Немного Света для Тьмы

Очнулся он уже в объятиях своих паладинов, забравшихся к нему в постель. Пучок целомудренных светлых — терять невинность строго воспрещалось всем воинам храма, о чем мало кто знал. А силы юного Избранника Света тяжелая мощь близнецов успокаивала. Так и провели ночь, вернее, ее остаток — спать Лигео уже не хотел, он обдумывал свое положение. То, что миссия рассчитана на два года, теперь воспринималось насмешкой, ведь было предельно ясно: из Элесигната ему не вырваться никогда. Князь не отпустит, и вряд ли родичи об этом не знали. Знали, и отправили с ним тех, кто не особенно нужен. Стэра, может, еще и выпустят, маг-стихийник вряд ли пригодится. Хотя… Зачем здесь паладины или тихий полуслепой ученый? Возможно, князь будет так щедр, что оставит их в Элесигнате, чтобы Избранному Света не было так одиноко. Лигео вздохнул, старательно отрешаясь от горечи: его сдали, просто сдали, как пешку, разменяли на помощь Темного. — Что такое? — тихо спросил Арис. Тенья положила ладонь на руку Лигео молча, сила прижала, как щит, тяжелый и прочный. — Спите, все хорошо, — Лигео почудился чей-то взгляд. Наверное, в самом деле, просто почудилось. Дверь была закрыта, а Свет ровно окутывал его, не отмечая близости Тьмы. — Мы испугались за тебя. Когда этот советник принес тебя бессознательного. — Избранник Тьмы старше, я не был готов к встрече. Арис нахмурился: — Избранный. Это плохо. — Тебя он не отпустит, — Тенья приподнялась на локте. — Сбежим, пока еще можно? Лигео задумался. Бежать. Сейчас и впрямь еще можно. — Нет. Я останусь. Уезжайте. Паладины фыркнули. — Мы тебя не оставим, вот еще, — подытожил Арис. — Будем защищать. — От Темного? — хмыкнул Лигео. — Глупости. Я не позволю вам ввязаться в смертельный бой. Он сильнее, даже мне это понятно. — Мы клялись тебя защищать. — Но не делать глупости. — Без глупостей, — уверила Тенья. — Просто рядом. Как друзья. Не бросим в одиночестве. — Спасибо, — Лигео опустил голову на ее плечо, ему стало немного легче. — Арис, расскажи, что знаешь об Избранных. Паладин - ну, почти паладин, посвящения они еще не прошли, и вряд ли теперь пройдут, — вздохнул и заговорил: — Избранные — это сосуды для Тьмы и Света, призванные для поддерживания равновесия в мире. Они должны быть вместе. Но так случается не всегда, даже, скорее, так случается очень редко. — И разъединиться никак? — Нет. Дверь открылась, вошли сонный Ладдар и Мара. — Страшно, — кратко объяснила секретарь. В постели пришлось укладываться в один огромный ком. Ладдара прибрал под бок Арис, Мара сразу прильнула к Тенье. — Друзья окружили, — прыснул Лигео. — И сжали кольцо, ага, — добавил Арис. — А Стэр? — А что — Стэр? Он с советником Шсирсшем, беседуют. Беседовали, по крайней мере, пока советник не метнулся за тобой. — Сдал нас Темным на житье и рад. Еще на заре и ускачет, злорадно гогоча, — буркнул Ладдар. — Ты не справедлив, — покачал головой Лигео. — За что ты так не любишь мага? — Мне все время кажется, что он при нас вроде надзирателя — чтоб не сбежали по пути. Сдать Темным, расписаться и уехать. — Глупости, — отмахнулся юноша. Но утро показало, что Ладдар был прав: в Элесигнате мага уже не было, он убрался на рассвете, оставив письмо для Избранного. Лигео читал и мечтал об арбалете и Стэре на дистанции. Маг и впрямь был лишь курьером при посылке. — Ааа! — Лигео испепелил Светом письмо, разнес какую-то каменную перекладину на перилах и выдохнул. Успокаивали его опять близнецы, но Свет словно взбесился, не желая угасать. Паладины переглянулись: — Началось. Тенья? — Я схожу за ним. Через десять минут она появилась, поманила брата, и Арис вышел. Лигео разносил несчастную лестницу в крошево. Бушевавшая внутри ярость искала выхода. Его позвали по имени, и, хотя в нем не было ни одной раскатистой ноты, у князя получилось произнести это, как громовой раскат. Лигео пружинисто развернулся в его сторону. Князь улыбался, довольно, словно охотник, узревший в капкане великолепного зверя. — Доброе утро, князь, — Лигео пытался взять себя в руки и успокоиться, но не выходило, хотелось растерзать кого-нибудь. — Идем. Это был приказ, пришлось подчиниться. Но Лигео не пожалел: его привели в огромный мрачный зал, осветившийся так же, как тронный, пламенем в желобах у стен. На стойке у двери было выставлено оружие, и князь кивнул: — Выбирай по руке. Лигео мрачно глянул на князя: — Лук. И бегущего Стэра. Я не умею фехтовать, я маг. — Пусть убирается. Зачем он здесь? Элеин коснулся руки юноши, и того будто окунули в кипяток или жидкий лед — он не сумел понять своих ощущений. Князь дернул его на себя, прижал, повел по спине ладонью, и мир просто исчез, затопленный смешавшимися силами, погребенный под водопадом Тьмы и Света, ставшими единым целым. Светлый почти повис на руках князя, ошеломленный этим слиянием. В мире не осталось ничего, кроме теплых рук, кольцом сжавшихся вокруг, защищая, бездонных глаз, похожих на небо самой темной ночи года, и губ, неожиданно осторожных, твердых, с привкусом вина. Лигео разорвал поцелуй, уткнулся лбом в плечо князя, пережидая, когда мир прекратит кружиться. Он чувствовал, как напряжены все мускулы сильного тела под его руками. Но перестать цепляться за князя пока не мог — Свет не желал расставаться со своей обретенной половинкой, от переполняющей силы кружилась голова, как от крепкого алкоголя. Лигео прижался еще крепче на краткие мгновения, затем осел в теплую темноту, даже в своем полуобмороке не отпуская князя, вцепившись до побелевших пальцев. Очнулся он нескоро и не в своей постели. И рядом не было близнецов, но был кто-то другой. Лигео протянул руку туда, откуда веяло льдом, наткнулся кончиками пальцев на теплое плечо. Обнаженное плечо. — Ммм? — глаза не открывались, пришлось перекатиться ближе. — Князь? Тот поймал обе его ладони, прижал их к своей груди. Лигео чувствовал, как бьется его сердце — мощные, размеренные сокращения, ровный ритм дыхания. — И почему я в вашей постели? — Лигео улыбался с нотой боязливости. — Во сне слияние проходит легче. Через пару ночей нам будет проще. Твой Свет приспособится к моей Тьме. — И что будет тогда? — Помолвка. Я хотел бы сразу свадебный обряд, но не думаю, что ты согласишься. У тебя будет время. «Смириться со своей судьбой» — осталось непроизнесенным. — Какая еще помолвка? Какой еще обряд? — взвился Светлый предсказуемо: быстро и в свете вспыхнувших огнем простыней. Темный только повел ладонью, гася пожар. — Полная магическая помолвка перед заключением брака с плавающим статусом. — Какой еще плавающий статус? Какая магическая? — огнем занялись гобелены. — Похоже, придется обновить обстановку, — ухмыльнулся князь, снова гася огонь. — Плавающий статус супругов — необходимость в нашем случае. При всем моем желании принять тебя равным, силы неравны и магия не позволит. Лигео было страшно, он ничего не понимал в происходящем, он хотел спать, обняв князя, и удрать сию же секунду — все разом. Свет бушевал, разнося мебель, пламя взревывало на все новых и новых участках. Успокоил его Элеин самым надежным способом в мире: поцелуем. Властным и почти жестоким вначале, до прокушенных губ и царапин от клыков, успокаивающим и нежным после, когда Лигео сдался и перестал биться в его руках. Светлый прижался к своей темной половине и затих, осмысливая. Свадьба. Брак лучше, чем плен. Но без предупреждения, без предложения, просто уведомить? Впрочем, это вполне в духе Темного. «Я беру то, что могу взять», — писал он в одном из писем. И это была правда, он поступал совершенно верно с позиции силы. Лигео тогда написал: «А удержать тоже сможете?» Сейчас он был уверен: сможет. Удержать Свет так же, как удерживал в себе Тьму. Хотелось ли ему подчиняться? Способен ли был Лигео подчиняться сейчас, надеясь в будущем достичь равенства? Он не знал. В конце концов, ему было всего восемнадцать, он был младшим жрецом, врачевал, пробовал носить меч паладина, бегал вечерами в таверну за пирогами с вишней и рвал яблоки в саду храма — жизнь юноши, обычного, каких десятки у Света. И вот он — Избранный, в чужой стране, рядом с пугающе притягательным чужаком, Избранным Тьмы. Взрослым, даже не на годы — на десятилетия старше. Он так и не узнал, сколько лет князю. Лигео уронил голову на плечо будущему мужу. Смириться и ждать — что еще остается. От Элеина пахло странно и слабо, будто статую натерли настоявшейся на специях водой. Запаха статуе не удержать, он рассеется, но пока еще ощутим: мускус, камфара, воск, сосновая смола и оружейное масло. Лигео обнюхивал его, проводя носом по шее, затем лизнул. Солоноватая и чуть терпкая кожа, слишком гладкая для обычного человека и лишенная волосков, с незаметными порами. Насколько мог рассмотреть Лигео, и на подбородке князя не было щетины, а на груди — мощной, мускулистой, и в подмышках волосы тоже отсутствовали. Сунуться ниже, под одеяло, юноша пока не решался. Ощупывал и обнюхивал выше пояса. Нравилось красивое тело, вызывало такой же восторг, как тот, который юноша испытывал, трогая бархатистый нос пантеры в королевском зверинце, благосклонно разглядывавшей рискнувшего лечить ее человека. Уровень опасности от того и другого примерно совпадал, как казалось юноше. Князь благосклонно фыркал, улыбался и держал руки при себе, вернее, обнимал будущего супруга за пояс и не опускал руку ниже. К тому же, Лигео был одет, с него сняли только сюртук, ремень и сапоги. — Пантера была милей, — решил для себя Светлый. — Урчала. — Мое горло устроено немного иначе, — усмехнулся князь. - Увы, я не умею урчать. — А кто вы, кстати, князь? — Полукровка. Моей матерью была княгиня Алитена. — А чья кровь? — юноша еще раз обнюхал Темного. — Демонская. Это было сказано так просто, без рисовки или опаски, что нельзя было не понять: для князя это уже давно привычно, очень давно. Не пятьдесят и не сто лет. Светлый шарахнулся с кровати, как та пантера при виде целителя, зашипел, чуть не в рычание, был бы хвост, уже стегал себя по бокам. — Успокойся. Чего ты так испугался? — Еще не знаю, — Лигео не приближался, только завернулся в щит. — Иди сюда. Если бы даже я хотел причинить тебе вред, то не смог бы. Лигео, — имя прозвучало на сей раз не раскатом грома, а плеском воды по каменистому порогу. Светлый вернулся на кровать, уселся рядом с князем: — А где рога? И хвост?  — Не достались, — усмехнулся тот. — А ты хотел бы рогато-хвостатого супруга?  — Не знаю. Наверное, привык бы. А что досталось?  — Власть над водой, ветром и пламенем. И Тьма. Светлый рискнул слегка приподнять одеяло. Судя по тому, как он застыл, любопытство оказалось наказуемо. Князь не делал ничего, просто лежал, закинув руки за голову, смотрел, усмехался. Ждал, что еще сделает Светлый. И только по тому, насколько напряженными были все мускулы красивого, скульптурной лепки тела, можно было догадаться, чего ему стоит это мнимое спокойствие. Светлый аккуратно опустил одеяло: — Что-то я насчет брака опять сомневаюсь… Жить хочется. — Человеческое тело так устроено, что может подстроиться под любые обстоятельства. В том числе и такие, — князь кивком обозначил, какие. — Хм, — Лигео изучил подробней, снова приподняв одеяло. — Хорошо, когда-нибудь проверим, — и убрал одеяло совсем. — У тебя красивое тело. Идеальное почти. — Я воин. Выражение лица Элеина не изменилось, но вот глаза… Они стали, словно провал в бездну, еще темнее. И на секунду Лигео показалось, что в них мелькнуло отчаяние. — И что? — Лигео не понял реакции. — Такое тело — результат долгих лет тренировок. Князь слукавил: скорее уж, это результат борьбы за жизнь в бесконечных войнах прошлого, а мир, которого он добился — награда. Наградой же теперь было и терпение, которое полудемон приобрел за свою долгую жизнь. Иначе Светлому не поздоровилось бы еще в первый же день. — Мне нравится, — Светлый огладил ладонями его живот. По запястьям тяжело стукнула, оставляя влажный след, налившаяся кровью часть тела, так напугавшая Лигео. Горячая. Князь прикусил губу острым клыком. Лигео покосился на искомую часть будущего мужа, после чего наклонился поближе, обхватил ладонями. — Неплохо. Состояние отличное. Стояние еще лучше. — Лигео… — опять прокатилось громовым раскатом имя, закончившись длинным «о-о-о», похожим на стон. Светлый подумал, затем вздохнул. И принялся за пробу семейной жизни. Если б не строжайшие обеты, можно было б заподозрить Лигео в том, что он последние пару лет еженощно и ежедневно упражнялся в том, как доставить удовольствие данным способом. Сначала он не обращал внимания, привыкнув к единению Света и Тьмы, что Тьма уже не так спокойна, как была. А когда его окутало плотным, как мокрый парусинный шелк, жарким, болезненным вожделением, разбавленным смутным удовольствием Света… Лигео умудрился снять с себя все быстрей, чем, если б одежда горела. В ушах шумел прибой, все тело ныло и тянуло, и это ощущение было одновременно и приятным, и нет. Элеин шевельнулся, и через мгновение юноша уже лежал под ним. Князь наклонился, целуя и не щадя сейчас ни своих губ, ни губ Лигео. Светлый знал в теории, что будет происходить, но вспоминать пыльные книги не хотелось, мысли были совсем о другом. Вместе с руками Темного, с его губами, языком, юношу ласкала его Тьма, почти материальная сейчас, плотная, почти осязаемая. Черный бархат, невесомый шелк, прикосновения, о которых невозможно сказать — холод это или жар. Свет померк, укрывшись в этой Тьме, свернувшись там, приластился. Лигео под ласками мужа вспыхнул своим пламенем, чуть ли не потек переливами огня. «Власть над пламенем», — говорил полудемон. Оно не обжигало его, а тоже ластилось, как рыжий кот. А потом Лигео ощутил, как внутрь его тела пробирается теплая струйка жидкости, собираясь в шар. «Власть над водой», — это она и была. Наверное, нарушать обеты до свадьбы было неправильно. Но Свет ведь не был против? Он не знал, как это понять, а потом стало не до понимания. Он стонал и мотал головой, коса рассыпалась, и волосы наверняка перепутались, но ему было сейчас все равно — внутри перекатывались теплые шарики, то и дело задевая что-то, отчего Лигео бросало в жар. Где-то на самой грани слуха щелкало, словно снимаемый доспех — Свет снимал обеты с Избранника, позволяя все, что тому заблагорассудится. С супругом можно. Сам князь пока только гладил его, целовал, касался языком в самых неожиданных местах, не торопясь вторгаться в неподготовленное тело. За него это делала его магия, зачарованная вода. Лигео порой вздрагивал, тело не знало, как реагировать. Оно из всех касаний мужчины знало ладонь Ариса, впечатывающую знак Света в грудь жреца. И все же это было… хорошо? Нет, он не мог подобрать слов к тому, что испытывал. Безумно — пожалуй, подошло бы. Внутри по венам тек жидкий огонь, сливался в один поток, пока не переполнил свое вместилище. Лигео выгнулся, раскидывая руки. Комната снова полыхнула алым костром. Потом его укутала теплая тьма и Тьма, как нежный пух. И он провалился в них, оставляя измученное тело на попечение будущего супруга.