Немного Света для Тьмы

Наутро Лигео все-таки решил расспросить сперва друзей, вдруг они что-то знают про ультиматум. На этот вопрос кивнул только Ладдар. — Я точно не знаю, слышал краем уха, что Темный намеревался захватить наше княжество, если ему не дадут то, что он требует. Но я думал, ты едешь сюда, чтобы договариваться об этом самом требуемом, а не в качестве откупа. — Я… Я вообще ничего не знал… — Тебе лучше спросить об этом самого князя, — посоветовал ученый. — Все может быть совсем не так, как ты себе вообразишь сейчас. Лигео кивнул. Он ничего толком не вообразил, не знал, как отнестись. Но совет был хорош, следовало так и поступить. Тем более что его просто разрывало любопытство: откуда князь узнал о нем? Неужели он был готов начать кровопролитную войну ради одного в принципе рядового парня, в котором всех особенностей — его избранность? Лигео направился искать будущего супруга. На сей раз князь нашелся с первой попытки, видимо, для разнообразия. Он сидел в кабинете, писал что-то, время от времени раздраженно фыркая. — Есть минута? — немного нервно спросил Избранник Света. — Для тебя — все мое время. Садись, — Темный отодвинул свиток, посыпав его песком, развернул свое кресло так, чтобы видеть нареченного. — Я весь — внимание, Свет мой. — Ты угрожал войной, если меня не выдадут? — Верно, — князь чуть улыбнулся. — И ты б это сделал? — Мои воины ждали только сигнала, чтобы перейти в наступление. — И меня б убили, узнав о войне. Твое счастье, что магистр не верит свиткам прошлого. — Я надеялся на его благоразумие, — кивнул князь. — В противном случае тебя бы просто выкрали из Храма. — Украсть меня? Из Храма? — Скорее, похитить, конечно. Были бы жертвы, возможно, среди твоих друзей. Этого я бы не хотел. Вопреки тому, что обо мне говорят, я не упиваюсь напрасными жертвами, Лигео. С Магистром я вел переговоры достаточно долго, чтобы уяснить себе суть этого человека. Однако он был упрям, и пришлось пригрозить. — И ради чего? Одной избранности? Князь помолчал, невидящим взглядом уставившись куда-то в камин, потом заговорил, и Лигео почувствовал его боль, как свою: — Впервые я понял, что ты родился, около трехсот семидесяти лет назад. Это было, как пережить собственное рождение — больно, страшно, но удивительно. Это произошло на севере Кимелта, на побережье Великого океана. Я немедленно отправился искать тебя, даже нашел. Отправился с горсткой соратников, нас было всего пятеро, и мы ехали не под знаменами Карайта. Однако когда мы добрались до цели — это был небольшой храм Света в торговом городке на побережье, его настоятель узнал во мне Темного. Он обманул, а я тогда еще не умел читать в душах людей правду. Сказал, что отдаст мне дитя Света, а сам… убил тебя на алтаре. Я обезумел, впятером мы разрушили храм и город, и, если бы мои соратники не увезли меня, опоив вином с сонными травами, я призвал бы Тьму и уничтожил все княжество. Во второй раз это случилось через семьдесят лет, в Норене. Я явился туда один, умолял, стоя на коленях. Они убили тебя у меня на глазах, почти убили меня. Норена стерта с лица земли. В третий раз — сто лет назад — я дождался твоего совершеннолетия, прежде чем прийти в Алвар. Со мной было все мое войско. Тебя отравили, прежде чем отправить ко мне, ты умер у меня на руках. Четвертого раза я бы не выдержал. — Я родился восемнадцать лет назад, — напомнил Лигео. — Ты рождался четыре раза. Твоя душа — половинка моей, несущая Свет. — Но я тебя не помню. — Ты и не можешь помнить, ведь видел меня лишь в последнем воплощении — пару минут, не больше. — Я и воплощений не помню, если уж на то пошло. — Дважды ты не дожил до сознательного возраста, а последнее… Тьма милосердна, она отнимает память, если в памяти этой только боль. Лигео кивнул: — Но теперь мы встретились. — И я счастлив, Лигео. Я чувствую себя живым впервые за много десятков лет. Светлый улыбнулся, потом спохватился: — Я тебя отвлекаю ведь. — Ничего, это может подождать. Я ведь сказал — для тебя — все мое время, вся моя жизнь. — У меня тоже дела есть, надо навестить паладинов, сжечь пару мишеней, выпить чаю. Князь поймал его за руку, привлек к себе, улыбаясь. — Вот поцелуешь — и я тебя отпущу. Лигео поцеловал, целомудренно как и в прошлый раз. Умом-то он понимал, что князю этого мало, но пока ничего не мог с собой поделать. И еще ему нужно было остаться одному и крепко подумать над тем, что узнал. Очень крепко и внимательно. Значит, воплощения. Перевоплощения, вернее. Которых он не помнит… А князю и впрямь нужен не Лигео, а лишь его избранность. Первое, что сделал Лигео — бросился в свою комнату и принялся строчить письмо Магистру. Не то, чтобы он не поверил Темному… Им рассказывали о зверствах Избранника Тьмы, и все перечисленное князем там было. Но вот подоплеку событий никто не озвучивал. И когда Магистр приедет — Лигео из него все вытряхнет. «Мне нужны свитки из Архивов, Магистр. Все, касательно княжеств Кимелт, триста семьдесят лет назад, Норены, триста лет назад, и Алвара, сто лет назад», — писал он. Магистр пришлет, в этом Лигео был более чем уверен. Точнее, привезет сам, он ведь обещал быть на свадьбе. Ох, свадьба! Что же делать? И почему он не может вспомнить ни единой секунды из своей последней жизни? Лигео стиснул ладонями виски. Ладно, князя он не помнит… Но что-то из этой самой жизни? Хоть смерть. Он должен узнать это. Юноша сел на ковер у камина в привычную позу для медитации, заставил себя успокоиться и сосредоточиться, воззвал к Свету. «Я хочу вспомнить. Мне нужно вспомнить свое последнее перерождение!» Свет не колебался долго. Информация пошла потоком, перед Лигео развернулись картины прошлого. Сказать, что он был шокирован — значит колоссально приуменьшить. Или сто лет назад подобное было нормальным? Суровое воспитание маленького сироты, подброшенного на порог Храма, обеты с пяти лет, даже не с десяти, как у паладинов: запрет на все радости человеческой жизни, изнурительные упражнения на износ. С десяти лет — достаточно тяжелая работа в лазарете при храме, наказания за малейший проступок. Ультиматум Темного. Насильно влитое в горло горькое зелье. Мучительный холод вокруг, удушье. И смерть. В последние мгновения — крик, похожий на вой смертельно раненого зверя: «Не уходи! Не оставляй меня, мой Свет!» И тьма, поглощающая все. Лигео вскочил, закашлявшись, пытаясь напомнить себе, что все хорошо. Сейчас и здесь все хорошо. В знакомые крепкие объятия он влетел, сам не зная, как. — Я здесь, Лигео. Все хорошо. Тс-с-с, ну, что ты? — князь перехватил его на руки и сел на кровать, баюкая юношу, как ребенка. — Никогда больше никуда не девайся. Это прозвучало глупо, да и говорить это должен был не он. Но Лигео сейчас и слов подобрать толком не мог. — Я всегда буду рядом, мой Свет. Мы — одно целое, ты помнишь? Без Света нет и Тьмы, есть только боль и горечь разорванной души. Лигео обнял его крепче, эгоистично решив, что все дела княжества подождут. Князь этому не противился, его руки привычно уже разбирали плотную косу юноши, разглаживали светлые локоны. Это было приятно, куда приятнее, чем даже когда это делал Арис. — Я совсем глупым тебе кажусь, наверное, — пробормотал Лигео. — Ты просто еще очень юн. Все приходит с опытом и возрастом. Когда ты научишься всему, что должен знать Избранник Света, я буду уважать тебя, как равного. А сейчас я просто люблю тебя. — А что такого я должен знать? — сразу заинтересовался Лигео. — Это рассказ не на пару минут, — усмехнулся Элеин. — Для начала расскажи мне, чему тебя учили. Что ты знаешь о Высших и их силе? — Ну, — с сомнением пробормотал Лигео. — Ничего не знаю. Учили говорить со Светом, просить, пользоваться его силой. — То есть о том, что ты, по сути, являешься не инструментом для приложения Света, а вестником его воли, тебе не говорили. — Что-то вроде… Ну, что Свет дает силу мне, а я решаю. — Нет, не так. Мы не решаем за Свет и Тьму, мы лишь проводники их воли. Избранники должны следить за тем, чтобы в мире Свет и Тьма находились в равновесии. Мы знаем, что для этого сделать, и это знание нам дают Высшие. Не Магистр и прочие храмовники. Они не имеют права приказывать тебе или мне. — Я не знаю, — Лигео подумал. - Нет, не знаю. — Потому что тебя этому не учили. Светлые утратили многие знания о мире, те, что в нашем роду сохранились, передаваясь из поколения в поколение. — А ты меня научишь? Всему-всему… — Научу, всему-всему, — проговорил князь, склоняя к нему голову и целуя в кончик носа. — Клянусь, Свет мой, не утаю ничего и не солгу ни единым словом. Лигео прижался к нему, счастливый от того, что можно вот так сидеть и обниматься. Только сейчас он понимал, как же ему этого не хватало. Объятия паладинов не в счет, они не несли самого элементарного — любви и ласки. Только дружеское расположение, а этого, как ни крути, мало. А вот последние слова князя заставили Лигео задуматься: подобной степени откровенности от Темного он не ожидал. — А почему ты так сказал? Клятва, в смысле. — Разве это не очевидно? Между нами не может быть никаких тайн и недомолвок. Лигео, мы — одно целое, чем скорее ты это поймешь, тем легче тебе будет принять все происходящее. — Дай мне немного времени, я не вполне понимаю. Я ехал дипломатом, чтобы убедиться, что ты не затеваешь ничего такого… — М-м, страшного и ужасного? — ухмыльнулся Темный, открывая в этой ухмылке, больше похожей на оскал, длинные клыки. — Магистр думает, что я упиваюсь своей властью и занимаюсь только тем, что мучаю людей, режу на алтарях девственниц и ем младенцев на завтрак? — Нет, просто думает, что ты можешь что-то замышлять. — Могу и, несомненно, замышляю, — еще шире растянул губы в усмешке князь. — И что же именно? — Сначала — свадьбу и праздник, потом — долгую и счастливую жизнь с обретенным, наконец, супругом. Насчет мести за прежние мои попытки Магистр может не беспокоиться, я уже отомстил. — Правда? — удивился Лигео. — Тьма милосердна, мой Свет. Люди Фервинта ничем не провинились передо мной или перед тобой, мне не за что желать их наказания. А прошлое пусть остается в прошлом. Лигео снова пылко обнял князя, прижав к себе. Тот лишь печально улыбнулся, скрыв эту улыбку в волосах Избранника. Он так и думал, что для Лигео люди, бывшие рядом с ним всю его жизнь до приезда в Элесигнат, будут иметь важное значение. Именно поэтому предпочел долгую переписку с Магистром быстрой и кровопролитной войне. За последние сто лет многое изменилось, в том числе и он сам. Но все же людям крупно повезло в том, что Лигео воспитывался в куда более комфортных условиях, чем в прошлое свое воплощение. Однако Магистр Бертау, судя по его письмам, не оставил надежды переубедить юного Избранника. Он согласился приехать в Элесигнат именно в надежде на то, что Лигео, прочтя хроники, где в самых нелицеприятных подробностях описывались события прошлого, откажется от брака с Избранным Тьмы. — И все-таки от дел я тебя отвлекаю, — решил Лигео. — Ладно, пойду, всякими важными вещами заниматься. — Лигео! — окликнул его князь уже в дверях комнаты. — Если будешь тренироваться с огнем, делай это под присмотром Шеса, хорошо? — Хорошо, — покладисто согласился тот. И пошел искать советника, раз уж разрешили все поджигать только под его бдительным надзором. Да и познакомиться с нагом поближе стоило — ему здесь жить и жить, а судя по обмолвкам князя, Шсирсш был к нему достаточно близок, чтобы считать их… друзьями? Ну, или боевыми товарищами. В любом случае, советника можно расспросить о Темном. Наг согласился помочь юноше в овладении магией, предупредив, что учитель из него довольно строгий, так как он привык тренировать гвардейцев. — Вы владеете огнем? — изумился Лигео. Он, вроде бы, слышал, что наги больше тяготеют к водной стихии и земле. — Да, Избранник, это одна из моих боевых специализаций, — кивнул тот, как всегда бесстрастный и неулыбчивый. — А сколько их у вас всего? — Три, Избранник. Двумечник, лучник и огненный маг, к вашим услугам. — Здорово, — восторженно заявил Лигео. — А я с оружием плохо обращаюсь, только немножко стрелять из лука выучился. — Вы целитель, не годится тому, кто рожден, чтобы исцелять, приносить смерть. Но в вашей крови огонь, он порождает горячность мыслей и поступков. Его требуется научиться обуздывать. — А вы научите, правда? — Я в вашем распоряжении, Избранник, — поклонился наг, прижав левую руку к груди. — Идемте, я покажу вам тренировочный полигон. Лигео пошел за ним. Полигон очаровал его сразу: огромный, темный, с кучей мишеней. И все обещало так красиво гореть. Объяснения Шеса очаровали еще больше: лаконичные, предельно понятные, они заставляли вдумываться в каждое слово. Заставляли сосредоточиться и ощутить внутренний источник пламени, взять его под контроль. Первый урок вышел не таким идеальным, как бы того хотелось Лигео, он нервничал, терял контроль, поджег пару раз учителя. Хотя и такого ревущего потока огня, как обычно, тоже не последовало. — Достаточно на сегодня. Вы прекрасно справляетесь, Избранник, — заметив, что юноша постепенно устает и теряет контроль, сказал наг. — Мне доставило удовольствие учить вас. — Но у меня ничего не получилось. — У вас все получится, — улыбнулся советник, снова приложил руку к груди и поклонился, опуская глаза. — А вы — отличнейший учитель, — Лигео тоже поклонился. Идя к себе, он думал, что уже второй раз видит улыбку советника, да и разговаривать с ним тот стал не в пример больше, не рублеными короткими фразами и одиночными словами. Что же это получается, его здесь почти приняли? Можно ли считать изменение в поведении советника за признак этого? Надо посмотреть на поведение обычных гвардейцев. Но первым делом он отправился принять ванну. Ему безумно нравился бассейн из черного ирридина, при свечах мерцавшего синими искрами, теплая вода, подававшаяся с помощью магии, запахи мыльных составов. Лигео нежился в этой воде, блаженствовал, любовался искрами. Хорошо. Красиво. Настроение сразу же улучшалось, хотелось идти и нести всем радость и добро. Он похихикал над собственными мыслями: паладин недоделанный, надо же. Но добро все же придется принести, для разнообразия — темным. Он собирался заглянуть в местный лазарет, советник очень кстати напомнил ему о том, чем Лигео занимался в Храме большую часть своего времени. — Несу Свет в массу темных… — Лигео развеселился еще больше. Он выбрался из бассейна, укутался в полотняную простыню и сел перед камином сушить волосы. Стоило бы позвать Ариса, чтобы расчесал и заплел. Или Сону, ту женщину, что помогала ему в первый день в Элесигнате. Но Арис занят, у него там теперь новая жизнь. Да, лучше Сону. Он дернул за шнурок колокольчика, висящий у двери. Удобная выдумка, что и говорить. Сона пришла быстро, сразу же взялась расчесать, просушить, переплести косу, в меру тугую, чтобы смотрелась аккуратно и при том не тянула. Волосы у Лигео стали куда более красивыми, чем раньше, коса потяжелела. Он пока этого не замечал, в замке не было зеркал, как таковых. Зато замечали остальные светлые. Радовались за своего Избранника: Тьма шла ему на пользу, юноша расцветал с каждым часом, проведенным рядом с князем. — Он как закрытый пока что бутон розы, — восторгался Ладдар. — Зато потом вовсю распустится, — хмыкал Арис. — И будет благоухать вечность под покровом Тьмы, — улыбался ученый. — Разве это не прекрасно? — Прекрасно, — соглашался Арис. — Может, тебе косу отрезать все-таки? Наполовину хотя бы. Ладдар задумчиво наматывал на локоть все золотое богатство, тяжеленное, как жизнь грешника, гладил его, вздыхая, и отказывался. — Нет, не хочу. Это будет так выглядеть, будто я отказался от подарка Лигео. — Тогда давай, заплету, чтобы покороче было. На это Ладдар соглашался с радостью, ему нравилось, когда его возлюбленный паладин брался чесать и переплетать его волосы. Ладдар млел и чуть ли не мурлыкал, прикрывая глаза. А Арису нравилось смотреть на блаженствующего Ладдара, обнимать, целоваться с ним в библиотеке за стеллажами. Паладин учился жить заново, осторожно, неспешно. Учился понимать жесты и малейшие нюансы эмоций своего любимого человека по движениям бровей, тонких нервных пальцев, изгибу чувственных губ. Он изумлялся каждый раз, словно впервые, замечая очередной оттенок поведения: как можно было этого не видеть и не понимать раньше? У Ладдара ведь такое выразительное лицо! — Вот и все, доплел, — Арис не удержался, поцеловал его в шею. Ладдар тихонько застонал: он был еще весь во власти ощущений от ласковых рук паладина в своих волосах. — Как же хорошо-о-о, Арис… Паладин развернул его к себе, даря уже настоящий поцелуй. Ладдар обвил его шею руками, зарылся пальцами в короткие пряди на затылке. Теперь пришла пора Ариса довольно постанывать и вздыхать: ученый умел несколькими движениями размять его загривок и плечи, прогоняя по телу волну тепла. В такие моменты он прижимал Ладдара к себе так крепко, как только мог это сделать, не опасаясь повредить. Тот был все еще болезненно худым, но после изгнания проклятья князем должен был совсем скоро поправиться, нарастить на щедрой кормежке хотя бы немного мяса на своих костях. Арису он казался хрупкой веткой, которую можно нечаянно сломать неосторожным движением. Паладин даже спал все ночи напролет в одной позе, не шевелясь, чтобы случайно Ладдара не придавить. Ему до сих пор не верилось, что он спит с кем-то, кто не просто собрат-во-Свете, а любящий его человек. Нет, не «кто-то» — Ладдар, единственный и неповторимый. Мужчина, любивший его с первой их встречи. Об этом он узнал тоже только недавно. Ладдар смутился, сообразив, что проговорился. Арис тогда его просто обнял, не зная, что сказать. Слова были и не нужны — Ладдар умел читать по глазам, по биению сердца, по крепости сжавшихся рук. — Спасибо, что остался со мной. — Как можно не остаться с тем, кто любит? Но Арис понимал, о чем он: примером была Тенья, равнодушно и отстраненно улыбавшаяся им в трапезной. Так же, как улыбалась Маре и Лигео. Что ж, выбор у каждого свой. Если сестра выбрала путь Света, значит, пройдет по нему до конца. Вера и несгибаемое упорство - то, чего самому Арису не хватило. Хотя взамен он получил тепло и любовь. — Тебя. Я получил тебя, и это больше, чем весь мир, — почти беззвучно шептал он ночью, глядя на спящего Ладдара. Тот улыбался во сне, и эта беззащитная улыбка, чуточку удивленно приподнятые брови были драгоценностями, которые Арис только сейчас начинал ценить. — Я тебя люблю, — признался он неожиданно даже для себя. А потом слизывал со щек Ладдара катящиеся по ним слезы, целовал соленые губы, мокрые ресницы и понимал, что счастлив. — Пойдем, Лигео навестим? — предложил Арис, нехотя разжимая объятия. — Хорошая идея. Если, конечно, осуществимая, — улыбнулся Ладдар. — Наш Избранник, сам того еще не понимая, умудрился влюбить в себя Элесигнат. — Что, весь и сразу? — Я имею в виду замок, — уточнил ученый. — Элесигнат обладает своей душой и разумом, как и все демонские замки. — Что? — Арис огляделся. — И что, теперь Лигео постоянно сопровождает черный кот? Ладдар рассмеялся, задорно и заразительно. — Черный кот? Не знаю. Но то, что Лигео теперь ориентируется в замке лучше некоторых карани — это точно. — Светит им путеводной звездой со всех галерей разом? — Как и положено Свету во Тьме. Скорее всего, он в лазарете. Или же я плохо знаю нашего Избранника. — Почему не в кабинете или спальне Темного? — Потому что не там. Ну… я просто чувствую. — Хорошо, пойдем в лазарет, вдруг Лигео помощь нужна. Больного подержать, например. Ладдар снова рассмеялся, кивнул и повел паладина. Арис смотрел на него, сдерживая улыбку: если в Лигео замок влюбился (ему почему-то казалось, что это «влюбился» значит то же, что «врезался»), то Ладдара Элесигнат принял.