Привычки и особенности

      — Надо?       — Очень надо.       Асума явно хитрил, но Котецу всё равно помог бы ему, и Изумо оставалось только согласиться с мнением напарника. Даже несмотря на то, что это согласие обязывало его этим ранее столь чудесным утром идти к Ируке.       Плохое было не в Умино, а в том, что сегодня у того был выходной, а вчера вечерняя смена в штабе, плавно перетёкшая в предрассветное совещание. То есть, спать чуунин лёг хорошо если часа два-три как.       И теперь они подписались проводить Сарутоби до дома Ируки и разбудить последнего. Несмотря на полное отсутствие чувства сохранения целостности бренного организма, Камидзуки был всё-таки не готов на такие жертвы, и для начала потащил ничего не понимающего Асуму и доброго Котецу на полигон в стороне Сарутоби Ичоуза.       Джонин нервничал, чуунины переругивались, пытаясь понезаметнее намекнуть друг другу, что сегодня ночью именно он будет сверху, пели птички. Птички продолжали петь, даже когда мимо промчался племянник Асумы с командой. Едва не летящего следом Эбису чуунины поймали в прыжке, привычно шибанувшись об землю со всей дури, когда тренированный токубецу-джонин Эбису-сенсей вывернулся. Но смысл этого манёвра был не в том, чтобы остановить его, а что бы тот заметил, что его внимания, в отличии от мелкого Сарутоби, хочет ещё и Сарутоби-средний и два чудесных, очаровательных, обаятельных и просто восхитительных чуунина.       Эбису остановился, поднял за ворот жилетов обоих чуунинов разом, оставил их отряхивать друг друга, и, неодобрительно-грустно покачав головой в след испарившейся тройке Моэги-Удон-Конохомару, уставился на Асуму, совершенно верно определив источник сегодняшнего переполоха.       Тот задумчиво пожевал сигарету, та дважды вспыхнула коротко и трижды пыхнула дымом. Эбису и Котецу одновременно покосились на Изумо. Тот сделал непонимающее выражение лица. Сенсей сверкнул глазами, Асума пыхнул ещё раз, Камидзуки повёл плечом точь-в-точь как Куренай, когда та не понимает, какой очередной бред ей попытались загнать.       Сарутоби поперхнулся и закашлялся, Котецу похихикал со своего ходячего стенографиста и выдал:       — Нам надо разбудить Ируку!       — Не совсем, Котецу. Мне просто надо поговорить с Умино-сенсеем о…       — Разбудить Ируку, — резко перебил Асуму Эбису, понимающее кивая и пытаясь поймать взгляд отводящих глаза Котзумов. Сарутоби даже мимолётно пожалел, что давно стал джонином и уже не понимает нынешних чуунинских приколов. Те выглядели очень-очень домашними.       Впрочем, зачем неразлучникам был нужен Эбису, Асума не понимал до дома Умино. Тот жил в квартирке-общежитии, но с отдельным входом. Ничем особенным простая лестница и стандартная постройка без так любимых «хозяйственными» людьми растений и индивидуализаций. Сарутоби с интересом оглядывался, и чем ближе шиноби подходили к своей цели, тем более цепким становился его взгляд, особенно когда падал на взбледнувших неразлучников, замедляющих и замедляющих шаг.       — Дальше мы с вами не пойдём, — на площадке попрощался Изумо. Асуме оставалось только в удивлении смотреть на Эбису-сенсея, которого странное поведение друзей не смутило. Хотя джонин не настолько хорошо знал Хагане с Камидзуки, чтобы утверждать что это поведение было для них нетипично. Те были очень своеобразными людьми, несмотря на простоту — на редкость непредсказуемыми и внезапно хитрыми. Особенно когда после второго круга в карты в обществе джонинов ранга S абсолютно незаметно и естественно собирали на руках полную колоду козырей. Вторую. Что самое смешное, под конец партии эта колода пропадала так, словно никогда и не существовала. Котзумы были теми ещё прохиндеями, если не лезть глубже.       А Асума глубже и не стремился — ему хватало тараканов в привычной джонинской компании.       Эбису покровительственно отодвинул Сарутоби от двери, пригнулся, достал кунай с сенбоном и зашуршал в замке. Знаки мигающего барьера то проявлялись, то исчезали, сенсей не обращал на них внимания, продолжал шуршать в замке квартиры своего лучшего друга, и, кажется, даже что-то насвистывал. Асума, что бы не мешать творческому процессу, честно отошёл выкинуть сигарету: чтобы произвести хорошее впечатление, не стоит дымить в лицо только проснувшемуся человеку.       Эбису-сенсей в это время как раз закончил и махнул джонину — мол, подходи, чего ждёшь. Входил к Умино однако же на цыпочках. Асума последовал его примеру, проходя узкий тёмный коридор и притормаживая у второй двери, что, судя по маячившему в конце коридорчика свободному помещению, и была входом в спальню. Решительно вздохнув и поправив очки, Эбису открыл дверь, звякнувшую колокольчиком.       Понять, когда он успел отскочить к входной двери, до которой было метра три, Асума не успел. Как и то, когда и зачем он вытащил свои кунаи, но взвесь Ки в воздухе и три торчащих куная там, где были горло, печень и пах Эбису, ничком упавшего на пол, подсказывали, что сделал он это не зря.       Приближение опасности как туман, медленно и неотвратимо подползало всё ближе, под еле слышный звук шлёпанья босых ног по старому деревянному полу. Скрипнула дверь, ещё раз звякнул колокольчик, колобком укатился в сторону первой двери на кухню Эбису. Из спальни Умино-сенсея показалось нечто.       Нечто смахивало на туманника, могло похвастаться нечёсаными длинными патлами, закрытыми глазами, скрюченными пальцами, сутулостью и в добавок ко всему подволакивало ноги. И да, являлось источником непрерывного давления Ки, пробирающего обоих джонинов. Судя по отсутствию панических воплей от Эбису, это тут и должно было находится, а раз оно в квартире Ируки-сенсея, то зря сюда прислали Асуму.       Странное создание передёрнуло голыми плечами, переступило с ноги на ногу, и, не открывая глаз повернулась к Эбису, открывая взгляду Сарутоби голую спину с десятком шрамов и рисунок осьминожки на заднице пижамных штанов в креветочку радостной фиолетово-розовой окраски.       — Ты. Хули?       Ответить Эбису не успел, впрочем, он даже и не думал этого делать, кувырком через спину перемещаясь в кухню. Странное существо дёрнуло углом рта, проигнорировало Асуму в углу, почесало затылок кунаем, вызвав закономерный вопрос у Сарутоби, откуда же оно его достало, и, шаркая, двинулся в сторону кухни. Оттуда вскоре донеслись невнятные звуки борьбы, что-то звякнуло, упало, горестно зазвенело, зашуршало и затихло.       Потом разродилось тихой, прочувствованной тирадой, из которой приличными были только пробелы, да и то под сомнением. Проникновенный, хриплый, низкий голос описывал, куда идти и что делать. Если посмотреть на речь непредвзято, то посылали Эбису в магазин за кофе и молоком во имя жертв йокаям, ками и лично разбуженному.       Пару раз повторив «кофе, кофе» из кухни появился потрёпанный Эбису, помассировал переносицу и сполз по двери на пол. Переведя дух и не глядя на изрядно озадаченного Сарутоби, сенсей сделал знак, что всё хорошо и ждём.       Через семь минут из-за двери потянуло насыщенным запахом кофе, разом окутавшем маленькую пустую прихожую и ободранные двери, внося в типичное убитое общежитие ощущение чего-то близкого, пряного и уютного. Даже Асуме, кофе предпочитающему сигареты (он, как и отец, всему предпочитал сигареты, но это так, по секрету), захотелось глоток наверняка безумно горькой, скрипящей на зубах невкусной жижи.       Тщательно прислушивающийся к звукам из-за двери Эбису дважды чему-то кивнул про себя и повёл рукой к двери — мол, проходи мил друг, отмычки идут первыми. Тот не сопротивлялся — он сам этого хотел, сам пришёл, и надо хоть поговорить. Правда, лучше бы сразу с Ирукой, но он и по очереди найдёт что сказать. Правда, как выражался Шикаку-семпай, это было бы проблематично.       — Слабовольная ленивая Копия, я тебе ещё припомню мой поход сюда, — пробурчал в бороду джонин, с внутренним содроганием открывая хлипкую дверку на столь же мелкую и малогабаритную кухоньку, как и всё в этой квартирке.       Асума и сам не сказал бы, что ожидал увидеть в помещении, где окопался угрюмый матершинник, до сих пор без перерывов давящий Ки. Но вряд ли усталого человека, забившегося в угол на подоконнике, с супницей в руках и выражением вселенской грусти и трёхдневного недосыпа на лице.       Но хуже всего был шрам, разрубавший лицо мужчины горизонтально. Остановив на мгновение течение чакры, Асума попытался сформулировать своё непонимание в слова. Не получилось, поэтому он просто на всякий случай аккуратно и вежливо уточнил:       — Ирука-сенсей?       Тот явно проглотил первые три варианта ответа на вопрос, невнятно что-то проурчал, качнул длинными путанными патлами и уткнулся носом обратно в супницу.       — Кхм, простите за вторжение, я не хотел вас будить… — Ирука дёрнул кистью, показывая, что услышал слова джонина, и полез под подоконник, откуда извлёк помятую начатую пачку сигарет и зажигалку. Вытянул себе сигарету, поджёг, кинул курительный ширпотреб в Асуму. Тот поймал и с благодарностью затянулся, почти так же смачно, как сонный Ирука-сенсей.       — Мы, это, хотели позвать тебя… в общем, полуофициально, сегодня, в двенадцать…       Сарутоби было неимоверно жалко чуть не поперхнувшегося второй сигаретой человека, скорчившегося на подоконнике. Тот выглядел как жертва многодневнего трудового недоёба начальства. И, судя по выражению лица Ируки, тот сейчас примет жертву прямо на кухне два на два, и будет эта жертва младшим сыном Сандайме Хокаге, но это ей не поможет. Ей вообще ничего не поможет, несмотря на чудовищную разницу в уровнях подготовки, опыта и личной силы. «Хатаке, я тебя убью», — подумал про себя Асума.       — И это всё, ради чего меня разбудили спустя два с половиной часа сна?       Эбису длинным и красивым прыжком ушёл в окно.