чистокровные друзья создавали благоприятную картинку для совета старейшин. Никто из оборванцев не мог составить им конкуренцию ни в светской беседе, ни в дорогих нарядах, ни в высоком пульсе духовной силы. Да и верная Сенбонзакура капитана Кучики стояла на страже против неугодных женихов. Вряд ли родился еще тот шинигами, который посмел бы бросить ей вызов, рассуждал князь, удаляясь по энгава, подслушивая беспечный хохот детей.