Когда сакура любит

Осень радовала глаз пестротой окрашенных в багрянец кленовых листьев — на территории Академии синигами их хватало, как и нежно-желтых ныне фруктовых деревьев, слив да груш. В воздухе пахло спелыми плодами и сухой травой, куда те падали с верхушек, еще до конца не оборванных вечно голодными студентами. Осенняя пора выглядела бы унылой благодаря отмиранию природы, однако пастельные тона, лелеющие глаз, веселой шорох подсохшей травы, которой баловался ветер, да и оживленный клич улетавших на юг журавлей не давали взгрустнуть. Мир засыпал, чтобы вскоре проснуться в прежней и даже пущей красе. После бури всегда ярче светит солнце, а на месте пролитой крови растут самые сочные цветы — так всегда бывало, таков непреложный закон круговорота жизни. Ичиго до сих пор с неким удивлением наблюдала, как волновалась перезвоном голосов Академия, точно в прежние времена, точно месяц назад ничего ужасного и не произошло. Дедушка правду говорил, худое быстро забывалось, в особенности, молодыми, чьи головы и сердца всегда забиты вещами более приятными и оптимистичными. Живые думали о живых, и совсем скоро у учащихся различных курсов сошли на «нет» массовые походы на студенческое кладбище; навещать погибших шестикурсников продолжали только родные, друзья и выжившие сокурсники. Их тоже стало на один меньше: Канисава, девушка-куратор в той злополучной ночи, что первая пострадала от лап невидимки-пустого, скончалась-таки от несовместимых с жизнью ран. Ичиго видела, как к ее могиле поочередно, реже — вместе, но неизменно каждый день двое ее товарищей приходили тоже. Одного из них, кажется, звали Аога. Другого Ичиго не знала: его фамилию, имя, даже образ гордая аристократка стерла из памяти навсегда. Сегодня она также ни о ком не думала и ничего не вспоминала — сидя на крыльце Корпуса Искусств, лишь монотонно болтала кумихимо[1], доплетенным за время внеплановых каникул, и бездумно смотрела на раскинувшийся пред глазами парк. Оба эти занятия приносили успокаивающий эффект, чего вовсе не скажешь о звуках, доносившихся из музыкального класса за спиной Кучики. Сейчас там кто-то особо зверски мучил несчастный кокю, до этого — ни в чем не повинный сямисэн, а еще ранее сякухати[2]. Другие дети аристократов, освобожденные от посещения данного предмета благодаря своей общей образованности, поступили куда разумней — убрались подальше от этого места, дабы не портить свой совершенный слух неидеальными потугами руконгайцев. Те играли в общей сложности ужасно, особенно тот, кого Кучики поджидала с пар. Абарай со своей грубой силой не мог не отличиться в изящных искусствах, поэтому, когда по струнам стали препротивно водить смычком, словно пилой по бревну, сомнений у нее не осталось — так мог извращаться над музыкальным предметом только Абарай. Ичиго с ехидцей усмехнулась: новое руководство Академии, пойдя на поводу у убеждений ее отца, явно поспешило прививать простолюдинам прекрасное, вечное. Впрочем, в таких занятиях здесь разумно ставилось на чисто практический эффект: игра на музыкальных инструментах развивала моторику пальцев и чувства ритма. Если первое помогало как можно четче почувствовать свой занпакто и связать четкое кидо, то второе определенно пригодилось бы в битве. Поединок — одна из страшных форм танца, стоял на том капитан Кучики, и требовал от студентов особой слаженности движений и счета тактов, если будущий синигами из Рукона не хочет оставаться неуклюжим дикарем. Последним в Готэе была лишь одна дорога — в Одиннадцатый отряд, где дурная сила ставилась выше принципов и правил достойной битвы. За соблюдение такой Академия ныне ратовала как никогда, ведь ее первый куратор не скрывал своего презрительного отношения к варварам вроде Зараки Кенпачи и «сброда», собранного под его началом. Меж капитаном Одиннадцатого и Шестого была, есть и будет оставаться пропасть в личных убеждениях что до правильности боя, и оба отстаивали их с категоричностью, вот только у капитана Кучики теперь появилась фора. Кучики Бьякуя стал первым в практике покровительства студентов на ход; сам-то он эту традицию и заложил. Она позволяла обращать студентов на свою сторону, делясь личным опытом и убеждая в правильности исключительно своей точки зрения, а значит — пополнять отряд не просто лучшими выпускниками, но и лояльными, подобранными под себя. Эта идея с кураторством оказалась не плоха — быстро нашла отклик и воодушевление в студенческой среде. Первокурсники, в особенности, смотрели и слушали «живого капитана Готэй-13» едва ли ни с открытым ртом. Тот взвешенно и рассудительно рассказывал о службе синигами, об их высоком предназначении, о сложности состязаний с недремлющим врагом и о тонкостях процесса перерождения душ, на диво, никого не усыпляя своей размеренностью речью. Капитан Кучики проявил себя прекрасным оратором, словно поумерил в этих стенах свой снобизм — теперь он взирал практически ровно и на отпрысков благородных, и на пришлецов из Рукона. Единственной, пожалуй, кому всё равно делалось неуютно под его взглядом, оставалась капитанская дочь. Ичиго буквально кожей чувствовала порицание окружающих ее сверстников и студентов старших курсов, поскольку именно из-за нее в сих стенах появился не только отличный лектор, но и наистрожайший ментор. В коридорах Академии теперь все чуть ли ни по струночке ходили и изъяснялись едва ли ни высокопарным слогом; в противном случае нарушителя тишины и дисциплины ожидала многочасовая тирада по этикету и какое-нибудь унизительное наказание, придумывать которые капитан Шестого отряда был тот еще мастак. — Ичиго? — раздался рядом мягкий шелест ее имени из родных уст. — Почему ты здесь сидишь? Она подлетела с дзабутона как ошпаренная и испуганно взглянула родителю в лицо: думала, что он уже справился со всеми делами куратора и отправился к себе в отряд, а потому привычно отпустила служанку и телохранителя погулять. Видимо, зря. Подставив уже их жизни под риск однажды, теперь принцесса вновь подводила свиту, не дозволяя им выполнять свои скучные, но обязанности. — Аянэ и Котару по близости, в саду, ты только не волнуйся! — мигом выпалила она и поймала в ответ слегка озадаченный взгляд, а потом и легкую усмешку отца: — Я в их верности не сомневаюсь теперь, но меня интересовали не они, а почему ты сейчас не на уроке? — А, это, — Ичиго заметно осклабилась и кивнула в сторону музыкального класса, — сейчас занятия по музыке для половины группы. Аристократам же преподаватель разрешил заняться своими делами. Некоторые ребята пошли в библиотеку, другие — в сад, а мне, — она неопределенно пожала плечами, пряча шнурок за спину, — просто захотелось посидеть здесь. У Бьякуи лицо перекосило скепсисом, едва он прислушался к «успехам» однокурсников дочери. — Сомнительное удовольствие находиться рядом с такими музыкантами, — заметил он и с тенью обеспокоенности взглянул на россыпь подушек, которые принесли для Ичиго. — Ты устала? Проблема в ускоренном курсе или во вчерашней тренировке у капитана Кёраку? Черед поморщиться от недовольства настал для Ичиго. Она даже сглотнула невольно, словно избавляясь от приступа тошноты. — Ото-сан? — Отведя глаза, принцесса всё же решительным тоном заявила: — Я не пойду больше к Кёраку-сану, хоть убейте! — Ее щеки тут вспыхнули маком и от прежней решительности не осталось и следа. Она замялась: — У него такие шуточки. А еще… он навязчиво предлагал испробовать его лучшее саке. Брр, жуткая дрянь! — не сдержалась Ичиго и запоздало подумала, что таки проболталась отцу о том, что думалось утаить. Идея потренировать свой парный занпакто против парного занпакто капитана Восьмого пошла под откос сразу же, как только они уселись обсудить детали за столик на его веранде. Отказать гостеприимному хозяину было не вежливо, но девушку никто не предупредил, что угощать там будут вовсе не чаем, а саке. Глаза Бьякуи и впрямь полыхнули нехорошими искорками в глубине, но дочь активно помотала головой и запротестовала руками: — Ничего страшного не произошло! Не стоит говорить с Кёраку-саном об этом! Просто… — Она выдохнула на сторону и даже улыбнулась: — Просто до самой тренировки дело даже не дошло. Кёраку-сан пустился в рассказы, слуги приносили ему всё новые и новые токури, а я мучилась полвечера от скуки и мигрени. Вот честное слово и не в обиду Дому Кёраку будет сказано, но наше праздничное саке вкуснее их во много раз! Они как небо и земля, отец, их даже сравнивать недостойно! Глава дома Кучики заметно просветлел, умасленный порцией похвалы, пускай и от родной крови. Взяв дочь за кончики пальцев, он признательно кивнул, однако в речи его скользнула грусть вместо радости: — К сожалению, за всю историю Готэя существовали только два парных занпакто: у капитанов Кёраку и Укитаке. Укитаке-сан всё еще болеет, — вздохнул он, — но раз уж ты твердо решила, что для тренировки слаженности атак Нирин но Сакура тебе требуется два клинка, то ты можешь всё же сходить в Тринадцатый и обсудить с капитаном урок на будущее. Если бы Ичиго смела, то выпучила бы на родителя глаза от изумления, но вместо этого как воспитанная леди она только поблагодарила его за совет. Словно бы только и ожидая этого, Бьякуя тотчас сослался на занятость в отряде, простился с ней и уже повернул по боковой аллее к центральным вратам, но его напрягшийся вид не укрылся от любящих глаз. И без своих аналитических талантов, Ичиго могла сразу определить что же, вернее — кто же, вызывал столь сильное неудовольствие отца в Тринадцатом. — Ото-сан, а как же Шиба Кайен? Он ведь тоже будет там! — догнало его в спину, совершенно без опаски выставлять семейные распри по поводу одного зеленоглазого лейтенанта на всеобщее суждение. Капитан остановился, чуть помедлил прежде, чем обернуться и сквозь силу кивнуть: — Значит, я спокоен за твою безопасность, и даже Аянэ с Котару там тебе будут без надобности. Вот тут уж Ичиго как молнией поразило: она так и прикипела на месте, впиваясь ошарашенным взором в цифру на хаори отца до тех пор, пока тот не исчез из виду. Это что, разрешение? Доверие? Этот намек, будто отец полагался на «безответственного Шибу», дорогого стоил и таил в себе такую богатую глубь подтекста, что даже образованному уму леди сложно было в нем разобраться. Ичиго вмиг сделалось жарко от шальной идеи: что, если это родительское благословение такое? Да нет, быть такого не могло! Отмерев и захлопав ресницами, Ичиго утробно рассмеялась — а может, это в открытую ржал один из ее занпакто? — и возразила опять себе: чтобы отец с его гордостью и заботой о репутации их Дома пошел на союз с опальным кланом… Тот разговор у лазарета и по истечению двадцати трех дней звучал в ее голове так же ясно, как случись он вчера, но как и тогда в попустительство отца, в его выбор, в его добровольное согласие на замену в сердце дочери одного неугодного благородной семье ухажера на другого по-прежнему вызывало у девушки неверие. У Ичиго слов не находилось обрисовать весь вытекавший отсюда абсурд. Поэтому она лишь немо стояла, открывая рот и глотая им воздух, которого горевшей середке вдруг стало остро недоставать. — Йо, Ичиго?! В рыбу решила поиграть?! — раздалось насмешливое у нее за спиной; Ренджи, вырвавшийся из цепких уз искусства, бесцеремонно плюхнулся на шелковые подушки подруги, даже нахально растянулся на них всем боком, изображая, как же он смертельно устал: словно это кокю замучил его, а не наоборот. Принцесса Кучики опомнилась — зарядила другу по подзатыльнику, чтоб тот занял хотя бы приличную позу, но всё же с дзабутонов не прогнала; сама умостилась рядом, прибрав на себя равнодушный вид. — Ну и? Какому инструменту сегодня не повезло миновать твои негнущиеся пальцы? — Чё это сразу не повезло? — возмутился парень. — Меня сегодня учитель даже похвалил. За то, что ни одну струну не порвал. Прогресс налицо! — О, боги, — наигранно взмолилась в радости Ичиго, — так господин Абарай, наверное, просто перепутал стороны сямисэна. Играл на нем, видимо, как на барабане, с обратной стороны, ха-ха! — Ох и язва ж ты, Кучики! — поерничали ей в ответ и снова возмущенно пробубнели: — Меня сегодня вообще к инструменту близко не подпускали — выдали в руку какую-то палку и сказали водить ею по струнам. Тьфу, черти что! Ичиго хихикнула: она таки угадала — измывался над кокю именно Ренджи. Рука «мастера» чувствовалась, вернее, чувствовалось полное отсутствие слуха у этого «мастера» и его деревянные пальцы. Что в кидо, что в музыке Ренджи был безнадежен. Хотя пять или шесть заклинаний у этого руконгайца уже получались довольно хорошо. Значит, дело оставалось за испробованным методом — за беспощадной усиленной практикой, которую этому студенту могли запросто устроить, между прочим. — А хочешь? — Кучики хищно сузила глаза и посмотрела на товарища как удав на кролика. — Я подучу тебя в музыке?.. — Что?! — крякнул Абарай и мгновенно вскинул капитулирующее руки: — Не-не-не-не-не, у меня всё хорошо! Чесслово! Мне с головой дополнительных по кидо хватило! Во, — потыкал он на голову себе, — до сих пор по шишкам могу количество их сосчитать. Аристократка искренне рассмеялась, прикрыв рукавом рот: да уж, веселые были деньки. Ну, по крайней мере, для нее. Сейчас же всё становилось как-то серьезней, что ли. После того случая в Генсее, студентов стали обучать усерднее, сметив курсы преподаваемых ранее программ на уровень выше. Теперь первогодкам ускоренно дочитывали материал первого года обучения и параллельно начитывали то, что преподавалось прежде только на втором. Лекции увеличили на еще одну пару, а под практические занятия освободили целый день. Выходные также переставали чередоваться — отныне суббота всегда являлась учебным днем, но в компенсацию за это на воскресенье домашних заданий студентам не задавали. По плану в следующем учебном году такая насыщенная программа могла быть пересмотрена и упорядочена в более щадящее расписание, однако… Ичиго увидеть того уже не сможет: на семейном совете отец постановил, что курс Академии она закончит за этот год. С ее успеваемостью такое было совсем несложно, тем более, что некоторым уже удавалось подобное: тому же Шибе Кайену и Ичимару Гину. Студентка из клана Кучики не могла посрамить честь семьи и оказаться хуже этих двух, да и имела отныне все основания для скорейшего выпуска: высший балл по системе занкенсоки на курсе, достаточный уровень контроля гигантской духовной силы, а главное — высвобожденный шикай. Всё это вкупе уже давало первокурснице Кучики право вступить в ряды Готэя, а с действующим капитаном-отцом подбор отряда для нее и вовсе не составлял проблем. — Ну, а что ты? — Друг заметил, что она взгрустнула. — А что я? — Ичиго смущенно поглядела в ответ: Ренджи словно подслушал мысли Ичиго, но на самом деле просто продолжал затронутую ими тему: — Сама-то учишься дополнительно, чтобы закончить Академию в поставленный отцом срок? — А, это… — Девушка мотнула головой, задевая приятеля густой гривой и опаляя ароматом душистых масел. Тот, едва не разомлев, с трудом настроил резкость на серьезно вещавшую далее подругу. — …мне осталось только сговориться со своим занпакто и отточить техники шикая. По академическим дисциплинам мне не нужны дополнительные занятия, я и так — на коне. Ренджи не преминул передразнить ее высокомерный вид, хотя, конечно, зазнайкой Ичиго не считал. Талантливая, дотошная, амбициозная, как все Кучики, — вот уж в ком разгулялась эта кровь известных гордецов и лидеров! Конечно, она казалась более человечной копией своего отца, но скорее всего эта чувственность в ней объяснялась лишь половым различием. Впрочем, Изуру как-то разговорился с ним о матери Ичиго, даме весьма кроткого и доброго нрава, проблески которого в их общей подруге не сложно было отыскать, особенно тем, кто находился с ней рядом, достаточно долго и часто. Ренджи знал Ичиго чуть больше полугода, но уже мог с твердостью сказать, что девчонка эта — тот еще необузданный огонь, зато она самый верный друг, который без колебаний прикроет ему спину. Он и сам готов был поймать в грудь клинок вместо нее, но в том его опередил Хисаги Шухей, чья самоотверженность не принесла ему ничего хорошего. Ренджи до сих пор недоумевал, что произошло меж его подругой и тем старшекурсником. Они оба молчали, как рыба об лед, оба проходили мимо друг друга, будто незнакомцы, оба вели себя так, точно в ту ночь для нее умер он, а для него — она, но, черт возьми, они оба выглядели круто: и Хисаги, являвшийся легендой шестого курса, и Кучики, ставшая легендой их нынешнего первого. — Жаль, что отец забирает тебя, — растерянно потер макушку руконгаец и кисло ухмыльнулся: — Без тебя будет скучно… — Эй? Это что еще за разговоры? — вскинула брови аристократка. — Я же еще полгода буду сюда дорожку топтать и тебя всячески доставать. Еще и пыхтеть будешь: ну когда ж она свалит в свой отряд?! Абарай решительно мотнул головой: мол, ни за что не будет. Кучики было счастливо улыбнулась, но, привычно тряхнув тяжелым хвостом, заойкала и помассировала виски. — Что, до сих пор штормит? — добродушно подшутили над ней. — Эх, благородная ты душа, не знаешь, как простые студенты отрываются после успешной сдачи экзамена. Вот где бы ты точно сдохла! А тут… всего-то одна пиалочка саке, а тебя уже развезло… Слабачка! У Кучики вмиг вспыхнул огонек азарта в глазах, и она расплылась в лукавой мине: — А давай? Пригласи меня на такой кутеж? Никогда на подобном не бывала. Это будет даже интересно! — Спятила?! — Абарай сунулся на попятную, но куда там: эту упрямицу, верно, и Зараки Кенпачи с места не сдвинет, если она не захочет. — Чтоб меня потом твой отец на куски порубил? Вот спасибочки! — А ты что, испугался, да? — ехидно процедила эта провокаторша. — Предложил, а теперь в кусты, да? — Да ничего я тебе не предлагал! — аж вскочил на ноги парень. — Вот пристала! Просто сказал, что вы сейрейтейцы — хилые совсем, а руконгайцу ведро саке подай, а он на своих двоих как стоял, так и будет стоять! — Отлично! — щелкнула пальцами Кучики, тоже поднявшись с подушек. Хитро сузив глаза и приняв для себя вызов, она выдвинула условия: — Ты будешь пить свое «ведро», а я обойдусь одним токкури. Посмотрим, кто из нас выстоит. — Это что, спор? — сверкнул глазами запальчивый руконгаец. — Скорее сражение за честь. Кто победит: Сейрейтей или Руконгай? Я же просила тебя не проводить черту между нами. Не захотел — теперь отстаивай свои слова, свою правоту, как настоящий мужчина! Абарай заметался растерянным взглядом по гордому лицу напротив. Вот всегда с ним так: ляпнет что-то, не подумав, а потом расхлебывать должен, попадая в конфузы. Как ни крути, выходило так, словно он собрался спаивать аристократку. Да еще какую! У нее отец — жуть! Он на словах уже впечатлял, а когда продемонстрировал силу своего шикая, у Ренджи сердце в пятки ухнуло. В тот момент он понял, что больше всего на свете хотел бы доравняться до этого синигами, стать таким же крутым капитаном, чтобы другие перестали смотреть на него с презрением, чтобы… и она возгордилась им. А то от Рукии слышно всё одно и то же: «дурак» да «слабак». Быть может, на этом споре она будет болеть за него? Напыщенные сейрейтейские дети ей не особо нравились ведь. — Хорошо, — твердо сказал он и даже приосанился: мужчина так мужчина! Протянув руку, он лишь строго-настрого попенял: — Но если в обморок от дешевого саке брякнешься, домой тащить не стану! — Пф, за собой смотри лучше, — без тени страха ответила ему эта полоумная и крепко сжала в ответ ладонь. — Кучики никогда не проигрывают! — блеснула она загодя торжествующей улыбкой и, крутанувшись на пятках, растворилась в сюнпо, оставив парню в руке лишь след своего тепла и богатый шелковый шнурок. — Это тебе, — послышалось уже издалека, — а то ходишь в передовом классе как нищеброд. — Я и есть нищеброд! — беззлобно крикнул Абарай вдогонку и, покачав головой, с опаской обвязал дорогим украшением простую тряпицу в своих волосах. — Ну точно, огонь, а не девка! — усмехнулся он и побежал следом за ней на урок, еще не зная, что Кучики с того благополучно слиняет. Для важного дела Ичиго не стыдилась влияния своей громкой фамилии… Хотя о чем это она? Ичиго в жизни не стыдилась своей фамилии; ей могла претить только излишняя ее слава, но авторитет Кучики — никогда. Впрочем, к своим годам собственные заслуги аристократки также позволяли кое-где пользоваться привилегиями, в том числе посещать занятия Академии вольным образом. Отец вообще настаивал на индивидуальном графике и расписании, но на этот счет Ичиго высказалась крайне категорично: раз уж ей не дают с друзьями доучиться до самого конца, то хотя бы этот год она будет с ними неразлучна. Руконгайцы средь числа таких товарищей принцессы клан не особо радовали, но та друзей себе не выбирала — после случившегося на учебной миссии им сложно было не сплотиться. Теперь их шестерка стала много проводить времени вместе: на занятиях садиться рядом, в библиотеке готовиться сообща, а на практических упражнениях поддерживать и страховать друг друга. Поразительно, что у всех ребят вслед за их негласным лидером, что первой приняла бой, улучшился диалог с собственными занпакто. И хоть имена тех Абараю, Кире, Хинамори, Хицугае и Кусаке узнать пока не довелось, клинки оценили самоотверженность и смелость своих ребят по достоинству — оттого-то и пошли им на встречу, стали подсказывать им и помогать себя «раскрыть». «И кому ж за это надо всем сказать спаси-и-ибо?» — ехидно процедили синигами-счастливице изнутри. «Вот же пакость, ты заткнешься хвастать когда-нибудь?» — ожидаемо тотчас же последовало в ответ. Ичиго устало закатила глаза — ее духов не исправить, она уже пыталась. Устраивала мирные беседы на троих. И боем не гнушалась, чтобы отстоять и свою истину. Объясняла, что их связывает одно общее дело, вернее, много дел, великих дел, для успеха в которых поладить важно. Раскладывала на пальцах, как детям малым… «…как тупоголовым, ты хотела сказать?» «Как запутавшимся в себе, вот невежда!» Ичиго цокнула: что и требовалось доказать. И вот так который день. Она думала, хоть совместные тренировки отвлекут этих двух от неприкрытой вражды, но на беду Ичиго в Сейрейтее таких уникальных бойцов, как она, с парными занпакто действительно оказалось только двое: престарелый пьяница-ловелас и болезненный учитель-философ. На бой с первым, как уже оказалось, нечего было и рассчитывать: при всем уважении к мудрости и возрасту почтенного Кёраку-сана, его личные качества оставляли желать лучшего, стоило пред его очи заявиться «хорошенькой женщине». Его слова. Они до сих пор бросали в жар и в краску неискушенную даже поцелуем девушку. «Так за чем дело встало? Если Хисаги оказался простофилей, то Ши… ампф. тпр…» — Кто-то вовремя заткнул нахального занпакто прежде, чем Ичиго остановилась на полпути в Тринадцатый в оцепенении. «Не волнуйтесь, госпожа, и продолжайте ход. Шиба-сан никогда не посмеет вас осквернить, а Укитаке-сан, естественно, не позволит никаких вольностей в ваш адрес». — Разумные и в то же время ласковые слова более тактичного занпакто вселили в душу прежнее умиротворение и прибавили бодрости шагу. Он прав, этот… самурай в фиолетовом. Ичиго тут огорченно выдохнула на сторону от другой беды-заботы: она уже месяц как обладательница шикая Нирин но Сакуры, а до сих пор не придумала как различать этих два «цветка», воинов, присягнувших ей на верность. Пару «Ичи-первый» и «Ни-второй» забраковал последний, «Ао-рыжий» и «Куро-черный» отмел первый. Ичиго и подумать не могла, что, узнав заветное имя своего меча, пред ней станет вновь та же проблема: если с отцовским Сенбонзакурой всё изначально было понятно, то у нее таких «сенбонзакур» оказалось двое, и обращалась она порой к каждому по отдельности. Иначе и не могла — они были чрезвычайно разные. «Вообще-то у нас есть свои имена, но лично я тебе своего ни за что не скажу». «Заткнисссь! Покуда время не наступит, госпожа вольна звать нас как угодно!» «Заноза-в-заднице и очаровательный-красавчик?..» — выпорхнуло у того, что язва. Опрометчиво. Кучики таки остановила шаг и улыбнулась коварно: — А что? Эта идея мне определенно по душе! Вот только роли перераспределю: Оджи-сенсеем будет рыжий, а Тоге-сенсеем — черный[3]. «Шта???» «А-ха!!!» «Какой с тебя принц? Глянь на себя!» «Да? А ну наступай, я тебе докажу!» «Снова-здорово», — подумалось и Ичиго, когда клинки с грохотом куда-то укатились в глубь души, так, что и не дослушаться, и не достучаться. Впрочем, в том имелись свои положительные моменты — теперь хозяйке спорщиков выпала редкая возможность вернуть себе должное спокойствие, побыть в утраченной гармонии с самой собой. Не сказать, что ранняя обладательница шикая успела затосковать по тем временам, когда она была «одна», однако жить в постоянном многоголосии в голове и разногласии в душе выходило ужасно утомительно, а еще тревожно немного. Ичиго уже устала биться над ответом, почему ее душа, родившая два меча вместо одного, разделилась, причем настолько противоречиво? Ее мать числилась обычным плюсом, ее отец — идеальный, с какой стороны на него ни погляди. Да и в роду Кучики до нее подобных вывертов с занпакто не встречалось — недаром ведь Сенбонзакура считалась фамильным мечом, возрождавшимся в каждом новом поколении синигами. Это не могло не принести принцессе толику неуверенности в себе, как и логичных вопросов. Может, с ней что-то было не так? Может, она плохо училась, плохо старалась, медитировала, пыталась наладить диалог с мечом? Может, это чье-то вмешательство — бога или синигами — сделало ее такой? В истории Готэя как раз хватало казусов с занпакто. То, что у Хицугаи и Кусаки прослеживались одинаковые способности — могло стать таким очередным. А у Ренджи, вон, загадочным образом стали распространяться татуировки на коже в прямой зависимости от продвижения его в покорении своего меча. У милой крошки Хинамори мог вполне обнаружиться разрушительный шикай. А у безобидного Изуру дух вселял такой жути, что он двое суток не мог сомкнуть глаз, когда впервые его увидел: всё боялся, что провалится во внутренний мир, больше схожий на могилу. Получалось, что в их шестерке странностей было хоть отбавляй, а логика между характером и силой мало присутствовала. Вывод напрашивался сам собой: что, если всё их поколение какое-то, кхм, дефективное?.. На этом моменте Ичиго непроизвольно вытянула шею, будто прислушиваясь не ко внутреннему, а к окружающему миру. Вероятно, ее Тоге был сейчас чрезвычайно занят, а то бы он первый сказал ей, что она именно дефективная, раз смеет роптать за такой подарок с небес как они. Два клинка — двойная мощь, двойная защита, двойная подмога и опора. Два меча — это в два раза больше проблем, но и способностей: чем Король Душ не шутит? В любом случае, если Кёраку-сан не нашел времени ей пояснить истинную ценность такой исключительности, то Укитаке-сенсей несомненно смог бы: у него откуда-то всегда находились и нужные слова, и мудрые советы, и даже любимые сладости. Хотя бы ради этого к нему следовало наведаться, а уж когда удастся скрестить их мечи — дело терпело. В Тринадцатый отряд гостья вошла уже с легким сердцем, успокоившись и воодушевившись. Она по-прежнему любила эти места, несмотря на то, что всплывший давний конфликт меж Кучики Бьякуей и Шибой Кайеном ограничил Ичиго в прежней свободе приходить сюда, когда вздумается. Как любящая дочь она предпочла почтить волю и чувства родителя, в ущерб собственным страстям, тем более, что не так уж это оказалось невыносимо — зеленоглазый лейтенант так часто находил ее сам, вырастал буквально из земли или падал с неба, пускай даже и с высоты нижней ветки какого-нибудь дерева по дороге в Академию или и вовсе непосредственно на ее территории, но так или иначе регулярно встречался с нею. Только недавняя трагедия и разделила их. Пока учеба была приостановлена, принцесса Кучики не желала выходить из поместья — ей было над чем подумать, ей было с кем поговорить. Юширо и Изуру пытались отвлечь непосредственную участницу тех событий от тяжких воспоминаний и последовавших за инцидентом перемен в ее жизни, обучении, окружении. Конечно, как бы сильно она ни любила своих друзей, ощутить себя в полной безопасности и беззаботности с ними получалось плохо: они давали ей любовь, но не такую нежную, они даровали ей объятия, но не такие ласковые, они утешали словами, но не такими сладкими, которые мог ей дать только один друг… Возможно, следовало за ним послать? Он бы примчался мгновенно, примчался бы наверняка, бросив всех и вся по первому ее зову: Ичиго чувствовала это так по-женски. Однако гордость и воспитание не дозволяли аристократке открыто признаться в этом, в острой надобности в нем… Уж лучше бы всё шло так, как сейчас. Как бы между делом. Как бы невзначай. Как бы «и не очень хотелось, но можно». Юных дев только красила разборчивость и неприступность — дедушка Гинрей упоминал вскользь и такую истину, как и ту, что мужчины во власти желаний и по поведению — по сути, охотники. Поэтому, если Кайен бросил попытки поймать ее — что ж, очень жаль: таков его выбор. Ичиго только зауважала себя сильнее, что не повелась на душку-лейтенанта как многие девицы ее круга и возраста. — Эй-эй! Кучики-са-а-ан! Вы к на-а-ам? Гостью еще задолго до Угендо окликнула пара старших офицеров Тринадцатого отряда: Котецу и Коцубаро. Судя по их переполошенным глазам, взмыленному виду и грудам лекарства в охапках, с капитаном снова приключилась какая-то хворь или беда. — Что с учителем?! — Ичиго едва ли не сорвалась к тому в дом, но ее вовремя успели заверить: — Нет-нет, капитан идет на поправку! — До поправки еще далеко! Вот капитан допьет все эти лекарства — тогда уж наверняка! — Что ты такое говоришь! Капитан чувствует себя прекрасно, а всё это — чтобы укрепить здоровье. — Ты что, врач?! Откуда такие познания?! Что ты на Унохану-сан не сильно похожа! — Между прочим, моя сестра служит у Уноханы-тайчо, вот! И чтоб ты знал, она рассказывает мне много полезной информации об уходе за больными, дубина! Ичиго закатила глаза: кого-то эти двое ей напоминали и очень сильно. Избавившись от одной головной боли и напоровшись неожиданно на другую такую же, аристократка во второй раз за сегодня прибегла к своему положению и нагло перебила пускай и старших по званию: — Так я могу навестить учителя или нет? Уверена, моему приходу он будет рад! Офицеры спохватились, забыв об уважаемой гостье пред ними, начали как по команде кланяться и извиняться, прибавляя Кучики еще больше раздражительности и желания не то совсем уйти, не то обойти бойцов. Они были так поглощены борьбой меж собой, что вряд ли заметили бы ее исчезновение. — Погодите, капитан примет вас, — уверяла Котецу, — сейчас только он примет ванну, пообедает, выпьет лекарства и сможет повидаться с вами. Мы накроем вам в чайном домике. — Что ты такое несешь? — возмущался Коцубаки. — Негоже барышню заставлять столько ждать. Мы накроем Кучики-сан в столовой Угендо, она разделит трапезу с капитаном. Так-то оно лучше будет. Ичиго мотнула головой: — Нет, не стоит беспокоиться. Я лучше подожду Укитаке-сана, прогулявшись по окрестностям. — Ичиго бы соврала, если бы сказала, что не преследовала в том личных целей. Однако, чтобы точно скорректировать их, ей нужен был ориентир. — А… — Она пыталась не покраснеть. — Шиба-фукутайчо где сейчас, не подскажете? Быть может, он даст мне совет, пока Укитаке-тайчо еще слаб? Офицеры недоуменно переглянулись, но зато дружно махнули в сторону жилых бараков. — Кайен-доно сейчас в расположении. — Ага, пошел вздремнуть. Стоило ли говорить, как у Ичиго на данной фразе вытянулось лицо и округлились глаза? Поэтому офицеры мигом поспешили хоть как-то защитить своего лейтенанта: — В отряде сейчас тихо и спокойно. До сбора отчетов еще есть время. — Кайен-доно умеет организовать работу: у нас каждому синигами есть чем заняться, контроль не нужен. Ичиго натянуто улыбнулась: — Ха-а… Не сомневаюсь… — И потопала вверх по тропе, завороженная таким самоуправством в Тринадцатом отряде. Представить подобное в Шестом было немыслимо — отец за всем и всеми держал глаз да глаз, и именно благодаря этому его отряд славился железной дисциплиной и лучшими показателями в повседневной работе. Ичиго не бралась судить, как скоро привыкнет к такому режиму, с ее-то характером и талантом попадать в приключения, однако внезапно ее мысли прервали новым окликом: — Кучики-сан, не туда, не туда! Удивившись, девушка обернулась: она же на память знала планировку в Тринадцатом, и хоть в мужской части бараков не была — большое дело было найти лейтенантский домик? Он по любому должен был выделяться из вереницы общежитий. — В женскую сторону идите, в женскую! — прокричала Котецу и повернула наконец к капитанскому домику, попутно добавив что-то вроде: «Спросите Мияко-сан! Всякий покажет!» А вот такого поворота осмелевшая девушка не ожидала. Мияко-сан? Какая еще такая Мияко-сан? Ни о каких Мияко-сан она знать не знала ни сном ни духом. В сердце ковырнуло что-то нехорошее, и ноги готовы были повернуть назад, но… когда это Кучики убегали, поджав хвосты? Ичиго решительно сделала шаг, другой — по тропе вновь и, резко выдохнув, предпочла преодолеть оставшееся до женских бараков расстояние мгновенной поступью. Так, на всякий случай, дабы не передумать. Дом некой Такизавы Мияко нашелся и впрямь быстро — первая же синигами указала гостье на близлежащий отдельный аккуратный домик, обмолвившись, что тот принадлежит третьему по званию офицеру. Новый шок обрушился Ичиго на голову: лейтенант, откровенно любивший поболтать обо всём на свете, наверняка бы рассказал о втором по важности синигами после себя, фактически своем помощнике, причем настоль близком, чтобы посреди рабочего дня забредать к ней в дом… Аристократка окинула скептическим взором казенную избушку и юркнула под крышу. Плотно прижавшись к стене, она прислушалась к звукам внутри, но тут же прокляла себя за любопытство. Ками-сама, что она делала здесь? Видел бы ее отец! Знал бы клан, чем она сейчас занимается! Оградив себя от позора снисхождения до руконгайского студента, она, принцесса самого знатного из всех Великих Домов, так постыдно собралась следить за взрослым мужчиной да еще и испытывать к нему что-то наподобие ревности? Недостойно, недостойно, недостойно! Кучики, колеблясь всего мгновение, бросилась наутек, убеждая себя точно заклинатель: они же просто друзья, просто друзья, с чего она так растревожилась, так огорчилась?.. — А ну-ка стоять! Раз-два! Однако ее перехватили еще на ступеньке порожка и поставили смирно на энгава, прижав руки к хакама, точно несобранным новичкам в строю. Затем заглянули под поникшую голову и улыбнулись знакомой задорной улыбкой: — Ты чего это, Кучики-сан? Следишь за мной? Она вспыхнула в момент, а Кайену будто и дела не было до девичьего стыда — он лишь лукавее сузил глаза и с любопытством смерил эту незатейливую шпионку. Хотя молчала она и впрямь как заправский ниндзя. — Ну? Чего воды в рот набрала? Если есть что мне сказать, говори. Скажи: ты подлец Шиба Кайен! — Она вскинула на него испуганный взгляд и живо мотнула головой. — Хм. Тогда… скажи: ты тот еще урод Шиба Кайен, раз запудрил мне мозги, а сам отлеживаешься под крылышком у своего третьего офицера! Тут я точно угадал? — Он вновь настырно сунулся Ичиго в лицо и хитро ухмыльнулся. — Это хотела ведь сказать? Только гордость не позволяет… Аристократка вспыхнула и дернулась осадить наглеца, но тот перехватил ее вовремя за запястье и дернул на себя, улыбаясь более мягко, даже торжествующе. — Настоящая принцесса, — похвалил он ее. — Но глупая. Ты глупая маленькая девочка, Кучики-сан, потому что всегда торопишься с выводами… — Хочешь сказать, что ты заходил к Такизаве-сан просто на чай с данго? — Прикинь? Тут ты попала в точку! И еще поспать у нее люблю, да-а… — У Ичиго вновь вспыхнули жаринки вместо рубиновых глаз, и, казалось, что они вот-вот выжгут в Кайене не только дыру во лбу, но и всю его очаровательную физиономию разом. — М-м-м, ты так… обворожительна в гневе, Кучики-сан, — мурлыкнул он, перемещая взгляд на ее побелевшие от злости губы. Сунулся было их успокоить, отогреть, но девчонка воспротивилась всем телом: головой, спиной, ногами отчаянно попятилась назад, и если бы не сильная хватка лейтенанта, то на таких решительных скоростях точно бы в стену домика Такизавы влипла. И напрасно, между прочим. — Мы с Мияко знаем друг друга сотню лет, она моя однокурсница. Смекаешь, уровень нашей связи и предел отношений? У тебя же наверняка на курсе имеется такой друг? Ичиго нахмурилась и порывисто обняла себя за плечи, нырнув ладонями в рукава: сделалось вдруг зябко и действительно совестно. Собственно, какое право она имела предъявлять Кайену какие-либо претензии? Что он, ухаживал за ней, обещал что-либо, строил виды-планы на нее? Смешно, ей-богу… Девушка, поостыв немного, глубоко выдохнула и только собралась принести свои извинения, как скрипнувшая калитка оповестила о появлении третьего участника в случившейся меж них сцене. — Так-так-так, кто это у меня в гостях? — добродушно улыбнулась моложавая женщина, из рук которой чуть не вываливались груды всяких вкусностей. Похоже, кто-то грешил любовью к рисовым колобкам… Ичиго перевела взгляд на Кайена, и тот лишь в извиняющемся жесте пожал плечами и мотнулся помочь подруге с грузом. Пока оба синигами приближались навстречу к невольной гостье, так и прикипевшей к веранде, она украдкой рассматривала третьего офицера — стандартное шихакушо с трудом определяло ее фигуру, хотя женственность той не скрывала. У Мияко были мягкие черты лица, отнюдь не выразительные и не запоминающиеся. Лаконичная прическа выдавала в ней практичного бойца или просто скромницу, хотя по волевому взгляду нерешительной женщину назвать было сложно. — Так это и есть Кучики Ичиго? А она и впрямь впечатляющая, как ты и говорил, Кайен. — А еще Мияко прямолинейно выражала свои мысли, даже чуть насмешливо, словно вторя в том своему другу. — Эм-м?.. — Ичиго сперва недопоняла, но потом жутко раздражилась на Кайена: — Ты что, обсуждал меня?! — О да-а-а! — протянула Мияко и звонко рассмеялась. — Правда, не обсуждал, а рассказывал. Причем сто-о-олько рассказывал, что иногда мне приходилось затыкать ему рот не пирожком, а своим шикаем. Кайена смутить раскрытием его тайн отнюдь не удалось, и когда Ичиго взглянула на него с порицанием, то наткнулась на всю ту же улыбку, а еще на танцующее любопытство в глазах. Оно как выспрашивало: ну, что думаешь теперь по поводу моего отношения к тебе и к Мияко? Самодовольный лейтенант лукаво подмигнул и кивнул аристократке на гостеприимно распахнутые седзи офицерского домика. Мияко, перехватив этот жест, тоже покивала и пригласила отведать свежих данго, которые она принесла не то из кухни отряда, не то из лавки в центре. Однако в ответ обоим Ичиго лишь упрямо помотала головой: — Я приходила к учителю по поводу тренировок, а поскольку он еще не совсем здоров, то мне пора… — Постой, — непонимающе взглянули на нее зелеными глазами, — уйти? Ты же только пришла! И о каких тренировках идет речь? — Кайен выдул грудь колесом и не преминул себя превознести: — В моем отряде, знаешь ли, я должен быть в курсе всех планов и событий, так что… — Он сел прямо так, на край энгава, по-прежнему прижимая вкусности к груди. Похлопав на место рядом с собой, Кайен испытывающее поглядел на девицу, которая со скептической миной сделала-таки ему одолжение. — Пф, твое хвастовство отнюдь не делает тебя капитаном. — Конечно, и от язвительных комментариев Кучики не удержалась, но раз уж с ней затеяли такой доверительный разговор, да и третий офицер — Кучики проверила боковым зрением — так удачно удалилась, то, возможно, она и могла бы обсудить свои проблемы с занпакто с этим хвастуном. Так, по-дружески чисто. Как будто с сенпаем. — Ну давай, колись уже, не тяни Шихоина за хвост! — Ее собеседник попытался разбавить шуточками атмосферу напряженности и где-то секретности. Успешно. Ичиго усмехнулась, представив, как тянет Юширо за этот самый хвост, а затем приосанилась, пригладила складки хакама на коленях и пояснила: — Мне недавно удалось пробудить свой шикай. Не спрашивай как, но… — Я и не спрашиваю, — хохотнул Шиба, — Гин давно уже всё рассказал. — Вот-т-т… — У Кучики запульсировала венка на лбу. — Т-т-трепло! — Она сделала глубокий вдох и выдох, стараясь окончательно не сорваться, чего делать при мужчине рядом совсем не хотелось, и постаралась продолжить как ни в чем не бывало: — Так вот, мой занпакто, Нирин но Сакура, оказался вдруг парным. В бою мне удалось как-то интуитивно скоординировать атаки обеими мечами, но это совершенно не то, что мне нужно. — Ичиго вздохнула. — Я не могу продолжать ежедневные тренировки нормально: в поединках с отцом и его Сенбонзакурой я по-прежнему опираюсь на катану и не задействую свой вакидзаси. Более того, я не могу повторить атаку шикая, потому как духи злятся, обижаются, просто не настроены уступать друг другу, пока упражняется в бою только один, а другой бездействует. Они вообще такие… Ичиго вновь нервозно выдохнула, заставляя волосенкам вокруг лба выскользнуть из кенсейканов и изящно обрамить ее лицо. Кайен сглотнул, Кайен поплыл, Кайен мог бесконечно смотреть на то, как тонкие смоляные пряди, некогда щекотавшие переносицу Хисаны, теперь ласкали лицо ее дочери, в разы превзошедшую свою мать и по красоте, и по наивности, и по доброте. Воин внешне, в душе — такой ребенок, она была еще не готова справиться с теми, кто представлял ее мощь и печать поколений. — Что, твои Нирин но Сакура, тоже слишком своенравны? — У тебя точно так же? — изумилась принцесса, вскинув на лейтенанта округлившиеся глаза. — О, поверь! Когда моя Неджибана не в духе, то даже мне становится места мало, — указал он себе на грудь. — Мой внутренний мир — это крепкая скала, окруженная морем. Когда с моим занпактом у нас мир да благодать, то я, стоя у подножья скалы, вижу тихое, точно шелковое море. Но стоит нам не прийти к единому мнению, я оказываюсь прикованным к скале, и тогда Неджибана нещадно бьет меня своим лютыми волнами… — У-у-ужас, — не сдержала Ичиго сожаления: ее поразил и сам рассказ о таком интимном месте, как внутренний мир каждого синигами, и эти отношения хозяина с мечом, которые оказались еще хуже, чем ее собственные. — За что она так? Вы же — одно целое! Ичиго истинно недоумевала, а Кайен всё мягко улыбался, щуря глаза, будто пряча за ними еще с тысячу тайн, которые хотел поведать девчонке со временем позже. У них было это время. Мно-о-ого времени, раз уж сам Бьякуя пошел на такой мезальянс — о том, меж старых недругов-друзей состоялся не самый приятный разговор недавно. Впрочем, Ичиго о том знать было необязательно, ее же спокойствия ради. — Хм, Неджибана — просто женщина, — смешливо посмотрел он во встревоженное лицо напротив. — Непредсказуемая, переменчивая, своевольная, как и много других, которых я встречал и в реальном мире. Иногда им стоит дать выпустить пар, иногда пойти на уступки, а то и жертвы, иначе всё равно не поймешь в чем суть, если не дать ей выговориться. Женщины они такие, Кучики-сан, всегда поступают как им хочется, и мужчинам остается только смириться. Ичиго гулко хлопнула ресницами: ее всю жизнь учили совсем другому! А как же «Женщина — опора мужа»? А как же ее прямые обязанности — держать в порядке дом, вести разумно хозяйство, правильно воспитывать детей и беззаветно слушаться супруга? Дома Ичиго не притесняли, потворствовали ее капризам и сносили открытые протесты против правил, потому что на самом деле знали — она отдает себе отчет за свое неприемлемое поведение, и именно потому, что знает об этом, всегда не переступает черту дозволенного. За все свои пятьдесят лет она лишь раз, да, оступилась, пожалуй… Но отец вовремя оградил ее от навлечения позора на их семью. Больше подобного не повторилось бы, хотя меняться Ичиго не собиралась. Тем более, если убеждения Кайена нашли заманчивый отклик в ее душе. — Хочешь сказать, что готов стерпеть любое от женщины? Ну… то есть, от Неджибаны. — Покрасневшая вмиг Ичиго отвела взгляд. — От любимой женщины, — легко согласился Кайен, — да что угодно! — Только почему тогда его уточнение заставило Ичиго еще пуще покраснеть? Принцесса и лейтенант помолчали немного, пока одна пыталась взять себя в руки, а второй нарочито любовался румянцем на ее щеках. Это любование едва ли не заставляло Кайена мурлыкать, а потому он спешно закусил одним из рисовых шариков на палочке, вторую же порцию вкусностей протянул Ичиго: — На вот, подкрепляйся, и пошли. — Куда это? — Жениться, — с деланно серьезным тоном заявил Кайен, но тут же получил подзатыльник от выросшей у него за спиной Мияко. Кайен не выдержал и прыснул от сдерживаемого смеха и тут же пожурил застывшую в полнейшем шоке Ичиго: — Да на тренировочный полигон, конечно. Ты же за этим пришла? — Д-да-а-а, — на силу выдавила из себя юная аристократка и испуганно обратила взгляд на Мияко в немой просьбе поддержки от женщины, а не от этого шутника, что едва сейчас ее до обморока не довел. — Не обращай внимания на его подколки, я давно перестала на них реагировать. — Она подала гостье чашечку чая и, присев подле, твердо кивнула: — Кайен прав, думаю, у нас получится помочь тебе, пока тайчо болеет. Хотя и здоровому ему, увы, физические нагрузки не особо показаны, поэтому… — Мияко повернула лицо к бывшему однокурснику и подмигнула: — Я правильно угадала твой план? Она выложила перед собой верную катану, а Кайен извлек из-за пояса свою — вместе они оказались выложенными перед молодым, требующим от них опыта сражений, бойцом. — Сделаем из нее достойного рёто-дзукай, а? — Рёто-дзукай? — переспросила Ичиго: она прежде не слыхала такого слова. — Рёто, — охотно пояснил Кайен, — это техника фехтования двумя мечами одновременно, с катаной в правой руке и вакидзаси в левой. Много лет назад, когда мы учились в Академии, там учительствовал старик Миямото. Поговаривали, что он и до смерти в Генсее считался одним из лучших мастеров фехтования. Здесь, в Готэе, он славы своей не умалил и воспитал не одно поколение отличных мечников. Рёто-дзукай называли тех, кто виртуозно владел двумя мечами, хоть для синигами и их одиночных занпакто такое учение осталось по большей части без нужды. Однако азы его «нито-ити»[4] мы с Мияко еще помним, и ты тоже должна научиться владеть своими клинками как одним! Пошли, не будем медлить! Шиба говорил, выглядел и воодушевлял и впрямь как настоящий капитан, отчего Кучики опомниться не успела, как потянулась за ним, несмотря на то, что высказанную идею не совсем поняла, тем более, что присутствие малознакомого третьего лица в ее частных тренировках с занпакто немного напрягало аристократку. В самом деле, Такизава-сан могла быть хоть трижды третьим офицером, милой женщиной и самой понятливой помощницей, но лично для Кучики она оставалась чужачкой. Причем такой, что из-за своего таланта понимать лейтенанта с полуслова запросто могла превратиться в конкурентку. Кучики не ревновала, более того, как и ее отец, она была уверенной в себе, даже слишком, чтобы опуститься до столь низкого чувства как мнимость, или зависть. Просто Шиба так щебетал с этой простолюдинкой, как никогда не общался с аристократкой. А ведь он был из их круга, а ведь именно он твердил, что не делает разницы между богатыми и бедными, безродными и родовитыми… Перед полигоном уязвленная безучастием Ичиго, плетшаяся в конце, даже подумала позорно сбежать, однако ее замысел будто перехватили по воздуху. — Тут? Ту-у-ут, — осклабился как-то Кайен, найдя девушку за спиной, и кивнул ей: — Приступим? Девушка пожала плечами — она не нуждалась в дополнительных моральных приготовлениях, отец всегда учил ее оставаться на чеку. Поэтому когда Кайен исчез вдруг у нее перед глазам и занес меч справа, она в мгновение ока отразила атаку. — Молниеносно выхватила меч — похвалы достойно немалой, Бьякуя постарался, — остался довольным лейтенант. — А как насчет блока? Он вновь скрылся в сюнпо, однако тут вместо него удар нанесла Мияко. Нанесла и промахнулась — Ичиго увернулась без труда, только плечами повела, чтобы избежать столкновения с острием клинка Такизавы, а так — даже ног не переставила. — Ха-а? — В принцессе взыграла дерзость Кучики. — Говорю же, мне только с капитаном Укитаке и в пору драться, так это я еще шикай не высвободила… Нападайте уж сразу двое, что ли? Усмехнувшийся хитро Шиба задумчиво пригладил подбородок: — Не подражай отцу, Кучики-сан, не ровен час напорешься на ту же ошибку, что и Бьякуя в молодости… Такизава сдержанно хохотнула, подкивнув, но всё же попеняла другу: — Но он имел все основания, чтобы возгордиться! Бьякуя был очень быстрым. У Ичиго вспыхнули нехорошими огоньками глаза: чтобы так фамильярно кто-то отзывался о ее отце, и потом… Почему «был»? Ее отец и до сейчас оставался самым быстрым из синигами, и именно он учил ее блистательному мерцающему шагу и молниеносным реакциям, таким, которые и сейчас способны были отразить одновременную атаку с двух сторон, вызвав шикай в мгновение ока: — Рассыпайся и руби, Нирин но Сакура! — А вот и они, — оценивающим взглядом Кайен окинул появившиеся дайсё, но это единый раз, что он позволил себе отвлечься — тренировочный бой только ужесточился, поскольку тренировать теперь было что. На полигоне развернулась настоящая сеча, несмотря на то, что в продолжательнице традиций Кучики с юных лет прививали тяготение к короткому поединку — всего на пару роковых ударов, ведь продолжительные «танцы» с врагом не только утомляли бойца, но и били по достоинству такого мечника, как представитель семьи Кучики. Дед Ичиго и отец Ичиго считали ниже своего достоинства растягивать конфликт надолго, а потому и она не ушла далеко от них. — Ай! — Кайен выронил занпакто и с недовольством осмотрел потекшую кровью руку: на трех пальцах из пяти красовался узкий, но глубокий порез. Он вскинул вопросительный взгляд на Ичиго, не тая разыгравшихся от запала пополам с досадой огней на дне глаз. — Иногда незачем убивать противника, достаточно — только обезоружить. — Кучики надменно, даже коварно оскалилась: подавший в груди голос Тоге жаждал крови и зрелищ. — Я бы могла и кисть отрубить, — издевательски протянула она, — но тогда ты не смог бы помогать учителю с отчетами… Шиба вернул девице такую же самоуверенную ухмылку: — Что я говорил о недооценке врага, Кучики-сан? — Он лихо подкинул меч ногой прямиком себе в левую руку и занял атакующую стойку. — Твой план бы удался, если бы я не умел так же умело вести бой и левой рукой. Защищайся! Новая порция лязгов мечей заставила звенеть воздух над тренировочной площадкой Тринадцатого отряда. Удары на первогодку посыпались теперь как из ведра, стоило учителям понять, девчонка — не промах, а за обманчивой личиной утонченной аристократки скрывался достойный противник. Она двигалась слишком легко, точно поединок не изнурял ее, точно она знала наперед все выпады и уловки соперников. Это был высший уровень фехтовального мастерства, между делом отмечал лейтенант и втайне восхищался ее «безмыслием». Именно до этого уровня отец вышколил ее: теперь юное дарование из Кучики сражалось на чистых инстинктах, как редкий заправский вояка с тысячью убитых за спиной и не одним веком войн. — Это всё конечно хор-р-рошо… — прорычал Шиба, в очередной раз скрестив мечи с ученицей и попытавшись оттолкнуть ее от себя противовесом силы. Тщетно. Она тоже скалила зубы, да еще и успевала сдерживать натиск Мияко слева. Впрочем, вакидзаси она действительно орудовала из рук вон плохо, его хватало только на блоки, а значит — выход был один. — Прости, Кучики-сан, но я же не могу позволить первокурснице обыграть лейтенанта Готэя? Один неожиданный, не совсем честный, удар — и катана Ичиго отлетела на несколько метров от нее, оставляя девушку только с коротким мечом. Она толком и разобрать ничего не успела — то ли из эффекта внезапности, то ли Кайен тоже мог похвастать молниеносным сюнпо. — А теперь давай, — кивнул он на вакидзаси в ее руках, — теперь у тебя есть только один клинок и тоже только левая рука. Аристократка недовольно фыркнула — проигрывать она не хотела, как не желала концентрироваться только на Такизаве-сан. Теперь же лишь они сошлись в бою, и в бою не особо равном. Дайто против сёто, да еще и разность опыта и сил рук: Такизава стала теснить, Такизава стала наступать еще нещадней, Такизава, будто получив невидимое благословение, стала орудовать мечом как демоница, и это стало заметно волновать еще совсем зеленую Кучики: куда и подевалась ее самоуверенность? — А-та-та, — пожурил пальцем Шиба, наблюдавший за сражением со стороны, — только левая рука, Кучики-сан, не забывай! Ичиго сердито сдула волосы со лба, уже покрывшимся испариной и жаром, который ранее поразил и ее щеки. Ичиго порядком запыхалась отражать удары — атаковать в ответ ей просто не давали! Кто бы мог подумать, что эта милая, тихая, скромная, скучная на вид женщина не зря носила звание третьего офицера. Ичиго и впрямь недооценивала многих душ — врожденный порок для тех, кто был рожден с великой фамилией Кучики, видимо. — Бакудо № 39: Энкосэн! — Только рука и меч, Кучики-сан, никаких барьеров! — К-ксо… — выругалась леди себе под нос и непроизвольно вызвала в защиту еще одно кидо. — Бакудо № 8: Сэки! — Только левая рука и только короткий меч, Кучики-сан, — посмеиваясь, повторил Шиба, неспешно бинтовавший порезанные пальцы: любопытная схватка меж сильных женщин занимала его внимание куда сильнее. — Никаких щитов, прими уже поражение достойно… — Никогда! — злостно сверкнула она глазами. В момент, когда Мияко занесла меч для очередного рубящего удара по вакидзаси, тот рассыпался на мелкие частицы и, повторяя траекторию отражающей атаки Ичиго, понесся серебристой метелью на противника. — Дуй, Хигашиказе[5]! — Вихрь серебристых осколков острых зеркал вмиг оттолкнуло, отразило и погнало назад нечто густое, бело-туманное, сильное, стремительное. Ветром, ураганом, тайфуном. — Подними моря до небес, Неджибана! — Внезапно со стороны на смешение двух ураганов понеслась гигантская волна, которая не только смела угрожающую армию из тысяч лезвий, но еще и окатила водой с головы до пят одну из воительниц; вторая этой участи избежала — она знала, чем грозит шикай Шибы. Ичиго спазматически похватала ртом воздух, будто вынырнула из толщи пруда посреди лютой зимы. Оба взрослых синигами кинулись к ней, промокшей до нитки и выглядевшей точно несчастный котенок под дождем, чтобы успокоить, но им самим бы не помешали чьи-то слова утешения — видимо, никто из не предполагал подобный поворот событий: всё случилось в мгновения и на голых рефлексах. — Я просто защищалась, это вышло ненамеренно, — оправдывалась Мияко, на ходу стягивая с себя верхнюю рубаху и накидывая на плечи Ичиго, попутно растирая их как ненормальная. — Я знаю, знаю, Мияко, — уверял ее Кайен, видя за огорченным выражением лица ее раскаяние и действительный шок от произошедшего. Какого черта сверхбыстрая Ичиго оказалась стоять как вкопанная под натиском волны Неджибаны, даже он не брался предположить. Думал, что та живо уйдет в сюнпо. Уж у кого-кого, а у нее реакция на опасность была отменной. — Простите, мне очень жаль! Я, правда, не думала вызывать шикай! — не успокаивалась от природы жалостливая Такизава и попыталась утянуть пострадавшую за собой, к баракам или по крайней мере до административного корпуса отряда, чтобы дать девчушке сухую одежду и чашку горячего чая согреться, но та… вдруг вырвалась из ее хватки и уткнулась лбом в грудь лейтенанта, точно расплакалась от перенесенного. Мияко застыла как громом пораженная, зато Кайен оказался как всегда более сообразительным. — Иди, — шепнул он и махнул вперед, — иди, я сам разберусь. Оставь ее на меня… — Мияко округлила глаза и порывисто глянула на девушку, затем вновь на взрослого друга, не тая тревоги, но тот, слегка сдвинув брови, с нескрываемой сердитостью оправдался: — Я ничего не сделаю ей, ну что ты? Даже шутить не стану. Обещаю, ну? Третий офицер кивнула, как будто получив приказ, и растворилась в сюнпо, с учиненным тем порывом ветра унося с полигона все посторонние звуки и реяцу. Кайен с заметным облегчением выдохнул и уперся взглядом в напитавшиеся водой вороные волосы. Макушка Ичиго так удобно достигала его подбородка и приветливо блестела росинками на кенсейканах. — Хэй? — осторожно позвал он притихшую Кучики, которая вовсе не плакала, но и не дышала, вообще ничем не выдавала в себе признаков жизни, кроме дико барабанившего сердца за упругой грудью. Шиба осязал ее в волнующей близости голой кожей: он частенько расхаживал в вальяжно распахнутой форме. Его не смущали собственные желания быть привлекательным для женского пола, его не страшило, что норовившее вырваться сердце Кучики вполне способно было пробить ему ребра и ударить под дых, его вообще всё устраивало, и простоять вот так, заключив ее в успокаивающие объятия, Шиба мог хоть полдня, а то и больше. Однако его не могло не озаботить ее здоровье… Он знал не понаслышке о болезни легких, и меньше всего пожелал бы участи капитана кому-то из дорогих ему людей. — Хэ-эй, Кучики-са-ан? — вновь окликнул он ее миролюбиво: мало ли, может она злилась на него из-за Неджибаны или, наоборот, надумала, будто это он разозлился на нее за применение шикая — юные девы такие фантазерки, что понять их порой было невозможно. — Тебе нужно переодеться во что-то сухое. В моем кабинете есть свежий комплект шихакушо, а хочешь, я могу послать на склад и подберем тебе форму и вовсе по размеру?.. — Нет, — мотнула она головой и облачко горячего дыхания опалило Кайену ключицы. Совсем неуместные, хоть и приятные мысли полезли ему в голову, но прежде аристократ упорно мотнул головой и отогнал от себя всё надуманное срамное. — Что «нет»? — Не нужно на склад. Я надену твою форму… Ичиго нехотя отлепилась от Кайена и с несвойственной ей робостью подняла на него глаза. Ее щеки пылали, несмотря на то, что озноб вот-вот должен был ее разбить — в промокшей форме на сентябрьском сквозняке она ужасно мерзла. Снаружи. А внутри у девушки протекало по венам такое тепло, что собиравшаяся легкость в животе и барабанящее сердце словно получали порцию персонального солнца. Зеленые глаза больше не горели искрами, но обволакивали ласковым шелком, взглядом нежно скользили по лицу, старательно миновали своим вниманием ее сухие губы, но это им плохо давалось… — Ичиго, я… — сглотнул лейтенант и нелепо улыбнулся, — обещал Мияко, что не натворю глупостей, но-о-о… — Такизава-сан твоя женщина? — спросила Кучики в лоб со всей своей категоричностью: в данный момент только это занимало ее мысли, а не какие-то там условности и репутация клана. Точно не сейчас, когда Кайен так близко, что практически принадлежал ей. — Что? — округлил глаза Шиба и тут же мотнул головой: — Нет! Мы просто старые друзья. — Так за чем же дело встало? — Испуг принцессы, похоже, тоже смыло волной и теперь она глядела властно, как настоящая аристократка, совершенно точно зная, что хочет и как это заполучить. Шиба тихонько рассмеялся и невинно чмокнул Кучики в лоб. — Всё дело в твоем отце, как ни странно. Ну знаешь же, как у аристократов заведено — «чтобы всё было официально», — передразнил он тон старшего Кучики. — Словом, Бьякуя пытался мне намекнуть, что шкуру с меня сдерет, если я позволю себе лишнего, и я бы не то, что испугался, но не хотел бы к тебе на свидания перебинтованным ходить… Мне и этого хватит, во! — гордо показал Кайен свое последнее «боевое» ранение. Посмеявшись дольше положенного и не найдя отклика в серьезном лице Ичиго, Кайен рассеяно потер макушку здоровой рукой и спросил так же, без обиняков: — Ну, так каков твой положительный ответ? Кучики широко усмехнулась и отвела взгляд. Взяв лейтенанта за рукав, принцесса настойчиво потащила его в сторону отряда: — Пошли уж. — Куда? — Жениться, — повторила она его недавнюю шутку, но тут же спустила с небес на землю. — Переодевать меня в сухое и за ширмой! — Ичиго подмигнула просветлевшему Кайену, поясняя: — Не хочу, чтобы отец и впрямь тебя покромсал. Только и ты уж приструни свою Неджибану, ладно? За спасение — спасибо вам обоим, но… — Ичиго тут остановилась, сложила руки и поклонилась. — Мне бы хотелось, чтобы вы обо мне позаботились лучше, господин лейтенант. Шиба взъерошил ей волосы, собрал их занпакто с поляны и взялся вести короткой тропой до кабинета. Кучики улыбалась и делала его более чем счастливым. Шиба чувствовал, словно знал ее тысячу лет, думал что-то о родственных душах… Поколениями слишком сдержанные Кучики не связывали себя со слишком эмоциональными Шибами, но эта девочка была будто призвана поменять всё: историю, правила, устои, традиции, отношения. Хорошо это или плохо, Шиба не брался судить — впервые за полвека он по-настоящему радовался. Так сильно он тянулся к другой душе только, когда жива была Хисана. И вот судьба наконец-то даровала ему долгожданный «ответ»: к нему тоже тянулись, ему симпатизировали, доверяли и нежно сжимали за руку, опять же равнодушно воспринимая возможную дурную молву, точно Кучики эта была изначально Шибой, точно это она влияла на него, а не наоборот.