Любовь в тумане

POV Чан Гын Сок — Шин Хе... — я растерянно подошел и сел рядом. — Что случилось?       Шин Хе подняла на меня мокрый от слез, невидящий взгляд. Когда она поняла, кто перед ней, она поспешно отодвинулась и убрала мою руку со своего плеча. У меня встал ком в горле. Вот значит как... Он все ей рассказал. Все, что тогда произошло. — Я... я в порядке, — дрожащей рукой Шин Хе вытерла слезы и встала. — Шин Хе! Здесь был Ен Хва, да? Что он успел тебе рассказать? — испуганно вскочил я.       Шин Хе помотала головой, сдерживая вновь подступающие слезы, и направилась к выходу. — Шин Хе стой! — я резко схватил ее за руку, причиняя боль. — Я не хочу об этом говорить, Гын Сок, — судорожно вздохнув, она подняла на меня усталый, но твердый взгляд. — Пожалуйста! — Ну, а позже? Когда тебе станет легче, мы ведь выслушаем друг друга? — мне не хотелось верить, что на этом наша многолетняя дружба закончится. — Может быть... А сейчас мне пора. — Шин Хе аккуратно вызволила свою руку из моей и вышла из кафе. А я так и остался стоять в полумраке заведения. Конец POV Чан Гын Сок ~~~ POV Пак Шин Хе       Так вот, что тогда произошло... Обрывки памяти заполнялись недостающими кусочками рассказа Ен Хвы, словно паззл. И когда все кусочки встали на место, передо мной отчетливо вырисовалась ужасная картина прошлого. Прошлого, которое я хотела навсегда похоронить в моей памяти.       Покачивая у себя в руках бокал вина, я сидела на полу и плакала. Алая жидкость весело переливалась в бокале, норовя выплеснуться наружу. Странно, но моя голова напоминала этот бокал — воспоминания захлестнули меня, наполняя и выплескиваясь с краев, причиняя боль и тошноту. Мои глаза закрылись и я мысленно перенеслась в прошлое.       "Я весело играла в парке, бегая за бабочками, катаясь на качелях и собирая цветочки. Мама, жмурясь от солнца, с улыбкой наблюдала за мной, а папа беседовал о чем-то с соседом по дому. Был теплый майский вечер, жуки приглушенно жужжали в траве, наполняя воздух звуками поздней весны. — Сестренка! Сестренка! Я получил пятерку! — ко мне подбежал брат, только что вернувшийся со школы. — Чем ты занимаешься? Как красиво! Подари мне! — засмеялся брат, протягивая руки к венку у меня в руках. — Не-а, не подарю! Мое! — засмеялась я в ответ, пряча руки за спину.       Мы принялись играть в догонялки, смеясь и крича "Подари, подари!!" и "Не-а, мое! Мое!". Мы заигрались и забежали в глубь парка, которая была сплошь заросшая деревьями и всякой травой, и не освещалась солнцем. Напрягшись, я закрыла глаза и тихо позвала: — Братик! Пойдем отсюда!       Ответа не последовало. Испугавшись, я резко обернулась и не увидела никого. — Братик! — позвала я громче, и, подумав, что он разыгрывает меня, добавила: — Я не боюсь, выходи!       Снова молчание. Совсем перепугавшись, я поспешно сказала: — Ладно, братик, венок твой! Только выходи! — Какой красивый веночек, — послышался голос сзади. Он совсем не напоминал голос братика, он был хриплый и низкий. Я обернулась. — Кто вы? Я вас не знаю! Мама говорит, с незнакомцами нельзя разговаривать! — сказала я дяде в костюме. — Какая отважная девочка! — рассмеялся своим жутким голосом дядя. — Ну что ж, раз мама не разрешает, давай знакомиться. Я Чон Ын Чан, владелец крупной фирмы Кореи. А как тебя зовут? — Шин Хе, — ответила я, настороженно вглядываясь в лицо незнакомца. — Вот как... Шин Хе значит... — он насмешливо наклонился, и меня обдало несвежим дыханием и волной перегара. — Знаешь что? А пойдем-ка со мной, Шин Хе! — вдруг схватил меня на руки Ын Чан. — Нет! Не хочу! К маме хочу! — тут же принялась вырываться я. — Тихо! — прикрикнул на меня Ын Чан. — Если не будешь слушаться, придется наказать тебя!       Однако я не послушалась. Я уже убедилась в том, что Ын Чан — плохой дядя, а мама говорила: "Если тебя схватит плохой дядя, кричи, что есть сил, и мы тебя услышим и спасем!". И я кричала. Кричала пока были силы. Кричала, пока мне не заткнули рот кляпом и не бросили в холодный чулан...       Прошло время. В чулане было холодно, сыро и пауки. А еще я очень хотела есть. Вдруг дверь чулана открылась, пропуская внутрь теплый солнечный свет. И заодно двух мальчиков. Оба держали по бутерброду в сыром и колбасой в руках и с таким аппетитом жевали, что я невольно сглотнула слюну. У меня во рту не было ни крошки со вчерашнего дня. — Хен! Кто эта девочка? — спросил тот, что помладше. — Ты что не знаешь? Твой отец вчера привез ее сюда, сказал, что по работе нужно. Чтобы какие-то люди контракт, значит, подписали. — ответил старший, дожевывая бутерброд. — А, по работе? Ну, тогда ладно! — разом потеряв интерес к девочке, младший прошел внутрь чулана. — Хен! Тут нет моей груши для битья! — донесся оттуда возмущенный вопль. — Как это нет?! А, точно , твоя мама же говорила, что хочет купить новую, а эту выбросила... — Паапа! — капризный младшенький тут же побежал жаловаться. — У меня груши нет! Мама выкинула! — Ничего страшного, сынок, — дядя (забыла его имя) выбежал из дома и с обожанием взглянул на сына. — Я куплю тебе новую! А пока можешь использовать девочку!       Я ужаснулась его словам, но, самое главное, мальчик тут же побежал в дом, вынес две биты, одну протянул мальчику постарше и, подняв меня на ноги и приставив к дереву, начал бить. Второй мальчишка тоже не отставал. На меня посыпались удары, один больнее другого. Я начала плакать и громко звать родителей. Но никто не мог разобрать даже отдельных слов, так как кляп был все еще у меня во рту...В конце концов я почувствовала, что теряю сознание.       Очнулась я от света, проникающего в чулан сквозь открытую дверь. В проеме показался дядя. — Очнулась, наконец! Вставай! Отвезу тебя к родителям, подписали они контракт. — тогда я не понимала, что это значит, да и все равно мне было. Мне было важно, что меня отвезут домой! К родителям! К братику! Подальше от этих ужасных мальчиков!       И меня действительно вернули домой. Отвезли к родителям. Родители, конечно, кинулись ко мне и долго не выпускали из рук, плача и смеясь, ругаясь и благодаря одновременно. "       И я поклялась не вспоминать этот случай. Поклялась похоронить в своей памяти. И никогда не вспоминать ни ужасного дядю, ни этих мальчишек. Но не получилось. Прерывая мои воспоминания, в заведение зашел какой-то человек. Я даже не посмотрела в его сторону. Мне было все равно. — Шин Хе... — кажется этот человек пришел ко мне. — Что случилось?       Я подняла на него глаза. Поморгала. Когда я наконец поняла, кто передо мной, я поспешно отодвинулась и убрала его руку со своего плеча. Это тот мальчик. Тот, что постарше. Тот, что бил меня тогда. — Я... я в порядке, — я вытерла слезы и встала на нетвердые ноги. — Шин Хе! Здесь был Ен Хва, да? Что он успел тебе рассказать? — испуганно спросил он. Тот мальчик. Я встряхнула головой, отгоняя воспоминание, еле сдерживая вновь подступающие слезы. — Шин Хе, стой! — он резко схватил меня за руку, причиняя боль. Я прикусила губу, чтобы не закричать. — Я не хочу об этом говорить, Гын Сок, — судорожно вздохнув, я подняла на парня усталый, но твердый взгляд. — Пожалуйста! — Ну, а позже? Когда тебе станет легче, мы ведь выслушаем друг друга? — Гын Сок умоляюще посмотрел на меня. Он понял... Он помнит. Он помнит, что я та девочка, которую он бил. — Может быть... А сейчас мне пора. — я вызволила свою руку из его и вышла из кафе в прохладу ночи, оставляя его одного.