Прекрасная катастрофа

Как Юури ни отказывался, семья все равно единогласно просила его принять подарок, несмотря на то, что ей он был куда нужнее. Пообещав заглядывать к ним иногда и взяв ответное обещание с Вилли впредь не воровать, а в случае чего сразу же идти в замок, Юури попрощался со счастливой семьей и вместе с Вольфом и Рейкой зашагал назад, в сторону площади. На руках его сидел кролик и красными глазами загадочно смотрел на него. А может и не загадочно. Во всяком случае, легенда, сложенная вокруг него, имела свой эффект, и Рейка, также не способная от него оторваться, спросила разрешения чуть-чуть его подержать. — Твоя рука! — воскликнул Юури, замечая ссадины на протянутой ладони, и повернулся к блондину. — Вольфрам! Покряхтев от неудовольствия, фон Бильфельд все же снизошел до повторного применения своих способностей. Царапины затянулись, как миленькие, и тихо поблагодарив обоих парней, Рейка прижала к себе маленького кролика, предаваясь грустным мыслям о неоспоримом превосходстве соперника. Однако Юури не дал ей уйти далеко в свои размышления, выразив опасения по поводу открытого пребывания «Вестника удачи» у нее на руках, и предложил поискать для него какую-нибудь корзинку. К счастью, вскоре они нашли такую вещицу в одной из лавочек, и спрятанная под куртку зверюга перекочевала в плетеные мини-апартаменты. Был полдень, и солнце стояло в зените, подогревая и так уже спекшийся народ, так что всех потихоньку заманивала к себе прохлада местных заведений. Приобретя по стакану ядреного лимонада, трое отошли в сторонку и остановились под крышей ближайшего здания. Они не имели идей, чем заняться, и уже стали задумываться о возвращении в замок, как вдруг со сцены в другом конце площади кто-то во всеуслышание объявил о начале празднования неведомого дня Демонических цветов. Стало ясно, что праздник был придуман тут же и в честь — конечно, а как же иначе? — первого тройного свидания его величества, тайно присутствовавшего на площади. Все были немало удивлены, но и, как бы то ни было, заинтригованы объявлением: через пару часов планировалась обширная развлекательная программа, а вечером намечались танцы. В условиях внезапности данного мероприятия все были призваны помочь в его организации, не скупясь на силы и фантазию. Понемногу веселый народ стал вытекать из домов на площадь, гудя предложениями и агитируя друг друга на помощь, как будто и не замечая усиливающейся жары. Они, сами того не зная, проплывали мимо виновников торжества, лелея надежду встретить фигуру короля в толпе, но тот, тем не менее, оставался неузнанным и продолжал провожать сие движение усталым взглядом из-под пальцев. Растерянная Рейка спросила, что им теперь делать, но вопрос ее остался без ответа. Юури и сам этого не знал, а насторожившемуся Вольфраму было не до нее. Кто-то, кто организовал праздник, следил за ними. Тем временем за их спинами нарастал шум живейшего обсуждения какого-то спектакля, который «обязательно нужно поставить, это их шанс, момент истины, сама судьба, глас преисподней, посланный им Син-О…! — кгхм, только да, надо где-то достать актеров, хоть кого-то, пускай первых встречных, даже эти пришибленные подойдут…». Голоса на мгновение стихли, и троица медленно обернулась. В густой тени сверкнуло несколько улыбок, и под фанатичное: «Во славу короля, вы должны нам помочь!» их унесло вглубь помещения волной нерушимой любви к искусству. Как только они исчезли за дверью, ко входу в здание, как оказалось, местного театра устремилась падающая с воздуха тень, и в следующую минуту костлявый дельтаплан опустил на землю шпионящего за тремя влюбленными Мурату. В первую очередь, бросив долгий взгляд на парочку бандитов, прятавшихся за углом и уже знакомых ему со сна, он дождался, пока те поймут его посыл и смоются по-хорошему. Подумать только, и ведь, правда, сбывается! Если так, то с этими двумя нужно быть на чеку… но пока они не представляют опасности. Подумав так, он чуть расслабился и вспомнил о сегодняшней миссии. Он не даст этим троим заскучать. Тем более, если сон намерен сбыться. Заговорщицки улыбнувшись, Мурата дал сигнал скелету не улетать далеко и, на ходу вставляя новую стопку бумаги в фотоаппарат, юркнул в дверь театра. Прежде чем «похитители» успели отхватить магического пинка от одного субъекта, Юури высвободился из плена и потребовал объяснить, в чем их заставляют участвовать. Выяснилось, что столичная труппа актеров отнюдь не нуждалась в новых кадрах, совсем наоборот. Однако мало кто желал играть в комедийной постановке, рассказывающей чуть ли не о всех шишках Син-Макоку, включая печально известного своим гневом Вольфрама фон Бильфельда. А, учитывая нынешние обстоятельства, подобную картину нужно было сыграть, просто необходимо! Тем более что она, как заявлял режиссер, обречена на успех: благодаря великой задумке, восхвалению в ней доблести знати и торжеству юмора и добра на протяжении всего спектакля! Величина задумки, впрочем, на деле измерялась скоростным пересказом истории правления всех Мао, приправленным подмеченными у них и их окружения особенностями характера, — естественно, преувеличенными. Собственно, последняя деталь и вывела Вольфрама из шаткого нервного равновесия, стоило ему получить сценарий и увидеть приписанные ему реплики. Все эти сцены ревности, вычурные фразы перед боем и «три часа на дню перед туалетным столиком» ввели его в такое негодование, что он чуть было не выдал себя. Но вовремя среагировавший Юури ущипнул его под локтем и взглядом напомнил о конспирации. Серьезно подумав и еще раз посмотрев на друзей, Юури произнес, отворачивая эфес притихшего Моргифа от многочисленных глаз: — Что ж, думаю, король поймет нас и будет рад такой… веселой трактовке демонической истории… «Пусть спектакль и не блещет, — добавил он про себя, — уж лучше мы, чем кто-нибудь другой», — и неловко посмеялся в ответ на шокированные взгляды товарищей. После долгих уговоров и объяснений с Вольфрамом, а также вежливых извинений перед Рейкой, Юури наконец сказал седому и взлохмаченному режиссеру, что они готовы, и настало время получать роли. Роль самого себя, однако, досталась только ему, так как в нем нашли много сходства с его величеством, а именно: скромность, черты лица и даже голос. Роль же Вольфрама отдали Рейке — и то, только потому, что Юури активно ее рекомендовал. Девушка не представляла, как она будет играть жениха Юури, тем более что наверняка это грозило расплатой, но сцена свадьбы, какой бы абсурдной она ни была, очень ее заинтересовала, а потому предложение Рейка восприняла тихо и даже с улыбкой. Что до Вольфа, то, несмотря на закипающий вид, он без лишних слов со стороны персонала получил во временное владение — что бы вы думали? — открытое женское платье, парик с длинными светлыми волосами и пару накладных грудей. Таким образом, три самых главных и три самых невостребованных роли были розданы, и началась двухчасовая репетиция. Пока другие актеры отыгрывали роли Мао-предшественников, трое переодетых горе-любовников сидели чуть поодаль и разучивали слова — плюясь, смеясь и хватаясь за голову. Движения, которыми нужно было сопровождать свои речи, были для них своего рода вызовом, но все же они находили силы преодолеть себя и изобразить то, что требовалось. На протяжении всего этого времени напряжение, витавшее в воздухе, только увеличивалось. Разукрашенный Вольфрам, — мало того, что вынужденный сначала следить за высмеиванием своих предков, а затем играть свою любвеобильную мать, — должен был еще и терпеть пародию Рейки на себя. Юури же не знал, куда ему деться, ибо хоть он и справлялся со своей ролью, знаки внимания и слова любви из уст выглядящей как Вольф Рейки выбивали его из состояния сосредоточенности и он напрочь забывал свой текст. Словом, к концу репетиции Юури уже сомневался в разумности своего решения участвовать в спектакле. Однако время пришло, и была собрана сцена. Неказистая, в не самом удачном месте, но все же уже начавшая привлекать к себе зрителей. Это были люди из соседних лавочек и просто прохожие, — много детей и женщин. Все ожидали начала праздника и потому в спешке заканчивали последние приготовления и строили планы на культурный отдых. Наблюдая за всем этим и начиная нервничать, Юури вместе с Рейкой выглянул из-за шторы на преобразившуюся площадь. — Господи, мы ведь не успели все отрепетировать! Я уже молчу о последней сцене, — проскулил он, удрученно повесив голову. — Ты о свадьбе? — с волнением спросила Рейка и заметила, как Юури поежился. — Там, в принципе… ничего особенного, — стараясь его утешить, проговорила она неуверенно, имея ввиду отсутствие комичных сцен и простое торжественное шествие пары к алтарю. Юури на это лишь нервно посмеялся. О да, ничего особенного. Всего лишь поцелуй с Рейкой, замаскированной под Вольфрама, на глазах у самого Вольфа и сотни свидетелей. И это — не говоря уже о его мнении об уместности свадьбы как таковой. — Я поцелую тебя в щеку, хорошо? — решительно сказал Юури, глядя на удивленную и слегка расстроенную Рейку. — Но так, чтобы все подумали, будто по-настоящему. Позади них, постукивая туфелькой по полу, стояла непривычно разозленная Шери, слегка убавившая в росте, и пилила их взглядом. Обернувшись, они оба тут же получили предупреждение, произнесенное низким мужским рыком: «Даже не думайте прикасаться друг к другу», и мгновенно разошлись по разным углам, дабы не будить лихо. Спектакль начался. Все шло хорошо, и глаза зрителей искрились вниманием и интересом. Им было действительно весело, порой даже до слез, — талант актеров искренне поражал их. Взволнованный режиссер, закусив кусок кулис, наблюдал, как толпа вслед за событиями успевала пережить весь спектр эмоций, и сжимал кулаки от радости. Он ждал, ждал развязки и итоговой реакции зрителей, и вот, когда дело дошло до финальной сцены, все зрители затаили дыхание. Два прекрасных юноши в длинных мантиях медленно шли к алтарю, и на вытянутой руке короля покоилась трепетная ладонь его жениха. Лицо экс-королевы, стоящей рядом с демоническим отцом, никогда не было таким напряженным. Она следила за каждым движением детей, едва сдерживая в себе какой-то позыв. Нареченные тоже с каждым шагом все больше боролись с паникой от страха за свою жизнь, только вот об этом никто не знал. Но момент настал, они остановились и под речь служителя развернулись друг к другу. Секунда… две… три… — и решившийся Юури под нарастающий восторг толпы опустил свой поцелуй возле губ замершей Рейки. Взрыв аплодисментов… двое, застывшие в своей позе… опускающиеся кулисы… и смешавшийся от избытка чувств Вольфрам, скованный по рукам и ногам образом матери и непониманием, что больше им владеет: ревность, радость от вида себя и Юури на пике счастья или бессилие перед надвигающейся судьбой… Вольфрам был поразительно тих все последующее время, и ни Юури, ни Рейка не получили от него и слова упрека даже сейчас, сидя в относительной тишине у высокой стойки торгующего коктейлями заведения. Театральная труппа и, конечно же, режиссер от всего сердца поблагодарили их за помощь и хорошо заплатили, несмотря на настойчивый отказ всех троих от награды. И они отправились перевести дух в место, где было не так людно, решив здесь же и спустить все заработанные ими деньги. Вокруг, в огнях спускающегося вечера, прогуливался народ, и в отдалении играла разномастная музыка и кричали зазывалы. Трое сидели, молча попивая из своих бокалов. Юури с Рейкой несколько раз пытались завязать разговор, но всякий раз бросали эту затею. В какой-то момент их заметили новоиспеченные фанаты Юури и своими вопросами и благодарностями вскоре увели его в сторону. Вольфрам удостоил их лишь одним тяжелым взглядом, а Рейка, понаблюдав немного за шумной беседой, вздохнула и вновь пригубила чего-то, похожего на молочный коктейль, только довольно горький. Она кожей чувствовала присутствие Вольфрама, и не могла не думать о том, что сама только что была им. Она помнила тот пронзительный миг, когда в процессе игры осознала, что начала понимать Вольфрама: его чувства, взгляды, то, что им движет… И вина за резкое, незаконное вторжение на его территорию охватила ее вместе с негодованием оттого, что она тоже имела право на счастье. Рейка быстро хмелела. Еще ни разу в жизни она не пила алкоголь, даже на ужине в замке, и сейчас она будто сама себя подгоняла скорее забыться. — Я поняла тебя, — вдруг сказала она, и Вольфрам после некоторой паузы перевел на нее холодный взгляд. — Ты хороший человек… м-мазоку. И ты любишь Юури, — теперь он смотрел на нее с вызовом, но все еще молчал. — Только мне он тоже нравится, — продолжала она, глядя на дно стакана слегка затуманенным взглядом. — И я хочу сказать… это нечестно! — Рейка резко повернулась к нему лицом, смело глядя ему в глаза, и под своим запалом не расслышала возмущенного выдоха: «Что?». — У нас в Японии почти невозможно найти себе пару! Парни такие стеснительные и поголовно сидят в этих своих симуляторах свиданий! Чтоб ты знал, моей тете 27, и она до сих пор ни разу ни с кем не встречалась! А Юури… Юури другой. Он сам подходит и предлагает встретиться. Он живой, настоящий! И я… я хочу сказать… — она смутилась и начала плакать от обиды. — Он же парень!.. Он не должен быть в отношениях с другим парнем!.. Терпение фон Бильфельда лопнуло, и он во весь голос заявил: — Послушай, женщина! Это не твое дело. Ты пьяна, и мне не о чем с тобой говорить! — смерив ее уничижительным взглядом, юноша удалился, оставив свой бокал недопитым. Польщенный столькими комплиментами, Юури в какой-то момент смущенно обернулся к друзьям и увидел Рейку — одну, согнувшуюся над стойкой и всхлипывающую. На ходу извиняясь, Юури покинул толпу поклонников и, подбежав к девушке, осторожно прикоснулся к ее спине: — Рейка! Что случилось? — он не знал, как вести себя с плачущей девушкой, и потому нервничал. — Почему ты плачешь? — пробовал он спросить ещё раз, но та лишь посмотрела на него сквозь слезы, заревела еще больше и, отвернувшись, спрыгнула со стула. На неверных ногах она зашагала, сама не зная куда. Юури спешно взял корзинку с соседнего места и пошел за Рейкой, время от времени поддерживая ее за плечи. Он не мог понять, куда делся Вольфрам, и что все-таки между ними произошло. Не в силах что-либо объяснить, Рейка только всхлипывала и утирала слезы. Они присели у фонтана, чтобы покормить кролика и отдохнуть, и пока Рейка, успокаиваясь, занималась зверьком, Юури все искал глазами Вольфрама. Что же опять происходит? Вот он дурак, пенял на себя Юури. Нельзя было оставлять их наедине. Вдруг знакомая светлая шевелюра мелькнула в толпе и, попросив Рейку ждать его здесь, он кинулся в погоню. Он не обознался — это правда был Вольфрам, и он уверенно шел вперед сквозь плотную гущу веселящихся мадзоку. Догнав его и схватив за руку, Юури повернул юношу к себе, чем заслужил его возмущенный, яростный взгляд. — Что вы себе..! — Вольфрам! Что случилось? Почему ты ушел? — Юури? — осекся парень, как-то даже теряя свой гнев. — Почему Рейка плачет? Что ты сказал ей? — говорил он, не замечая, как девушка уже начала пробиваться к ним, а музыка с ирландским мотивом нарастает вокруг с каждой секундой. — Я больше слышать про нее не желаю! Ты понял, Юури? В особенности, от тебя! — Но… — Юури, я не смогла оставаться одна! — донеслось до них вскоре, и запыхавшаяся Рейка встала рядом с ними, взявшись за локоть парня, чтобы отдышаться, и слегка пошатываясь. В конец возмущенный барон фон Бильфельд уже было развернулся, чтобы уйти, но Мао вновь остановил его: — Вольфрам, мы должны возвращаться вместе! — мгновение, объединившее два уверенных в своей правоте взгляда, — и светловолосый юноша, зарычав, стряхнул с себя его руку. — Син-О, за что мне это?! — яростно воскликнул он и кинул взгляд на причину своих страданий. Девушка тут же перевела на него свой неясный взгляд, поднимая его с чего-то, заинтересовавшего ее на щеке Вольфрама, и обратно. В следующее мгновение он получил от нее смачную пощечину, от которой даже пошатнулся. Мгновение звона в ушах и полного ошеломления, и слова: «Да как ты смеешь, девчонка?!» утонули в потоке уволакивающих их в танец жителей. — Там был такой комар! — округлив глаза, крикнула Рейка сквозь толпу, думая, что Вольф ее слышит. — Возьми ее назад сейчас же! — захлебывался краснеющий Вольфрам, но окружающие с задором утаскивали его вслед за собой, не обращая внимания на его тревоги. — Я уже… дал слово Юури, — говорил он уже себе, так как Рейка скрылась из виду. Зато раз за разом в толпе мелькал Юури, хохочущий над столь ироничной ситуацией, чем только бесил Вольфа. Не было никакой возможности вырваться из череды танцев, и это начинало походить на какое-то безумие. Вольфрам редко участвовал в увеселениях простого народа, но он знал, что при других обстоятельствах они бы ему понравились. Однако когда волею случая он оказался рядом с Юури, что-то внутри него щелкнуло, и вечер обрел краски. Юури так радовался происходящему и был явно открыт к нему, что Вольфрам потянулся в ответ, и они закружились в быстром танце, вприпрыжку огибая круг. Кружилась голова, неслось все вокруг, Юури напротив него смеялся и плакал от скорости, и Вольфрам был настолько счастлив, что, забыв обо всем, тоже от души рассмеялся. И всем, о чем он думал, было: "...есть ли магия, способная продлить в веках этот миг?.." Но неожиданно раздался крик, заглушивший собой всю музыку. Кричали имя. Имя короля. Кричали голосом, полным страха. И это была женщина. Все резко смолкло, и Юури понял, что давно не видел Рейки. Люди заозирались в поисках источника звука, и он не заставил себя ждать. — Юури!! — душераздирающий, но уже слабый, сдающийся голос раздался с конца площади, уходящего в сторону, противоположную замку — туда, где начинался лес.