Чтобы выжить, нужно приспосабливаться. Анархия ни к чему не приведет…
Бежать, бежать как можно дальше. Бежать быстро и без остановки. Не оглядываться назад. Шум опавшей осенней листвы выдавал Эрена. Он передвигался от пенька к пеньку, от ямы к холмику, как загнанный зверек. Прятался за черными сгнившими деревьями, царапал мокрую лесную почву ногтями. Уже совсем рядом рвали глотку лаем псы. Мальчишка задыхался, тихонько плакал. Никто бы не захотел возвращаться обратно, в ТО САМОЕ МЕСТО. Никто из них не хотел быть в белой комнате. Там больно. В белой комнате ужасно больно. Сильный укол в шею. Эрен вскрикнул и упал на холодную землю. Тело больше не слушалось, его оцепили судороги, а вслед за ними пришел паралич. Позади мальчика загавкала собака, так громко, что он навзрыд заплакал. Его поймали. «Они будут недовольны, мальчик…» – Кошмар… – вздохнул Эрен. – Новый кошмар. Все… в порядке. Это всего лишь сон.Тюрьма строгого режима
Koda – The Warmth
Эрен зашнуровал ботинки, надел флисовую толстовку черного цвета, которую выдали на складе старых вещей, и вышел из камеры, вливаясь в общую толпу людей. Настроение преобладало не самое лучшее, хотелось на ком-то оторваться, выпустить пар. И Эрен клялся своей матерью, если такой момент подвернется, он с радостью начистит кому-нибудь его препоганую рожу. На завтрак очередной, разбавленный больше чем наполовину водой, томатный суп с сухарями. Сухари и томаты. Хлеб и помидоры. Еще немного фасоли, размороженного мяса и кукурузы. Но разве на этом далеко уедешь? Место: известная не только в Дэд’Арленте Тюрьма Мария, штат Оливер. Гигантская постройка, за прочными стенами почти под пять метров в высоту. Три корпуса: «А», «В», «С». Мария вмещала в себя смотровые вышки, большие кладовые, накопительные камеры, камеры для карантина, строгач, рубку, медпункт, две обширных столовых, кучи лестниц и переходов, даже лифт. Будто не тюрьма, а какой-то Ноев Ковчег, рассчитанный на войну. Но оно и к лучшему, ведь снаружи разгуливали мертвяки. Эрену иной раз хотелось смеяться над самим собой. За такой короткий срок времени его нога успела побывать в самых невероятных местах, начиная от пустого гипермаркета и бункера, заканчивая тюрьмой. До нынешнего времени жил он, получается, ну совсем скучно. А что теперь, вы посмотрите, он сидит за столом с Риваем и остальными выжившими, ест треклятый томатный суп из банки и ловит на себе дикие взгляды, бывших или не совсем, насильников, контрабандистов, сутенеров и убийц. Единственное, что их всех объединяло - это желание, такое жгучее, одновременно щекочущее с привкусом страха. Желание выжить. Группа Ривая заняла два стола. – Ты чего завис? – задал вопрос Армин. Он хрустел сухариками, запивая их разбавленной бледно-красной жидкостью. – Меня бесит, что они так смотрят на нас, – ответил быстро Эрен, отодвинув поднос с едой. Так обычно смотрели на троицу МАЭ в университете. Эрену никогда не нравилось чрезмерное внимание. Ривай пересыпал себе сухари с подноса Эрена. – Эй, это вообще-то мое! – Да, но ты все равно не ешь, – сказал Ривай, посмотрев на Микасу и Армина. Тех двоих походу все устраивало. Устраивало и Жана, Зоэ, Конни, Сашу, Гюнтера, Моблита и Нанабу. Да всех! – Возьми себя в руки, Эрен, и кушай, – буркнула еле слышно Микаса. У нее был дефект речи после аварии на шоссе. Сильный удар – она потеряла несколько зубов и теперь слегка шепелявила. В общей столовой корпуса «С» стоял шум и гам. Если не брать во внимание эпидемию и апокалипсис, то можно подумать с иронией, что у тюрьмы день открытых, мать ее, дверей. – Они смотрят на нас с подозрением, потому что мы новенькие, – Армин облизал ложку и убрал ее в карман. Одно из правил: у каждого свой набор посуды и каждый обслуживает себя сам. – Мы сидели в карантине четырнадцать дней. Им что, мало? – возмущался Эрен, ковыряя зернышки кукурузы, которые плавали в супе на дне плашки. – С тех пор прошло примерно столько же времени. – Любой будет начеку, главное не нарываться, иначе можешь улететь в строгач, – многозначительно посмотрел на Эрена Ривай. – А что, там должно быть не плохо. Тихо, никто на мозги не капает, не заставляет убирать. – Мы новички, пойми уже. Никто с нами не будет нянчиться. – Во-во, ты что, книги про тюрьму не читал, – вдруг поддакнул Жан. Его обкорнали до самой макушки и кожа головы, просвечивающаяся сквозь короткий ежик, напоминала шкурку персика. – А что тебе сказал Найл? – Йегер вытер салфеткой свою ложку. Аппетита ноль. Ничего не лезло в горло. – Моя артель на подхвате, вот что он сказал. – Ну, теперь ясно, почему меня так дрочат мексикосы. – Тише, Эрен, – приложил палец к губам Армин и огляделся по сторонам с опаской. – Давай без национализма. Микаса поправила красный шарф, случайно задев ногой Жана. – Извини. – Все ок, – кивнул Жан. – Каждый сам за себя, эта тюрьма больше не является системой, так в чем дело? – не унимался Эрен. – Ты идиот или только притворяешься? Если здесь не соблюдать порядок, то все мы окажемся в большой заднице, – нахмурился Ривай, запив прожеванный хлеб водой из маленькой бутылки. – Скажи нашему новому соседу Эрвину огромное спасибо. Нас могли бы и не впустить за стены. Ты же помнишь, что было, так какого черта сопли разводишь, капризничаешь, как ребенок. – Теперь спасибо Эрвину? Ты его не признаешь, ни в какие рамки не ставишь. – Я не отказываюсь от своих слов. У меня к нему нет доверия, но факт остается фактом – он привел нас в Марию. И за это ему огромное спасибо. – А, все, прекрати на уши наседать, – Эрен встал со скамьи, взял с собой поднос и миску и мрачнее тучи пошел через ряды. Армин с Жаном переглянулись, потом посмотрели на Микасу с мыслью о том, что может она что-то скажет другу детства вслед. Впрочем, ей было совершенно все равно. Она знает Эрена вдоль и поперек. Побесится и перестанет, нужно только шишек набить хороших, чтобы дошло. И случится это совсем скоро.***
«Внимание. Общий пересчет. Внимание. Общий пересчет» – повторял мужской голос по громкоговорителю. Эхо скользило по серым стенам длинных коридоров, звенело меж решеток камер и застревало в вентиляционных трубах. Обычно пересчет проходил раз в неделю, на случай, если кто-то пропадет из колонии. Йегер отбивал маленький шарик на резинке ракеткой для настольного тенниса (не спрашивайте где пацан достал ракетку), он хотел встретиться с Зоэ, поэтому тратил время около кабинета с табличкой «культуры». Комнату, кстати, превратили в теплицу, долбанные ботаники. А ведь в тюрьме укрывались не только заключенные. Сюда попали люди самых разных мастей и взамен на свое спасение они предлагали то, чем можно было отплатить начальнику тюрьмы – Найлу Доку. Ривай предложил себя, как лучшего стрелка, заодно и Микасу с Сашей. А еще там упоминалась Ханджи и Армин… который мог бы пораскинуть мозгами разок-другой. Но это все неправда. Их дальнейшая судьба зависела от слов Эрвина Смита. Его они подобрали на пустыре, когда ехали через поле. Это было первое за долгое время солнечное, ослепительно яркое утро, и на черной полосе из земли им встретился человек в военной униформе. Одноглазый командир «какого-то там» подразделения, дезертир (как он сам представился). Таким запомнил его Эрен и потом видел в тюремных коридорах пару раз. Мутный мужик, как ему казалось. – Чего стоишь? Велено идти в камеры, пересчет, – один из заключенных обратился к нему, похожий на толстую бочку на маленьких ножках. Еще двое дружков буравили Эрена взглядами. – А я слышал, если ты далеко от камеры, то можно оставаться на месте и ждать пока тебя не отметят, – с нежеланием ответил Эрен, стуча ракеткой по шарику, который шустро отскакивал с характерным звуком. – Ты бы лучше послушал того, кто тебе говорит. «Да чего вы все ко мне прицепились?» – Что-то одно из двух, либо ты в камере, либо ждешь в другом месте. Если ты туговат в соображениях, мне тебя жаль. – Пацан, знаешь, что тут делают с новенькими? – желтокожий мужик не отставал, ноздри у него раздувались как у быка. – Убивают? Вы же тут сидите наверняка за подобные дела. – Пересчет – значит вернуться в камеру. – Сам что-то ты не торопишься. – Ты стоишь на моем пути. – Бочка вроде тебя не пролезет тут, и то верно. Заключенный в робе расставил пухлые руки, как клешни, и сцепил их на плечах Эрена, прижав к стене. – Смелость я тебе убавлю. Йегера это только распалило. Он шлепнул ракеткой по лицу толстяка, а затем ударил коленом в мягкий, как горячий пластилин, живот и, пока тот хлопал губищами, точно сардельками, он рванул на своих двоих по коридорному пролету к лестнице, которая вела к камерному сектору на третьем уровне. За ним побежала братва толстяка, что-то выкрикивая на португальском. Йегер весь пузырился от восторга, все равно им не догнать его. Как же давно он не бегал от проблем на свою жопу. Мертвяки и Красные не в счет. Парень хотел выкрикнуть, что-то вроде: «сосите, пацаны», но стоило ему завернуть за угол, как он влетел в чью-то спину и отшатнулся назад, шмякнувшись на копчик. – Блин. Кто так делает?.. – Йегер! – взревел Жан, тут же впопыхах поднимая парня за грудки с пола, – ты глаза разуй! Отрастил патлы, и ни черта не видишь. – Да пусти, за мной гонятся желторотые! – а у самого Эрена штаны от смеха чуть ли не лопались. – Сейчас пересчет, ты должен замереть на месте, – он встряхнул за толстовку Йегера. Почему тот так бесил его, Кирштайн в ум не брал. – Здесь не настоящие порядки, идиот. Хочешь снова подраться?! – замельтешил кулаками Эрен. – А ну давай! – Вот я тебе сейчас! Громкий стук по трубе. – Быстро прекратили! Эрен занес кулак, подготовленный специально для рожи Жана, как его образумил чужой голос. Из-за угла выбежали преследователи и тот толстяк на коротких ножках, изо рта его плескала пена от злости. Но эта злость быстро сменилась недоумением и молчанием. Найл Док. Закон и Порядок в Тюрьме Мария. Вот кто стоял в проходе вместе со своим помощником, что вел всякий раз пересчет. Глаза Найла были большими и усталыми, а под ними висели темные мешки. Щеки опали, щетина немного поседела. Он напоминал Йегеру грустную, но злую собаку. Собака могла оттяпать руку по плечо, не сомневайтесь. – Вы что тут устроили? – спросил Док, смерив столь недовольным взглядом двоих, что у Жана волосы на голове зашевелились. – У нас тут некоторые проблемы, сэр. – Единственная ваша проблема – это я, – Найл подошел к Эрену, которого отпустил Жан. – Вы оба новеньких, насколько мне помнится. Из группы Аккермана? Эрен и Жан кивнули, стараясь не упустить ни одного слова. – Хорошо, – произнес Док весьма серьезным тоном, – завтра я скажу, что вам нужно делать. А теперь разошлись, я не приветствую драки в этом месте. Микаса была права – стоило Эрену прочувствовать на своей шкуре взбучку, как тот сразу становился шелковым. Ну, почти сразу. Парень еще долго не мог уснуть, вертясь на койке. Эрен думал о предстоящем задании. Что это будет? Заставят снова драить ванные помещения? Или на этот раз толчки? Жан был прав, он никогда не читал книги про тюрьму.Нулевой уровень
– Будешь еще дурака валять? – Нет. – Точно? – Точно. – Из-за тебя могут возникнуть проблемы. – Не возникнут. Эрен ворчливо отвечал Риваю, уткнув глаза в шнурки мощных ботинок. В кроссовках уже не походишь. Как-никак поджимала зима. Холод. Снег. В общем, все как обычно. «Скоро Рождество». Слово несло тоску. С кем тут отпразднуешь? Расставив приоритеты и взвесив все «за» и «против», он действительно посчитал, что помощь Эрвина Смита была необходимой и весомой. Тюрьма Мария – самая настоящая крепость. Найл Док – хозяин своего места. Он пытается сохранять порядок, контролировать каждого, чтобы никто не нарушил эту тонкую грань насилия и взаимопомощи. Эрен тут видел двоих ребятишек и преклонную пару. В общем, работа у Дока такая. На его месте никто бы не стерпел бардака. Наверняка Ривай бы тоже придерживался порядка, пробовал бы как-то организовать свою систему… Йегер так загрузился «благоденственными» мыслями, что прослушал слова бывшего полицейского. – А? Я задумался. Повтори? – Эрен, твою мать, я с кем говорю? – ощерился Аккерман. – Хватит ворон считать. Время поджимает, мы должны управиться за сегодня. – Я мог бы пойти один. – Будто знаешь, что нужно делать. – А сам-то? – С нами пойдет Армин вместо Жана. Я попросил, – ответил Ривай, натягивая длинные болотные сапоги и комбез. Спецснаряжения было хоть отбавляй. – Мне влетело – мне и расхлебывать, – бухтел Эрен, но в глубине души был чертовски рад, что идет не один. В гости к сатане, на нулевой уровень. – Все поручения отныне будут давать только нам, пока мы не проявим себя и не станем частью колонии, – ответил устало Ривай. – Соберись. Считай это испытанием. Тренируй дисциплину, ты сам нарвался на неприятности. – О, замечательно. Испытание. – Они правильно поступают. В камеру вдруг заглянула Ханджи, отодвинув кусок ткани, импровизирующий занавеску. – Я вам фонарики принесла, ребята. – Ага, спасибо. Как всегда, Зоэ была переполнена энтузиазмом и дружелюбием, но в любой момент она могла поменяться в лице и в голосе, заставляя чувствовать себя не то чтобы неловко, а скорее встревоженно. Сейчас при виде Эрена она заулыбалась. – Помните, что вам сказал техник? – Да-да, Армин и я все помним, – проговорил Ривай, выхватывая фонарик из ее рук. – Ты-то хоть веришь в эти бредни? – Про затопленный отсек? Конечно! Если тюрьма старая, то есть вероятность того, что гнилые трубы могут не выдержать. Тогда знаешь, что начнется? Мы можем заразиться какой-нибудь инфекцией через воду. «Посчитали, что ремонтировать систему водоснабжения не нужно? Лучше выстроить стены или пристроить третий корпус? Хм…» – Окей, Четырехглазая, не пересказывай мне все, что я уже слышал от другого человека. – Ну, тогда в чем проблема? – В том, что мы можем быть там не одни. В камере номер 139 повисло молчание. Эрен перестал складывать инструменты в сумку. По хребту пробежал мерзкий холодок. Он повернулся лицом к Риваю. – Они не знают, были там люди во время затопления, был ли там вообще кто-нибудь. Найл говорил, что они проверяли лишь генераторную, но она находится в другой части нулевого уровня. – Вам выдадут оружие, – с уверенностью сказала Зоэ. – Не дури. Община и отправляет тех, кого не жалко потерять. Мы – чужаки, Док не доверяет нам, – Ривай обратил взгляд на самодельную заточку. – Если будут зараженные, то вам стоит сразу вернуться. Но, я думаю, что там никого нет, раз люди Дока неоднократно спускались в генераторную. – Но согласись, посылать без оружия вниз… не лучшая идея. Эрен нервно улыбнулся. – Давайте дело делать, а то лясы проточим до ночи, – накинув на себя робу, Ривай зашаркал резиновыми сапогами по полу. Через полчаса Армин, Ривай и Эрен стояли в небольшом закутке около лифта на третьем этаже. Из шахты доносилось гудение тросов и механизма. Двери с легким скрежетом открылись, и они вошли внутрь. Ривай нажал на кнопку «1», а затем нажал кнопку «Z». Кабина лифта напоминала огромный куб, камеру без зеркал и поручней. Горела плоская флуоресцентная синяя лампа и панель кнопок, те тоже светились неоновым приятным цветом. В остальном кабина была литая и холодная. Единственный путь, по которому можно спуститься на нулевой уровень – это лифт. Двери, ведущие наверх, в складное помещение были заблокированы в целях безопасности. Эрен выглядел, как глупый сантехник-практикант, в дурацком комбинезоне, перчатках и сапогах. – Сейчас бы музыки не помешало, – подметил он. – Рок-н-ролла, – непринужденно произнес Ривай, – или Боба Марли. Армин с волнением смотрел на горящие цифры, которые убывали. – Да ну. Пост-рок подошел бы. Лифт миновал подвал, спускаясь на самый последний уровень. На дисплее горела буква «Z». Подъемник остановился с глухим звуком.Marco Beltrami – No teeth No bite
Головой Эрен понимал, что генераторная была в открытом доступе, сюда часто кто спускался и поднимался, но то волнительное чувство, когда ты один оказываешься так далеко от всех, без оружия… оно мучило. Йегер точно мог сказать, что видел, как на лице Ривая и Армина затаилось беспокойство. – Так, система водоснабжения в левом крыле, доходим до главного отсека, находим инструкцию и спускаем всю воду, потом возвращаемся, – повторил еще раз Аккерман, закатав рукава робы. Он хотел верить, что все будет в порядке. Стальные двери лифта открылись с таким же звуком, что и наверху. Кромешная тьма. Как им и говорили – они не тратят энергию на пустующие уровни. Проникший в кабину сквозняк неприятно ужалил холодом. Повеяло неприятным гнилым запахом, похожим на органику. Пахло сыростью и тлением. Эрен изумленно уставился в темноту. Он поймал себя на мысли, что всматривается в широкий темный проход с высокими штабелями коробок, каких-то бочек, досок и пластин. В полумраке весь нагроможденный хлам напоминал какие-то силуэты. Они горбились, неестественно стояли и прятались за высокими коробками, за трубами. Эрену казалось, что за ними наблюдают. Ему сразу не понравился нулевой уровень, стоило открыться дверям лифта. Слишком легко что-то или кто-то могло выпрыгнуть из темноты и забежать в кабину. Ощущение тревоги усилилось. – Идем, – вполголоса произнес Ривай. Армин отмер, было слышно, как он тяжело выдохнул горячий воздух через нос. Эрен достал из рабочей сумки большой и тяжелый гаечный ключ. На всякий пожарный. А то за лето выработалась привычка постоянно удерживать биту в правой руке. Шаги троих нарушали тишину. На технической карте, что им показал техник, этот уровень выглядел как четырехугольник. Проще: гигантский подвал, по периметру состоящий из четырех отделов. Генераторная занимала два отсека, отсек водоснабжения был в противоположной стороне, а между ними был отсек вентиляции. И какой блядский хер решил поместить эти системы в самые недра земли? Они боялись, что в тюрьме будет бунт и заключенные решат разбить генераторную? Поэтому, скорей всего, вся начинка Марии пролегала под самым нижним этажом. – Воняет тут, как на старом рынке, – проговорил полушепотом Эрен. – Тише болтайте, – Ривай посветил фонариком на стенки коридора. Они были влажными, под лучом фонаря виднелся конденсат. Значит, на верном пути. – Постройка и вправду старая, как бы все не развалилось… – промямлил себе под нос Армин. Его толкнул в бок Эрен. «Кажется, будто тебе кто-то дышит в затылок» Йегер обернулся, светя в черную пасть коридора. Но там было пусто, к счастью. Старая краска синего цвета давно облупилась, образовывая кривые серые трещины на стенах. Трубы, как черные кишки, пролегали под потолком, за решетками и поверх них, по бокам и даже на полу, напоминая неудачные толстые плинтуса. Какое гадкое место, думал про себя Эрен и молился, чтобы они как можно скорей поднялись наверх. Он готов был даже съесть плошку постылого томатного супа, а еще лучше – сразу две. Посветив на дверную табличку, Ривай облегченно вздохнул. На страх и риск мужчина дернул рычаг, открывающий затвор, дверь с томным придыханием отворилась. Армин, стоя позади, дрожал. Его фантазия уже давно плясала адский танец, разворачивая целые сюжеты для книги. Что же будет дальше? На них нападет толпа Красных, Бешеных, Диких. Как угодно называйте их. Итог один – вам конец! Или же со всех сторон навалятся тухлые мертвяки, забрызгают своей блевотиной, и какой-нибудь не съестной кусочек зеленой жижи попадет одному из них в рот. Он заразится, а дальше история пойдет по канону. Или упадет потолок, и они будут похоронены заживо. – Какой ужас! – шепотом вскрикнул Армин, и на лбу его выступил пот. – Т-ш-ш-ш. – Я не могу, слишком нервничаю. – Замолчите оба, – рявкнул Аккерман как можно тише. – Сейчас одно сплошное дежавю. В центральной комнате мигал тоненьким красным светом сигнальный огонек. Опрокинутые столы, пару стульев и шкафы были вымочены. Кругом плавала тлеющая бумага, какие-то папки и книги. Ривай переступил через высоченный порог и сошел по ступенькам. Раз, два, три, четыре. Он ступил в воду. Она была ледяной. Укол холода освежил мозги. Но он до сих пор не желал знать, что тут произошло до их прибытия. Что-то случилось, раз следующий отсек затоплен. Большая металлическая дверь с крутым маховиком маячила в другом конце помещения. За ней-то и были трубы, несущие питьевую воду. Эрен осматривался, крепко сжимая гаечный ключ. Аккерман поманил жестом к себе Армина и тот спустился, шлепая сапогами по воде. Они светили фонарями, выискивая папку с инструкцией. – Вот только не заставляйте меня долго ждать, этот коридор меня сожрет, – простонал Эрен. – Просто смотри в оба и все. Армин подошел к настенным полкам. – Может, обойдемся без инструкции? – Серьезно? Посмотри сколько тут вентилей, какой из них спустит воду за той дверью? – хмурясь, Ривай толкнул ногой плывущую по воде ковбойскую шляпу. Неважно, что тут случилось. Йегер быстро спустился к ним и прикрыл за собой дверь, начиная светить себе под ноги. Что-то показалось в воде. Большой комок шерсти. Эрен с шумом втянул в себя воздух. Это всплыла дохлая крыса, но он был готов орать на весь отсек. «Без паники» – Нашел! – серьезно воскликнул Армин и потряс папкой. Парень раскрыл ее. – Посмотрим, что тут… – посветив фонариком на пожелтевшие листы бумаги с текстом и схемой, Ривай вдруг сощурился. – Получается, затопление произошло из-за случайного возгорания парового котла и какого-то сбоя в механизме. Двери автоматически закрылись, и помещение оказалось изолированным. – Так, красный вентиль… Эрен сделал вид, что вникал в ситуацию, но на самом деле ему хотелось томатного супа. Честное слово. – Вон тот, один из верхних, – фонарик в руках Армина затрепетал. – И мы ничего не перекроем. Отлично. Дел-то. Спускаем воду и мотаем отсюда, – подтянув лямку комбинезона, Эрен оглядел плавающий хлам. – Уговор был открыть дверь и осмотреть трубы и стены, – прервал пацана Ривай. – Вдруг там подпорки сыпаться начнут. Йегер поморщился и, убрав ключ, шагнул к маховику. Зря он тащил тяжелую сумку с инструментами, когда дело проще простого. Лоботрясы из общины давно бы могли зайти сюда и исправить неполадки. А может, люди Дока сами недавно узнали, что это помещение затоплено? Аккерман осмотрел красный вентиль. На долю секунды Эрену показалось, что он что-то слышал. Будто бы кто-то стукнул в детский маленький барабан. «Бам-бам». Ривай с Армином раскрутили вентиль, вода за дверью пошла на спад. «Бам», «бам». Вот снова. Эрен мог поклясться, что слышит этот глухой отдаленный стук. Но и шум воды, которая стремительно утекала в канализацию, он тоже отчетливо слышал. Звуки гадко хлюпали, словно там, в канализации, кто-то жадно высасывал застоявшуюся воду. Ожидание «закрытой двери» вызывало внутренний мандраж. – Никого? – Армин прислонился ухом к двери. Они все вместе прислушались. – Пусто. – Теперь поворачиваем на счет три маховик, – сказал Ривай Эрену, кладя руки на железный круг. Армин светил в центр. Эрен поднатужился и начал крутить. Механизм не поддавался. Скорей всего его бы обрадовало известие о том, что он сломан или заел. Еще один повод уйти из этого мрачного сырого места. – И еще раз… Три! – сквозь зубы прошипел бывший коп, крутанув механизм. Послышалось раскатистое механическое щелканье. Маховик пришел в движение и крупная дверь отворилась. В ту же секунду по лицу ударил омерзительный гнилой душный запах, похожий на тухлую рыбу. Порыв воздуха был такой силы, что защипало глаза и перехватило дыхание. Эрен что-то промычал. А Армина как всегда начало мутить. Ривай направил фонарик в раскрытый отсек, морщась от ужасного зловония. – Вот же черт… – под холодным лучом фонаря на полу лежали трупы, мало напоминающие людей. Раздутые от воды тела походили на дряблые мячи. Судя по одежде, это был кто-то из персонала. Среди них был тот, кто носил тюремную форму. Так что же все-таки произошло?.. – Я сваливаю. Эрен больше не стал ждать, поднялся по ступенькам обратно и шагнул за дверь в черный, как уголь, коридор. Тошнило. Буквально через пару минут вышли Армин и Ривай. Когда дверь снова открылась – подуло вонью. – Все, идемте, я больше не могу тут находиться, – забормотал Йегер, ступая по шершавому полу. – Нужно, чтобы сюда пришла Зоэ и Нанаба, – рассуждал Ривай. – Осмотреть трупы? – спросил Армин. – Да. Я как коп могу сказать, что они все утонули. Но что-то здесь не так. – Зато трубы не гнилые. – Доку обо всем расскажу я, а вы можете идти по камерам. Когда Эрен дошел до центрального коридора, что ведет к лифту, он еще раз обернулся назад, посмотрев в черное жерло, казалось, оно затягивало целиком. Смрад из открытой двери водоотсека слишком быстро распространился по воздуху. Где-то далеко глухо раздалось: «Бам-бам». «Бам». Прежде чем зайти за угол к светящемуся лифту, он еще раз услышал этот звук. Так звучат трубы?..Flashback
Мы случайно раним тех, кто нам дорог.
Сентябрь. Дэд’Арлент, штат Оливер.
Микаса перешла в восьмой класс. На календаре висел третий четверг сентября. Полдень. Погода стояла солнечная, на небе ни одного облака, хотя по радио передавали временный дождь во второй половине дня. Зонт в причудливую клетку, спрятанный в школьной сумке, так и не пригодился. По правде говоря, Микаса скучала по старому городку, где она выросла. Ривер-Круз был местом счастливого и теплого детства. Ривер-Круз нес знамя дружбы и воспоминаний. Ведь там, в захудалой церквушке, где стояли статуи ангелов, смотревшие на всех свысока, она встретила Армина и Эрена. Дэд’Арлент последние три года наконец перестал казаться чужим и недружелюбным. Новая школа, новые знакомства – это как неотъемлемая часть неизведанного места, и в нем тебе придется остаться на неопределенное время. Нужны дорогие тебе люди, их присутствие облегчит прохождение жизненных трудностей. Об этом часто писали книги, если так вдуматься. У Микасы они были. Девушка так глубоко погрузилась в воспоминания о Ривер-Круз, что не заметила, как оказалась на лужайке, напротив своего дома. Персиковая крыша искрилась под солнцем. Качели на дереве трепал легкий ветер. Пахло в воздухе чем-то очень знакомым. Точно! Отец вернулся. Его грузовик стоял на заднем дворике. Папа наконец-то дома, сказала сама себе Микаса. Ей сделалось отрадно. Аккерман работал водителем на грузовике. В основном он перевозил ящики с продуктами, иногда это могли быть лекарства и даже мебель. Рейсы обычно затягивались на двадцать, а то и тридцать дней, смотря куда направлялась его машина. Возле будки закрутился Банни, завидев издалека Микасу. Банни был дворнягой и старичком в их семье, пять лет назад никто бы и не подумал, что его лай станет походить на хриплый кашель. Сейчас шоколадного окраса пес радостно вилял хвостом. – Привет, малыш Банни, – поприветствовала небольшого размера собаку Микаса и быстро вбежала на террасу, сбрасывая на ходу кеды и сумку. Распахнув белую дверь, она сразу почувствовала аромат запеченного мяса и картофеля вперемешку с запахом табака. Папины сигары, вспомнила она с воодушевленной улыбкой. Голос отца заполнял кухню, мама тихо подхихикивала, видимо он только что рассказал шутку или забавный случай, который произошел с ним в рейсе. – Отец! – крикнула Микаса, появившись в кухонной арке. Аккерман-старший улыбнулся, показав щелку в передних зубах, через которую иногда громко свистел. Потом он встал со стула, чтобы обняться с дочерью, и крошки хлеба с его рубашки посыпались дождем на пол. Микаса спешно подошла к отцу, и они крепко обнялись. – Твоя мама уже все приготовила, давай садись, поедим, – сказал он так тепло, что Микасе показалось, как ее ноги малость задрожали. Она так давно не видела его, так давно не говорила с ним. И этот запах сигар. Как же ей всего этого не хватало! Хотелось поделиться, чем она занималась в последнее время, хотелось рассказать про Армина и Эрена, про университет, который она уже выбрала. Так много всего. – Я не стану спрашивать у тебя, почему ты так долго шла домой, – недовольно покачала головой мать, накладывая порцию мяса на тарелку. – Прости, нас задержали на физкультуре, – не отрываясь от груди отца, ответила Микаса. Рядом с папой она чувствовала себя защищенной, и даже в каком-то смысле неприступной. Микаса ничего не боялась. Она не боялась своей матери. Бывали моменты, когда у нее обострялись нервные срывы на религиозной почве. Чем дольше папа не возвращался домой, тем яростней она срывалась на своей дочери и ударялась в чтение библии, а потом скандировала день и ночь заповеди да прочие священные тексты, от которых голова пухла. Поэтому в день возвращения отца Микаса тихо и со всей неподдельной искренностью благодарила все звезды, что были на небе. Мать отступала, возможно, ее голова была забита другими вещами. На лечение психического расстройства нужны были немалые деньги, и девочка понимала усердие отца, но где-то в глубине души ее не оставлял страх. Страх, что все это однажды закончится. Сердце грелось чувством умиротворения. Микаса расчесывала волосы, сидя напротив зеркала. Маленький настольный светильник горел оранжевой дымкой. В школе на завтра назначили три теста. На тумбе почетной стопкой лежали необходимые учебники. В ее планы входило еще раз пролистать основные темы, перед тем как лечь в постель. Отложив расческу на край столика, Микаса подошла к окну, раздвинула кружевные занавески и подняла раму. Сентябрьский воздух влетел в комнату, полы ночной рубашки защекотали ей колени. Звезды зажглись на темном небе. Самое время сказать спасибо. Спасибо за покой. Девушка вздохнула, отошла от окна и, решив, что повторять – это все-таки плохая идея, сложила учебники в сумку. Было решено послушать музыку на плеере, который папа подарил на прошлое рождество. На улице загудел мотор машины. Проезжающий мимо авто, подумалось ей. Но машина остановилась возле дома Аккерманов. Послышалось, как хлопнула дверь. Потом залаял пес. Его хриплый лай раздавался в прохладе ночи. Банни обычно лаял на чужаков, которые близко подходили к дому, или же на пьяных. Сейчас это могли быть соседи. Погавкает и замолчит, но собака не останавливалась.Of Monsters and Men – Thousand Eyes (4:00)
Поставив сумку на пол, Микаса услышала, как на первом этаже отец с кем-то разговаривал. Она что-то не припоминала, чтобы к нему хоть единожды кто-то захаживал в такое время. Потом заговорила мать. В ее голосе были слышны истеричные нотки. Первое что пришло в голову девушке – приехал врач. Маме снова стало нехорошо, и отец решил вызвать медика. Микаса прислушалась, речь становилась звонче, началась какая-то возня в гостиной. А затем она снова выглянула в окно, посмотреть, кто же там приехал, и почему мать сопротивляется и скандалит. Это был вовсе не врач. У лужайки стояла черная полицейская машина. – Что?.. Почуяв неладное, Микаса сразу выскочила за дверь своей комнаты и побежала вниз по лестнице. Шум не прекращался. – Не забирайте его у меня! – мать надрывалась криком, цепляясь за распахнутую рубашку своего мужа. – Это все неправда! Этого не может быть! – Ты должен поехать со мной в участок, мы это уже обсуждали, – говорил мужской невозмутимый голос. – Не заставляй меня… – Только не на глазах у моей дочери, Ривай. – Мы теряем время. – Пошел прочь из нашего дома! У тебя нет никаких доказательств, что ты здесь устроил? – супруга чуть ли не бросалась на полицейского. Ривай не знал, как успокоить буйную сводную сестру покойной матери. Он достал пистолет. Не снимая предохранителя, он наставил его на старшего Аккермана. – Вы задержаны по подозрению в незаконной перевозке наркотических веществ, вытяните руки, сэр, – полицейский расставил наручное кольцо. – Ривай, пожалуйста, только не в моем доме, – просил отец, заметив Микасу в темноте прихожей. Нельзя терять ни минуты, это Ривай хорошо знал, но такие попытки хвататься за соломинку его возмущали… Будто детские игры. По базе данных уже давно все проверили, и вскоре сюда могли нагрянуть еще несколько патрульных машин. – Вы имеете право хранить молчание. Все, что вы скажете, может и будет использовано против вас в суде. Вы можете связаться с вашим адвокатом перед допросом. Когда Микаса спустилась со ступеней, то увидела, как в центре гостиной на отца надели наручники. Мать все еще держалась за рубашку своего супруга и тихо охала. В то самое мгновение Микаса ощутила, как ей в самое сердце кинули ледяной глыбой, сломав грудную клетку. Руки девушки похолодели. Все не взаправду. – Папа! – вскрикнула в смятении Микаса. – Что вы… ты, что ты делаешь?! – она сразу узнала человека, который защелкнул наручники. Ривай Аккерман. Сын сводной сестры ее матери. Ривай посмотрел на девочку, но на лице его не было ни единой капли сожаления. Лишь холодный расчет. – Скажи мне, что это неправда! – настаивала на своем мать. Взгляд у отца был потерянный, в глазах читалось сожаление, словно все, что происходило – он заслужил. У Микасы сперло дыхание. Она бросилась к нему. – Что происходит?! Это правда, папа? Наркотики – правда?! – не веря в то, что говорит, девушка задыхалась. Ей казалось, что гостиная сузилась до размеров ванной комнаты, где могли поместиться лишь два человека. Потолок давил сверху, стены по бокам. Лай собаки не прекращался ни на минуту. – О, нет! – истошно вскричала мать и, схватившись за сердце, осела на кресло с бледным лицом. – Я действительно хотел сделать как лучше, – сказал дрожащим низким голосом Аккерман. – Прости меня, Микаса, но мы бы не смогли прожить без этого заработка. – Что лучше? О чем ты говоришь, папа? – Микасу всю трясло. – Значит все, что мы купили, все, что смогли себе позволить – это фальшивка… Наркотики... Я пошла бы работать, если бы ты отпустил! Все бы было хорошо! Ты бы был с нами, – повторяла как в бреду девушка. – Прости меня, девочка моя, – лицо отца наполнилось отчаянием. Микасой мгновенно овладела не заглушаемая злость. Тот самый миг, когда после шока приходят ярость и ненависть – один из самых ярких, глубоких и разрушительных. Эта ночь оставит после себя глубокие раны. Чувство вины и ненависти никуда не денутся. – Прости? Теперь ты извиняешься? – она отступила назад на пару шагов, не веря, что сейчас заберут отца и на этом все закончится. Она останется одна, с матерью. – Тебе следовало больше времени проводить дома, и ничего бы тогда не случилось! – Я вернусь, обещаю. – Идем, – Ривай повел задержанного через гостиную. – Стой! Зачем ты его уводишь? Ты же тоже Аккерман, не забирай его у нас, – Микаса шла следом, не зная, что еще можно сделать. Какие ее силы? Минуты шли, подступал конец. Тот груз ответственности уже валился на ее плечи, словно огромный товарный поезд падал в пропасть, готовый раздавить ее своим весом. Никто не поможет! – Я и так сделал все, что мог, – чуть ли не бесцветным голосом ответил Ривай. – Ты обрекаешь меня! – крикнула Микаса с крыльца, стоя босиком на холодных досках. Она видела, как ее отца посадили в полицейскую машину. Дверь иномарки закрылась с хлопком. Ривай еще раз посмотрел на девочку в длинной ночной рубашке с черными волосами. Может, где-то и кольнуло. Многие ранят своих близких ненамеренно. Ком с извинениями застрял у него где-то в горле. Он чувствовал, как глаза ребенка с ненавистью прожигают в нем дыру. Это не честно, подумал бы он, будь ему десять лет, но не теперь. – Это моя работа. Иди в дом, Микаса. Я позвоню твоей матери завтра утром и все ей объясню. Полицейская машина тронулась с места, загорелись маячки красного и синего цветов. Микаса смотрела вслед отцу, до тех пор, пока патрульная машина не скрылась из виду за самым дальним поворотом. Это был последний раз, когда она говорила с ним. Говорила с Риваем Аккерманом. И первый раз за свою жизнь Микаса испытала на себе предательство. Само слово звучало грубо и рублено. Гнусное и несправедливое чувство, похожее на бросок ножа в живот или спину. Стоя посреди ночной прохлады в полном молчании, она неукротимо возненавидела их всех. Свою жалкую мать, которая трясется за библейскими писаниями, всякий раз, как падает дерево от грозы. Ривая, который так быстро и жестоко отобрал у нее родителя. Из-за него ей придется жить с этой сумасшедшей! Год? Два? Сколько? И, конечно, она возненавидела отца, который без малейшего колебания предал ее и обрек на одиночество.***
Ex Libras – Discharge
Размышляя о прошлом, Микаса почувствовала, как внутри разливается плотное безразличие. Ушедшее время постепенно начало зашлифовывать швы. Буквально недавно она так переживала за судьбу родителей, что готова была сорваться на истерический плач, стоя перед той самой ямой в лесу, с наваленными трупами. А в эту минуту ей вдруг сделалось равнодушно. У Армина вообще никого не осталось, но парня это никак не тревожило, по крайней мере, внешне по нему нельзя было сказать, что он убит несчастьем. Жан и вовсе пырнул свою мать ножом. Чем старше ты становишься, тем больше понимаешь, что твое мягкое сердце вбирает в себя нечто ожесточенное, и ты не можешь контролировать этот процесс. Никто не виноват. – Микаса, – позвал ее девичий голос. Она не отреагировала, продолжая смотреть в белые сугробы снега. – Эй, Микаса, – позвала второй раз Саша. – Мы с Конни закончили расчищать дорожки около площадки, если что, ключ от склада оставляю на гвозде. – Ты возвращайся, погреемся чаем. – Поняла. Снега выпало за последние дни почти по колено. Такое количество снега Микаса видела лишь на свой шестнадцатый день рождения. Она вместе с Эреном и Армином, после школы забрели в близлежащий парк. Слепили за несколько часов огромного зверя под два метра. У снежного гиганта были четыре лапы, черные глаза-камни, на голове лежала дряблая солома, а на толстой, точно слоновьей шее, красовался красный шарф именинницы. Эрен тогда еще уронил свой старый фотоаппарат в толщу снега, испугался, что техника больше не заработает. Но фотоаппарат сделал несколько замечательных снимков с хриплым жужжанием, запечатлев радостные лица ребят. Вдохнув как можно больше морозного воздуха, Микаса отбросила в сторону снегоуборочную алюминиевую лопату и, расставив руки, как готовящийся циркач к трюку, упала в кучу снега. Глухой хруст поглотил ее. Она лежала в маленькой лунке, не шевелясь и почти не дыша. Кончики ушей успели замерзнуть. Струйка пара тянулась на поверхность, перед девичьими глазами раскинулось сероватое хмурое небо. Солнечные дни за последний месяц можно было сосчитать по пальцам. Но ей вошло в голову, что они имели свое особое предназначение. Например, когда их группа встретила Эрвина, солнце впервые за все время их скитаний поднялось из-за горизонта. Это было великолепное рассветное зарево яркого оранжево-красного цвета. Солнце светило над ними по приезде в Марию. И потом, несколько дней подряд, когда их поместили в карантин. Чем не знак? Пока у них было все что нужно. Община поделилась с группой Ривая едой, спальным местом и теплыми вещами. На что тут жаловаться? Но, не смотря на, казалось бы, перемены в лучшую сторону, ей что-то не давало покоя. Эрен не давал. И она не могла дать этой тревоге разумного объяснения. Как долго они еще будут жить в кошмаре, где царствует неистовый ужас и смерть? Лишь на короткий миг в ее голове возник летний образ девушки. Тот аромат духов… Ей вспомнились красивые холодные глаза, пока она глядела в небо. «Ты жива, Энни?»За дверью
Звук, что слышал Эрен на нулевом уровне, не выходил у него из головы. Ну, возможно старое здание по-своему общается с ними. Трубы шумят, так как огромные вентиляционные шахты тянутся через все три корпуса. Своими глазами довелось увидеть, в каком состоянии находились подземные уровни Марии. Все обшарпанное, грязное, брошенное. Зачем отстроили такую большую тюрьму, если внизу творился полный бардак? Да скорей всего в нормальной жизни это никого не волновало. «Бам-бам» В этом стуке было что-то опасное. Словно Мария пыталась о чем-то предупредить Эрена. Ха-ха, да это же бред, бормотал про себя парень, лежа на своей койке в камере номер 139. Что или кто пытается что-то сказать? Он с неохотой подумал, что звуки напоминали своего рода предвестников. Но самое страшное, что он ощутил во всем этом, было то, что только он один слышал их. Эрен спрашивал несколько раз у Армина и Ривая, пока они шли к лифту, после вылазки на нулевой уровень он снова интересовался, а не слышали они чего-нибудь такого? Ривай тогда пошутил и сказал, что стук у Эрена в голове, а сам он ничего не заметил. Такое наверняка должно насторожить. «Предвестие?» Мысли Эрена перекидывались от события к событию. Тела, что они нашли в водоотсеке… кто они, и почему людей затопило? Почему им не смогли помочь? Перевернувшись на другой бок, лицом к камере, Эрен уставился на Ривая. Бывший коп, сидя на стуле в своей непринужденной манере, пролистывал документы, те, что выпросил у Дока. По словам помощника Найла в папке содержалась информация о персонале и о корпусе «С» : чем они занимались, какие заключенные представляли опасность, и как использовался каждый из уровней. Мужчина объяснил свою просьбу тем, что в целях безопасности своей группы он должен знать расположение камер и складских помещений, а также мест, куда их в скором времени могли бы направить. – Что-нибудь нашел интересное? – поинтересовался Эрен, глядя на то, как профессионально получалось изучать папку с документами у Ривая. – Слишком сумбурно написано, а местами информации и вовсе не хватает. Но тут есть кое-что… Вот смотри, в одной из частей плана здания говорится, что нулевой уровень – это своего рода подземный переход от корпуса к корпусу, – начал говорить Ривай, опустив документы на стол. – Если основные уровни оснащены дверьми, и их можно в любой момент заблокировать, то на нулевом уровне дверей нет совсем, там лишь узкие переходы. Уровень сквозной, как тоннель метро. Выходит, в случае чего, закрываются все четыре уровня, кроме последнего. – Нулевого. – Да. Людей, что мы нашли, было четверо. Их имена и фамилии есть в списке персонала, Ханджи передала мне бейджи. Среди них находился один заключенный, по всей видимости, охрана занималась его переводом в корпус «А». В лечебницу, – на лбу Ривая пролегла складка, он нахмурился. – Но почему нельзя было воспользоваться основным переходом? Он наверняка есть на одном из этажей. – Это вот и не понятно. И что они могли делать в водоотсеке с заключенным? – перевернув страницу, Ривай еще раз прочел фамилии. Док ведь руководил корпусом «В», он был начальником тюремной полиции, тогда почему мужчина ничего не знал об утонувших охранниках на нулевом уровне? «Что-то здесь произошло, до того как перестала функционировать тюрьма» – Хочешь заняться делом? Брось, ты ведь больше не на службе, – Эрен поднялся с койки. Пружины слегка всхлипнули. Он подошел к маленькому столику, за которым сидел Ривай.Kai Engel – A Neon Flesh
– Конец света не отбирает у меня значок, – ответил бывший полицейский, и поднял взгляд на Йегера. У того значительно начал отличаться левый глаз от правого. Ханджи твердила о гетерохромии, но Ривай с уверенностью и долей опаски мог сказать, что дело вовсе не в ней. Проблема началась после первого приступа. Цвет менялся стремительно. Еще быстрее начал меняться после шокирующего случая в хижине. Их маленький секрет, точнее, глубокая и жуткая тайна должна была остаться погребенной. Поэтому Ривай сидел в одной камере с Эреном. Однако, он не мог противостоять простой истине: неизведанное пугает. Эрен склонился над Риваем и слегка улыбнулся, словно пытался прочесть мысли в его глазах. Близкое расстояние между ними ничуть не смутило его. Ривай смотрел в ответ на паренька, но думал о чем-то своем. Еще немного и Эрен бы потянулся ниже, сам того не понимая, то ли за поцелуем на пустом месте, то ли за тактильным контактом, но лишь единственная вещь перебила все его намерения. Улыбку как ветром сдуло с лица. Назойливый стук. «Бам», «бам». «Б-бам». – Вот дерьмо, – процедил Эрен сквозь зубы. Ривай вопросительно посмотрел: – В чем дело? – Ты не слышал? – Слышал что? – Стук. Опять. Эрен резко выпрямился и отошел от столика, заведя руки за голову. Он трогал шею, заросший затылок, дыхание участилось. Это уже ни в какие рамки не шло. – Послушай, когда ты голодаешь и постоянно находишься в стрессовом состоянии, то тебя начинают мучить галлюцинации. При тяжелых случаях приходит паранойя, – попытался объяснить спокойно Ривай. – Я уверен, что это не галлюцинации, – озлобился неожиданно Эрен. – Никакого стука нет. Я ничего не слышу, Эрен. Аккерман поднялся со стула, глянул на наручные часы. Шесть вечера, через час будет ужин. Примерно в такое же время случались прошлые приступы. Но приступы чего? Эпилепсии? Тогда как стоило объяснять невероятную регенерацию Эрена? Риваю стало не по себе. – Вот! Снова этот стук! – повернувшись к мужчине, Эрен преодолел пространство камеры в несколько шагов и схватил того за плечи. – Я ничего не выдумываю, но, стук… в стенах, нет, он у меня в голове. Понимаешь? – Эрен. Перестань. Привлечешь внимание, и тебя возьмут на мушку люди Дока, – через толстую кофту чувствовался жар, исходивший от ладоней Эрена. Неторопливо Ривай приобнял его, позволив прижаться на какие-то доли секунды. – Почему ты мне не веришь? – голос Эрена неугодно для него задрожал. Все стало таким странным. Чертовски странным! Прижавшись к Риваю, он услышал, как бьется сердце мужчины. Такой стук ему нравился намного больше, чем тот, что он слышал в своей голове. Сердцебиение Ривая было немного усиленным, но приятным. Хотелось просто стоять на месте и вслушиваться в живой ритм. – Тебе следует не пропускать посещение столовой и хорошо высыпаться. – Заладил. Когда за стенами бушует зараза, а со мной происходят ненормальные вещи, ты советуешь мне нормально жрать эти помои и высыпаться?! – Эрен взбунтовался, сразу отбиваясь от рук. – Но эти звуки никто не слышит. Если это не твое воображение, то что тогда?! – прикрикнул в ответ Ривай. Сколько он себя помнил, а на повышенных тонах никогда не говорил, тем более на службе. – Черт с ним, я сам найду причину. С этими словами Йегер покинул камеру номер 139 и пустился бежать в противоположном направлении от центральной части корпуса «С». Что же происходит, задавал себе пустые вопросы Эрен, пока ноги несли его по длинным коридорам. Он повернул несколько раз направо, спустился по лестнице на второй уровень, затем прошел еще несколько помещений. На пути попалось от силы три-четыре человека. Наверняка все сидели по камерам, ждали ужина. Блядская тюрьма, они здесь как заключенные, а не как обыкновенные люди, которые хотят выжить. Пол скрипел под ботинками, будто его совсем недавно вымыли чистой шваброй. Он шагал по коридорам, путался в указателях. Но потом на глаза ему попалась табличка с буквой «В» и стрелкой, та указывала в сторону закрытой двойной двери. Почему-то возле этой буквы нечто, что было внутри Эрена начало внезапно зудеть. Как будто у него понемногу вскипала кровь в жилах. Он это остро почувствовал. Возможно, именно так действует шестое чувство… Ненавистные стуки участились. Оказалось, он дошел до перехода, что вел в следующее здание. Здесь даже воздух был другой, спертый и тяжелый. Эрен толкнул дверь и шагнул в маленький коридорчик, где стоял стол и стул. Сбоку на стене висела магнитная доска и аварийная лампочка. Похоже на пост охраны между переходами. Эрен прошел вперед и остановился у плотно закрытой железной двери с решеткой. Маленькое стеклянное окно, что зияло посередине, было чем-то испачкано с другой стороны. Он чувствовал, что, как только он приблизится к окошку, темная прямоугольная дыра засосет его. Но Эрен все же пересилил страх и, немного наклонившись вперед, прильнул к прутьям решетки, что перекрывали поверх дверь. Задержав дыхание, он всмотрелся в густую темноту. Оранжевый свет, падающий от аварийной лампы, скользил по стеклу и немного освещал первые полметра пола за закрытой дверью. Эрен не шевелился и не дышал. Было что-то, что он не мог объяснить. Словно его направило чутье в эту часть блока «С». Или же это было вовсе не чутье? Эрену не показалось, в темноте происходили едва заметные колебания. Он жадно впился глазами в чернильный мрак, пытаясь высмотреть чье-то почти незаметное движение. Потом оно повторилось. Кто-то приближался. Эрен как можно тише выдохнул. Следом послышалось безобразное рычание. На полукруг мутного света вышел мертвец. Изуродованная рожа заключенного бросилась прямо в стекло, отчего Эрен аж отскочил, переполненный внезапным безысходным ужасом. Показалась еще одна лысая голова, затем еще. Мертвяки толпились за дверью, их лица по очереди тыкались в плотное стекло с другой стороны. «Это просто невозможно» Когда Эрен попробовал представить, чем руководствовался Док, ему сделалось нехорошо. Теперь понятно, почему в Марии были строгие порядки. Сразу стало ясно, для чего был нужен пересчет, почему нельзя было шуметь и устраивать крупные потасовки. Вот почему нельзя было разбредаться по всему корпусу и соблюдать общий режим похода в столовую. Мертвяки увидели Эрена, у них сработал примитивный инстинкт, как бывает у любого хищника, в поисках добычи. Они все бросились к двери, долбясь в чертово окно. Получается… стуки, которые он слышал, исходили из соседнего корпуса? Но переход находился двумя уровнями ниже, слишком далеко, чтобы можно было хоть что-нибудь различить. В таком случае он слышал инфицированных? Его вдруг всего передернуло. Он вспомнил необъяснимое присутствие чего-то отвратительного в лесной хижине. Что-то или кто-то стояло в углу комнаты и жаждало забраться ему под кожу. Какая-то чертовщина, что не описать словами. Если он слышит присутствие зараженных, могло ли это значить, что ему посылает сигналы сам вирус?.. Не твердой походкой он добрался до двойной двери, выбежал обратно в коридор. Тут перед глазами всплыли слова Ривая: «Нулевой уровень, как тоннель». Им конец, если зараженные за той дверью смогут выбраться. Малейшая осечка – и зараза сделает свое дело. Первым делом, что сделал Эрен – поднял хай на всю столовую. Людям нужно было обо всем рассказать. Нельзя допустить повторения бункера. – Найл Док вовсе не ваш герой! – орал во всю глотку Эрен, стоя на столе в центре столовой. Микаса, что сидела за дальним столом с остальной группой, немедля подорвалась со скамьи. Следом за ней встал Ривай и Ханджи. – Какого хрена он творит?! – прошипел Ривай. Эрен определенно верил в то, что большинство, кто находится сейчас здесь и понятия не имеет, что за херня творится в Марии. Их группа оказалась в числе непроинформированных. О, и никто бы из людей Дока и сам начальник ни за что не стали бы сеять какое-то сомнение внутри тюрьмы. В зал столовой вбежала охрана. – Вы верите не тому. Этот человек вас отправит на верную смерть! В Марии насчитывалось больше сотни человек, и это только заключенные, не считая охранников и тех, кого Док впустил как беженцев ищущих укрытия. И все эти люди могут в скором времени погибнуть, если мертвые ублюдки как-то прорвутся в корпус «С». – Спускайся со стола, немедленно, – проговорил один из охранников, доставая дубинку. Но на Эрена его слова не подействовали. Он увидел, как к нему через ряды направлялся Ривай. По выражению лица можно было сказать о его крайнем недовольстве. – Найл Док не ваш спаситель, он недоговаривает вам правду,– когда Эрена потащили вниз охранники, он тут же начал брыкаться. – Отпустите, нет! Не трогайте меня! Напряжение росло как на дрожжах. Его ударили меж лопаток дубинкой. В ту же секунду парня замутило, и перед глазами прорвались яркие точки, точно неподалеку зажгли бенгальский огонь. – Эрен, – позвал Ривай, стоя в нескольких метрах от охраны. – Послушай, Док ничего не объясняет, потому что… – Потому что? Из дверного проема на шум вышел Найл. Старая злая псина, первое, о чем подумал Йегер и, все еще держась на ногах, собрался двинуться вперед, но охрана его крепко схватила за руки. Взгляд, которым он буквально уничтожал, начальнику Марии не пришелся по вкусу. – Я видел. Да-а-а, я видел их, за закрытой дверью. Ты подлый лжец! – чуть ли не кусая собственные губы до крови, Эрен дернулся вперед. Внутри него зашевелилось дикое, но пугающее чувство – ему хотелось убить его. Наброситься на Дока и оторвать ему к хренам башку. Что это за странное чувство? Раньше у Эрена и в мыслях не было убить кого-нибудь, но почему сейчас им овладевает бесчеловечная жестокость? Шаг. Еще один. Затем глухой щелчок. Эрен обмяк от крепкого удара тыльной стороны револьвера Дока. Вот что значит тотальный контроль. Или это походило на помешательство? – Уведите этого дебошира в одиночку, – скомандовал Найл, убирая в кобуру оружие. Выглядело это настолько обыденным, что Риваю не составило труда представить, как он заправлял тюрьмой пару лет назад. Микаса готова была кинуться к двум охранникам, но Ривай преградил ей дорогу, мотнув головой. Столовая моментально наполнилась ропотом, мордовороты вроде закоренелых заключенных даже посмеивались. И такая обстановка выматывала нервны. На приступ, который мог бы произойти, это не походило. Значит, Эрен действительно что-то видел. Это Риваю и предстояло узнать.***
На территорию Марии въехал бензовоз с прицепом белой цистерны и две патрульные машины. Автомобили были на ходу, так как простаивали в гараже. Бензин не успевал замерзнуть. Найл встречал группу из пяти человек, которых отправил после полудня за топливом. С находкой повезло. Бензовоз был огромным – цистерна рассчитана на двадцать тысяч литров. Резина на колесах была целой, но летней. От главной трассы им пришлось ехать ползком четыре часа, чтобы машину не унесло в кювет. – Сэр, слить половину топлива в бочки? – спросил мужчина в форме охранника. Он морщился от порывов холодного ветра. – Сделайте так, и оставьте их в складском помещении, – поправив меховой воротник куртки, Док продолжил, – группу отправь в карантин, никто не должен контактировать с ними. – Будет сделано. – Если что нужно, я буду в радиорубке.Kai Engel – Highway to the Stars
По пути к рубке Найла задержал Ривай. Нормально поговорить не удавалось, постоянно лез кто-то посторонний, а сам Док нарочито избегал любых разговоров с бывшим полицейским. Он просто молчал, руководя остальными как немой маршал. Застряв в лестничном пролете, Аккерман потребовал объяснений, его терпение заканчивалось. Вот уже шел пятый день, как Эрена закрыли в одиночке. Подобное отношение Ривая само собой не устраивало. Это был уже не тот мир, где действовали железобетонные правила. Найл не шел на компромисс, и на каждое чужое слово вздыхал и хмурился, что действовало на Ривая не лучшим образом. Когда он решил, что все-таки стоит уйти, Док сам его окликнул. Он предложил Риваю пройтись. Посчитав такое предложение шагом к новому диалогу, тот согласился. Док рассказал свою историю, не жалостливую, но и не праведную. Ривай и не думал удивляться, наоборот, он был рассержен и раздражен. На переходе между блоками он увидел то, что видел Эрен. Толпы мертвецов, ждущих в темноте... Док говорил, что когда все началось, он не смог сделать правильный выбор. Тюрьма вмещала в себя до половины тысячи человек, патронов не хватило, если бы охрана начала отстреливать каждого заразившегося. Все началось в лечебнице, потом больные начали появляться во втором корпусе, где они укрылись, а затем Док с остальными перебрались в третий. И всякий раз, когда в корпусе «С» обнаруживал себя больной, Найл и его люди вели того в соседнее здание умирать, там и был карантин. За пять месяцев корпус «В» превратился в огромный запечатанный улей мертвецов. Когда он понял, что натворил – было поздно. Ривай не хотел разводить ругань, стоило принять это как очередной урок. Все-таки никуда не деться от заразы, как бы далеко они не бежали, как бы далеко не ехали. То, что хотел сделать Эрен пять дней назад в столовой, было бы неправильным. Паника бы сразу охватила всю общину. И что тогда? Анархия. Люди бы просто поубивали друг друга, ну и чем они лучше тех тварей? Настроение Ривая съехало под самый плинтус, но он стоял на своем. Люди должны узнать правду. Правила необходимо порой менять. Прескверно шагая по третьему уровню, Ривай наматывал на руку шнурок. Хотелось с кем-то поговорить, за собеседника сошел бы Моблит или даже Ханджи. Вдруг Ривай остановился. Внимание его привлекла небольшая картина в темной раме на стене. Странно. Разве в тюрьме разрешается вешать подобное? Потом он хмыкнул. Ну конечно, здесь же холл, а рядом кабинет бывшего заместителя. Позади его спины были расставлены стулья и несколько кофейных столиков. Когда-то на этом месте заключенные ожидали своей очереди для собеседования. На холсте был изображен пейзаж. Буйная зелень окутывала пруд со всех сторон, кувшинки, разных пастельных оттенков плавали поверх водной зеркальной глади. Японский мостик протягивался от одного края берега к другому. Риваю эта картина казалась знакомой, наверное, он видел нечто похожее еще в школе на уроках. С лестничного пролета доносились звуки шагов. Кто-то шел в его сторону. Он не обращал внимания, картина целиком поглотила Ривая, ему вдруг всем сердцем захотелось оказаться на мостике. Сесть на доски и свесить ноги, так по-деревенски, как обычно делает ребятня. Что-то забытое старое поднималось со дна его воспоминаний, пока он рассматривал полотно. Жаркое зеленое лето. Вокруг полно насекомых и мушек, облака мчатся по ультрамариновому небу, как сумасшедшие. Пахнет цветущими кувшинками, ряской и озерной водой. Поют летние птицы. На другом берегу сидит мужчина с надвинутой на глаза тряпичной шляпой. Поплавок его удочки уже давно прыгает и дергается, но видимо старик уснул, раз не накручивает обратно леску. Старик Кенни, рыба же сорвется с крючка… – Здравствуй, Ривай, – Эрвин Смит негромко и учтиво поздоровался. – А… Клод Моне. Пруд с кувшинками, – заметив то, с каким интересом Ривай смотрел на картину, он решил назвать имя художника, что подарил миру этот шедевр. Ривай замешкался на секунду и не сразу понял, что обращались именно к нему. Ну, а к кому еще? Несколько заключенных спускались по лестнице в другом конце коридорного пролета. Значит, Смит разговаривал сейчас с ним. – Можно и без формальностей, – ответил Аккерман, не поворачивая головы. Эрвин носил все тот же военную китель и черные сапоги. По дороге к тюрьме военный много чего рассказал. Армия штата перестала справляться с натиском взбешенных еще в июле, к началу сентября основные кордоны были разбиты. Многие из солдат погибли в результате заражения. Как далеко ушел вирус, Эрвин не знал, но и воевать в бессмысленной войне ему больше не хотелось. Мужчина сказал о том, что он дезертир, Ривай это как сейчас помнил. Что-то не походило на правду. Зачем понадобилось бежать из штаба в какую-то тюрьму на северо-востоке штата Оливер? Аккерман не доверял ему, но в то же время было глупым делиться на два лагеря. Все они в одной лодке. – Решил сказать тебе, а то вдруг будешь плохо спать, гадая название картины, – в низком голосе Смита слышалась ирония. Ривай промолчал. – Все еще злишься на Дока? – Что? Злюсь? Это глупая затея, – быстро ответил Ривай, продолжая рассматривать кувшинки. – Значит, ты все слышал. – Найл на самом деле хороший человек, а вот черствости и жестокости у него не занимать. В этом деле он мастер. Мы с ним вместе учились в одном военном училище. Отец у него был будь здоров, настоящий отрок Марса, так про него говорили. Вот и воспитал сына, – рассказал Эрвин. – Хороший, но бессердечный. Исчерпывающе. – Я не хотел мешать вашему разговору, поэтому ждал, пока вы закончите, – признался Эрвин. – Разговор не принесет результатов, я здесь никто, – продолжал неохотно говорить Ривай. Он повернулся к военному, Эрвин был крупного телосложения, светловолосым и ростом под потолок, скала, не меньше. – Я поговорил с Доком, он сказал, что ты можешь забрать мальчишку ближе к отбою. – А вот одолжений я делать не просил, – грубовато ответил полицейский. Эрвин поправил наглазную повязку, потом повернулся к Риваю: – Не одолжение. Решение Найла было вполне оправдано. – Почему меня не удивляет то, что ты тоже знаешь о толпе тварей в соседнем корпусе. Отвернувшись от картины, он взглянул на военного с каким-то сомнением. На Ривая смотрел лишь единственный глаз, и в нем читалось нечто двойственное, будто Эрвин что-то знал, и знал лишь он один. Не совсем приятная ситуация. – Поверь, в скором времени тебя многое удивит, – с этими словами Эрвин поправил ворот на кителе и, оставив Ривая наедине с его мыслями, пошел прочь, слегка прихрамывая на ушибленную ногу. Воспоминания Ривая о жарком лете растворились в пустоте.***
Jónsi – Tornado (3:50 acoustic version)
…Ты все больше, все сильнее, как торнадо. Тебя разрывает изнутри…
– Ривай, там, за дверью… было столько мертвецов. – Я знаю. – Ты… уже видел? – Мне все рассказали. Да, я был там. – Прости, я повел себя по-дурацки, как экспрессивный подросток, – подавленно произнес Эрена. – Но меня охватило такое чувство отчаяния и безысходности, что я не знал, как совладать с ним. – Не бери в голову, повезло, что тебя выпустили, – ответил Ривай. Он вел Эрена в душевую. Армин пару минут назад передал его личные вещи и полотенце, оставшись в камерном блоке. Ривай почувствовал себя виноватым, когда увидел мальчишку. Тот за пять дней так истощился, что сейчас напоминал бледное привидение с большими синяками под глазами. Удар от револьвера не затянулся, это показалось странным Риваю, скорей всего он был слишком ослаблен, чтобы организм мог так быстро регенерировать. Эрен слегка шатался, пока шел. Но ему стало намного легче при виде Ривая. Эрен соскучился по нему и не скрывал этого. Ведь в последнее время они общались взглядами, движениями голов и рук, различными неприметными жестами. И это было здорово, будто они становились на сантиметр ближе друг к другу. Они зашли в душевой блок. Ривай бросил свои вещи на скамью. – У нашей группы не было проблем из-за меня? – Не думай накручивать себя, мы ведь не в тюрьме, – выпалил Ривай, а потом, когда понял, что сморозил глупость, тихо усмехнулся. Эрен рассмеялся вместе с ним, так нелепо и открыто. – Да, точно, не в тюрьме. – Больше не дури, хорошо? – без обиняков попросил Ривай, хотя знал, что это бесполезно. – Всякий раз я обещаю тебе, но выходит как-то иначе, – уронил виновато Эрен, принимаясь снимать с себя вещи. – Старайся лучше, у нас же уговор, – напомнил Ривай. Эрен чувствовал себя немного не в своей тарелке сейчас. Когда моешься с целой оравой мужиков, то ничего в этом такого нет, ну голые, ну мужики, толстые, худые, старые, не очень... Но в данный момент в душевом блоке был только он и Ривай, а дурацкие полиэстеровые занавески вовсе перестали выполнять роль преграды. Они словно дразнили Эрена. Всего лишь какая-то занавеска. Рукой подать – и коснешься. – Дай мне мыло, – рука Ривая так резко появилась из щели, что Эрен чуть ли не вскрикнул. Сердце бешено забилось, и он растеряно подал кусок обмылка. Заметив, что Йегер стоит как истукан под струей воды, Ривай ему напомнил о времени, отведенном им охранниками. – Забыл? Часы-то тикают, Йегер, мойся побыстрее. Вся ситуация влияла на Эрена критично. Он внезапно смутился, шея и уши побагровели, к лицу прилил жар. Хотя, к одному месту тоже начало приливать. Становилось невыносимо. – Извини, но если ты закончил, то можешь идти без меня, – промямлил тот, – я задержусь ненадолго. – Да в чем дело-то, помыться в темпе не можешь? – отодвинув занавеску, Ривай заглянул к Эрену. Пацан вовсе отвернулся от него, вода хлестала холодная. Это сразу навело на мысль о том, что у Эрена возникли некоторые проблемы. – Переключи воду, околеешь, – Ривай тут же перешагнул маленький выступ из кафеля и прикрутил кран с холодной водой, оставив теплый поток. – И чего ты делаешь? – пробормотал парень, ощущая, как по телу побежали мурашки. – Повернись. – Отвали. – Повернись ко мне, Эрен, – настойчиво произнес Ривай. Когда он развернулся, то лицо вспыхнуло. Эрену было стыдно, вся его поза кричала об этом. Риваю тоже стало неловко, будто он совращал сейчас какого-то тринадцатилетнего девственника. Совестно-то как. – Как твой ушиб? – спросил он, глядя на рассеченный темнеющий кровоподтек около виска. – Не болит, но все еще распухло, можешь на ощупь почувствовать, – Эрен приглашал дотронуться до него. Он слегка наклонился вперед и отвел в сторону отросшую прядь мокрых волос. Когда глаза Ривая заглянули в его, то у Эрена зарокотал электрический ток в жилах. Парнишку едва тряхнуло. Ривай осторожно провел пальцем по его виску. И не смог остановиться. Он не смог себя остановить. Он погладил мокрую кожу вниз по горлу, оттуда к ключицам и затылку. Эрен тихо зашелся дрожью. Доли секунды и поцелуй. Робкий, но нежный, словно удар теплоты и желания. Горячая вода капельками попадала в уши и брызгала на лицо. Пахло мылом, которым только что воспользовался Ривай. Вдыхая этот запах, Эрен чувствовал его всего. Они крепко держали друг друга, пока целовались, словно заполняли отобранные катастрофой счастливые часы, принадлежащие им по праву. Ривай опустил руки вдоль спины, затем поднялся ладонями вверх, остановив их на выступающих лопатках. Эрен почувствовал корявый шрам на его ладони, куда вонзился осколок разбитого зеркала. Он прижался слишком близко, ощутив прилив еще большего возбуждения. В мыслях он искренне надеялся на открытый бесстрашный порыв. Скользнув руками вниз, Эрен удивленно охнул в поцелуй – Ривай был возбужден не меньше. Горячо выдохнув в губы, он слизнул влагу и с нестерпимым желанием посмотрел в серо-синие, столь красивые сейчас, глаза Ривая. Это было что-то вроде разрешения. Ривай коснулся его первым, без каких-либо посторонних слов, прочувствовав через прикосновение как Эрен весь вздрогнул. В ответ, Эрен закусил его плечо и обнял свободной рукой, прикрывая глаза. Они трогали друг друга, и их уносили жар и головокружение. Чувства, вроде привязанности, симпатии, страсти… казалось бы, забылись. Когда в последний раз Ривай ощущал нечто подобное? Он не мог вспомнить. Перед ним стоял Эрен – живой, настоящий, трепетный и беззащитный. Вот то самое чувство, ради которого стоило двигаться дальше. Живое биение сердца. Живое тепло.Это всегда должно быть так?
Whithe x Shipwrecked – Collisions
«Счастливого Нового Года!» – воскликнул бы сейчас каждый житель Дэд’Арлента, каждого штата, страны. В интернете бы появились сотни и сотни постов, фотографий, трансляций в честь праздника. Дети бы раскрывали подарки на протяжении десяти дней. Столько же трезвонили бы фейерверки вечером и ночью. Улицы, магазины, торговые центры блистали бы гирляндами и мишурой. Все было бы как по накатанной. Но теперь уже нет. Армин скучно зачеркнул в блокноте для записей пятое число января. Ничего необычного. В новогоднюю ночь, когда часы остановились на двенадцати, его одолела невыносимая грусть. Чего скрывать, многие считали дикостью то, что происходило с их жизнями. Как это так – остаться в каком-то закрытом здании, когда весь мир торжествует? Словно тебя забыли на дне какого-то бункера или же оставили в другом времени. На другой планете. – У нас что-нибудь осталось после праздников? – спросил Конни, потряхивая пустые пачки из-под арахиса и печенья, которые раздавали на ужине. – Праздников. Ну, смешно, – хмыкнул Армин. – Все растащили и съели. Если мы будем есть такими темпами, то уже к весне ничего не останется. – Не будь таким занудой. Начальник за всем следит. – А ты не будь обезьяной. – Ты чего, а? Хочешь махаться? – Конни отставил свое занятие и глянул недовольно на друга. – Чуть что, сразу драться? – Э, вы как кошка с собакой, – тут встрял Жан. Они дежурили на кухне в этот вечер. Помывка пола, столов и посуды. Огромные бидоны и чаны стояли в глубоких раковинах и ждали своей очереди. – Нет никакого праздника и не было, мы тут сидим как придурки. А что, если за пределами штата есть нормальная жизнь? – взвился Армин. – Ты так не думал, Жан? Кирштайн потер тряпкой стол, потом выпрямился, поправил серый растянутый свитер и глянул на парней. – Нет, не думал. Судя по тому, с какими ужасами мы столкнулись, мечтать о призрачной беззаботной жизни – глупая затея, – он пожал плечами. Конни бездумно махал шваброй. – А если это один большой эксперимент? И там, в южном регионе, или вообще в Австралии все замечательно? Никто из них даже не догадывается, что происходит здесь… – Армин громко захлопнул блокнот и убрал авторучку в нагрудный карман рубашки. – Все это так странно. У нас есть связь, но мы не можем пробиться за пределы нашего региона. Несколько колоний выживших из штата Оливер ответили на сигнал, описав похожую ситуацию. А дальше что? – Армин, каждый сам себе на уме. Будь это правдой, думаешь, к нам бы прилетел божий, блять, посланник? – Жан скептично отнесся к словам своего друга. – Не об этом я тебе говорю. – Так выражайся понятней, я ведь не читаю научных книг, гений. Поняв, что бесполезно о чем-то говорить в таком расположении духа, Армин бросил тряпку в раковину, а сам вышел из кухонного блока. Он даже не оборачивался и не отвечал Жану и Конни, что кричали ему вслед. С понурой головой он стоял на лестничной площадке третьего этажа и смотрел в маленькое окошко, то выходило на передний двор. Он так сосредоточился на своих мыслях, что не сразу понял, как начал следить за въезжающим микроавтобусом в стены Марии. Ворота спешно закрылись. Из микроавтобуса вышло шестеро человек, их сразу окружили люди Дока. Один взгляд на шипящий из-под кабины пар сказал Армину, что случилось. Он насторожился, а потом раскрыл рот от удивления. Среди них была беременная женщина, и она еле стояла на ногах. Решив не терять больше ни минуты, он направился к Ханджи. В Марию поступило еще шесть человек. И в тот же вечер пропал один заключенный.***
Эрен перечитывал свои старые записи, сравнивал с новыми, делал какие-то пометки. Ему показалось, что он вырос. Ушел юношеский максимализм, легкомысленное бесстрашие переросло в адекватную оценку всему происходящему. В огонь с головой не бросишься, если в этом нет смысла. Последняя запись датировалась декабрем. В тексте говорилось о внутренних изменениях, которые чувствовал Эрен. Неспокойно. Пускай они за пятиметровыми стенами и в запечатанном блоке… У Эрена был лишь один вопрос: «как долго?» Ривай занимался своим делом. Каким, спросите вы, и сразу угадаете. Он начищал берцы, те, что нашел в лесном домике. Отточенные действия вызывали у Эрена улыбку. Но как только мужчина оборачивался или чувствовал на себе взгляд, Эрен делал вид, что усердно пишет. Он все еще стыдился, когда случайным образом сознание подсовывало ему недавние воспоминания в душевом блоке. С тех пор, правда, ничего не изменилось. Тут раздался голос. Один и тот же человек повторял фамилию, обходя камеры. Его настойчивость заставила Эрена подойти к раскрытой решетке. По центральной желтой полосе шагал охранник. Все, что он повторял, было словом: «Йегер». Эрен вышел из камеры и махнул тому рукой. К нему подошел охранник. – Ты Йегер? – Да. – Гриша Йегер твой отец? У Эрена подпрыгнуло сердце, ладони вспотели. – Да, он мой отец. Что… что-то случилось? – Мы приняли его радиопередачу с Аляски.