Немного Света для Тьмы

В себя приходить не хотелось, но пришлось — трясли паладины, пытаясь добудиться. Лигео отчего-то смутился, увидев Ариса, как всегда, в одних легких нижних штанах. Затем смущение прошло. Обет паладинов ощущался физически — две красивые статуи. Теплые касания, теплые тела, еле прикрытые тканью. И грудь Теньи даже из любопытства потрогать не хочется. Совсем не так, как было с князем. Ох, князь… Лигео подскочил, посмотрел на себя: он был в ночной сорочке, чистый и с заплетенными в косу волосами. Никаких следов того, что было. — Ты в порядке? — теплая стальная ладонь Ариса на груди, привычно. — Князь сказал, что ты снова упал в обморок. — Я… д-да, наверное, — щеки полыхали, как ему казалось. — Н-не помню. Мы с князем… разговаривали. Кажется… Кажется, я должен стать его… супругом. Он говорил что-то о браке… — Брак? — Тенья улыбнулась. — Поздравлять? — Брак лучше плена, — Арис словно читал мысли жреца. — А мы? — Другие ученики, — Арис развел руками. — Мы как раз вынужденные пленники. Некуда идти. — Но вы останетесь со мной. И Мара, и Ладдар. У меня здесь только вы — из близких и друзей. — Конечно, мы останемся. Мы ведь клялись защищать тебя, — Тенья улыбнулась ему, погладила по плечу. — Так значит, ты станешь мужем Темному. Лигео кивнул. Теперь эта мысль такой ужасной не казалась. — Идем, завтракать пора, — Тенья поднялась. — Одевайся и будем искать дорогу. — Зачем ее искать? — пробормотал юноша. Откуда-то он точно знал, как пройти в зал, где накрыт завтрак для него и его людей. И еще знал, что там их уже ждет князь. — Мы еще не запомнили дорогу. Паладины оделись, помогли одеться своему жрецу, Арис переплел ему косу. — Не знаю даже, что мы тут будем делать, — задумчиво произнес паладин. — Будем делать то же, что и должны были — изучать княжество и его обитателей. Учить их язык и обычаи. Пусть меня и сдали, как проходную фигуру, но сидеть на заду ровно я не собираюсь. Лигео понял, что прозвучало это непривычно-резко и пробормотал: — Извините, что-то я сегодня не в духе. — Все хорошо, — кивнула Тенья. В коридоре к ним примкнули тихая Мара и Ладдар, который не выпускал ее руку. — Все плохо… Тьма, застилавшая глаза Ладдара пеленой, опустилась. Бессилен был даже Избранник Света. — Ничего, все будет хорошо, — повторил слова Теньи Лигео. Хотя он понятия не имел, что будет на самом деле. А дорогу в столовую он, и впрямь, нашел легко, будто давно знал, куда идти. Будто ему подсказывали сами стены Элесигната нужный поворот и лестницу. Он шел, иногда касаясь ладонью стен, и ему казалось, что мрачный древний замок отвечает. Чуть ярче вспыхивают огни в чашах, чуть светлее становится в коридорах, чуть теплее. — Добрый день, князь, — Мара вспомнила об обязанностях за всех улыбаться и разливаться соловьем, даже если вся остальная компания сидит, как сычи на солнце. — Ваше гостеприимство превыше любой похвалы. — Я рад. И вам доброго дня, — кивнул князь, — присоединяйтесь. На сей раз стол был накрыт на семерых, по правую руку от князя сидел его советник, по левую усадили Лигео, рядом с которым села Тенья, остальные расположились напротив. — Да благословят Высшие, — окинув стол взглядом, пророкотал князь, отдавая дань уважения и Тьме, и Свету. — Да благословят, — произнесли все. Ладдар так и сидел, положив руки на колени, ухаживал за ним Арис, аккуратно кормил, поил, вытирал салфеткой остатки соуса. — Что случилось с вашим другом, Избранный? Фамильярность князь позволял себе только наедине с Лигео, и это было понятно, он вообще не слишком любил выносить на публику свою жизнь, поэтому обращался сейчас к юноше так, как того требовал этикет. — Его слабое здоровье оказалось подорвано непоправимо, князь. Он ослеп из-за того, что при рождении мать его матери прокляла ребенка, — вполголоса поведал Лигео. — Хм, и давно? И как? На лице Темного не мелькнуло ни капли заинтересованности, оно осталось равнодушной мраморной маской, но Лигео уже знал, куда надо смотреть, чтобы увидеть чувства князя. Что за интерес Темному в этом проклятье, юноша не знал. — Двадцать три года назад. Сказала что-то вроде: «Чтоб глаза твои меня вовек не видели». — Угу. После завтрака вас проводят, — кивнул Элеин. Наверное, это у него советник нахватался дурного: ничего не пояснять, отвечая коротко и непонятно. — Простите, а куда именно? — уточнил все-таки Лигео. — В зал ритуалов. Наслаждайтесь завтраком, — ухмыльнулся князь, поднимаясь, остановил жестом хотевшего вскочить Лигео и вышел из трапезной. Заканчивали питаться светлые в полной тишине. Ладдар все еще привыкал к слепоте, паладины просто молча и быстро поглощали завтрак, Мара что-то обдумывала. А сам Лигео сидел, как на иголках, не в силах проглотить ни куска. С одной стороны, он даже близко не знал, что задумал Темный. Вариантов было два: помолвка и ритуал для Ладдара. Во второе не верилось — что за резон князю бескорыстно помогать какому-то чужаку? Вот разве что он таким образом желает получить толику благодарности Лигео… Это логично. И если он поможет… Благодарность воспоследует. Обетов на себе юноша больше не ощущал никаких, он мог бы поспорить чистотой с новорожденным. От этого было неуютно. За двенадцать лет при храме он так сроднился с нематериальными, но весьма ощутимыми оковами духа, что без них оставалось ощущение, будто вышел из комнаты голышом, прикрывшись одним лишь плащом. Хотелось спрятаться. В объятия князя, например. Завернуться в кокон его Тьмы, как в пушистые пернатые крылья. Лигео залился краской, уразумев, о чем думает, выронил из рук двузубую вилку. — Лигео, что с тобой? — сразу спохватилась Тенья. — Н-ничего, так… Все в порядке, — юноша сжал кулак до впившихся в мякоть ладони ногтей, опустил голову. Что с ним, в самом деле? Никогда не подумал бы, что способен на… такие мысли. — Ты точно в порядке? Позвать князя? — Нет! — возглас получился слишком поспешным и слишком… детским оттого, что голос сорвался. — Видимо, позвать… — кивнул Арис. — Нет! Я же сказал, я в порядке! — уже тверже отказался Лигео. — Не стоит дергать нашего гостеприимного хозяина по пустякам. Заканчивайте завтрак. — Мы закончили, — произнесла Мара, поднимаясь. Через секунду в трапезной возник лакей, с поклоном предложивший следовать за ним. До ритуального зала пришлось идти долго, спускаясь вниз, в вырубленные в скальном основании Элесигната катакомбы. Ледяные коридоры, освещенные редкими магическими огнями, уходили во тьму, и Лигео казалось, что они заворачиваются эдакой улиткой в толще скал. Ладдара Арис просто волок на себе, взвалив на плечо. Тот помалкивал, хотя явно хотел бы сказать нечто весьма нелестное. Но сам он здесь шел бы очень долго, даже если бы его вели за руку. Наконец, тоннель окончился, влившись, словно ручеек в море огней, в невообразимую пещеру, которая явно появилась в результате природного воздействия, а не благодаря рукам человека. Ее украшали наплывы и колонны самых разных цветов: от снежно-белого и льдисто сверкающего кристаллами кварца, желтоватого и матового, красно-коричневого и даже изумрудно-желтого. — Какая красота… — восхитилась Мара. Арис вполголоса принялся описывать Ладдару все, что видел. — Не трудитесь, юноша. Скоро он сам все увидит, — загремел раскатами по пещере голос князя. Арис поставил Ладдара на ноги: — Ваше благородство неизмеримо, князь. Ответом ему послужило насмешливое фырканье. — У стены лежит тюк, возьмите плащи и удалитесь на галерею, — князь ткнул пальцем в сторону, и они увидели пологий подъем, ведущий куда-то вверх. — И молчите, во имя Высших, что бы ни увидели. Все поспешили выполнить приказ. Главное, чтобы Ладдар снова смог видеть. С галереи открывался чудесный вид. В том числе и на огромный алтарный камень, вырезанные в отполированном до зеркальной гладкости полу пента- и гексаграммы, круги и звезды. Все наблюдали молча, взявшись за руки. Так было не столь страшно. Повинуясь движениям рук и магии князя, с Ладдара слетела, мигом истлев, вся одежда, невидимые клинки срезали его волосы, не успел он даже ахнуть. Те же невидимые клинки расчертили тело Ладдара кровавыми знаками, никому из присутствующих не известными. Лигео зажал рот ладонью, чтобы не проронить ни звука. Арис обнял его за плечи, поддерживая. Маре очень хотелось заорать, но она лишь отвернулась, спрятав лицо в плечо Теньи. Через мгновение Ладдара уже распяли невидимые путы на алтаре в виде пятиконечной звезды. Князь сбросил тяжелый плащ, оставшись обнаженным, но ненадолго — Тьма скрыла его, словно шелковое одеяние, заструилась по телу, как крылья, небрежно сложенные за спиной. Голос, начавший читать что-то на незнакомом языке, то падал до шепота, то громыхал, как камнепад. И вот повелительно произнесено завершающее слово, и из порезов на теле молча бьющегося в путах Ладдара заструилось то ли свечение — грязно-красное, то ли дым, то ли кровь, рассыпающаяся мелкими капельками. Лигео решил, что именно так и выглядит проклятие. Вероятно, он был прав: от глаз молодого человека этой пакости исходило больше всего. Наконец, красный туман перестал сочиться, Ладдар затих, как марионетка с перерезанными нитками, а князь повел рукой… или крылом, словно обмахивая лежащее на алтаре тело. Тьма проструилась по нему, смывая знаки, и растворилась. — Спускайтесь, уже все. Голос Элеина был хриплым и усталым. Лигео первым делом метнулся к князю, проверять, как тот себя чувствует. Остальные окружили Ладдара, медленно моргающего и щурящегося. Влетевшую в объятия светлую птаху Темный сжимал так бережно и осторожно, но с такой мукой и жаждой во взоре, что все предпочли отвернуться. Ладдар потер глаза и беспомощно улыбнулся: — Я вижу… Так четко и ясно… просто чудо. — Я очень благодарен вам, князь, — Лигео смотрел с восторгом и обожанием. — Не стоит благодарности… Сознание заволакивало жаркой пеленой вожделения, уж слишком крепко прижималось к Темному столь соблазнительное тело, слишком сладким было единение Света и Тьмы, да еще и тут, в месте, где тоньше границы мира. Друзья Лигео поспешили уйти хотя б в тот же тоннель, оставляя Избранников наедине. На Ладдара набросили плащ, Арис понес его снова на руках — сапоги пали под чарами князя вместе с одеждой. — А я все так хорошо вижу, — не мог нарадоваться Ладдар. — Это же замечательно! — Арис улыбнулся ему. — Тебе лучше уйти тоже, — Элеин дышал все тяжелее и глубже, раздувающиеся ноздри жадно вбирали аромат юного тела. — Почему? — наивно спросил Лигео. — Потому что мне уже очень трудно сдерживаться, а ты не готов принять меня. Потому что не было еще помолвки… Уйди, Лигео, или я за себя не ручаюсь. Светлый рванул к друзьям, как молния, вроде только что стоял рядом с князем, а уже его голос звенит около Ладдара. Элеин со стоном распростерся на алтаре, вцепляясь в камень заострившимися когтями, чтобы не броситься следом. Пучок Светлых снова сбился в одну кучу, так и передвигались, как многоногое нечто. Добравшись до комнаты Лигео, подождали, пока Ладдар сходит и переоденется, и снова собрались на кровати юного посла. — Итак. За возвращенное зрение князь вправе потребовать плату, — сказала Мара, нервно похлопывая по колену ладонью. — И он потребует, — кивнул Арис. — И ладно, если с Ладдара. — Я сам расплачусь, — сказал Лигео и густо покраснел под грохнувший хохот. — Я смотрю, криков: нет, за что, не отдавайте — мы не дождемся перед свадьбой? — Разве что от князя. — Все это хорошо, но насколько хватит терпения нашего уважаемого хозяина? — нахмурилась Тенья. — Помолвка еще не объявлена. А по некоторым признакам судя, свадьба должна состояться как можно скорее. — Эй! Я же не беременный! — Да, — кивнул Арис. — Как можно скорее, пока тут все еще цело… — А что делать со свадебным нарядом? Стэр явно сдавал нас как пленников. — Я могу попытаться сшить, — вызвалась Мара. — На крайний случай, замотаем в ваши белые плащи, зашьем, ленточками повяжем. Традиции обязывают Свет шить наряд Избраннику, а так бы портных князя попросили. — Ужас, перед алтарем я буду как чучело, — тяжко вздохнул Лигео. — Может, вообще в простыню меня и веревочкой подвязать? Все равно, боюсь, свадебный наряд ждет участь одежды Ладдара. — Тут нет белых простыней, так что придется в плащи, мы их отстираем, — уверил Арис. — Могу дать свои парадные доспехи, конечно… — И что я в них буду делать? Звенеть, как язык в колоколе? — хихикнул Лигео. - Нет, спасибо. Плащи так плащи. Плащи не понадобились. Через несколько часов к Маре и Тенье зашли горничные, позвав их куда-то в хозяйственную часть Элесигната. Привели же в мастерскую местных замковых швей, раскинули перед ними на выбор целую кучу тканей, от бархата и газового шелка до плотной шерсти. Девушки переглянулись, не сговариваясь, ткнули в шерсть. — Когда Лигео волнуется, всегда мерзнет. А она довольно тонкая, и согреет, и жарко ему не будет. — Может, это? — Мара указала на серебряный шелк, затканный узором. — Можно и это, — согласилась Тенья. — Светом прикроется, если что. Ну что, шьем жреческую мантию? — Жрец все-таки. — Недожрец, — фыркнула Тенья. Решено было сшить сорочку из белейшего тонкого полотна, нижнее одеяние из кремово-белой шерсти, а мантию — из того самого серебряного шелка. — А он у нас молью бледной выглядеть не будет? — раскраивая кусок ткани, спросила Мара. — Будет, а что поделать? Последний обряд Света, а там уже пускай хоть зеленые штаны с алым кружевом и желто-черную рубашку носит. — Ну ты так сказала, будто он после замужества перестанет быть жрецом Света и Избранным. — Не перестанет, но некоторые обычаи соблюдать не будет. Носить только белое на торжествах, например. Да и ты, если советника соблазнишь, тоже… — Тенья засмеялась. Мара покраснела и отвернулась. — Это вряд ли. Он - наг, им людские женщины не интересны. — Это он тебе сам сказал? Вот прямо в глаза посмотрел и нежно прошипел: «Вы мне с-совс-сем неинтерес-сны, Мара»? — Нет, конечно. Ты его ро… лицо видела? Он же как из камня, ни бровью не шевельнет, ни моргнет. Змея как есть. Мне ему что, мышек принести или молока? — Он же наг, а не ужик из леса, — отмахнулась Тенья. — Но молоко он любит, кажется, — задумчиво пробормотала Мара, вспоминая, что там ел и пил советник по дороге от границы княжества до Элесигната и уже здесь. — Вот и принеси ему ведро молока, сколько там на эту тушу надо, чтобы напиться. — Я же даже не знаю, какая она, эта туша, в истинном облике будет, — рассмеялась девушка. — Может, он страшен, как грех? — Как сказать, выглядят наги приятно. Во всяком случае, если верить книгам. И вообще, я тебе могу назвать четыре способа убиения нага, а вот с ухаживаниями у меня слабовато. — А тебе кто-нибудь нравился? Ну, хоть когда-нибудь? — покосилась на Тенью Мара, даже замерла с булавкой и куском ткани в руках. — Нет, никогда. Я паладин, Свет уничтожает в нас все подобное. Я не могу влюбиться, не могу испытать сексуальное желание. — И не жаль? Тенья покачала головой: — И не жалеем. Мы отличаемся от вон того камня лишь тем, что дышим и ходим. Свет — наша любовь и наше желание, служить Свету и нести его на лезвии меча — наш вечный свадебный дар. — Разве нельзя служить Свету и не быть… — Мара постучала костяшками по деревянному столу. — Как Лигео, например? Не думаю, что брак ему помешает нести свое служение. — Он — Избранник, ему позволено кувыркаться по постели лишь с Избранником Тьмы. Лигео повезло. А так он тоже был бы в покровах и цепях обетов. — Это… знаешь, Тенья, это звучит ужасно. Тебе, наверное, не понять, но это в самом деле звучит так, будто служение Свету — это рабство. Обеты, цепи… Бр-р-р. Хорошо, что я в свое время отказалась идти в послушницы. — Это не рабство, это осознанный выбор. Свет не принуждал меня приносить клятвы, — Тенья пожала плечами. — Впрочем, настоящим паладином мне уже не стать, как и брату. И Свет - все, что у нас теперь осталось. — Глупости, и ты сама это понимаешь. Избранник имеет право разрешить вас от обетов. Я знаю, читала. — И что ты предлагаешь делать? Выйти мне замуж за Ладдара? — Почему — за Ладдара? Вдруг тебе понравится кто-нибудь из здешних? Ты же не знаешь, потому что не можешь почувствовать. Кстати, объясни-ка мне, какой это «осознанный выбор» может быть в десять лет? — прищурилась Мара. — Такой вот… Из здешних? О да, начальник стражи князя, будем идеальной парой — рыцарь Тьмы и паладин Света. Мара фыркнула: — Почему нет? Он красивый, обходительный. Вежливый. — Меня не привлекает. Мара замолчала. Конечно, ее не привлекает, думала она возмущенно. Тенья и знать не знает, что это такое, в десять лет девчонки, да и мальчишки тоже интересуются все-таки больше куклами и игрушками, чем отношениями. А именно в таком возрасте даются первые и самые строгие обеты. Да, паладины Света — самые целомудренные и стойкие в вере. Но какой ценой? А впрочем, для них нет этой цены, ведь они в самом деле не знают, от чего отказались. Но в душе Мара все равно чувствовала — это не правильно! Это — не осознанный выбор! Осознанный — это когда испытал и боль, и любовь, и жаждешь покоя. А какого покоя могут жаждать дети? Тенья встряхнула ткань: — На свадьбе наш Избранник будет красавцем. Интересно, уцелеет ли вообще наряд после церемонии. — Сомневаюсь. Уцелел бы Лигео… — А что с ним станется? Мара прикусила губу. Она родилась не в благородном семействе Фервинта, ее детство прошло в трущобах, пока ее не подобрали и не отвели в приют при храме. И что может статься, если один из любовников слишком нетерпелив или велик, она видела. Это касалось не только мужчин, конечно. Здесь же еще и избранность обоих — вовсе не облегчающий фактор, скорее, наоборот. Тьма и ее подданные никогда терпением не отличались. — Он умеет исцеляться. К тому же… Князь смотрит на него так, что я не сомневаюсь — первая их ночь пройдет отлично. — Князь смотрит на него, как голодный пес — на кусок сочного мяса. — Я вижу иначе — он смотрит, как умирающий от жажды на ручей. — В любом случае и мясо и вода в ручье будут поглощены. Шей, не отвлекайся, — буркнула Мара, у которой испортилось настроение. Сама себе она признаваться отказывалась, что иногда смотрит на Тенью совсем не так, как следует смотреть на паладина. Тенья хмыкнула и заработала иглой. Шитье у нее спорилось куда лучше, чем владение мечом, следовало признать. Мара раскроила и наживила все детали праздничного наряда Избранника Света и тоже взялась шить. Им никто не помогал — все швеи были в курсе, что приготовить свадебный наряд для Лигео могут только те, кто приехал с ним. Меж тем в Элесигнате и прилегающей к нему долине началось пока еще незаметное шевеление. Герольды, отправленные по всему княжеству, должны были объявить о церемонии заключения помолвки. Лигео занимался тем, что нервничал, Ладдар читал книги, Арис возлежал на кровати и таращился в потолок, обнимая нервничающего Лигео — все были при деле. Ладдар читал вслух не просто так — он обнес здешнюю библиотеку и теперь просвещал своих спутников, какие обычаи существуют в княжестве Карайт. Арис и Лигео внимательно слушали. — В целом, справедливо, — заметил Арис. — Только очень уж… жестоко, — Избранный передернул плечами. — Ладдар, а что-нибудь по Семейному кодексу ты нашел? — Принести не смог. У меня рук всего две. — Арис, сходите? До свадьбы у меня сколько? .. Дней хоть десять есть? — Дня три, — хмыкнул Ладдар. — Арис, пойдем, книг принесем. — Идем.