Немного Света для Тьмы

Утром Лигео сбежал пораньше, чтоб Элеина не провоцировать ни на что. Самому было немного стыдно — что он творит? Ведь иначе как провокациями его действия не назвать. Ничего, свадьба уже совсем скоро. Избавляясь от утреннего напряжения в своей ванной, Лигео вспоминал те ласки, что подарил ему князь в ту ночь, когда Свет снял со своего Избранника все обеты. И ему отчаянно хотелось продолжения их. Но завтракать он явился уже, улыбаясь светло и радостно. Его улыбка вызвала ответную у князя. Правда, мирное течение трапезы нарушил магический вестник, упавший в руку Элеина клочком пергамента. Князь прочел, хмыкнул: — Магистр Бертау уже у границ Карайта, с ним полсотни паладинов и твои родные, Лигео. Шес встретил их и проводил через Пустоши. — Ой, — Лигео посмотрел под стол, — Магистр… ой, ушки мои, ушки. — Что тебя так расстроило? — удивился князь. — Просто он… Он меня всегда за уши драл, если я глупости совершал. — А ты совершил какую-то глупость? — темные глаза князя сузились на словах о наказании, полыхнули багровым огнем. — Э… Нет, но собираюсь. — Это какую же? Лигео покраснел и отвел глаза: — Тебя поцеловать. Темный погасил взгляд, вызывавший у светлых непроизвольную дрожь, улыбнулся. — Разве это глупость? Он чувствовал себя воистину счастливым: его жених сам - сам! — собирался его поцеловать. — И еще какая, — хмыкнул Арис. — А то сам не догадываешься, князь? — Скоро свадьба, а терпение у меня от отца, — холодно ответил Элеин. — За то время, что вы здесь, ты мог бы и понять это, паладин. — У тебя-то — может быть… — Его хватит на двоих. Лигео краснел, как огнецвет, смотрел в свою тарелку и боялся поднять глаза. — Не ругайтесь, пожалуйста. — Мы и не думали, — успокаивающе коснулся его руки князь. — Твои друзья просто волнуются, и я их понимаю. — Так мне… можно тебя поцеловать? Князь склонился к его уху, прошептал: — Не здесь, мой огненный. Хочешь, покажу тебе самые красивые уголки Элесигната? Лигео закивал, выбившиеся из косы пряди метнулись язычками светлого золотого огня. После завтрака князь предложил ему руку, заботливо поправил меховую накидку: в коридорах было холодно. — Элесигнат когда-то, еще при жизни моей матушки, был прекраснейшим из замков Карайта. Здесь даже была оранжерея, которую своей магией создал мой отец. Сейчас она… хм… в запустении, но я приказал восстановить ее. — Оранжерея? Это, должно быть, очень красиво. — Признаться честно, я не знаю. Давно там не был, — увидеть на лице князя такое выражение — как у нашкодившего школяра — было странно, по меньшей мере. — Узнай матушка, что ее черные и багровые розы погибли — я не отделался бы открученными ушами. — Черные? — восторженно переспросил Лигео. — Демонский сорт. Они живучие, так что я даже не знаю… Коридоры в этой части замка были гораздо светлее, но более запущенные, пыльные. Князь несколько смутился, взмахом руки уничтожил пыль и паутину. Древние камни заблестели: пол оказался выложен полированным ирридином, а стены — серым мрамором с прожилками голубого опала. — Это матушкино крыло. — Здесь так красиво, — Лигео оглядывался. — Так… Светло. — Она была человеком. Светлой. Отец влюбился в нее с первого взгляда. — А мои родители поженились по договоренности. — Я списывался с твоим отцом и братом, но о матери ничего не знаю. — Ее… — Лигео прервался. — Нет у меня мамы. Князь обнял его, успокаивающе погладил по волосам. — Прости, я не хотел напоминать тебе о больном. — Ничего. Все в порядке. Пойдем. Оранжерея оказалась огромным залом с крышей — хрустальным куполом, застекленным мелкими шестиугольными фасетами, отчего он казался похожим на глаз стрекозы. Посредине зала располагалось рукотворное озерцо — неглубокий, всего лишь по середину лодыжки, бассейн, выложенный по краям диким камнем. От него поднимался парок — вода была горячей. — Заклятье отец накладывал, оно все еще держится, — заметил князь. Стены зала были сплошь заплетены разноцветными вьюнками, а клумбы заросли одичавшими до состояния древовидных кустов розами. Кое-где на кустах еще виднелись бутоны и огромные цветы такого темного цвета, что не зря назывались черными. Лигео рассматривал все это с интересом. Было немножко грустно — такая любовь… Князь подошел к одному из цветущих кустов, протянул руку, чтобы сорвать полураспустившийся бутон. — Зачем? Пускай растет. — Хотел подарить тебе, мой Свет. Лигео улыбнулся: — Он нравится мне и так, Элеин. Красиво. Никогда не видел таких роз. — Если пожелаешь — это будет теперь твоя вотчина. — А это… Это правильно? Это же твоей мамы. — Ее давно нет, а тебе здесь нравится. Думаю, она была бы не против. Лигео подпрыгнул, обнял его и подарил поцелуй. Правда, он все равно получился почти целомудренным, ведь иначе Лигео целоваться не умел. Он чуть не ахнул, когда по его губам пробежал чужой язык, осторожно, но весьма настойчиво пытаясь проникнуть меж ними, и тут же отпрыгнул, заливаясь краской. — Что ты? Иди ко мне, не бойся. Это всего лишь поцелуй, Лигео. Лигео приблизился, неуверенно и боком, как дичащийся котенок. — Иди-иди, — Элеин, улыбаясь, протянул ему руки. — Буду учить тебя мастерству поцелуев. — А когда у нас уже свадьба? — проныл Лигео, одергивая рубаху. — Скоро. Через день прибудут Магистр и твои родственники, вернется Шес, значит, само венчание будет через три дня. — Это хорошо, — Лигео прижался к нему. — Тебе так не терпится? — князь запустил руки под его накидку, поглаживая плечи и спину. — Любопытно, — честно признался Лигео. — И как-то странно. — Что странно? — Элеин увлек его к спрятавшейся в зарослях роз скамье, усадил себе на колени. — Ощущение странное. — Расскажи мне. — В животе… Словно пух летает. — И щекочется? — полудемон прошептал это ему на ухо, поцеловал мочку, провел языком по краю ушной раковины. — Д-д-да, очень. Князь повернул его голову ладонью, принялся целовать, неспешно, ласково, сдерживая нетерпение и страсть в узде. Лигео постанывал, льнул к нему все откровеннее, не умея сдерживаться. «О, мой огненный…» Шквал чувств бился в стальной заслон воли князя, заставляя его глаза полыхать внутренним огнем. Но полчаса спустя он отстранил тяжело дышащего возлюбленного и хрипло простонал: — Хватит на сегодня, Лигео. — Ага… Ой. Шел бы ты… — Обязательно, — ухмыльнулся князь, нарочно опуская руку на его бедро. Лигео прикусил губу. — Тебе помочь? — П-помоги, — пролепетал Светлый. Элеин развернул его спиной к своей груди, расстегнул его пояс и раздернул гашник штанов, задрав рубаху до груди. И запустил ладонь внутрь, поглаживая и лаская. Лигео застонал, заерзал. Князь никуда не торопился, тем более, сейчас. Правда, губу он, кажется, прокусил, сдерживая собственное желание. Но это было несущественно сейчас, когда их силы, Свет и Тьма сплетались в почти любовном объятии, свивались в искрящиеся жгуты и полотнища, превращаясь в медленный смерч, вращающийся вокруг них. Светлый застонал особенно долго, выплеснул семя и обмяк в руках князя. Назад, в его комнату, Темный нес его на руках, и с его губ не сходила шальная и чуть болезненная улыбка, а каждый шаг поначалу давался с трудом. Лигео лежал у него на руках безмятежный и тихий. — Что слу… О? — вскинул брови попавшийся им навстречу Арис. — Не «о». Ничего не случилось. — Я уже вижу, — кивнул паладин. Князь отнес жениха в постель, разул и снял ремень и плащ, укутал в одеяло и вышел. Арис кивнул ему: — Он спит? Или в своем трансе? — Уснул. Пусть отдохнет пару часов. — Хорошо, — паладин развернулся. Князь смерил его странным взглядом, усмехнулся своим мыслям и зашагал в кабинет. Следовало подготовиться к расспросам Магистра, отдать приказ о размещении полусотни храмовников. Лигео проснулся, не понимая, почему вообще свалился спать днем. Потом вспомнил, мучительно покраснел. И пошел искать Ариса. — Так в чем проблема-то? — паладин был благодушен и светел. Они устроились у тех самых роз. Лигео, запинаясь, рассказывал про свои ощущения. Арис слушал. — Не знаю. Просто… Он когда на меня даже просто смотрит… Мне сразу так жарко. — Это нормально, малыш, правда. Ты испытываешь к нему влечение. — И мне так стыдно. — А вот этого не надо, — строго отметил Арис. — Какой стыд, если речь о любви? — Просто… Я как мелкий щенок, который крутится около матерого волкодава и тявкает, пытаясь его в нос лизнуть. Я даже целоваться не умею. — Могу научить, — хмыкнул паладин. — Зубы не стискивай, губы не напрягай, стой смирно, он сам всему научит. — Вот-вот. Он и учил утром. А в итоге я… — не краснеть у Лигео не получалось, он чуть не сгорал от смущения. — Это тоже нормально, пойми, Лигео. Между вами притяжение, и я восхищен тем, что Темный еще не воспользовался твоей наивностью. Он умеет держать слово. — А что я Магистру скажу? — Ничего. Ты не обязан ему отчитываться в каждом слове и поступке. Это, скорее, он обязан. — Но это точно нормально? Паладин кивнул. — А вы с Ладдаром? .. — Мы тоже ждем своей свадьбы. — И вы ни разу… — Я не умею, — спокойно ответил Арис. — А… — Ладдар меня потом научит. — А он умеет? — Чисто теоретически, но, думаю, разберемся. Лигео подумал, повздыхал, потом спросил все же: — Арис, а брак у вас будет какой? На этом вопросе растерялся уже паладин, почесал в затылке. — Наверное, равный, малыш. Как магия примет. — А если неравный? Арис рассмеялся: — Какая разница? Какой будет. Брак — это условность, важно лишь то, что происходит между двумя людьми. — Почему тогда людям так важна эта условность? — скривился Лигео. — Вот наш князь, Стайр Белогубый. Почему у него брак неравный? Жену-то он взял из Варкайны, равную по крови и роду. — Я не знаю, может, какие-то традиции, нам непонятные. — Ты представляешь, сколько мне придется всего узнать, чтобы стать хотя бы ближе к Элеину? — застонал юноша. — Всей жизни не хватит! — Жизнь у тебя будет долгая. Лигео судорожно вздохнул: это у него будет долгая жизнь. А его друзья?! — И всему ты научишься. — Да, — убито согласился Лигео. Арис потрепал его по волосам: — А почему ты так опечалился? — Потому что… ладно, это пока неважно. Я всему научусь! «Может быть, и продлевать жизнь людям. Ведь может быть такая магия?» — Нет, ты скажи. Это важно. — Я не хочу вас потерять. Никого из вас, понимаешь? — Лигео вцепился в куртку паладина, как утопающий в соломинку. — Я должен научиться, как продлить жизнь вам! — Зачем, малыш? — удивился паладин. — Мы и так останемся с тобой. Мы станем частью Света, ты от нас не отделаешься никогда. Юноша расплакался у него на груди, как ребенок. Трудно осознавать, что те, кого любишь, однажды уйдут, пусть даже в Свет. Арис гладил его по волосам: — Ну что ты? Мы все так же будем с тобой. — Но тогда я не смогу сморкаться в твою рубашку, когда понадобится, — криво усмехнулся Лигео, немного успокоившись. — Почему? Сможешь. Транс и медитация, и мы снова здесь, а я так же материален для тебя, как и сейчас. — Все, хватит об этом! Я и так сопли развел, будто нервная девица. Поговорим о вашей свадьбе. У тебя хоть кольцо есть? Или мне самому озаботиться, как главе дипмиссии? — Конечно же, я предоставлю эту честь тебе, Избранник. Откуда у меня кольцо? Я сюда паладином ехал. Лигео хмыкнул. У него было немного денег — Магистр выдал на непредвиденные расходы. Можно найти замкового кузнеца и отдать золотую монету на переплавку. Два колечка он уж всяко сделает. — А Мара… Придушит ведь советника, как увидит. — Почему? — не понял юноша. — От любви, Лигео. — А ты думаешь, она влюбилась? Она же вроде в Тенью… — Влюбилась-влюбилась. Бедный наг. Лигео поставил локти на колени, согнувшись, подбородок устроил на сплетенные пальцы и задумался. — Хм. Почему это он — бедный? Мара — хорошая, только сильно энергичная, непоседливая. — Она очень беспокоится за советника. — За него тут многие беспокоятся, даже Элеин. И я тоже. Все-таки, мы видели, что эти вырраги могут сделать с рыцарем, даже несмотря на броню. — Но Элеин его не ждет… — Ждет, но не так. — Мара его придушит. Лигео развеселился: — Неа, не придушит. Мара маленькая, а наг большой. — Она очень сильно постарается. Лигео только хихикал, представляя себе эту картинку. Следующий день пролетел незаметно, а утром… Утром Лигео было, честно признаться, не до Магистра, который жаждал увидеть своего воспитанника, и даже не до родственников: вместе с паладинами прибыли и раненые темные рыцари, и он с головой ушел в работу в лазарете. Арис помогал Избраннику Света, Ладдар нервно читал, Мара… Мара искала глазами Шеса. Но того еще не было: оставшиеся в строю рыцари под командованием нага добивали расплодившихся тварей на Пустошах. Лигео очень хотелось нарычать на Магистра: тот мог бы и отрядить своих паладинов на помощь, заменить ими раненых темных. Но почему-то не сделал этого. Расползавшихся из лазарета Темных Арис ловил профессионально. Водворял на койки, держал, пока Лигео латал их раны, помогая замковым лекарям. Выбрался юноша оттуда ближе к ночи, удостоверившись, что никто из раненых не истечет кровью и не умрет от горячки и заражения трупным ядом, попавшим в раны с клыков и когтей выррагов. — Ног не чую, — пробормотал Арис. — Угу, — Лигео привалился к стене, готовый сползти по ней на пол и так и уснуть в уголке коридора. Но следовало отмыться от крови и прочей гадости и переодеться. — Давай… Идем… — Арис толкал его в бок. Князь возник с ними рядом неслышно, поднял Избранника на руки. — Паладин, вам нужна моя помощь, или сами доберетесь? — Я-то доберусь, за мной уже златокосый мой спешит. Элеин кивнул и поспешил в комнату Лигео. Где обнаружил Магистра, явно дожидающегося юношу с намерением устроить ему промывку мозгов. — А вот и вы, Избранники. Рад видеть. — Взаимно, Магистр Бертау, — сдержанно кивнул князь. — Вас проводят в мой кабинет. — Хорошо, с удовольствием обсужу с вами некоторые вопросы. Темный только сверкнул глазами, умолчав о том, что удовольствие будет односторонним. Он вызвал Сону и перепоручил ее заботам вымотавшегося Лигео. Магистр с энтузиазмом накинулся на князя, расспрашивая, что такое водится в Пустошах, как тут живет Лигео. Темный отвечал сухо, но достаточно подробно, чтобы не казалось, что он что-то умалчивает. — Значит, Лигео понравилось здесь. Это хорошо. — А вы думали, что я стану мучить того, кто является частью меня самого? — хмуро покосился на него князь. — Он молод, ему могло здесь быть… тоскливо. — Как видите, ему не тоскливо, у него есть любимое дело, которым он может заняться, есть друзья. — Я рад, — кивнул Магистр. Князь пристально посмотрел ему в глаза, призвав Тьму, как всегда, когда желал прочесть невысказанное в душе человека. В душе светлого царил… Свет. Знакомый по тем четыремстам годам одиночества: безжалостный, выжигающий все, кроме цели, не различающий средства их достижения. Фанатик, очередной. Но… — Почему вы согласились, Магистр? Вам ведь это претило. — Я решил, что стоит попытаться. Вряд ли вы требовали его столь яростно, чтобы убить. — Теперь вы убедились? — Да, убедился. И рад, что все-таки принял правильное решение. — Вам указали ваши комнаты, Магистр? Там достаточно удобно? Старик кивнул: — Да, они хороши для моих дряхлых костей. На этом они и распрощались. День выдался утомительным для всех.