Дрянной священник

Разговор зайдет об «этом», верно? Я просто убегаю от истины. Я замечаю, что думаю о тебе, когда уже начинаю бежать. © Sumire

Таканори несмело открыл плотно зажмуренные глаза и замер, закусив губу изнутри. Понадобилось немного времени, чтобы осознать, что все закончилось: не было больше света, не было тока, не было боли. Были слабость и шок. Священник часто моргал, глядя на четыре руки перед собой. Пальцы Акиры продолжали сжимать его ладони. И он, черт возьми, продолжал светиться. Правда, намного слабее. Но Таканори не показалось. Сейчас он видел слабый свет, который испускал кожный покров парня. И Таканори не очень был готов к тому, что это могло означать. Жрец повернул голову, сталкиваясь нос к носу с Акирой и тут же отдергиваясь от него, как ошпаренный. ― О, черт возьми… ― Таканори смотрел на Акиру широко распахнутыми глазами. Блондин поднял глаза, растерянно и смущенно взглянув на жреца, и если до этого Руки боялся, что в теле воина снова взял верх второй разум, то сейчас он понимал, что перед ним ни кто иной, как Акира. Это были его глаза. Напуганный взгляд Руки сменился на восторженный, и он продолжил рассматривать его, замерев и приоткрыв рот. Это казалось чем-то невероятным. Он знал, что некоторые, подобные им с Акирой, могут излучаться ― Руки считал, что, скорее всего, это было необходимо для жизни в их естественной среде ― но сам он так не мог, а до Акиры ему никогда не приходилось видеть это вживую. Его кожа приобрела еле заметный голубовато-серый оттенок и мерцала, как звездная пыль. Это было чертовски красиво. К тому же Таканори всегда не был равнодушен к блестящему. ― Я урод? ― спросил, наконец, Акира, проскользнув бегающими глазами по лицу священника. Казалось, парень напуган произошедшим. Акира медленно оглядел свои подрагивающие ладони. Он видел, что цвет кожи изменился, но не понимал реакции Таканори и не знал, как реагировать самому. Руки почувствовал себя последним идиотом, так как еще больше напугал Акиру своим поведением. ― Нет… нет, ― замотал он головой, подползая ближе к сидящему на коленях Акире, ― ты очень даже… ― не смог подобрать нужного слова Таканори, засуетившись. ― Подожди… у меня тут было зеркало, ― жрец сказал это чуть ли не себе под нос, ползая по полу. Руки видел, что Акира не знал, куда себя деть, все время рассматривая свои руки. Блондин увидел квадратную пластину зеркала размером в треть от роста жреца, который сжимал ее в пальцах, предлагая жестом посмотреться в него, и неуверенно ответил кивком. Акира взял зеркало из его пальцев и поднял его напротив своего лица. Всего несколько секунд парень смог смотреть на нового себя, после чего стекло выскользнуло из его рук, падая на пол и разбиваясь на два крупных осколка и много маленьких. Свечение пропало. Таканори вздрогнул и зажег свет, поставив ржавый фонарь на стол. ― Ничего страшного. ― Ничего страшного? ― переспросил Акира, уставившись на Таканори, будто он ослышался. ― Кроме того, что ты мне теперь должен зеркало, ничего, ― вдруг жрец поднялся и прошел вглубь маленькой комнаты. ― Ты можешь это контролировать? Можешь засветиться еще раз сам? ― начал спрашивать Таканори, одновременно с этим занимаясь какими-то посторонними делами: проверил, закрыта ли дверь, потряс банку со стола, проверяя, пустая ли она, застелил кровать каким-то пледом. Акиру напрягало такое поведение. Он же только что светился и менял цвет кожи, как долбаный хамелеон, а Таканори ведет себя, как ни в чем не бывало. ― Я понятия не имею… ― Акира нахмурился. ― Что ты делаешь? ― Я? ― Таканори хмыкнул, найдя какой-то травяной порошок в желтой бумаге. Мужчина оторвал кусочек и искусно скатал его в тонкую трубочку, зажигая край самокрутки с помощью горящей свечи, в подсвечнике для которой отсутствовала крышка. ― Черт, ты что, куришь травку? ― Акира вновь изумился. ― Таканори, ты, блин, священник. ― Ох, точно. Я такой забывчивый. Спасибо, что напомнил, ― кивнул жрец, выдыхая дым и облизывая сухие полноватые губы, ― давай напомнишь еще раз, когда я докурю. У Руки в голове крутилась ровно тысяча мыслей, и то, что он сейчас вел себя невозмутимо ― это лишь для того, чтобы не взорваться. ― Значит, это произошло непроизвольно? ― продолжил Таканори, опираясь рукой на стол, видимо, потому что было до сих пор тяжело стоять на ногах. Акира разозлился, поднявшись, и вырвал самокрутку из пальцев Таканори, затушив ее. ― Ты ведешь себя слишком… как будто… что за хренов допрос ты мне устроил? Ты смотришь на меня, как на экспонат. Будто ты покупаешь кобылу и спрашиваешь, нет ли у нее в заднице дополнительного хвоста. Я думал, что тебя не должны удивлять такие вещи. Я говорю, что не знаю! Я не знаю, как это произошло! Разве не ты мне должен об этом сказать? Это же ты у нас чертов гений. Так скажи мне! Скажи что-нибудь. Таканори внимательно выслушал, не скрывая удивленного выражения лица. ― Можно вернуть мне мой косяк? ― Таканори показал глазами на самокрутку в руках Акиры. Это прозвучало так нелепо, что Акира просто не знал, как реагировать на такой ответ. Ему сейчас нужна была поддержка. А казалось, что все вернулось в начало. Будто они только познакомились со жрецом, который плевать хотел на Акиру. Его интересовали только его способности. А, может, так всегда и было? Акира выдумал себе эту глупость, что за прошедшие дни они стали ближе. Акира через силу усмехнулся и кинул самокрутку Таканори в грудь, развернувшись к выходу. Таканори вздохнул и из последних сил быстренько опередил Акиру, загородив собой дверь. ― Я не Господь Бог и не провидец, ясно? Я даже не знаю, кто были твои родители, так что прекрати на меня орать и дай мне время, ― выпалил Руки. Акира попытался сдвинуть жреца с места, но тот намертво прирос спиной к закрытой двери. ― Ты хоть понимаешь, что ты остановил все это? Ты использовал свои способности и впервые не потерял контроль над собой. Это ты вызвал их, а не твой кочующий дружок. Ты будешь намного сильнее меня, потому что ты каким-то образом можешь контролировать способности других! Ты не догоняешь? Ты растешь, и вместе с тобой растут и раскрываются твои способности, это значит, что ты можешь научиться чему-то большему до момента наступления войны, это… ― Замечательно, пойду, похвастаюсь этим своему отцу, ― Таканори нахмурился и отрицательно качнул головой. ― Да в чем, мать твою, дело!? ― взорвался Таканори. ― На что ты обиделся? Ах, прости, я забыл, что тебе тринадцать. Мне что, пора сменить тебе пеленку? ― Ты можешь вообще думать о чем-нибудь кроме этой дурацкой войны хоть на минуту? Я… перевоплотился только что, понимаешь? Что, если я изменюсь полностью? Я буду отличаться от людей, ты прекрасно знаешь, что со мной сделают… Кажется, ты плевать хотел на то, что я человек, Така! ― жрец непроизвольно открыл рот, когда услышал свое сокращенное имя. В другой раз он бы упрекнул или даже заставил пожалеть о его употреблении. ― Каким бы я не стал, сейчас перед тобой обычный человек. Зачем ты мне нужен, если тебя интересуют только война? ― Акира уже не повышал голос. Таканори до боли закусил губу изнутри. Последние слова его словно кипятком ошпарили. ― Мне плевать, вы посмотрите на него, ― сказал Таканори сам себе вслух, вздохнув. ― Испугался? ― тихо сказал жрец, осторожно дотронувшись пальцами до его запястья. ― Извини, я должен был с самого начала, я просто… совсем забыл, каково это, чувствовать и видеть в первый раз, ― продолжал тихо говорить Таканори. Они стояли так близко, что шея Акиры стала горячей и чуть влажной от непрерывающегося полушепота Таканори. Жрец старался успокоить парня, хотя никогда не занимался чем-то подобным. Он старался быть взрослым и проявить заботу сейчас, как Койю по отношению к нему самому. Таканори прекрасно знал, что чувствует Акира сейчас. ― Ты не изменишься полностью. Война ― наша главная проблема сейчас, и я становлюсь взвинченным, когда происходит нечто подобное… мысли путаются. Не поверишь, потому что я тоже человек. Руки не представлял, что делал с Акирой в данный момент. Он выглядел очень зрелым и, как всегда, гораздо умнее Акиры. Это раздражало еще больше. Почему он снова говорил правильные вещи? Почему ему снова нечего возразить? Акира даже не мог осознать до конца тот факт, что сейчас Таканори, потрясающе умный представитель жреческой касты с подвешенным языком, который клал на все правила и может забить даже на приказы собственного царя, просто пытался перед ним извиниться. Извиниться за то, что у Акиры психоз. Блондин почувствовал себя еще паршивее, потому что казался себе чертовски слабым. Таканори опирался спиной на дверь, заглядывал снизу вверх из-за разницы в росте в глаза Акире и ждал от него какого-то ответа или действия. При этом он позволял себе аккуратно, еле касаясь, скользить большим пальцем по чужим выступающим венам на теплом запястье. Руки считал хорошим знаком то, что Акира не отдирал от него свою руку и уже не пытался сбежать. ― Я бы послал тебя куда подальше, если бы мог. И ты прав, ― кивнул Таканори, ― я лицемер. Но это не от хорошей жизни. Меня очень волнует война, и было бы странно, если бы не волновала. Но не думай, что только она. Я чувствую за тебя ответственность и не собираюсь тебя бросить, как только все закончится. Пойми, я могу до этого просто не дожить, поэтому хочу разобраться с твоими способностями как можно скорее. Что на них влияет, как… ― Что значит "не доживешь"? ― перебил Акира. ― То и значит, ― Таканори пожал плечами, ― я только что чуть не сгорел на твоих глазах. Если Арес вышвырнет меня на войну, то особых плодов это не принесет, а меня ― испепелит. ― Значит, ты не будешь в ней участвовать, ― серьезно отрезал Акира, на что Таканори усмехнулся. ― Ты такой амбициозный. ― Я не злюсь на тебя меньше пяти секунд, а ты опять издеваешься. ― А чего ты хотел? И никогда не говори больше, что я тебе не нужен. Нужен. И ты сам прекрасно об этом знаешь. Ты заставил меня извиниться перед тобой уже два раза за один вечер. Я никогда не извиняюсь, ясно? В моих яйцах заключено необъятное чувство собственного достоинства, и если сейчас я на них наступил, то в следующий раз я не стану, ― Руки отпустил руку парня. Акира прекрасно понимал, о чем говорил Таканори. Блондин вздохнул, опуская глаза в пол и вновь поднимая их на жреца, все так же опирающегося на дверь. ― Ты влияешь. ― О чем ты? ― Ты влияешь на мои способности. ― Не я, а мой второй разум. Ты подсознательно чувствуешь себе подобного. Я тоже с ума сходил тогда в трюме. А ты меня даже пытался придушить, помнишь? ― напомнил Таканори. ― Это вполне нормальные реакции друг на друга, так как наше отношение друг к другу и врожденные инстинкты мешаются. ― Но сейчас я не терял сознания. Подсознательно или нет, но сейчас ты был единственной причиной для того, чтобы я нашел в себе эти силы. Таканори хмыкнул. Будто он уже знал все ответы. ― Я тебе случайно не нравлюсь? ― это прозвучало как упрек со стороны Руки. Акира шумно вздохнул. После того, что выпалил Таканори последним, оба резко замолчали. Таканори смотрел требовательно. А Акире казалось, что его зажали в углу. ― Внешне? Или вообще? ― Таканори закатил глаза. ― И я слишком давно помолвлен для таких вопро… ― Да плевать я хотел на твою подружку и на всех, я тебе нравлюсь? Я вызываю у тебя сексуальное желание? ― Таканори посмотрел еще острее. Врать вообще не получалось. Ни себе, ни Таканори, который, казалось, видел его насквозь. Свет фонаря освещал родинки на лице и придавал блеск требовательным глазам. Сердце Акиры, казалось, забилось с новой силой. Он даже во сне не предполагал, что эта тема, возможно, когда-нибудь вообще зайдет. И это было словно какой-то пыткой, когда Таканори стоял перед ним такой… ― Одолжить тебе мужества? ― спросил жрец, приблизившись. Один взгляд в карие глаза и чужой шумный вздох, перед тем как Акира склонился над лицом Таканори, и последний сам прижался своими теплыми, чуть суховатыми губами к губам парня. Словно удар тока, и Акира сразу покрылся мурашками. Блондин закрыл глаза и подался вперед, отвечая на прикосновение и скользнув рукой под линию волос, скрепленных красной лентой, очертил пальцами ухо. Будто хотелось запомнить эти линии, чтобы никогда ни с кем не перепутать. Таканори ожидал чего угодно: грубого поцелуя, рывка за волосы, даже удара, но только не таких касаний. Он не был готов к тому, что парень проявит к нему нежность. Это оказалось единственным в мире, к чему он не был готов. Руки с самого начала целовал пылко, кусая и посасывая мягкие и такие податливые губы, резко размыкая их языком и нарочно пытаясь вывести Акиру на чистую воду. Он был уверен, что тот просто втихаря желал его точно так же, как и все остальные люди из дворца, как разыгравшиеся гормоны у подростка. У священника в шоке распахнулись глаза от того, как аккуратно обходился с ним блондин. Акира хмурился от ощущений и всего лишь позволял делать Таканори все, что он хочет, отвечая на его жесткие поцелуи лаской, и теперь поцелуй немного замедлился, потому что, наблюдая за Акирой, Таканори больше не мог продолжать терзать его укусами, а просто потерял нахрен связь с миром. Последней каплей стало то, что блондин неожиданно взял жреца под руки и крепко обнял, прижимая к себе за обе лопатки. Но уже через секунду ощущения сильных рук на спине растаяли, так как Акира отпустил жреца и отступил на несколько шагов назад, виновато глядя на растерянного Таканори. ― Я не могу… ― Она? Дело в ней? ― спросил Таканори в лоб, не разрывая зрительного контакта. ― Да. ― О, черт, ты ни разу не изменял ей? ― ответом были глаза. ― Твою мать… Твою мать, ― Руки даже схватился за голову, запуская пальцы в многочисленные жгутики, высыпавшиеся из хвоста, и коротко усмехаясь раскрасневшимися от недавнего поцелуя губами. Он вспыхнул жаром по всему телу. Он чувствовал себя последним… Акира действительно никогда не думал изменять своей девушке, а Таканори только что почти спровоцировал его на это. Самое паршивое для Руки было то, что он так и не смог. Будто сам позволил себя облить грязью. Будто сам дал себя попробовать на вкус и остался с носом. Акира не захотел. Это просто будто убивало изнутри. Руки чувствовал себя ущемленным и глупым. И даже если он нравился Акире, то не как объект, который хочется отодрать где-нибудь за углом. Он любит свою невесту. ― У меня еще никогда такого не было. Чтобы кто-то остановился вдруг… и… если бы ты не остановился, я бы… черт возьми… ― Таканори все еще никак не мог отдышаться, ― я впервые встречаю такого честного, как ты. Слушай, тебе надо поставить памятник, серьезно! Я вообще не знал, что узы брака еще для кого-то что-то значат. Вот дерьмо. ― Таканори… подожди. Ты не совсем правильно понимаешь. ― Давай еще скажи, что я тупой, ― Таканори натянуто улыбнулся, ― иди домой. ― Подожди, ― Акира вновь сделал шаг навстречу к Руки, но тот не дал к себе прикоснуться, отрицательно помотав головой, ― я хочу, чтобы ты все правильно понял. Ты сам начал все это, а теперь не даешь слова вставить. ― Поверь, я все понял, ― Таканори грустно посмотрел Акире в глаза, ― а теперь проваливай к своей женушке. Все нормально, я никому ничего не скажу. Эта тайна умрет со мной и все такое… ― Таканори буквально вытолкал Акиру за дверь, накрепко закрывая ее, и, подождав примерно с полминуты, со всей силы ударил по ней ладонью. Затем еще раз. Снова и снова. И еще раз от злости на самого себя, пока не напоролся на нелепо торчавший гвоздь. Закусив губу вместо того, чтобы вскрикнуть, Таканори размытым взглядом посмотрел на выступившую кровь на бледной коже. И только после этого он впервые заметил полную корзину в углу. В потемках Акира снова влез на невысокий балкон своего открытого окна. Отодвинув алые шторы, казавшиеся в темноте угольно-черными, парень шагнул на подоконник и оказался в своих покоях. ― Ты так долго, ― прокомментировала Геба с постели. ― О, ты не спишь, ― Акира спустился и зажег светильник, увидев закуски на небольшом столике. Геба была в белой кружевной сорочке и накручивала волосы на свои пальцы. ― Я подумала, ты проголодаешься. ― Спасибо, но знаешь, как-то кусок в горло не лезет, ― признался Акира, присаживаясь на кровать. ― Все в порядке? ― девушка нахмурилась. ― Как Кацуро? ― Кацуро, он… нормально. Ощущение, словно год не виделись, ― выдумал Акира на ходу и почти не соврал насчет ощущения. ― Хм… ― Геба приподнялась и села Акире на колено. Придержав свои светлые локоны, девушка наклонилась и поцеловала мужчину в шею. Акира неожиданно для обоих отдернулся. ― Что с тобой? ― удивленный голос. ― Я устал, прости. Я чертовски устал, давай спать, ― Акира потушил светильник и на руках перенес Гебу в горизонтальное положение на кровать, после чего лег сам. Но девушка еще долго лежала на спине и недовольно смотрела в потолок, прокручивая в голове последние дни, проведенные с Акирой, и пытаясь понять, откуда пришел этот холод. На боку, отвернувшись от нее, лежал Акира и просто глядел в темноту. Ему тоже не сразу удалось заснуть. К утру Таканори снова раскашлялся. Ему было гораздо лучше вчера вечером, но после ухода Акиры он, естественно, забил на то, чтобы принять там какое-то лекарство на ночь. Он посчитал, что жизнь и так горька, чтобы пить еще эту дрянь, и это очень скоро аукнулось в виде раздирающейся глотки. ― Дерьмо-о, ― Таканори обнаружил разлитую настойку на полу. Там же до сих пор лежало разбитое Акирой зеркало и несколько подсвечников ― видимо, когда Таканори устраивал разбор полетов своему жилищу, его не особо волновало, что он скидывает. Завернувшись в теплый царский плед, который он достал вчера из корзины, Таканори судорожно вздохнул. Холодно, виноград съеден, лень готовить завтрак, тряпка на раненой руке не завязывалась, как надо, нет зеркала, чтобы посмотреться, нет ни настроения, ни настойки, ни кляпа, чтобы заткнуть себе рот и не кашлять. Решение было принято само собой. Поэтому через пятнадцать минут он был уже на подходе к их с Койю святилищу. ― Койю! ― протянул он хрипло, и его голос отразился от стен пещеры эхом. ― Така? ― Койю, как всегда, был на посту. Иногда Таканори подозревал, что он вообще никогда не спит, потому другого объяснения подъему в такую рань он не мог найти. Руки остановился и злостно уставился на оракула, прежде чем последний заподозрил неладное. Койю скользнул глазами по лицу Таканори, затем ниже – на шею, замечая кулон, пестрящий ярко-желтым цветом. Типичный цвет низкорослого священника. Создавалось впечатление, что большую часть своей жизни он был злой, как черт. ― Дитя мое… почему ты такой… ― Какой такой? ― отгрызнулся Таканори. ― Такой, что кажется, что я сейчас тебя убью?! Потому что я так и сделаю! Ну-ка иди сюда, ― Руки подлетел и схватил Койю за его хитон в области груди, сжимая грубоватую ткань в пальцах. Конечно, убивать он его не собирался, но показать, как он злится, было просто необходимо для собственного эмоционального равновесия. ― Ты что творишь, совсем, что ли, спятил? ― Койю опешил. ― Так, что ты там видел в своем чертовом видении? ― спросил Така. ― О, боже, ты опять… ― Что ты видел?! «Извини, я не могу… это слишком ― говорить такое» ― пискляво передразнил Руки, ― «это не угрожает твоей жизни»! Ты, правда, так считаешь? У меня долбаный нервный срыв! ― Таканори, отпусти и сядь, ― Койю еле отодрал вспыльчивого жреца от себя, ― сядь, я сказал! Таканори опустился на застеленное ложе, надувшись и перетряхнув плечами. То ли от возмущения, то ли от того, что его морозило. Ранним утром всегда было достаточно прохладно. ― Не думаю, что я видел что-то такое… ― Ты видел Акиру? ― перебил Таканори, и Койю уже привык, что он постоянно его перебивает, когда на взводе. Потому что это Таканори, и быстрее просто промолчать, выслушать и понять, в чем дело, чем пытаться доказать, что он не прав. ― Видел, ― кивнул Койю. ― Акиру и меня, ― уточнил Руки, коротко взглянув на выражение лица Койю. ― Да. ― Поэтому ты ко мне вчера не зашел? И даже не попытался узнать, в порядке ли я и почему ушел с праздника? ― Таканори прищурился. ― Думал, я буду с ним? ― Стой, Акира вчера был с тобой у тебя дома? ― Койю удивленно округлил глаза, и это очень не понравилось жрецу, словно… ― Ты так вылупился, будто правда не знаешь… ― разочарованно констатировал Таканори, ― о, скажи, что ты научился врать, пожалуйста. Потому что, если я еще раз облажался, то я этого просто не вынесу, ― Така виновато закусил губу. ― Таканори, послушай. То, что я видел, это… еще не произошло. ― Твою мать. Извини, ― Таканори поник, ― хотя нет. Не извини! А что там за событие такое будет тогда, а? ― Не могу сказать, ― Койю пожал плечами, ― еще раз скажешь «твою» и «мать» в одном предложении, засуну в рот горький перец. ― Я есть хочу, ― попутно вспомнил Таканори, жалобно взглянув на Койю исподлобья, ― и мне очень плохо. ― Что случилось вчера? ― Койю пошел искать какую-то еду для Таканори, настороженно поглядывая на мужчину. Только сейчас он заметил, что у Руки были не до конца смыты тени с глаз и разводы, напоминающие дорожки от слез. ― Случилось, ― вздохнул Таканори, поджимая под себя ноги и вдруг начиная обильно кашлять. ― Надо умыться. А потом расскажешь. Но Таканори не собирался рассказывать обо всем. Только о приступе и о том, как Акира его остановил своими способностями – это важно, остальное нет. Остальное фиаско он решил оставить только для себя. От последних воспоминаний Таканори до сих пор становилось не по себе. Он боялся. Он по-настоящему боялся, что не сможет вести себя с Акирой так же невозмутимо, как прежде. Еще больше он боялся того, что не мог до конца разобраться в том, что чувствовал сам. Акира еще спал, когда Геба собралась и тихо вышла из его покоев, не став будить. Она любила вставать рано, когда еще пахнет ночной прохладой, особенно эти поселения ее манили и привлекали своей жизнью и красотой, чего не скажешь о ее родных местах, где все приелось. Одевшись по-простому, она вышла на рынок, где уже кипели споры, торги и раздавались резвые голоса. Овощи, фрукты, ткани ― она ни в чем не нуждалась, но, тем не менее, всегда что-то покупала у бедных людей. Остановившись у лавки с украшениями, принцесса сняла накидку с головы, рассматривая браслеты из камней. ― Бери белые, красавица, ― посоветовал купец. ― Геба? ― Кацуро окликнул девушку, улыбаясь до своих добрых морщин. ― Кацуро! ― воскликнула Геба, улыбнувшись. ― Рада тебя видеть, ― она слегка приобняла старика. ― Как ты? Как Акира? ― улыбка вдруг сползла с ее лица, сменившись на озадаченность. ― Хорошо… а… ― Скажи ему, чтобы зашел ко мне. А то он сам никогда вспомнит про меня, ― грустно улыбнулся старик. ― А разве… ― Что? ― Нет, ничего, ― натянуто улыбнулась девушка, вновь пряча свою косу в накидку, ― я ему обязательно скажу. Они простились, и жрец уже давно прошел к следующей лавке, где продавались какие-то лечебные корни растений. А Геба еще долго смотрела в одну точку: сначала на Кацуро, а потом сквозь него. ― Обязательно передам, ― повторила она.