Мы стоим у болот, и нас грызет скука, так пусть уже теперь начнется буря… Пусть она уже начнется!
Jóhann Jóhannsson — Surveillance Video
Четверо путников встали на дыбы, хватаясь за оружие и прислушиваясь к звукам в непроглядной темени. В лесу затрещали ветки. К ним что-то приближалось. Что-то тихое, осторожное, как кошка. Разваленная хижина не спасет от нашествия бешеных и мертвяков, они учуют запах, услышат и полезут со всех щелей, добираясь до них — прокрутил мысли у себя в голове Райнер. А если сюда шли мертвяки, то собрать манатки и валить — самый оптимальный вариант. — Марсель, где твое ружье? — В доме. Я палку возьму. Шаги становились все ближе и ближе. Райнер напряженно сжимал в руках охотничье ружье, вглядываясь в черноту. Пламя костра трепыхалось на тихом ветру. Бертольт всунул увесистую палку в языки пламени, и та загорелась. Хоть какое-то оружие. Сейчас в принципе было с этим туго. Любой сподручный инструмент или вещь могли спасти тебе жизнь. Ветки затрещали, как на морозе, и впереди показалась долговязая фигура. — Тихо, не стреляй, — Энни положила ладонь на дуло ружья, заставляя Райнера отвести его в сторону. Силуэт, давно ей знакомый, нельзя было не узнать. По сырой грязной земле тяжелым шагом ступала Имир, придерживая одну руку у плеча. Она прихрамывала и переводила дыхание, ноги были по колено в грязи, порванная кофта и плащ болтались испачканными ошметками. Она стучала зубами от холода. — Какого черта ты здесь… Имир? — Бертольт ошарашено отбросил палку в костер, таращась на освещенную костром гостью. — О, я вижу неподдельное удивление на твоем лице, — перед ней расступились Марсель и Райнер, они молчали и только удивленно хлопали глазами. — Откуда такая? — Во взгляде Энни ни презрения, ни злости, а одно сплошное вязкое равнодушие. — Из лесу, откуда еще? Поймала ваш сигнал по рации, вы палитесь, детишки, — Имир рухнула на землю от усталости. — Вам повезло покататься вместе с вояками. Сколько заплатили? — К черту деньги, — Марсель отмер, переглянувшись с Райнером. — Я вообще не хотел такой каши, я даже не представлял себе, во что ввязываюсь. А теперь… теперь все пропало! — К мамочке захотел? — на губах Имир взыграла гадкая ухмылка. — Пошла к черту, ты не представляешь, что творилось в Ривер-Круз, ты даже понятия не имеешь, через что мы прошли! — Заколебал истерить, заткните его кто-нибудь. Выглядела Имир более чем паршиво. Ее потряхивало от озноба на лесном холоде, по вискам катилась испарина. Четырехдневный укус дикого волка воспалился и донимал. Поначалу не хватило сил открутить зверю голову и тот в нее вцепился. — Что с тобой? — Бертольт перешел на ее сторону и присел на корточки, протянув кусок хлеба. — Есть какие-нибудь антибиотики? — Эм, да… да, кажется были, сходи с Марселем в хижину, там лежит сумка. Имир мутно глянула на бесившего ее типа и взяла хлеб — жрать хотелось до одури. В голове мысли походили на грозовые облака. Они сталкивались, бушевали и гремели. Всего лишь одно движение рукой, в которой будет ножик. Всего лишь одно маленькое и резкое движение… и все, что ей надо, — окажется в ее руках. Она сюда не за разговорами так долго шла. — Как давно вы тут? — Пару дней. Грузовик перевернулся на дороге в поле, неподалеку отсюда, — пробормотал с какой-то долей вины Бертольт и обернулся на Энни, но та даже и ухом не повела. — Мы шли пешком через перелесок и… — Значит, операция продолжается? У них, видимо, совсем мозгов не осталось. Или они думают, что все так просто?.. — Имир устало запрокинула голову и встретилась взглядами с громилой. — Откуда ты пришла, Имир? Врать не обязательно, выглядишь ты херово, я бы даже так сказал, — ружье в руках Райнера качнулось, он не решался опустить дуло. Энни накинула на себя капюшон и отвернулась к костру. Она была самой молчаливой среди них, но самой внимательной и настороженной. Порой это самое молчание заставляло задуматься и напугаться хорошенько. Но только не Имир, нет. У нее были другие планы на сегодня. «Глупышка Хистория, рано или поздно ты пропадешь с теми людишками, тебе никто не поможет» Понимая, что времени на вранье совсем не осталось, она решилась признаться, но сделала это так, будто рассказывала о пустяках. — Меня покусали. Немного промахнулась, когда стреляла, зато спасла жизни пары детишек. И вот чем мне отплатили — выгнали из общины, дав хорошего пинка под зад. Бертольт поспешил подняться на ноги, он ожидал другого объяснения. На его лице отпечаталось беспокойство и недоверие. — Только попробуй выстрелить в меня, — Имир с усмешкой осеклась, она затылком ощущала, как на нее решаются наставить дуло. — Я тебя покусаю, посмотрим, как твой организм справится. В лесу потрескивал лишь костер. Это мягкое трещание успокаивало и расслабляло. Но Имир нельзя было спать, ни в коем случае не смыкать глаза, иначе ее просто зарежут или пристрелят. — Тогда тебе лучше уйти отсюда. — Я уйду, но сначала передохну. Обстановка накалялась, но никто не решался начать потасовку. «Одно движение руки, Имир, одно резкое движение, и все закончится». — Лучше дай мне антибиотики, — она обратилась к Марселю, выгадывая время для подходящего момента. Тот стоял бледный как смерть, даже при красноватом свете от костра, и весь дрожал. — Х-хорошо, пошли. Райнер неотрывно проследил за вялой походкой девушки до крыльца и опустил ружье на землю. Усталость гребла сетями. — Тушите костер и пошли спать. — Ты хочешь оставить все как есть? — тихо разозлился Бертольт. — А ты предлагаешь ее застрелить? Это не в наших интересах. — Мы можем сообщить им, что нашли Имир. — Никто не поторопится приехать, они даже не знают, где мы, и тем более, не забывай… — Райнер уставился на спину Леонхарт, девушка делала вид, будто вообще не с ними, — о том, что мы натворили. — Замолчите оба, вы раздражаете. — Это была твоя идея, Энни, — Райнер хмыкнул, — Отныне мы сами по себе. Энни просидела на бревне в полной темноте перед затушенным костром минут десять, прежде чем вернуться в хижину. Ее мысли были тяжелыми и болезненными, каждая часть жизни, которую она по-своему любила, четвертовала ее. Хотелось той жизни, тех моментов и тех людей.***
Balmorhea — Remembrance (3:20)
Горячая кровь хлынула потоком на прогнивший деревянный пол. Ни единого лишнего звука, кроме как хлюпанья и бурления в чужом горле, не нарушало сон спящих. Кровь сгустками выплескивалась на доски и стекала в сгнившие дыры. Марсель задыхался, но не мог кричать из-за ужасной боли. Он с каждой секундой невозвратно умирал. Глаза его перестали видеть предателя, как он еще мог думать на последнем издыхании. «Предатель, предатель, предатель», — вторил он себе, падая на пол и скребя ногтями холодную древесину. В последний момент все оборвалось. А потом он упал ничком и откинулся, стихая в пройденной агонии. Имир глубоко вздохнула. Она чувствовала, как с ее души валился камень в пропасть. Она опустилась на колени и прислушалась — в хижине стояла ночная тишина. Где-то далеко от этого места выли дикие волки. В комнатах все спали. — Прости, но ты бы все равно не выстоял, — шепнув лишь одними губами, она склонилась ко все еще теплому телу Марселя и резко вцепилась зубами в перерезанное горло, начиная жадно высасывать горячую кровь. Глотки были огромными и необходимыми. Имир упиралась ледяными ладонями по обе стороны от тела, пачкаясь в черной жиже, и громко проглатывала сгустки крови. Марсель на вкус был омерзительным. Горько-соленый, металлический, тошнотворный. От вкуса кружилась голова. Она зажмурилась во тьме от прилива рвоты, отпрянула от мертвого тела и еле сдержала себя. «Теперь все в порядке, теперь я смогу защитить ее». Перед закрытыми глазами как вспышка мелькнула улыбающаяся Хистория в соломенной шляпе с широкими полями и лентой в волосах. Все, ради чего могла сейчас существовать Имир, так это ради ее спасения, ради того, чтобы она смогла выжить. Сердце стучало как ошпаренное. Его будто сварили в котле и вывалили на разбитое стекло. Боль была невыносимая. Организм боролся с вирусом все эти дни после заражения, еще бы немного, и она, возможно, начала бы сходить с ума. Чужие антитела, наполненные иммунитетом, должны помочь — это все, о чем она могла думать в данную секунду. Руки ее вспотели, как и все тело. Имир залихорадило, она откинулась на пол, поодаль от лужи крови, и тихо закашлялась. Будь все проклято. Прокляты те, кто это устроил. Не этого она хотела. Когда лихорадка сбавила, Имир решила дать себе десять минут отдыха, чтобы потом забрать сумку Марселя и убраться отсюда к чертям собачьим. Остаться здесь — потерять время. И ни к чему это не приведет. Скрипнув осторожно рыхлой дверью, Имир вышла на улицу, запахнулась чужим плащом и пошла в непроглядную темную чащу с ружьем наперевес. «А потом я найду каждого из вас и убью за то, что вы сделали со мной».Я хочу обнимать тебя первым — первым всегда легче
Soko — we might be dead by tomorrow
Двумя годами ранее Лиан, штат Оливер Синоптики припеваючи вещали приятную погоду на остаток лета. Стоял теплый и ветреный август. Город Лиан наполнился выпускниками, студентами и практикантами, каждый год сюда съезжались отовсюду люди разных профессий и национальностей в надежде повысить свои навыки и умения. Около широкой клумбы послышался треск и битье. Керамический горшок с тяжелым звоном упал на бетон. Хистория, поправляя свою шляпу с широкими полями, подошла к месту «маленькой аварии». — Ох, ты себе руку порезала, — она посочувствовала и покачала головой. Глаза голубые, как ультрамариновое небо над головой. Она забавно и мило захлопала белесыми ресницами, от этого Имир приходила в восторг, стараясь поймать на себе взгляд. — О, чего так неловко? — с легкой издевкой шикнула Имир, глядя на изрезанную руку своей напарницы по летней практике. — Меня никогда не привлекала ботаника, — Микаса пожала плечами. Лицо не выражало никаких эмоций, будто бы рука была измазана малиновым джемом, а не хлеставшей кровью. Микаса достала платок с заднего кармана джинсовых шорт и прижала им распаханную ладонь керамикой. — Пойдем, перевяжем тебе рану, я знаю, где медпункт, — предложила Хистория. — Мы сейчас вернемся, и надень уже кепку, Имир, солнечный удар схватишь. — Все в порядке, не веди себя как наседка, которая пытается уследить за каждым цыплёнком. Мне не привыкать к такой жаре. Хистория цокнула языком в ответ на шутку. Девушки ушли с открытой солнечной площадки в тенистый корпус. Им выпала возможность познакомиться совсем недавно. Первый год практики задался уж очень запарным. Наблюдатели и «вожатые» были строги с детишками-первокурсниками. Лентяев же отправляли по домам. В практику входили все необходимые дисциплины, начиная от простой ботаники и заканчивая профильными предметами. Теперь Микаса точно знала, что ботаника не по ее части. В женском корпусе было прохладно. Кондиционеры спокойно гудели и задували холодный воздух. Микаса вдохнула полной грудью прохладу здания. Пахло горелым сахаром и свежими газетами. Какая-то ностальгия с детства всегда одолевала ее приятными воспоминаниями в спокойные моменты. Ей сразу вспомнился Эрен. Этот кусок заряда батарейки сейчас наверняка носился с Кирштайном по заднему двору мужского корпуса и брызгался из шланга. Они так уже несколько дней подряд делали. И вот как в воду глядела. В конце коридора, когда они дошли с Хисторией до медпункта, Микаса выглянула в окно. Два… нет, целых три придурка бегали вокруг большущей клумбы и обливали друг друга водой из бутылок вместо того, чтобы пересаживать августовские первоцветы. Армин был забрызган больше всех: волосы его спутались и обвисли мокрыми лоскутьями, шорты и футболка промокли насквозь. Мальчишка совсем плохо бегал, никакой физической подготовки, кивнула сама себе Микаса, и нежный голос Хистории вывел ее из мыслей. Она удивленно глянула на нее и тут же столкнулась со взглядом еще одних голубых глаз. Только те не выражали ничего, кроме безразличия и холода, подобно кубикам льда. Рядом с Хисторией появилась невысокого роста девушка в белой форме медсестры. Возможно, это была роковая встреча. Судьба? Или что-то еще, как любили говорить вокруг люди и писать в книжках. Все эти шаблонные глупости о неясных чувствах, о щекочущих ощущениях где-то под ребрами… Микаса не поверила бы, что однажды, в какой-то момент, сможет почувствовать на своей шкуре все эти странности. — Пойдешь со мной, я обработаю тебе рану, — Энни без тени эмоции приоткрыла двери в медпункт и зашла первой. — Я тогда вернусь к Имир, а ты не торопись, все успеем, — Хистория одарила Микасу лучистой улыбкой и побежала по коридору на выход. — Сними платок и положи в плашку, — скомандовала Энни. Микаса молча послушалась и отлепила промокший насквозь кровавый платок, бросая в медицинскую чашу. Она представляла суровую габаритную медсестру, обычно такие были в их с Эреном школе. Но увидев столь юное создание, неподдельно удивилась. «Как и я — практикантка?» Некое очарование сопутствовало этой незнакомке, за которой следила Микаса, пока она собирала ватку, спирт и бинты из металлических ящичков. Кабинет был светлым и выкрашенным в мятный приятный цвет. По десять коек справа и слева выглажены и чопорно заправлены, они ждали уставших студентов. Аккерман не находила нужных слов, так как привыкла к мужскому коллективу в лице Армина и Эрена. А здесь была девушка, совсем иного характера. Это можно было сказать по ее взгляду и молчаливой манере. — Меня зовут Микаса, Микаса Аккерман. Я тут… на летней практике, в общем. Она решилась с зыбкой опаской заговорить. — Энни, — вымочив бинт в спирту, она резко приложила его к порезанной руке. И, как под стать своим словам, обожгла рану, если не само сердце. Микасу всю перекоробило. Она зажмурила глаза и поджала губы, слабо дернув рукой. Открытая рана пульсировала, порез сильно щипало. Энни вытерла кровь с ладони и запястья и решительным движением приложила вымоченный в перекиси тампон к чистой ране. Она уверенно делала свое дело — ровно и аккуратно бинтовала пострадавшую руку. Через приоткрытое окно были слышны задорные возгласы ребят. Эрен орал о том, какой ледяной была вода, а Армин канючил о вымазанных шлепках в земле клумб. Затем раздался вопль Шадиса. — Арлерт, мать твою! Сейчас упадешь и будешь отжиматься с букетом в зубах! — Так точно, сэр! — Йегер! — Да?! Микаса заметила, как на губах Энни проскользнула улыбка. Выкрики ребят и разгневанного наблюдателя рвались через окно, заполняя эхом стены палаты. На сердце лежала какая-то невесомая беззаботность, так хорошо ей еще не было. Определенно, что-то зацепило в Энни. — Я тоже прохожу здесь практику, моя фамилия Леонхарт, никаких «д» на конце, — внезапно заговорила девушка, туго стянув узел на тыльной стороне руки. В следующую секунду она отпустила запястье Микасы и пристально посмотрела в серые глаза. — Все, готово, можешь идти. Осторожней в следующий раз. — Спасибо, — Микаса зашевелила слегонца пальцами, проверяя перевязку, и затем вышла из кабинета. Вокруг нее все еще кружил тонкий шлейф духов Энни, такой свежий и летний, что Микаса невольно подумала о том, что ей непременно захочется заглянуть в медпункт еще не раз.