Дрянной священник

Никогда не было намерения причинить боль, не так ли? © Shiawase na hibi

Таканори не спал. Возможно, дремал некоторое время, но точно не спал. Потому что то, что ответил Акира, он слышал. Руки открыл глаза и заметил, что Акира лежал неподвижно и, похоже, крепко уснул. Жрец недовольно высвободил свою руку из-под него и, уже стремясь потормошить парня за плечо, резко передумал. Его рука так и замерла в воздухе, в то время как он всмотрелся в чужие плотно закрытые глаза. Пальцы священника сжались в кулак, и он отстранился, подтянувшись чуть выше на постели. С намерением дождаться Койю, он зажег лампу и взял пару листов бумаги на колени. Поглядывая на рассыпавшиеся светлые пряди волос и хмурое во сне лицо, Таканори поджал губы и начал что-то усердно чиркать на бумаге. ― Боже… ― тихое бормотание сбоку заставило Таканори отвлечься. Жрец нахмурился: ― Во сне, что ли, болтаешь? ― усмехнулся он. ― Боже… боже! ― Акира вскрикнул и резко распахнул глаза, опасно дернувшись на краю клине, и, если бы Руки моментально не среагировал, поймав воина за левую руку и придержав за правое плечо, вероятно, Акира что-нибудь бы себе отбил. ― Какого… как… ― он дышал жадно, и на глазах выступили слезы. Таканори сам панически распахнул глаза, продолжая придерживать брыкающегося Акиру, понимая, что парень попросту до сих пор не соображает, где он находится. ― Эй, эй, все нормально, это сон, ― сказал Руки спокойно, но настойчиво, слегка сжимая пальцы вокруг рук. И Акира посмотрел. Но как-то слишком безумно. ― Ты меня узнаешь? ― спросил Таканори, не отрываясь от глаз, в которых стоял ужас. У Акиры пропали страшные образы и картинки перед глазами, которые он видел всего несколько секунд назад, и угольно-черные глаза матери сменились другими… шоколадными, пронзительными… ― Таканори, ― произнес Акира, ― конечно, я узнаю тебя, ― выдохнул воин. У него все еще не получалось прийти в себя. Рука Таканори соскользнула с чужого плеча и протянулась до самого локтя; Акира проводил ускользающие пальцы взглядом. ― Слишком… ― Акира охрип, ― все было слишком реально, ― Таканори вновь поджал губы ― забавная привычка жреца, когда все волнительно и, по большей части, плохо. Он понимал, что это могло означать. Некоторые из таких же, как они, обладают даром предвидения. И, по всей видимости, Акира мог тоже унаследовать такую возможность. ― И… что тебе приснилось? ― спросил Таканори. ― Мама… ― Акира потер глаза, и Таканори заметил, что парень подрагивал. Жрецу даже показалось, что Акире хотелось плакать, но уже через секунду он понял, что ему не показалось. Парень из последних сил закусывал губы и старался взять себя в руки. Наверное, Акира сейчас очень жалел, что Таканори зажег лампу, осветившую его жалкое лицо. ― Эй... ― Руки подвинулся ближе. ― Она умирала в мучениях… ― Эй. ― Из-за меня, из-за того, что скрывала… ― Ты не виноват в том, что родился. ― Столько всего происходит из-за меня… у нее были такие глаза, что… Акира тараторил без умолку, упустив тот момент, когда начал всхлипывать между словами. ― Я такой идиот. Как я мог верить Аресу, как… ― Ты слышишь меня? ― повысил голос Таканори, садясь перед Акирой на колени. ― Ты не виноват ни в том, что тебя решили зачать, ни в том, что ты родился, ни в том, кем ты родился. Ты ни в чем, твою мать, не виноват. Хватит. Таканори боялся, что Акира не станет его слушать и, судя по его глазам, тот уже задумал какую-то глупость. Может быть, он вообще крышей поехал после такого сна. И жрец его в этом не осуждал, единственное, что он знал, ― Акире нужно прийти в себя как можно скорее, потому что, если этот сон был вещим, то это явно проявляющиеся способности второго разума, а это значит, Акира может очень легко потерять контроль и наделать глупостей. Например, попытаться прикончить царя. Акира резко выпрямился, собираясь встать, но не успел. Таканори крепко сжал руку в кулак и, переведя дыхание, врезал со всей силы по лицу парня. Удар был достаточно сильным для священника, но не самым болезненным и отрезвляющим для Акиры, который опустился на клине, трогая пальцами разбитую губу, затем глядя на свои окровавленные пальцы и снова на Таканори. ― Далеко собрался? ― Таканори смотрел жестко. Оба учащенно дышали… так, что вдохи и выдохи обоих были слышны в маленькой комнате. Руки вдруг увидел, что глаза Акиры почернели и расширились. Он был зол и, как дополнение, не совсем был Акирой. Этот взгляд жрец видел раньше, и Акире он не принадлежал. ― Ох… ― прокомментировал Руки, ― замечательно, Акира. Просто прекрасно. Давай, наломай дров. Таканори подумал о том, что он очень в плохом положении сейчас. В нехорошем таком, когда не сбежать и, скорее всего, это не тот случай, когда жрец останется в целости и сохранности. Акира смотрел так, что Таканори покрылся мурашками. ― Акира? Он вмиг приблизился, чего Таканори совсем не ожидал. Жрец не ожидал, что получит ответный удар так скоро. У Руки запрокинулась голова, и из носа хлынула кровь. ― Блин, ты спятил?! ― Таканори зажал нос рукой. ― Черт, как больно! Акира, ты… Таканори не успел договорить, так как его тут же дернули за волосы, наклоняя затылком вниз, и нанесли еще один удар в челюсть, а потом в живот. И снова в челюсть. Руки почему-то все это время считал, что он никогда не причинит ему вреда. Хотя какого черта он так думал, если еще неделю назад Акира душил его у водопада? Он решил, что хорошо его знает? Черта с два. Он знал Акиру, а с тем, что творилось у него внутри, было гораздо сложнее. Акира мог запросто убить жреца, и стоило, наверное, кричать и просить остановиться, быть может, тогда Акира бы услышал голос Таканори и пришел в себя, но низкий мужчина этого не сделал, почти молча принимая удары. Когда Акира приблизился вновь, Руки пнул его ногой, явно причиняя тем самым боль, но этого было мало, чтобы Акира очнулся. И теперь Таканори очутился на спине, не сумев удержаться от сильной пощечины. Акира навис сверху, вдавливая жреца собой в постель и чувствуя свое превосходство в силе. Может, такая драка и считалась у сверхсуществ забавой, но Таканори такое нахрен не устраивало. ― Смерть священника карается вечными муками, между прочим! Быстро слез… ― Таканори был в настолько безвыходном положении, что ему стало смешно. Он попытался сконцентрироваться и выпустить парочку разрядов тока, но это было крайне сложно в нынешнем положении. Тело было придавлено чужим, более сильным, руки сжаты в запястьях над головой, и черные глаза, в которых отражался огонек свечи, смотрели так внимательно и сердито, что тело Таканори вновь покрылось мурашками под его взглядом. К тому же, Акира сильнее ― и как человек, и как запертое внутри него сверхсущество, ― поэтому без труда будет блокировать все попытки Таканори отбиться от него. «Что, убьешь?» ― будто спросил Таканори одними глазами. Он ожидал чего угодно: избивания до полусмерти или даже до нее родимой, но следующее действие Акиры повергло Руки в слабый шок. Он дотронулся губами до его подбородка, затем ― до шеи. Руки замер, вспоминая, когда сам потерял контроль в трюме, ему тоже хотелось прикоснуться к Акире. Это еще что, срабатывает инстинкт продолжения рода? Или просто... ― Нет… ― запротестовал Таканори, очнувшись, ― разбежался, ― Руки дернулся и был вдавлен обратно в постель, только теперь властная рука обвилась вокруг его шеи. А губы продолжали скользить у ее основания и в районе ключиц. ― Изнасилование ― грех! ― закричал он, но был очень скоро заткнут ладонью. Ерзанья на клине в полумраке продолжались еще какое-то время. Их тени отражались от стен, слабо освещаемых огнем свечи. Самое смешное было то, что Руки возбудился. Акира постоянно терся об него, горячо дышал и был чересчур близко ― слишком много неблагоприятных для организма Руки вещей. Возбудился, надо же. Таканори зажмурился и усмехнулся сам про себя. Сейчас Акира это поймет, и ему конец. Надо же, какая нелепая смерть. Во всем виноват глупый член. ― Вот и помогай таким, как ты! Остановись, олух! Акира! Чертов грешник! Ак… ― Таканори стянул ладонь со рта на секунду и тут же задохнулся от возмущения, когда Акира раздвинул ноги жреца и влез между них, делая толчок, затем еще один и еще… Руки замычал, чувствуя его горячий член через тонкий хитон, и поверить не мог, что это происходит с ним на самом деле. Не так он себе это представлял… но, однако, представлял ведь? Хотя бы самому себе в этом можно было признаться. Представлял младшего парня в постели с собой. Сам грешник не хуже. Глаза непроизвольно закатывались, а толчки стали чаще и сильнее. Старое клине скрипело, стукаясь о стену каждый долбаный раз, когда Акира имитировал движения секса все резче, наваливаясь на Таканори всем телом и оставляя красные следы на коже, появляющиеся от болезненного трения обнаженных участков двух тел. И сейчас Руки упал еще ниже, потому что он начал постанывать в такт движениям, жмурясь и запрокидывая голову от ощущений. Он решил, что не будет униженным. Не было сил оттолкнуть, но это его не оскорбит, если он получит от этого удовольствие, если его возможно получить при данном раскладе. Акира зализывал шею Таканори языком, и теперь жрец начал ее выгибать, подставляясь под касания и предоставляя Акире полную свободу действий. Таканори пугала и одновременно с этим возбуждала мысль, что Акира был не в себе. Неизвестно, что ждало дальше, потому что Таканори был проигравшим, и ему оставалось только принимать… поражение и, возможно, не только его. И как хорошо, что Акира сейчас не видел его раскрасневшегося взмокшего лица. ― Акир… ― чужие руки разорвали и грубо распахнули ткань хитона Руки внизу, которая стирала границу между ними. И теперь Таканори чувствовал настоящие влажные прикосновения у себя между ног. ― Черт… ― стон Таканори потонул где-то за плечом Акиры. Только снизу, остальное тело его не интересовало, и от осознания этой мысли Таканори почувствовал бы себя униженным и ущемленным, если бы только сейчас пот не стекал по его вискам, а по уголку пухлых губ не стекала слюна ― если бы ощущения не затмевали мыслей. И Таканори ничего не мог сделать, кроме как пытаться поймать ртом все время запаздывающий недостающий глоток воздуха. Глаза распахнулись, когда Акира замер на секунду, а затем продолжил двигаться, его член все время влажно мазал по животу Руки, и вскоре последний почувствовал горячие сухие пальцы внизу. Таканори даже не сразу понял, что его руки были отпущены, а сам он до покраснения впился в широкие плечи ногтями. Вес навалившегося Акиры был тяжелым, поэтому отчасти из-за этого Руки не хватало кислорода, его лицо горело, внизу было больно от сильного трения, но одновременно с этим очень хорошо, и он ничего не соображал от жгучего ощущения, что внизу живота начинается горячее щекотание. Он скоро кончит – это единственное, что он понимал сейчас. Руки скользнул рукой от плеча по спине Акире вниз, добравшись до ягодицы и сжимая ее под тканью хитона ― на этом движения прекратились. Таканори наконец-то смог сделать полный жадный глоток воздуха, откинув голову назад. Они замерли на какое-то время, пока Таканори не похлопал Акиру по заднице ладонью. Когда Акира поднял голову, Таканори всмотрелся в карие глаза. Оба смотрели друг на друга… Таканори смело, а Акира виновато и испуганно. Это был Акира. ― И давно ты ― это ты? ― спросил священник низким голосом. ― Грешник, ― ядовито выплюнул Таканори. ― Последней вспышкой, ― честно и растерянно ответил Акира, слезая с Таканори, ― с того момента, как… С того момента, когда он перестал удерживать Таканори силой. Акира безумно смотрел на бледные расставленные ноги, разорванный хитон, белесые подтеки и пятна крови с носа Таканори, которые испачкали ему хитон на груди. ― Я… ― Акира не договорил, потому что... что он мог сказать? ― черт, ― вместо намеченного вырвалось почему-то совсем иное, ― проклятье… я… ― Акира вдруг резко поднялся и, зарычав, перевернул стол. Рассыпались листы бумаги, миска с травами… и семена на глазах у вздрогнувшего Таканори. Акира осел среди этого всего на пол. Он не знал, куда ему себя деть. Брала злость и одновременно с этим хотелось заплакать от бессилия: и от того, что он сделал, и от того, что ничего нельзя изменить. Он только что, кажется, навсегда потерял доверие человека, который, несмотря ни на что, стал частью его жизни. Он не видел его глаз. Не целовал губ. Не знал, причинил ли ему боль… И это все будто уничтожало изнутри. ― Успокойся, ― Таканори сорвал с себя хитон, вытерся им и кинул его на пол, ― не громи жилище Койю. ― Ты меня ненавидишь? ― спросил он, не разрывая зрительного контакта. Таканори хмыкнул и, взяв кусочек белой ткани, приложил ее к разбитому носу. ― Есть разница? ― спросил Руки. ― Да, для меня есть. ― Что, если скажу – да? ― Руки твердо посмотрел на Акиру, стоя перед ним абсолютно обнаженным, даже не удосужившись прикрыться, и запихивал белую ткань в ноздрю. Акира замотал головой и закрыл лицо руками, потирая виски. Ему было дурно от одной лишь мысли, что только что произошло. Он так часто думал, как уберечь Таканори от царских людей, а оказалось, что в первую очередь ему нужно было уберечь его от самого себя. Кто он теперь в его глазах? ― Держи, ― Акира вынул нож из кожаного чехла, повязанного у него через бедро, ― бери, ― настойчиво попросил Акира. Таканори стоял замороженно и после, нахмурившись, присел перед Акирой на корточки и взял нож из его рук. ― И что дальше? ― спросил жрец, на что Акира протянул свою руку запястьем вверх. Таканори заморгал. ― Ты вообще, что ли, умом тронулся? ― Руки шлепнул его по руке. ― Не хочу, чтобы это продолжалось. Не хочу, чтобы кто-то решал все за нас за счет наших тел, я бы никогда, слышишь?.. Тогда… хочешь, избей меня? Хочешь… Акира перебирал в голове варианты, которые, на его взгляд, наиболее подходили Таканори. Ему, на самом деле, очень хотелось, чтобы Руки его избил. Только так, казалось, вина станет жрать его изнутри хотя бы немного меньше. Но голый жрец сидел перед ним и обеспокоенно смотрел, хмурясь и показывая во всей красе то, что с ним сделал Акира, и от этого становилось только вдвойне несносно. ― Знаешь, я представлял тебя, ― сказал Руки, ― ну, когда… ты понял, ― у Акиры по спине пробежал холодок ― еще бы он не понял. ― Така… ― прошептал Акира. Таканори увидел во взгляде Акиры столько боли и отчаяния, что ему стало не по себе. Никто и никогда на него еще так не смотрел. Никто бы никогда не сокрушался так за то, что здесь произошло. Не выдержав открытого взволнованного взгляда, Акира почувствовал, как дернулись собственные губы, и из его глаз потекли давно стоявшие в них слезы, но он все так же неотрывно смотрел на жреца. Это было лучше «извини». ― Противно? ― спросил Таканори, кусая губы. ― Хочешь стереть то, что было? Противно со священником? Женушке изменил? Так плохо было? Ты бы никогда этого не сделал в трезвом уме, не так ли? Таканори очень хотелось остаться с яйцами, но он уже сам чувствовал ком в горле. ― Така, ― Акира замотал головой, ― что ты… что ты несешь? Противно с тобой? ― Разве нет? ― Акира нервно засмеялся сквозь слезы, оставляя Таканори в недоумении. ― Ты… ты поэтому, что ли? Боже… Картинка сложилась. Акира вспомнил тот вечер, и только теперь он понял поведение Таканори. Он задел его отказом. Задел тем, что тогда первым прервал игру. ― Ты злился все это время, потому что я тебя не захотел тогда? Думаешь, не хотел? Серьезно? Тебя не волнует то, что сейчас я тебя изнасиловал и избил? Нет? Волнует только то, что это был ненастоящий я? Те сраные пять минут забвения тебя волнуют? ― Это называется самолюбием. Насилие не было твоим, а вот сбежал, как трус, не кто иной, как ты. ― Я думал, это было проверкой. ― Да, сначала это было так, ― выплюнул Руки. ― Ты бы все равно меня оттолкнул ведь? Когда? Через пять минут, через пятнадцать? ― Если бы твои муки совести настигли тебя чуть попозже, то нет, не оттолкнул бы, ― сказал Таканори тише и спокойнее, за чем последовала пауза, ― ты серьезно думаешь, что я поцеловал бы любого, чтобы что-то там проверить? В дверь постучали в тот момент, когда Таканори пытался понять, насколько же плохо о нем может думать Акира. Он тормозил первые секунды, оглядываясь, а затем оба встрепенулись. Руки доковылял до конца комнаты, хватая наугад тазобедренную повязку и натягивая ее на себя. Хорошо, что к Койю он захватил несколько своих вещей. Акира стоял неподвижно и смотрел на родинки на спине, которые через несколько секунд скрылись за грубоватой телесной одеждой. Худые ноги, кровавые подтеки на боку… Неужели он овладел этим телом, на самом деле? ― Что ты смотришь? ― Руки обернулся, сталкиваясь со взглядом Акиры. ― Открой дверь. Акира быстро справился с щеколдой, пропуская взволнованного Койю. ― Я знаю, почему ты теряешь контроль над способностями, Таканори, ― сказал он серьезно, ― тебя пытались отравить, это все из-за яда... ― Койю безумно осмотрел свой дом. ― Что здесь произошло? ― Стол упал… ― Таканори пожал плечами, переглянувшись с Акирой, который, по виду, совсем не был рад, что его выгораживают. ― Ты сказал «отравить»? ― Таканори посмотрел настороженно. ― У тебя кровь… ― настаивал на своем оракул, ― Таканори… что здесь произошло? ― Койю недоверчиво кинул взгляд на Акиру, словно с каким-то подозрением. ― Кровь пошла из носа, такое бывает, ― Руки невозмутимо пожал плечами, ― ты меня что, первый день знаешь? ― В том-то и дело, что не первый, ― резко ответил Койю, снова покосившись на Акиру, которому стало неловко под его взглядом. ― Давай ближе к делу! ― не выдержал Руки. ― Рецепт, по которому я готовил тебе успокоительное, который нам прислали… его подменили. Я нашел старый, он был смятый и лежал недалеко от тайника. Я сравнил почерки… И вышло, что в том, по которому готовил я, ― наоборот, опасные для тебя ингредиенты. ― Что? ― Руки задержал дыхание ненадолго. ― Кто? Кто бы он ни был, как он проник в тайник? ― Не знаю… ― Койю развел руками. ― Люди царя однажды проникали… ― Койю снова посмотрел на Акиру, вспомнив, что Таканори сделал для него исключение, предоставив свободный вход в пещеру. ― Даже не смотри на него, ― сказал Руки, проследив за ним взглядом, ― это не он. ― Конечно нет… но, ― Койю растерялся. В Акире он был уверен с самого начала, но сейчас было не на кого даже подумать… ― Прекрасно! Вокруг так много тех, кто хочет меня убить, что можно выбирать! ― Таканори всплеснул руками и поднялся, попутно заворачиваясь в одеяло. Он собирался выйти на свежий воздух и перевести дыхание, чтобы не спятить. Слишком многое происходит для одной маленькой несчастной головы. Услышав хруст бумаги, Таканори обернулся и увидел, как Акира поднял слегка помятые листы бумаги с пола. Один лист был пуст, на втором Акира увидел свое изображение. Парень опешил и замер, жадно вглядываясь в свою копию и обводя пальцами рисунок, даже не замечая, что Руки и Койю смотрят на них тоже. Когда Акира поднял глаза, он столкнулся с недовольными глазами напротив, в которых, среди тонны негодования, Акира мог поклясться, что разглядел смущение. ― Ты… рисовал меня? ― Зачем спрашивать очевидное, ― отрезал Руки, выдергивая листы бумаги из рук Акиры, ― это мое. ― Потрясающе похоже… ― Таканори хмыкнул. ― Мне было скучно, ― жрец неловко пожал плечами, оправдываясь и откладывая рисунки в сторону, ― заснуть не мог… ― Правда, очень красиво, ― Койю улыбнулся так, что у Руки от его улыбки зубы свело. «Это на что он стоит и намекает!» ― подумал жрец. ― Ладно, можете пока подрочить на мои рисунки, а я пошел, ― кинул Таканори недовольно и вышел за дверь. Небо было необычайно звездным в эту ночь. Таканори вышел и оперся на деревянные ветхие перила, огораживающие одну часть стороны дома. Оперся локтями и свесил голову вниз, как маленький. Но так было хорошо, и нежеланные мысли, казалось, в таком положении утекают быстрее. Он не знал, сколько так простоял, но, несмотря на то, что замерз, возвращаться в реальность не хотелось. ― Знаешь, кто это может быть? ― голос сбоку… уже такой узнаваемый. ― Я пытался заставить себя не думать об этом, а ты испортил мне романтику, ― Таканори поэтично вздохнул. ― Ну, извини, ― Акира усмехнулся, ― просто… будь осторожнее. ― Ценный совет. Акира тоже положил свои руки на перила, и Таканори краем глаза оценил его мощные плечи. ― Ты скрыл все от Койю… ― начал Акира. ― Зачем ты меня выгораживаешь после того, что я сделал? ― Он считает тебя золотым ребенком, самым добрым и светлым человеком на этих землях ― вот почему. Акира ничего не ответил, шумно выдохнув. ― Меня тошнит от измены ей, да. Но это лишь оттого, что я не хочу быть предателем. А внутри я запираю тебя. Являюсь ли я предателем для самого себя? Я не знаю, ― Акира внезапно начал эту тему, ― я к тому, что… мне важно, что ты обо мне думаешь. Я не хочу, чтобы ты думал, что я, как они. У меня к тебе другое… ― Акира, ― перебил Таканори, посмотрев ему в глаза, ― поверь мне, я это почувствовал, ― священник грустно улыбнулся, ― ты был со мной в одной постели, у тебя единственного есть доступ к тайнику, ты знаешь обо мне больше, чем другие священники. О чем ты? Ты до сих пор думаешь, что я считаю тебя конченным придурком, как твоих царских сослуживцев? ― Я, на самом деле, думал, что ты считаешь меня придурком. ― Но не конченным, ― уточнил Руки. ― Спасибо, ― кивнул Акира, слабо улыбнувшись, ― знаешь, я жалею, что тогда… ― Ты ничего не сделал тогда, ― вздохнул Руки. ― Я жалею, что тогда я ничего не сделал. «Я жалею, что первый раз вышел таким». ― Прости меня, ― вздохнул Акира, закрывая лицо руками, ― …было бы все по-другому, если бы я не потерял контроль… Таканори с минуту смотрел на то, как Акира опускал взгляд, запускал пальцы в волосы и тонул в своих руках. Руки осторожно приблизился и отнял руки от лица парня, опуская ладони вниз. ― А как бы было по-другому? ― спросил он. Акира сглотнул. Воин медлил совсем недолго, а затем дотронулся до скулы Таканори тыльной стороной ладони и, еле касаясь, провел по щеке. ― Ты славный, ― сказал Руки, заглядывая Акире в глаза, которому показалось, что у него произойдет сейчас разрыв сердца. До этой секунды Акире не было известно и, как он думал, всему человечеству тоже, что Таканори может произнести что-то подобное, ― но… если ты никогда не был изменником, то и не следует начинать. Акира помотал головой, не убирая пальцев с щеки Таканори и наблюдая за тем, как жрец вздохнул и прикрыл глаза, принимая ласку. Акира был так счастлив, когда это осознал. Но они выглядели, словно обреченные. Акира был на расстоянии вытянутой руки и не смел подойти ближе. Но казалось, что сейчас они гораздо ближе друг к другу, чем были когда-либо. И никто не знает, что есть между ними, кроме этой вытянутой руки. Ни Койю, случайно увидевший их через щель в двери, и даже ни они сами.