Если ты меня слышишь

- Сим-карта, - Кёнсу вспомнил про телефон, лежащий в сумке. На него в любой момент могут позвонить. Страшнее то, что, зная номер, можно отследить местонахождение человека. Парень быстро перевёл взгляд на удивлённого Чонина, - Достань сим-карту из моего телефона и сломай её пополам. Просто сделай то, что прошу, и не сочти меня за параноика. Теперь можно успокоиться. Кай порылся в небольшой дорожной сумке и выполнил просьбу, хоть, видимо, и не понял до конца, что происходит. Разве Кёнсу не хочет, чтобы его побыстрее обнаружили? Разве он не вырывался и не пытался позвать на помощь, когда кто-то по ошибке звонил в дверь? Либо этому человеку снесло крышу, и он потерял какой-либо намёк на присутствие инстинкта самосохранения, либо в голове у него созрел план, что маловероятно, если учитывать действия, идущие вразнобой с логикой. - Хорошо, а теперь… иди ко мне, – он произнёс это достаточно спокойно, но с лёгким возбуждением в голосе, вызывающим откровенное недоверие. Что он задумал?.. – Ну же… давай, иди сюда. Сделав пару неуверенных шагов, Чонин взял себя в руки, чтобы минуту спустя окончательно потерять голову. Кёнсу подался вперёд, навстречу его ладоням, которые мягко легли на плечи и затем спустились на талию. Их губы встретились в неловком поцелуе, и это послужило спусковым крючком, после нажатия на который случается безвозвратный выстрел. Чонин целовал его жадно, покусывал, надавливал пальцами на спину, прижимая вплотную к себе и не желая отпускать. Футболка была лишней, поэтому Кай нетерпеливо снял её и откинул в сторону. Ничто не должно разделять их тела, готовые любить друг друга так горячо и близко, как это только возможно, настолько вечно, насколько это желанно. Время близилось к полуночи и, кажется, неоднократно застывало в раздумьях, чтобы не начинать отсчёт с нуля и подольше оставить в настоящем всё, что происходит с миром в эти мгновения. Сквозь щели меж досок на окнах пробивался призрачный свет уличного фонаря, то гаснущего на пару минут и оставляющего двух молодых людей в кромешной тьме, то снова освещающего стены комнаты узкими полосками тёплого оранжевого цвета. Тепло разливалось по телу Чонина. Своими поцелуями он бесчисленное количество раз просил прощения у Кёнсу. Прижимая ближе, трогая, до сладкой боли впиваясь пальцами в кожу и ловя губами короткие стоны, он без лишних слов говорил о том, сколь много значит для него этот парень, как сильно он его любит и нуждается в его присутствии. Сам Кёнсу не раз ловил себя на мысли, что нуждался в Кае, но старался об этом умалчивать. Узел на верёвке, сдавливающей щиколотки, оказался довольно крепким и не сразу поддался рукам Чонина, будто предупреждая, что ещё рано давать свободу хитрому пленнику. Он вовсе не собирался, просто нужно было стянуть с него оставшуюся одежду, да и ноги Кёнсу, обхватившие Чонина вокруг талии, придавали уверенности в правильности дальнейших действий. Продолжая целовать чуть припухшие губы, он разминал пальцами покрасневшую кожу бёдер, обхватывал их, приподнимал, тёрся грубой тканью своих джинсов о пах Кёнсу, возбуждая и заглушая громкие стоны поцелуем. В квартире давно никто не живёт, соседи это знают и, услышав шум, наверняка додумаются вызвать полицию. Такой поворот событий не входил ни в чьи планы, и парень сдерживал себя, как мог, ещё сильнее впиваясь в горячие губы Чонина. Одежда беспорядочно разбросана по полу. К синеватому следу от ошейника добавились едва заметные следы укусов и неровные пятна, оставшиеся после засосов. Игнорируя находящийся рядом диван, Чонин крепко обнимал лежащего на полу Кёнсу, пока тот зажимал в зубах рукав своей рубашки, чтобы случайно не привлечь внимание соседей вырывающимися из груди стонами. Руки по-прежнему связаны за спиной. Пользуясь моментом, парень со всей силы надавливал ногтями на живот Кая, а тот двигался всё быстрее, жёстче, наращивая темп и чувствуя, как испаряющийся пот охлаждает разгорячённую спину. «Хочу тебя ближе, хочу сильнее, хочу, чтобы ты стонал ещё громче, находясь в моих руках. Хочу… тебя… в своих руках… всегда…» Ещё одна маленькая вечность на то, чтобы восстановить дыхание и успокоиться. Всё случилось, наверное, именно так, как и должно быть, а фонарь за окном в очередной раз погас, оставив их в кромешной тьме. Очень кстати. Немного стыдно смотреть друг на друга, встречаться взглядами, что-то объяснять, да и вообще говорить. - Я рук уже не чувствую, Чонин. Ещё больнее то, что я тебя не могу ими чувствовать. Кай чуть улыбнулся и, приподняв Кёнсу, наконец-то освободил его руки. Долгожданное ощущение полноценной свободы. Фонарь по-прежнему не горел, в темноте послышался глухой удар и воцарившаяся после него тишина. Кёнсу на ощупь поставил прикроватную лампу обратно на тумбочку и начал искать свою одежду, чтобы покинуть эту квартиру. - Прости меня, Чонин...