Там, где живут мысли

Ночное небо Уэко Мундо озаряет очередная вспышка яркого света. Их так много, что Сой Фонг больше не видит месяца, освещающего эту бесконечную белую пустыню, где волею судеб она затерялась вместе со своей госпожой и остальными членами Готей 13. Она не следит за временем. Все её силы уходят на то, чтобы не пропустить очередной удар противника, и всё, что у неё есть, - это пара мгновений, чтобы посмотреть через левое плечо и убедиться, что Йоруичи еще жива. Удар. Один, два, три. Вдох, выдох. Раскалённая сталь в руке. Меч касается земли, рыхлит песок, вновь режет воздух пополам. Сой Фонг чувствует, как быстрые движения теряют свой привычный ритм, а руки и ноги наливаются свинцовой тяжестью. Близко, совсем близко. Промедли – и ты состаришься, остановись – и ты умрешь. Она смахивает капли пота с лица, прыгает, заносит руку для удара. Рукоять обжигает кожу ладони, холодная сталь клинка готова войти в тело пустого, как нож в масло. Секунда на размышление и вместо привычного глухого звука, с которым меч вонзается в плоть, Сой ощущает, как пальцы пустого впиваются в ее шею, готовые раздавить ее в любую секунду. Она старается высвободиться, сделать еще один, похоже последний в ее жизни глоток кислорода, судорожно сжимает рукоять меча и пытается отрубить руку пустого, чтобы вырваться из стальных объятий смерти, но кислорода все меньше и меньше, и пальцы сжимаются все сильнее, и вот уже глаза застилает серый туман и горло раздирает громкий хрип. Сой чувствует, что ее тело начинает сотрясать мелкая дрожь, на смену которой приходят конвульсии, она разжимает руку и клинок падает, с глухим звуком вонзаясь в песок. Краем глаза она видит вспышку алого света, и мгновение спустя стальная хватка на ее шее исчезает, фонтан из крови застилает глаза, она шипит, смахивает капли крови, и падает на песок, морщась от боли. Пустой падает на землю рядом с ней. Бенихиме, думает она, щурится и видит красивую красную ленту на рукояти его меча. Он стоит рядом, в его глазах – растущее беспокойство. - Где Йоруичи?! – кричит Киске, и Сой коротким кивком головы показывает туда, где сражается ее госпожа. Он оставляет её, даже не убедившись, что она может твёрдо стоять на ногах, и бежит на вершину песчаного бархана, чтобы в последнее мгновение подхватить обессилевшую Йоруичи. Она мягко улыбается и нежно трепет его за щеку, а Сой стоит, сгорбившись, опираясь на свой меч, силясь восстановить сбившееся дыхание, и ей столь странно наблюдать за этим нелепым и неуместным проявлением нежности посреди поля боя в самый разгар сражения, что она отводит взгляд, будто стала невольным свидетелем чего-то непристойного. Она мысленно считает до десяти, чтобы дать им еще немного времени, затем разворачивается, подхватывает клинок и бежит к ним на вершину бархана. Спустя мгновение она уже там, ловит на себе обеспокоенный взгляд Йоруичи. - Я хочу, чтобы вы двое остались здесь и дождались отряда Кенпачи, пока мы с Ичиго и остальными капитанами двинемся дальше на Лас Ночес. Мы не можем терять ни минуты, время не на нашей стороне, - говорит она тоном, не терпящим возражений. - Киске, пригляди за ней. Она нежно гладит Сой по голове, по-матерински, совсем как в старые времена, когда Сой была маленькой девочкой, до боли в груди восхищавшейся своей госпожой. Киске стоит рядом, молча наблюдая за действиями Йоруичи. Тень от его панамы падает ему на глаза, закрывая пол-лица, мешая увидеть любое проявление эмоций, но пальцы, слишком сильно сжимающие рукоять меча, выдают с потрохами его волнение. Сой украдкой наблюдает за ним и ей кажется странным, что этот мужчина, его поведение интересуют ее больше, чем собственная госпожа. Но по какой-то неведомой причине ей очень хочется подойти к нему, приподнять поля его шляпы и заглянуть в эти глаза цвета океана, увидеть те эмоции, которые отражаются в них, потому что она знает, что они там есть. И словно подтвердив ее догадки, он делает неловкое движение рукой и хватает Йоруичи за запястье. - Будь осторожна, - говорит он, сжимая ее руку и глядя ей прямо в глаза. Она молча кивает, бросает короткий взгляд на Сой, потом на Киске, и уходит в шунпо. Они остаются вдвоем на вершине песчаного бархана, в самом центре безжизненной пустыни, запертые меж двух миров, и хотя Сой знает, что там внизу остальные капитаны сражаются с пустыми, а рядом с ней стоит Киске, она все равно невольно ощущает себя самым одиноким существом во вселенной. Киске в упор смотрит на то место, где всего секунду назад стояла Йоруичи, и по морщинкам в уголках его глаз, по кривому изгибу его губ, по пальцам, теребящим край косодэ, но больше всего по колебаниям его рейацу, которое он на долю секунды перестает контролировать, она понимает... Он напуган до смерти. Он боится за нее. Ему хочется пойти за ней, его капитаном, его возлюбленной, его божеством, ему нужно удостовериться, что она вернется назад целой и невредимой. Но он не может. Последовать за ней означало бы, что его вера в нее не достаточно крепка, что он не думает, что она справится. Но она не может не справиться, успокаивает себя Сой, ведь она сильная, она та, кого прозвали Богиней Скорости за силу и выносливость, и если она не справится, то не справится никто. И Сой смотрит на него с сожалением, потому что даже такой как Киске, гений которого вызывает восхищение и зависть у самого Айзена, пал жертвой дурацких человеческих эмоций, идя на поводу у глупого сердца. Она не помнит, как они добираются до Лас Ночес. Она помнит только длинные тёмные коридоры замка, пол, залитый кровью и огромные залы, усеянные вперемешку трупами пустых и шинигами. Зрелище не для слабонервных, но ей не привыкать. Они вслепую пробираются по темным коридорам, освещаемым лишь холодным светом одинокого месяца, наугад пытаясь найти вход в тронный зал, где скорее всего сейчас находится Айзен и, возможно, Йоруичи. Она переводит взгляд с его широкой спины на бесконечную пустыню, простирающуюся за окном замка, на бесчисленные песчаные дюны, и внезапно мысль, что они найдут здесь свою смерть, перестает казаться ей такой уж нереальной. Они идут молча, параллельно убивая оставшихся пустых, которых с каждым пройденным поворотом, с каждым лестничным пролетом становится все меньше, пока все не стихает настолько, что можно слышать отдаленные крики и звон стали на верхних этажах. Вот, куда им надо попасть, туда, где идут основные бои, где от жара сражения кипит только что пролившаяся кровь и от витающего в воздухе напряжения скрипит и рушится сталь мечей. Когда они добираются до самого верха и она видит свою госпожу, стоящую на горе трупов, в разорванной одежде, раненную, но все-таки живую, она думает, что не зря молилась богам Сейретея все эти долгие годы и чувствует, как на глаза предательски наворачиваются слезы. Она переводит взгляд на Киске, надеясь увидеть ту же радость в его глазах, но он все так же пристально смотрит на Йоруичи, как и в момент их расставания. - Йоруичи-сама! – кричит Сой, не в силах справиться с радостью от того, что видит свою госпожу живой и бежит к ней. - Я рада, что с вами все в порядке, - говорит она, обнимая Сой, - нам пора возвращаться, остальные уже заждались нас внизу. Сой кивает. Она знает, что война еще не окончена, что до конца еще далеко, что погибнет еще много шинигами и что исход войны предсказать невозможно, но почему-то в этот самый момент, слыша мягкий голос ее госпожи, она позволяет себе на секунду расслабиться и поверить в то, что у них есть шанс спасти Общество Душ и вернуться домой живыми. В ту же секунду она ощущает вибрацию воздуха и пропускает момент, когда ее резко отбрасывают в сторону и она отлетает в другой конец зала, глухо ударяясь о стену. Все еще не понимая, что произошло, она силится встать, но голова отказывается соображать после сильного удара о стену и звон в ушах мешает сосредоточиться. Когда ей все же удается встать, первое, что она видит, когда дым рассеивается, это едва различимый силуэт Киске, который как-то странно скрючившись, смотрит на тело пустого, лежащего перед ним. Она, шатаясь, бежит к нему, чтобы сказать, что им пора убираться отсюда, и резко дергает его за плечо, но реакции не следует, и он все так же неподвижно смотрит куда-то вперед собой. Она подходит ближе и прослеживает его взгляд. Секунда. Две. Три. Её лицо вытягивается в тупую маску непонимания, а из легких словно забирают весь кислород. Она похожа на рыбу, которая судорожно шевелит губами, силясь сделать вдох, да еще и этот пронзительный звон в ушах, от которого лопаются перепонки. Она хватается за голову, и пытается зажать уши, и ей нужно некоторое время, чтобы наконец-то понять, что звон в ушах есть ничто иное, как ее собственный крик, который, взрывая воздух в лёгких, вырывается наружу, выбивая дыхание и почти ломая ей зубы. Она смотрит и не верит своим глазам. В метре от нее, в неестественно скрюченной позе, с вывернутой рукой и остекленевшими глазами лежит труп Йоруичи. Сой хочется броситься к ней, откинуть прилипшие к лицу волосы и закрыть ей веки, чтобы не видеть эти потухшие глаза, но она не может. Её вниманием целиком и полностью овладевает пустота. Густая, мерзкая, хлюпающая, идеально ровная пустота в том месте, где у Йоруичи должно быть сердце. Она смутно помнит, что происходило дальше. Кажется, она продолжала убивать пустых. Кажется, в какой-то момент она слышала крик Киске, который приказывал ей остановиться. Кажется, ей было все равно, потому что спустя мгновение она ощущает, что ее правая рука больше не принадлежит ее телу и с глухим стуком падает на землю. Но ей все равно, она просто берет меч в другую руку и продолжает убивать. Секунда, и декорации меняются. Она лежит и смотрит в бесконечно черное полотно неба, раскинувшегося над головой, озаряемого частыми вспышками света. Там, где-то далеко, на холодных песках вечной пустыни шинигами продолжают сражаться за свои жизни, хватаясь за ускользающую нить призрачной надежды выиграть эту войну, а она лежит на полу, наблюдая, как небо над ней разлетается на куски. Тело, словно налитое свинцом, отзывается болью при малейшем движении. Ей больно, очень больно, особенной в районе правого плеча, и она усмехается, вспоминая, что потеряла руку. Всё её тело – одна сплошная рана, ей страшно не хватает кислорода и хочется умереть. Её мутные серые глаза улавливают движение неподалеку. Момент, и последнее, что она видит, это босые ноги в деревянных сандалиях рядом с тем местом, где валяются ошмётки её оторванной руки. В себя Сой приходит в больнице. Она лежит на белых простынях, чувствуя шершавую хлопковую ткань под кожей пальцев и ощущая острый запах спирта, которым пропитаны бинты на её теле. Бандаж, думает она и медленно разлепляет веки, щурясь от яркого света, который бьёт прямо в глаза. Мысли, словно сироп, вязким потоком текут в голове. Боль начинает накатывать на неё волнами, она ощущает рвотные позывы, подходящие к горлу, морщится и чувствует лёгкий укол в левую руку. Она вспоминает, что правой у неё нет. Обезболивающее, понимает она по запаху, и ощущает, что сейчас опять провалится в небытие. Её внимание привлекает посторонний шорох где-то справа от неё, и она поворачивается прямо к источнику шума, чтобы встретиться с такими же серыми как у неё глазами. Она молча смотрит на Урахару, на его залитый кровью тёмно-зелёный халат, на его перебинтованные руки и нечитаемое выражение лица и не знает, что она чувствует: радость от того, что они выжили, или бесконечное сожаление от того, что проснулась в мире, где больше нет ее. Она снова морщится от запаха спирта. Он, не моргая, смотрит на неё. - Мы победили? – хрипло спрашивает она одними губами, и он отвечает ей кивком головы. - Хорошо, - шепчет Сой и проваливается в сон.