/потерянное воспоминание. точная дата неизвестна/
Lumen – Sid and Nancy
В руке мелькнули белые таблетки. Армин быстро запил их дешевым тоником. Он обещал не делать так. Он обязывался, клялся, умолял, наматывая на кулак сопли. Клялся прекратить, остановиться, забыть. Но не смог. Это невозможно. Все нутро жаждало вновь ощутить то непередаваемое чувство кайфа. Оно граничило с предсмертной агонией во время сильного оргазма. Ты ходишь по острому краю, готовый шагнуть в безмерную иссиня-черную бездну, лететь на бешеной скорости вниз, кричать и задыхаться от мурашек и щекотки где-то в животе. Армин поднял тяжелый одурманенный взгляд на стену, ее усеивали плакаты и рисунки. Лица с плакатов расплылись в жутких гримасах. Там же висели грамоты и школьные сертификаты – бесполезный мусор, выданный, точно кости голодным собакам. Бумажки для розжига, пустой звук. Тошнило от букв и цифр, от ожидания стать тем, кем не являешься. Армин зажмурился, сердце зашлось тахикардией. На него навешали все, что только можно было навешать – прицепили скотчем, хер отдерешь, разве что с собственной кожей и мясом. Мозг вообразил себе картину, как с тела слезает лоскутами кожа, похожими на ткань, которую отмеряет и отрезает мать Эрена в мастерской. Остаться без кожи – стать свободным человеком? Тебя точно никто не узнает. Превратишься в кусок огненно-алых мышц, кровоточивших сосудов. Станешь человеком без кожи. Армин прикрыл глаза, в голову тут же выстрелил адреналин, сливающийся с наркотическим ядом. Мескалин завертелся и забурлил у него в венах, наступило опьянение, походящее на сексуальное возбуждение и помешательство от тревожности. Он будто бы смотрел на самого себя со стороны, пытаясь выстроить логическую цепочку событий. Когда именно все это началось? Вдруг время откатилось назад. Жаркий летний день в Ривер-Круз. Фермы на окраинах охотничьих угодий. Он гостил у дедушки и заигрался до позднего обеда. А дальше... Вонючий шаткий сарай, мычание коров. Спущенные штаны зеленоватого цвета, как мох. Кто-то вдавливает его тяжелым весом в солому и толкается внутрь с удушливым дыханием. Рывками. Насильнику хорошо. Армину нет. Но сейчас, под дурманом, казалось все по-иному. И от этого скверного чувства хотелось освободиться – вскрыть череп и выпилить себе мозги к черту. Прошло почти девять лет, а Армин до сих пор не мог оттолкнуть от себя того мужчину. Он навечно заперт в сарае, где воняет скотским дерьмом, а его долбят, закрывая сальной ладошкой рот, и воздуха катастрофически не хватает. Сегодня был нихуевый такой бэд-трип. И Армин где-то в глубине души надеялся покончить со всем. С собой. Если наркотическое опьянение не пройдет в течении нескольких часов, значит у него передоз, и он подохнет в собственной рвоте на кафеле в ванной. Родители куда-то уехали, он вспоминал, словно в тумане, как отец взял со стола ключи от машины. Слава богу, он обделается не при них. Сотовый разрывался уведомлениями. Кто-то бросил в общий чат какую-то новость. Армину нетрудно догадаться, о чем пойдет речь: о таинственной пропаже людей, о новой вспышке кори или еще чего-нибудь. А может, самолет упал или тросы на мосту оборвались, отчего сотни машин провалились в воду. Или где-нибудь накрыли картель, обнаружили банду, торгующую женщинами. Все это его не волновало. Он просто хотел навсегда забыть дерьмо. Жизнь становилась чернее и отвратительнее. Определять себя, как нечто грязное, скрытное, а чуть что – срываться на истерику – это не то, чего он хотел в будущем. Если вернутся родители, он притворится, что спит. Либо втихаря покинет комнату и отправится шататься по сырым и промозглым улицам Дэд’Арлента. За окном лил дождь и сверкала фиолетовая молния. Отличный день, чтобы сдохнуть от передозировки. Может, следовало оставить им предсмертную записку? «Зачем мне оставлять записку?» – Армин оглядел самого себя в зеркале. Потом он подумал о Микасе и Эрене. Они наверняка сидят по домам. Микаса злится, определенно злится на него за то, что он несколько раз подряд встречался с тем человеком. Но если бы не он, не знакомый отца Микасы, то Армин бы никогда не достал столь дешевые таблетки. О, они так помогают ему забыться. Лучше, чем секс. В сто крат лучше. Армин ударил себя по лицу, чудилось, будто ему в нос и рот заползает колона муравьев. Их острые, тонкие лапки колют кожу. Дальше ему мерещилось (но так реально), что пол под ним утекает куда-то в коридор, оттуда вниз по лестнице и на улицу, а асфальт с травой покрывается паркетом. Господи, что он наделал? Зачем он постелил паркет на траву? Что скажут в университете? Его же сразу отчислят, когда узнают, что он глотает таблетки. А на него возложены столь высокие надежды, что от них порой гадить хочется. «Нет-нет-нет. Хватит думать» Чем больше он думал о будущем, тем труднее ему становилось дышать, паника захватывала его в когтистые пальцы, протыкала насквозь. Армин заново саданул себя, удар пришелся в нос. Пошла кровь. Багряный… глубокий алый цвет. «Мои воспоминания горят» Он сглотнул сгусток. Боли не чувствовалось. Вернулся мысленно к Эрену. Они с Микасой очень злы на него. Но как иначе? Армин ударил себя в ухо. На периферии пошли помехи, в голове зазвенело. Он встал и на дрожащих ногах покинул комнату. И стоило ему выйти на лестничный пролет, как он увидел человека. Без лица. Точнее на нем что-то было надето. Что-то, похожее на униформу… А следом – непроглядная тьма. Такая глухая и страшная, что казалось, будто он умер. Упал с лестницы, свернул себе шею и подох.