Немного Света для Тьмы

Утром Лигео все-таки попался Магистру и привезенным свиткам. Хотя шел он к отцу и брату, и они были первыми, с кем ему хотелось пообщаться. Как-никак, не виделись двенадцать лет. — Но моя семья… — А свитки ты зачем просил? — Но отец… Наконец, Магистр его выпустил. Лигео сразу же помчался к родным. Старик только печально посмотрел ему вслед. Кажется, последняя надежда обуздать детскую глупость и горячность Избранника, все еще трепыхавшаяся на дне души, умерла. Магистр видел — обетов больше нет, ничто не сковывало волю и чувства Лигео. Он стал… самим собой. Хотя, может, теперь войн Света и Тьмы не будет? Магистр сжал в сухих старческих ладонях ненужные свитки со страшными свидетельствами прошлых ошибок, стиснул губы. Как больно признавать, что и прежние главы Храма Света, и сам ошибались, став виновниками тысяч и тысяч смертей. Сжечь бы эти документы… Или… — Есть у вас тут библиотека? — обратился он к первому же попавшемуся на пути стражнику. — Да, светлый, — кивнул тот. — Я провожу вас. — Добрый день, — Магистр вошел в библиотеку. — Вы — здешний книжник? Навстречу ему из глубокого кресла поднялся самый настоящий демон. В облике человека, конечно, но суть его природы для Магистра Бертау тайной не стала. — Да, я библиотекарь замка Элесигнат. Чем могу быть полезен? — Мне нужно сохранить вот это, — он положил на стол свитки. Демон бегло просмотрел написанное в них, кривовато усмехнулся: — Интересно сравнить точку зрения храмовников с нашей. Я сохраню их. — Весьма благодарен, — кланяться Магистр не стал. Из глаз демона на него смотрело чистое зло, точнее то, что он считал таковым. Даже не Тьма. Силы, которые стоят наособицу от Высших, по собственной воле выбирая, подчиниться ли им или проигнорировать. Хаос Первозданный. Находиться с таким рядом было неуютно. — Что вы думаете по поводу скорой свадьбы князя и Избранника Света, Магистр? — меж тем спросил демон, неприятно усмехаясь. Желание покинуть обитель зла он чувствовал прекрасно, но, похоже, не собирался так быстро отпускать человека. — Думаю, Лигео достаточно разумен, чтобы сознавать, на что пошел. И если он уверяет, что ему хорошо, это так… — Я спросил не о чувствах юного светлого, — еще шире осклабился демон. — Или люди разучились понимать простые вопросы? — Это его свадьба. Что я думаю… Что я рад за него. — Пра-а-авда? — издевательски протянул демон. — А попытка уговорить мальчика одуматься и вернуться в Фервинт - это, надо полагать, такое изъявление вашей радости? — Я не считаю, что в этом возрасте ему следует заключать брак. А ваше стремление подслушивать под дверью пугает. — Мне нет нужды заниматься такими глупостями, — смешливо фыркнул библиотекарь. — Достаточно посмотреть вам в глаза. А что вас так напрягло в возрасте Избранника? Ему восемнадцать, самое время обрести поддержку старшего супруга, который сумеет воспитать из мальчика достойного человека. Привьет ответственность, выдержку. В конце концов, научит любовным премудростям, а это, знаете ли, многое значит. — Вот это меня и смущает больше всего, — усмехнулся Магистр. — Он о таком даже и не читал. — У вас, милейший, никто в Храме о таком не знает, — пожал плечами демон. — Вы в том числе. Свет-Свет-Свет, единственная радость в жизни, остальное — тщета бытия и прах. Не так ли? Иритис подошел к Магистру на полшага ближе, ухмыляясь, как… да как демон. — Я знаю. Свет не всегда запрещал… Но моя любовь мертва. И вспоминать мне больно. Мы можем поговорить о чем-то ином? — Свет, Магистр, никогда не запрещал плотских радостей. Ни-ког-да. Люди извратили Его волю, как раз тогда, когда впервые погиб Избранник Света. Пятьсот лет назад. Я хорошо помню то, что было ранее. — Я не так стар, так что поверю на слово. — В ваших Архивах, Магистр, этого нет, кто же расскажет, как не… кхм… сторонний наблюдатель? Демоны испокон веков были вне игр Света и Тьмы, ведя собственные летописи. В Элесигнате грандиозная библиотека, — он повел рукой, указывая на ровные ряды стеллажей, кажущиеся просто бесконечными, от пола до самого сводчатого потолка, с двумя ярусами галерей и передвижными лестницами. — Здесь собраны образцы письменности и исторические документы с момента возникновения письменности демонов. Задолго до такового у людей. — Это весьма любопытно, — кивнул Бертау. — И как же все обстояло на самом деле? — А вы присядьте, Магистр, я расскажу. Чаю? — Да, не откажусь… — Магистр присел в кресло. — Итак, — взмахом руки материализуя на столике чашки, кипящий чайник и коробочку с травяным сбором, начал демон, — все началось пятьсот шестнадцать лет назад, когда в семье обычного сапожника родился Избранник Тьмы. То ли это была неудачная шутка Высших, то ли стечение обстоятельств… — его тон говорил, что он больше верит в первое, чем во второе, —, но мальчик родился слабоумным. Тем не менее, тогдашний наместник Темных, Фиарадх Лагерин разыскал ребенка и забрал его в свой замок. Он заботился о мальчике до пятнадцати лет. К сожалению, Фиарадх погиб во время наводнения, спасая жизнь воспитаннику. Без поддержки наставника юный Избранник не сумел справиться с теми силами, что даровала ему Тьма. Его разум пошатнулся. И потрясение, которое он испытал во время рождения Избранника Света, усугубило его болезнь. Естественное стремление соединиться со своей второй половинкой души стало маниакальным, юный Избранник призвал рыцарей, которыми ранее командовал наместник, и отправился искать суженого. Магистр кивнул: — Пути Высших порой неисповедимы. — Пути, которым следовал разум тогдашнего Магистра Храма, тоже. Узнав, что к ним движется войско темных, — демон презрительно усмехнулся, — аж из сорока трех рыцарей, при том, что в городе-монастыре на тот момент находилось более двухсот храмовников, не считая прочего населения, Магистр Нэрэ… испугался. Как иначе можно объяснить то, что он запер ворота Храма и отказался даже говорить с Избранником Тьмы? У меня нет иных вариантов. Никто из рыцарей не сумел успокоить юного Оулина, тот рвался вперед, Тьма в нем чуяла Свет за стенами Храма, сломленный рассудок не воспринимал никаких доводов. Возможно, впусти Магистр его, позволь взять младенца на руки, и Оулин вернулся бы в разум, кто знает. История не терпит сослагательного наклонения, не так ли, Бертау шан-Нэрэ? Магистр кивнул, сцепив пальцы в замок на колене и о чем-то задумавшись. — Все закончилось печально, — продолжил демон, — пристально глядя на старика. — Магистр Нэрэ провел обряд Жребия и нашел Избранника света. Трехнедельного младенца, незаконнорожденного. Один из паладинов обрюхатил девицу, работавшую на кухне Храма, та потихоньку выносила ребенка, потихоньку родила, но сказать его отцу не успела — сгорела от родильной горячки. Сирота. Очень часто Избранники Света не знают своих родных. — Да и прочие не слишком-то. Болезни и войны. Так что дальше? — А дальше — просто стечение обстоятельств, несчастный случай, — вздохнув, сказал Иритис. — Магистр просто не умел обращаться с детьми, не знал, как правильно их держать. Когда я рассказывал эту историю Лигео и его друзьям, я солгал, сказав, что Оулин Темный разрушил Храм, и Избранник Света погиб под развалинами. Малыш задохнулся оттого, что его неправильно держали, и его смерть окончательно разрушила разум Оулина, который призвал Тьму и не оставил от города-монастыря камня на камне. А после убил себя. — И вот так все и началось… Ну что ж, теперь Избранники нашли друг друга. Надеюсь, Лигео не причинит значительного ущерба имуществу князя своим огненным характером. — Его учат усмирять огонь. Здесь достаточно мастеров стихий, чтобы это сделать. Демону были очень интересны мысли человека, однако он видел, что тот устал, и лезть в его голову, чтобы послушать, чревато. Все-таки Магистр уже старик. — Я рад, что мой мальчик нашел свое счастье… Которого многие в нашем Храме никогда не получат. Может быть, однажды это станет символом того, что можно быть любимым и Светлым. — Можно, — Иритис передернул плечами, — если не закутывать ваших несчастных храмовников в обеты, как мух в паутину. — Это не просто так. У этих обетов есть своя печальная история… Демон налил ему в чашку еще травяного чаю, приправленного толикой магии исцеления. — Вот как? Я буду чрезвычайно признателен, если расскажете, Магистр Бертау. Магистр отпил чаю. — Это было давно, не знаю, сколько сотен лет минуло… Паладины верно служили Свету. И нужно было случиться тому, что Избранник Тьмы слег с болезнью на несколько дней. Избранник Света в сопровождении своих телохранителей отправился на прогулку. Когда к вечеру они не вернулись, за ними отправили отряд, он и доставил обратно юношу, над которым свершилось насилие. Тогда Избранник Тьмы впервые взмолился Свету, прося о наказании. Теперь некоторые паладины Света закутаны в обеты… — И как же вы определяете, кого связывать обетами, а кого - нет? — Они сами решают для себя. Если паладин готов преодолеть все, Свет отпускает узы. — Слушаю я вас, людей, слушаю, — хмыкнул демон, — и не понимаю: то ли Высшие обделили вас разумом, то ли понадеялись, что сам разовьется. Какие решения может принять человеческое дитя в десять лет?! — Не в десять. Позже. Рано или поздно паладину дается выбор — Свет или жизнь. — Хотите сказать, что в десять лет на детей-послушников накидывается обманка? Магистр кивнул: — К чему Свету рабы? Иритис фыркнул насмешливо: — Лгать самим себе ради того, чтобы оправдаться — как это типично для людей. А кто же они, по-вашему, Магистр? Рабы и есть. Даже под обманкой. То, что при желании это ограничение можно сбросить, не показатель. Они ведь даже не догадываются об этом желании! - Те, кто истинно желает, те сбрасывают… А потом кто-то живет долго и счастливо. А кто-то становится Магистром. — Снова ложь, — покачал головой демон. — Задумайтесь сами: дети, выросшие без желаний, откуда их возьмут? Они не научены чувствовать, просто не умеют этого. Вы выхолащиваете души и делаете вид, что благородно позволяете им самим решить? Чушь! — Возможно. Что ж, спасибо за чай. Пора мне. — Добрых снов под кровом Элесигната, — буркнул библиотекарь, взмахом руки убирая за Магистром чашку. Магистр поднялся, кивнув ему: — Был бы я лет на сорок моложе… Доброй ночи. Иритис мысленно надавал себе по рукам, потом — отвесил полноценную оплеуху… Не помогло: сила жгла и распирала изнутри, очень хотелось устроить пакость человеку. Просто ну сил терпеть не было. Будто ему не тысяча лет, а сотня максимум. — Князь меня прикопает… то, что останется после вмешательства Светлого… А, была — не была! Он слил комок света в сложенные «чашечкой» ладони, тревожного, багрового, который постепенно сменил цвет на темно-синий, а затем и бирюзовый, поднес к губам: — Найди его, пусть вернется в свои тридцать лет, ни днем позже. Ночью. Лети, — и раскрыл ладони.