***
Ценой нескольких жизней удалось ненадолго заслужить эту передышку. После очередного взрыва стены Лукаш с Максом и Севкой выкатили из старого ангара один ба-а-альшой убойный козырь. На четырёхколёсную удачу. Новый, слегка потрёпанный пулями армейский джип со станковым спаренным пулемётом приютил свободовцев с РПГ да гранатами, самого Севку и вольного сталкера Ямала в роли не совсем стандартного отмычки. Ямалу поручалось стрелять короткими очередями по подозрительным местам, "прощупывая" путь, дабы машина ненароком не влетела в аномалию. Джип скоро проехал по толстенному слою золы и пепла, сквозь завесу огня, копоти и серого туманного дыма, меж испалённых распотрошённых остовов, выруливая на асфальтовую дорогу, усеянную свежими ошмётками трупов. Две минуты после автомобильные всадники не без потерь сумели пробиться сквозь ряды бегущих монолитовцев да добрались и до чёртовых советских танков. РПГ и гранаты быстро размолотили боевые машины, обратили экипажи в ветхую картонную труху и превратили танки в три дымящихся иглой облака. Удачно. Но на обратном пути везение обратилось вспять – всадники джипа не успели заметить жгучее оранжевое марево "жарки", притаившейся в самом центре грунтовой дороги...***
Их заметили уже на подходе. Чёрные высокие берцы глухо стучали по земле, отбивая дробный зловещий ритм - рокот, топот сотен ботинок гремел угрозой на всю просторную свободную округу, окружённой недружелюбной аурой несчастья. Гудели сервомеханизмы экзоскелетов, шуршала ткань бронекостюмов, металлозвенели пулемёты, РПГ, винтовки, автоматы, блестели на солнце броневые пластины, тяжело вырывалось надсадное отрывистое дыхание из-под обезличивающих противогазов. Вооружённые, отлично экипированные сектанты мчались целеустремлённо, размеренно, словно безэмоциональные машины на автопилоте. Мрачные свободовцы взирали сквозь серую клубящуюся пелену, как мелкие фигурки противника пробегали последние десятки метров по нетронутой малахитовой зелени, огибая серые валуны, старейший строительный мусор времён СССР, бронзово-демантоидные деревья да множество брошенных ржавых остовов автомобилей, полусъеденных радиацией. Монолитовским бойцам совсем недалеко до прицельной линии поражения, где даже воздух имеет антрацитовый цвет, а грунт темнее самой тёмной ночи... Вперёд! Под ногами тотчас взвились аспидно-янтарные тучи пепла и золы, скрывая, пряча фанатиков по пояс в стальной мглистой завесе - редчайшее сюрреалистическое зрелище, словно каждый из сектантов с оружием наперевес пересекал вброд реку мертвецов. Они упорно, механически неслись к цели, обегая испалённые, искорёженые, тихо горящие останки авто, покалеченные трупы собратьев, курящиеся угольным инфернальным дымком воронки от взрывов, проваливаясь в мелкие ямки, спотыкаясь, однако всё равно яростно прорываясь вперёд. Скорость. - Сейчас они будут умирать... Давайте!!! Огонь! Треск выстрелов. Гильзы. Ярчайшие сотни огней. Ураганную пальбу открыли одновременно и фанатики и анархисты. Закладывающий уши грохот. Свинцовыми роями заговорили автоматы, пулемёты и винтовки. Снова дожди из курящихся гильз. Беспощадно. Окутанные серебристой дымкой монолитовцы упорно шагали вперёд, озаряясь лимонными вспышками беспрерывным выстрелов, падая под водопадами пуль, вздымая тучи копоти да шмаляя из всех стволов. Наповал. Сектанты мчались в полный рост, не прячась нисколько, падали, ползли с перебитыми ногами, давали очереди, волочили за собой размотанные кишки, заливали стену пламенем и гибли, гибли яко мухи. Но прибывали и прибывали подобно стаям мошкары в знойный летний вечер. Обезличенные машины для гибели, сами посланные на смерть. Отчаянные свободовцы бешено поливали свинцом бойцов в противогазах. Свирепо били из автоматов... Бесполезно. Пули - напрасно. Точно потеряв инстинкт самосохранения, фанатики упрямо шагали по пепельному антрацитовому ковру. Некоторые падали с разбрызганными мозгами, а другие грызли фрименов беспрерывными очередями, часто при этом промахиваясь. Рокот пальбы. От стены отлетала бетонная крошка, клубились облака серебристой пыли, бегали пунктиры попаданий и брызгали вихри ализариновой крови. - Они не думают заканчиваться! Чересчур много! - Сейчас ударим из гранатомётов! Ждём... Мгновения спустя дико прогрохотали, разнеслись, проревели, хлопнули ошеломительные оглушающие разрывы, раскатистым эхом загремевшие по бетонной округе. Не гранатомёты... Не они. - Тоннель, тоннель! Монолитовцы выходят из тоннеля! В тучах бурой, аспидной, угольной пыли скрылся выход из железнодорожного тоннеля в низине под холмом, где только что прекратили существовать поставленные сапёрами мины. Наверняка каждая из двадцати семи. Тяжёлая удушающая мгла хищным зверем расстелилась по ржавым рельсам, полезла к бирюзовым небесам, выбросила ошмётки тел... Оземь шмякались руки, ноги, туловища...в свободовском облачении! Вот куда делись пропавшие разведотряды! Монолитовцы просто притащили - живых ли или уже мёртвых - фрименов и бросили на мины, запустив пламенную цепную реакцию взрывов. И грянул гром! Туман озарился золотистыми звёздочками, а воздух наполнился страшным клокотанием выстрелов. Будто метеоритный дождь. Под градом злых трассеров пали несколько свободовцев, что не участвовали в отражении первой волны. Через миг из аспидного клубящегося дыма, туманного марева, огибаемые неласковыми потоками мглы, материализовались крепкие эпические сектанты поголовно в экзоскелетах и противогазах. Бойцы зашагали по старым рыжим рельсам, ощетинясь всеми видами оружия. Стрельба. Грохот. Дымные гильзы. Падения. Выстрелы анархистам в спины. - Колян, Гонг! Пока свободны, берите парней и тащите крупкокалиберки! - получившие приказ фримены умчались к Скряге, по пути собирая помощников. - О чёрт! Там гранатомётчики! Снайперы, снимите этих недоносков! ...Тихушники успели поснимать избранных жертв, да не совсем. Несколько ракет полетели в разные стороны. Один - к Борланду и Ермаку. Ба-бах! Дым, ярчайшее облако пламени, обломки! Бетонное месиво. Гром. Изломанные тела Ньютона, Винта и Скорпиона ошмётками по сторонам. Оглохшего напрочь Борланда резко швырнуло ударной волной на дощатый настил крепко, невыносимо приложило головой - от столкновения в уши сквозь непроглядную муть глухоты ворвался нестерпимый звон. Затряслись щёки, заныли рёбра. Из ушных раковин медленно и медно потекла кровь – контузия. Сталкер заорал от боли, выплёвывая сломанные окровавленные зубы. ...Стучали пулемёты. Жахали взрывы. Рявкали автоматические винтовки. Лежащего бродягу осыпало бетонными мельчайшими осколками. Ещё не совсем пришедший в себя, оглушённый, вольный сталкер с большим усилием приподнимал голову. Надрывно кашлял. Его нефокусирующееся зрение улавливало общую картину - свободовцы стреляли, падали от порций свинца спереди и сзади да взмывали вниз, изрезанные пулями. Бродяга увидел, как одна из кряжистых крупных фигур неприметно согнулась пополам, роняя гранатомёт, запрокинула голову назад, разбрызгивая осколки гермошлема и медные волны гибели, да содрогнулась несколько раз, как только свинцовые комары, превратив грудную клетку в мешанину из поломанных рёбер и мяса, прорвались тяжёлым потоком слизи, потрохов, внутренностей, ошмётков. Наповал. Свободовец Ермак пал под дождём пуль.***
"Тоннельных крыс" сняли быстро. Без особенных усилий. Как только Ангел и Гонг засели за крупнокалиберными пулемётами, каждый из которых тащило по три человека, орудия люто взревели смертоносными огненными лучами. Бурыми гейзерами, фонтанами взорвалась земля, заросшая нефритовой травой в половину человеческого роста, а рельсы обратились в ржавую труху. Хаос. Дикий грохот. Жужжание, хлопки. Нет ответных выстрелов. Сектантов, взбиравшихся наверх, рьяно испотрошило, размолотило, продробило, расшвыряло на вязкие отвратительные ошмётки. Далеко разлетелись конечности, шлемы, обрывки, сервоообломки, мясо, кости да бесформенное месиво. Монолитовцы падали уже не чем-то целым, а десятками изуродованных кусков без признаков жизни. Кровавый липкий бассейн. Свинец, свинец, свинец - и летят руки, ноги, головы. Всё меньше, меньше живых. Последний фанатик медленно и тихо осел мешком на мешанину из крови и частей тел собратьев, лишь только пулемётный поток снёс ему половину головы.***
Каждый, побывавший хоть раз в Зоне Отчуждения ЧАЭС, становился расчётливым, умелым, хладнокровным убийцей. Эдаким любовником её с принципом "убий - и останешься жив". Нет, сталкера не оборачивались маньяками, серийниками, палачами ради собственного удовольствия. Да и сама Зона, вопреки всему, не любила кровавых вакханалий. Но её сыны сегодня переплюнули всякие ограничения.***
Под аккомпанемент сумасшедших криков, дождей из гильз, упругих взрывных волн, фанатичные сектанты хаотичной безрассудной волной пробились сквозь шквальный огненный заслон, оставляя позади скошенных собратьев, падающих носом в асфальт. Анархисты били наповал. Им не было необходимости даже прицеливаться. Кровь. Огромные потери. Отчаянное бесноватое видение. Монолитовцы молниеносно миновали разрушенный блокпост. Загремели выстрелы. Той же волной сектанты ступили на мост. За деревянными ящиками и железными бочками в засаде сидели несколько фрименов. Зря. – Ребята, валите оттуда! Народ, берите по укрытиям! Поздно. Огонь! Оружие бойцов "Монолита" изрыгнуло потоки свинца. Автоматы, винтовки вспарывали металл, камни и дробили дерево. Ручные пулемёты буравили тела, ожесточённо осыпая анархистов свинцовыми мухами. Пули хлестали бетон близлежащих полуразрушенных казарм, яростно перешибали оконные рамы, летали непредсказуемо, оставляя везде сколы и выщербины. Разрывались оливновыми кляксами горки почвы. Теряли ветви маленькие бурые кусты. Визжал металл. Страшно. Рванец, Горький, Вертолёт, Леший получили дыры в теле. Сам Ночник, главный палач группировки упал – ноги подломились настолько, что берцы оказались у пояса. Мёртвая кукла. Над его головой, пробитой насквозь, расцвёл алый вязкий нимб. Огненные стрелы. Продолжалась бешеная атака... – Гонга убили! – Ангел...Колян! Стреляй по этим недоноскам! – Не могу! Поломка у меня. Гонг безвольно валялся на разбитом оружии, истекая кровью. Коля Артюхин не мог товарищу помочь. Дико чертыхаясь и матерясь, фримен возился с пулемётом, устраняя неисправность. - Они на конце моста почти! "Свобода", гранаты! Из укрытий, укрепточек поблизости, окон казарм мигом заблестели на солнце зелёные шары и цилиндрики. Первый взрыв сбил с ног монолитовца. Ещё один забил насмерть осколками троих. Загремела целая череда губительных. Словно в замедленной съёмке поднимались фонтаны бетона, упруго хлопала взрывная волна, предсмертные крики - и поломанными куклами, взмахивая руками, ногами, головой взмывали ввысь сектанты, бесконечно медленно падая с моста. Смертельно. Ангел всего на секунду приподнял голову, отвлекаясь на звук... Этого оказалось достаточно. Пули пробили лоб, взбуравили плечо, раздробили шейные позвонки, прорезали щёки, закусили молодой нежной кожей - поток лимфы, кусков плоти, осколков черепа, мозговой каши брызнул далеко вокруг. Мёртв. Свободовцу сегодня крупно не повезло. Минуту назад он и не подозревал, что от него останется только деревянный рассохшийся крест да старый, прибитый к перекладине противогаз. - Ангел!!! Ангела срезали! - взвыли фримены, взирая на изрешечённое тело. - Ангел... Колька! Ангел убит!!! Сволочи! - Ребята, вперёд! Вот как смерть лучшего друга, любимчика всех сталкеров не только из "Свободы", сына легендарного Призрака может подействовать на людей. Что, что в этот момент происходило в головах фрименов? Нечто переклинило, перемкнуло, невыносимая ярость сжала мутными тисками сознание, отключив инстинкт самосохранения, злоба, дикая невыносимая злоба вскипела в груди, требуя немедленного выплеска. Вперёд! В бой - за месть! Бешено зарычав, озверев, анархисты поднялись во весь рост, вылезая из всех щелей и рванули навстречу врагу. Первые ряды обеих враждующих сил закувыркались носами в асфальт, напарываясь на встречный огонь. Теряя людей, анархисты пробились сквозь отчаянную самосохранительную пальбу фанатиков. Безрассудные осатаневшие псы, спущенные с цепи. Безумная, бесноватая кровавая бойня. Свободовцы врезались в ряды врагов невменяемо, жёстко, буйно, ломая носы, круша черепа, выдавливая глаза, вышибая зубы, душа голыми руками, забивая прикладами, сбрасывая вниз, кусая, яростно крича, прорезая ножами даже бронепластины экзоскелетов, стреляя из дробовиков, пистолетов, ручных пулемётов, винтовок и автоматов – смерть без всякой пощады. Монолитовцев попросту скашивало. Напрочь. Пунктиры пулевых отверстий. Блеск ножей. Взрывы гранатомётных снарядов, оставлявших и от фримена и от противника вязкие опалённые трупы. Дикий грохот. Гуща тел. Мясорубка. Казалось, безумная вакханалия никогда не закончится. Зона никогда, никогда не видела такой кровавой бани. Звериная жестокость зашкаливала. Люди будто сошли с ума. Молотильня. Гибель. Это не могло закончиться. Никогда.***
Но завершилось. Мост теперь окрашен в ало-багряный цвет, красные тона и буроватые оттенки. Повсюду цвели багровые, брусьяные, ализариновые, массовые лужи, кляксы, капли да пятна. Десятки трупов лежали бездушными марионетками, свешивая руки-ноги-головы с края, валялись лицом вниз, зияя сотнями дыр в теле и располагались так плотно, что не оставалось свободного места. Над телами возвышались гордые, потные, торжествующие победители – лучшие из лучших анархисты. С подбородков легиона их стекали капли крови – в едином безумном порыве свободовцы вырывали куски кожи, кусали, съедали порванные щёки, вгрызались в шеи, нисколько не заботясь о способе убийства. Непонятно, как некоторые ещё держались на ногах, получив удары ножами в живот и порции монолитовского свинца. Всё кончено. Отбились. Стычка наконец прекратилась – мертвы монолитовцы все до единого. Нет больше стрельбы, падения трупов, нет алой крови да грохота взрывов. Всё закончилось.***
Чисто-лазурное аквамариновое небо невероятной глубины, чуть подёрнутое молочной облачной пеленой, медленно, почти незаметно наливалось красноватыми, жёлтыми, оранжевыми оттенками, притесняющими голубые цвета. Один из первых признаков выброса, который должен произойти с часу на час. Немного полдень. В самом зените возвышалось янтарное бумажное солнце, щедро дарящее жаркие мягкие лучи - они ласкали лица, нефритовую зелень, бетон, дерево, металл, пробираясь в самые отдалённые уголки. Была у небесного светила и плохая, чертовски неприятная сторона. На такой потной невыносимой жаре в трупах активно шли процессы разложения - за порушенной местами стеной бродили сладотворные тлетошные ароматы. Скорбные свободовцы, уносящие со стены тела павших товарищей, все поголовно надели противогазы, лишь бы не внимать этим страшным, однако пока что слабым запахам. Тягостное мрачное молчание обволокло людей.***
На бетонном краю стены безмятежно сидел не до конца пришедший в себя Борланд, голый по пояс из-за жары, да нацепивший на себя уйму целебных артефактов. Бродягу жутко мутило. Во рту точно шевелился мерзкий липкий комок слизи. Гудела невыносимо голова. Тихо глядел вперёд сталкер. Пейзаж удручал. Холмистая малахитово-изумрудная равнина на двести метров вдаль оборотилась безжалостно выжженной пустыней, захороненной под толстым слоем густейшего пепла, перегорелой золы и окалины. Антрацитовый угольный пустырь смерти с изувеченными телами, картерами да воронками. Всю местность усеивали опалённые, помятые, дико искорёженные каркасы без колёс, дверей и стёкол - чёрные кремационные печи для зажаривания живых. Трупов везде ещё, гораздо больше - распотрошённые, сгоревшие до костей, поуродованные, изорванные на ошмётки, порешечённые, присыпанные остатками горения сектанты возлежали в самых нелепых и неестественных позах. Черепа иронически скалились в пустоту. Свинцово-стальная пустыня чертовски резко оканчивалась уже на двухсот первом метре, мгновенно сменяясь нежной нефритовой травой, кустами да медвяными деревьями. Граница между чёрным и зелёным была настолько чёткой - спутать попросту глупо. Красивейшие восхитительные равнины, покрытые солнечным муаром, уходили вдаль на километры к неприветливому северу, где в извечном томительном страдании высилась Чернобыльская АЭС с зародышем чужого иномирного зла внутри. Прелести зелёно-красно-голубого пейзажа не омрачались ничем. Даже побитые искорёженные машины без стёкол, месива из обломков, металла да пластика и лежащие повсюду тела срезанных монолитовцев мнились неотъемлемой частью аномальных далей. Много сидеть Борланду не позволили. Ярко, невыразимо ярко сверкнуло первый раз, точно выжигая сетчатку. Даже противогаз с затемнёнными стеклами не помог. Вольный сталкер на минуты ослеп. Ещё! Десятки, десятки десятков, сотни безумных диких бело-голубых вспышек дерзко ударили по всем, сияя, блистая, ворожа, буйствуя, словно майская гроза, спустившаяся на землю, - сто двадцать, сто двадцать вечных секунд молниеподобные всполохи долбили по глазам. Время, за которое можно успеть выпить кружку солнечного чая, оставленного лидером анархистов в штабе. Немного ушло голодным, злым, грязным, усталым, изнывающим от жары фрименам, дабы снять противогазы. Чуть больше- дабы "восстановить" зрение. Всего миг - устремить взоры вниз. Жутко. Сотни три сектантов в антрацитово-чёрных блестящих комбинезонах, набитых полезностями разгрузжилетах и стальных масках с прорезями для глаз угрожающе подымали оружие, похожее на футуристические гранатомёты. Хуже и быть не могло. "Ликвидаторы воли". Намётанный профессиональный взор Борланда автоматически отметил вид оружия у монолитовцев. "Изделие №62C". Мощнейший, страшенный по своей пробивной силе, но совершенно - ибо расчёт конструкторов - в долгом бою из-за безмагазинной однозарядности "гаусс"-убойник. Предназначение его как раз для таких особых случаев типа разрушения стен, уничтожения дверей бункеров или сбивания самолётов. Ручная одноразовая пушка. На оценку оружия у Борланда ушла всего секунда. - "Свобода", - гулко прошумел голос Лукаша в абсолютной тишине, где слышался даже металлический хруст ковра гильз под ногами фрименов. - Огонь. Указательные пальцы нажали одновременно на спусковые крючки. Сухой треск. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Щёлк. Не выстрелило ни одно оружие. Недоумение. Удивление. Попытка вторая, третья. Ничего. - Что за дерьмо? Рубец, РПГ! Гранатомёт молчал. Нет пальбы. - Вот чёрт! Там бюреры внизу! - разнёсся над стеной голос. - Бюреры! Ошеломлённые взгляды анархистов устремились вниз. Шок. Только сейчас, сейчас замечены маленькие, но жирные, протянувшие лапы вперёд фигурки между сектантами, из-за грязного цвета своих истрёпанных балахонов почти сливающиеся со слоем стального пепла. Вот это уже не просто дерьмо, а самое густое, самое вонючее дерьмище. Если "Ликвидаторы воли" сумели подчинить неподчиняемое - что, чёрт возьми, будет дальше? Пока анархисты в лёгком шоке наблюдают за бюрерами, оружие фанатиков насыщается мягким голубоватым маревом... Реакции ещё нет, но по головам уже стучит осознание. Обороняться бесполезно, пора бежать наконец. Меняются выражения лиц, безнадёжно приопускаются стволы волын, а командиры открывают рты, чтобы закричать... -Чёрт возьми! Уходим, уходим, ЖИВО!!! - Бегом, бегом, бегом! Скорость. Помешательство. Чуть меньше, чем за секунду, мгновенно снялись с мест свободовцы, скользя по слою гильз. Они помчались к люкам, где лестницы бетонные, рванули аки бешеные, сталкиваясь друг с другом да забирая цинки с готовыми магазинами к разным видам оружия. - Мать вашу, уходим! Берцы дробно застучали по ступеням, оружие затряслось в руках. У анархистов всего несколько секунд. Грохнул первый взрыв. Поток губительного пламени да густого дыма разнёс одну из лестниц в клочья, пожрав пятерых анархистов. Полетели трассера обломков. Грянули валы огня. Упругие горячие волны мощно толкали в спины. Разрывы. Закладывало уши. Хаос. Гул. Ураганный беспощадный шторм из легиона электромагнитных импульсов плавил, дробил, буравил стену, вминая месиво пылающих обломков, оставлял громадные дырищи в бетоне с деревом, накалял яростным солнцем алый воздух, выжигая кислород, напрочь разносил куски пулемётных установок и нещадно выкашивал последних сбегающих анархистов. Никаких шансов выжить. Гонимые ядерными синими вспышками огромные куски бетона словно в замедленной съёмке падают смертоносными бомбами, впечатываясь в грунт, рассыпаясь тучами ржавой пыли и совсем изредка падая на свободовцев - тела сразу становятся кровавой вязкой кашей. Мелькали свинцовые шершни. Взметались фонтаны земли. Свободовцы мчались под градом пуль, для которых теперь нет преграды. Зигзаги, зигзаги. Бессистемные падения. Пригибания. Кувырки. Случайные падения. Откатывания в стороны. Свист снарядов. На открытой местности фримены простреливались не хуже мишней в тире. Спины то одного, то другого бойца "Свободы" прошивались насквозь, покрываясь рваными дырками. - Все к оврагу, к оврагу! Не к мосту! - надрывался мчащийся Лукаш. Оврагом свободовцы именовали глубокую искусственную низину, большую, аки подвал, траншею, где на самом дне заросшие травой рельсы, по которым три десятка лет назад бродили засекреченные поезда. - Быстрее! Ходу, мэны, ходу! Одинокая пуля с тайным жужжанием пронеслась над землёй, минула немало бегущих, как антилопы, фрименов, едва не задела Тумана да с глухим шлепком влипла в намеченную цель. Шмяк. Заоравшего от невыносимой боли Лукаша откинуло вперёд. Ализариновый кровавый фонтанчик вырвался под большим напором из брюшной полости, орошая изумрудную траву. Лидер анархистов грохнулся наземь. Багряное пятно расползалось вокруг сквозной дыры в комбезе, пальцы рук сжались и разжались, из горла, иссушаясь, вырвался короткий крик... Сознание отключилось. Навсегда.***
Пока свободовцы пересекали овраг на базе абсолютно неожиданно громыхнуло. Асфальт люто вздыбился полукруглой серой сферой, попутно расходясь тёмными молниевидными трещинами. Ввысь поднялся густой гриб из туч почвы, пыли, обломков да распотрошённых ошмётков тел. Мощное извержение с вечным, оглушающим грохотом прорвалось и выбросило во все стороны крупные пласты асфальта, таранившие бетон, камень, дерево, металл, сбивавшие укрытия, старые радиоактивные машины, ящики, укрепточки, мусор... Гриб устало осел. Внутри слабо полыхнул алчный огонёк, но тут же затих. Над образовавшейся от взрыва воронкой нагло рассеялись клубы тёмной пыли. От чёрных пластов смертоносной шрапнели поднялись сизые струйки горячего воняющего дыма.***
Фримены пересекли овраг, рассредотачиваясь между укрытиями. ...Вместо разрушенной до основания стены угрюмо клубились густые вязкие облака стальной пыли, в которой даже лимонные звёзды вражеских выстрелов не разглядеть. Адски опасная штука. Свинцовая мошкара, пули мелькали туда и обратно. Смерть барабанила по земле. Разбивались деревянные ящики. Прошивался насквозь металл автомобилей. Взрывались фонтаны почвы. Ураганный огнь. Свободовцы палили в ответ - навскидку, неприцельно. Недолго пулемёты стучали, стрекотали автоматы, сухо винтовки щёлкали. Был ли результат - неявно. Стрельба велась всего минут шесть. Выстрелы с обеих сторон прекратились. Сталкер Борланд с облегчением привалился спиной на сложенные колодой бетонные блоки, изгрызенные свинцовыми осами, вздохнул и устало прикрыл глаза. Передышка. Мысли сталкера витали далеко - девушки, жратва, отдых, покой безо всякой стрельбы. Оказаться бы сейчас там, на Большой Земле, попутно забыв абсолютно, совершенно всё про эту проклятую Зону...***
10 min later
Облака бетонной пыли истончались, оседая - с трудом, но удавалось разглядеть силуэты противника. Можно плеваться огнём. Слышались крики, злоба, приказы. Свистели вражеские "гаусс"-пушки. Одиночно били снайперки фрименов. Обменивались пулями автоматы. Пахло свинцом. Рычало оружие. Фонтаны земли. Смерть. Дико усталые, измученные, голодные анархисты не собирались сдаваться. - Жим, трое прямо перед тобой! Долбани по ним! Что с Вязом? - Снайпер! Вижу снайпера! Сейчас прикончу. - На тебе автоматчики, чувак! - Корсар, Вяза убили! - На три часа "гауссник", снимите его! - Вспышка слева, вспышка слева! - Вольный мёртв! - Где Лукаш? Мне нужен Лукаш!!! - Калибр, Яд зовёт! - Рекет, Кортез, срочно к Скряге, нам нужны патроны. - Калибр! Громкий возглас достиг адресата, сидящего за металлическими ящиками, наполненными песком. Анархист в грязном, изодранном осколками комбинезоне СЕВА высунулся импровизированного укрытия и полоснул стену пыли длинной очередью. Не видно результата. Пригибаясь, Калибр метнулся к ржавому грузовому фургону - откуда шёл зов. Пальба. Буйство свинца. Султанчики грунта. Звёзды пальбы явно рассеяны в тумане боя. Правое колено свободовца густо взорвалось медным алым облаком крови. С диким оглушающим криком Калибр повалился на траву, орошая её красными брызгами. Нога обратилась в вязкую тёплую кашу из обломков костей, порванных мышц, сухожилий и трепещущего мяса. Анархист безумно зарычал от пульсирующей боли, уткнувшись лицом в землю да царапая пальцами шею. Это неотвратимо. Мучение равно безумию. - Вот...мать! Калибр, братишка! Я сейчас! Из-за грузового фургона, поклёванного пулями, высунулся Яд с G-36 наготове. Свободовец дал пару очередей. Свист. Гром выстрелов. Наплевав на гибель, Яд помчался на выручку товарищу. Вражеские пули замелькали рядом. Полыхнуло презрение. Снаряд из "гаусс"-винтовки измял правую руку свободовца, разорвав кожу, мясо, костные осколки, а энергия прошлась выжигающим жаром по телу... Почерневший картонный силуэт, разорванный почти надвое, ударился о металлическую бочку, размазавшись испепелёнными ошмётками. Калибр умер немного позже - когда нашёл в себе силы вытащить из кобуры верный пистолет и приставить к виску. Ощущение боли пересилило страх смерти.***
...или всё же не навсегда. Сознание вернулось сразу после ранения. Возвратилось ударным звёздным взрывом, прокатившимся по нервам и венам, разрываясь на трепещущие ошмётки боли. Пришло как безмолвный искуситель предела человеческого терпения. Лукаш давно лежал на окроплённой кровью траве, воя, тяжело, надсадно дыша и совершенно ничего не замечая вокруг. Лидер анархистов истово прижимал окровавленные ладони к развороченному пулей животу, сквозь пальцы проступали полосы лимфы. Свирепейшие, дикие, тускло-безумные муки... Невыносимо. Трещала хуже, чем с похмелья, голова, мутило, рвало, на лбу проступал тяжёлыми каплями холодный пот - подступались рвотные массы, лихорадка; сталкера тряс мощнейший озноб. Невидящие слепые глаза неотрывно созерцали розовато-голубое небо, а нос внимал запахам разрушений. Сквозь серую муть глухоты без особой охоты прорывались буханья разрывов, яростные неразборчивые крики, тихое татаканье оружия... Наплевать. Теперь - никакого значения. Ведь старушка смерть-то уже скалит злорадно гнилые чёрные зубы, держа в костлявых руках стаю гвоздей и молоток. Проклятая алчная счастливица. Тварь.