Red

В те времена, когда Клаудия не сошла с ума… В те времена, когда она с обожанием прижимала сына к груди и шептала ему как сильно его любит… В те времена, когда все было хорошо… Она уходила из дома. Она всю ночь напролет колдовала, развивала дар и любила поболтать с Марией в лесу, когда они пересекались там. В те времена, когда Клаудия еще была здорова, ее любили все и даже боги. В те далекие времена, когда она еще не сошла с ума. В наши дни. — Нет-нет-нет! — как заведенный болванчик произносил Стилински, едва вдыхая и пытаясь сдвинуться с места, вопреки здравому смыслу, который кричал, что нужно смываться отсюда поскорей. — Ты умерла! — еле выдавил Стайлз, поборов дрожь в голосе. — Милый, ты так вырос. — что-то отвечало ему, что-то чертовски знакомое, родное, с голосом матери и это добивало. Это рушило последние мосты, последние стены, которые выстраивались не один год, которые были трепетно воздвигнуты кирпич за кирпичом. Стайлз просто не отдавал себе отчет, просто не отвечал за себя, он был дико вымотан всем этим сверхъестественным дерьмом, что сваливалось на них день за днем. Если сумасшедшая Кейт смогла создать Берсеков. Если сумасшедшая друидша устроила жертвоприношения. Если зомби-дядюшка ожил. Если в него вселился злобный дух лисы. Если Мартин предвещает смерти. Если есть канимы. Если есть стая альф. Если есть сумасшедшие охотники на оборотней. Почему бы Клаудии Стилински не быть живой? Почему? Стайлз срывается с места, бежит в сторону кустов и готов поклясться, видит, как что-то пролетает мимо. Какая-то тень в полуметре от него. Стилински кричит и бежит куда-то, куда его ведут только его предчувствия и маниакальная вера, что он видит тень где-то впереди себя. Ветки хлещут по лицу и плечам, корни деревьев и камни тормозят, пытаются остановить, весь лес тянется к нему, как будто в немом порыве остановить, удержать. То и дело подкидывая какие-то сюрпризы, но Стилински бежит. Не разбирая дороги. Не обращая внимания на боль. Бежит за тенью впереди. Он срывает голос, кричит надрывно, хрипя от боли, когда тень прыгает куда-то в обрыв, а его сносят с ног, едва успевая спасти от неминуемой участи, потому что он был готов прыгнуть вниз. — Стайлз! — Пощечина оказывается слишком сильной, голова дергается так сильно, что хрустит позвонок. — Приди в себя! — очередная пощечина ни черта не отрезвляет. Он все равно силиться встать и дать деру в чертову пропасть. Она так и манит его своей чернотой. — Стилински! Где твои таблетки? — Парень даже не может определить кто с таким рвением пытается привести его в чувства. Он все равно дергается, тянется руками в сторону обрыва, хотя даже не видит его. Глаза застилает пелена слез, легкие мучительно сдавливает, вся грудь горит от боли, но он едва ли чувствует ее, потому что он уже не воспринимает этот мир адекватно. Руки и нижняя губа дрожат как у эпилептика, и Стилински начинает жадно глотать воздух, который не проходит, застревает в глотке, словно кто-то перекрыл канал. Сердце заходится в таком ритме, что должно вот-вот остановиться, не выдержав нагрузки. Удар в солнечное сплетение вышибает весь дух. Пробка, не дающая воздуху пройти, в миг исчезает. Правда Стайлз теперь не может сделать вдох, но, слава богу, не приходится. Кто-то с нажимом вдыхает ему в рот долгожданный кислород. Стилински жадно глотает воздух. Кровь начинает быстрей циркулировать по венам, кислород медленно, но верно подходит к мозгу и тот дает сигнал. Стилински закрывает глаза, проваливаясь в темноту. *** Стайлз вспоминает, как однажды погрузился в ванную со льдом в кабинете Алана, и как потом вынырнул. Сердце сковало стальной цепью, и что-то начало давить, оседая на стенках, мягко стекая куда-то вниз и наполняя все естество непреодолимой тоской и страхом. Страх, первородный, чистый, сумасшедший в своем проявлении. Стилински помнит глаза друзей, которые едва ли не сходили с ума от того, что с ними происходит. А Стайлзу до этого дела нет. Его не сковывает, его не доводит это до кошмаров по ночам, потому что он проходил это. Потому что Стайлз помнит, как мать умерла с открытыми глазами полными безумия и страха. Потому что последнее, что она сделала перед смертью, это указала пальцем на сына и визгливо заявила «Ты убил меня», а потом так страшно засмеялась, что Стилински закричал, закрыв уши руками и все. Все оборвалось. Сердце Клаудии остановилось. Навсегда? Стайлз подорвался на месте, хватая воздух ртом на манер рыбы выброшенной на поверхность, да только его тут же прижали обратно, так сильно вдавливая его плечи во что-то мягкое, что он мог поклясться, что еще бы немного и он бы услышал как треснули кости. — Дыши. — все что он услышал прежде чем опять провалиться в темноту, а проснуться уже в своей кровати. Парниша с ужасом огляделся, не веря глазам, хотя видел он свою комнату с привычным бардаком, но что-то неведомое пугало его до дрожи в руках. — Тише. — парень так сильно качнул головой в сторону голоса, что застонал от боли и тут же схватился за шею. Дерек Хейл с цоком закатил глаза и подошел к мальчишке, отбивая его руку и забирая боль. — Ч-ч-что ты тут делаешь? — заикаясь не то от страха, не то от шока, спросил Стилински смотря на альфу. — Слежу за тем, чтобы ты опять не побежал в лес прыгать с обрыва. — ответил волк и присел на компьютерный стул. — А? Какой обрыв? — Стайлз попытался напрячь память, желая вспомнить прошлую ночь, но ничего кроме страха, что он что-то теряет и умирает, он больше не чувствовал. Все что он мог вспомнить, это темноту и пробивающийся через нее голос, который то звал его, то призывал придти в себя. — Когда мы были в лесу, Лидия закричала, Скотт побежал узнать, что происходит, а потом я услышал, как закричал ты. В общем, я заметил тебя в паре метров от обрыва. Ты собирался спрыгнуть, Стайлз. — Дерек особо подчеркнул последнее предложение и взглянул подростку в глаза. Стилински не веря отвел взгляд, а Хейл продолжил: — Ты не приходил в себя, дергался и пытался вырваться, чтобы прыгнуть. А потом у тебя началась паническая атака. Стайлз низко опустил голову и выдохнул, принявшись растирать лицо ладонями. — Потом ты пришел в себя, и отключился, но ты был не стабилен. Сердце все время шалило, срывалось с ритма, ты просыпался и начинал задыхаться. — Поэтому ты остался здесь. — закончил за Хейла Стайлз. Дерек кивнул, хотя парень так и не поднял головы. — Спасибо тебе. — проговорил Стилински, хотя Хейл покинул комнату раньше чем человек договорил. Стилински был не в силах передать, как сильно он благодарен Хейлу. Потому что он прекрасно знал, как бывает, когда тебя так сильно накрывает. Если бы Дерек не остался, скорей всего Стайлз утром бы не проснулся. *** — Боже, что там случилось? — Мартин поджидала Стилински у его шкафчика. — И тебе привет. — кисло ответил Стайлз и открыв шкафчик, даже не предприняв попытки поймать учебники. Только мягко отодвинул Лидию, что бы на ее очередные брендовые туфли не упали тяжелые томики с необходимыми знаниями по предметам. — Стайлз, ты чуть не умер, я знаю это! — Банши трепетно зашептала. Когда она говорила о смерти или своих способностях, она всегда принималась как-то по особенному смотреть в глаза, и голос у нее становился проникновеннее, западая в самую душу и даже глубже. — Я не уверен. Мне показалось… — хотя на самом деле он был стопроцентно в этом уверен, — Что я услышал голос матери. А потом была какая-то тень и я побежал за ней, а она сорвалась в обрыв. — Мартин шумно вдохнула, прикрывая рот ладонью, словно переживая этот момент вместе со Стилински, — И Дерек спас меня. Вот и все. — закончил парень и запихнув учебники в ящик, мигом двинулся к кабинету, желая хоть на секунду остаться наедине с самим собой. Никто кроме Мартин не интересовался, что же случилось ночью, и Стайлз от чего-то решил, что Лидия скорее всего, почувствовав, что друг в безопасности, наплела какую-нибудь историю Скотту, а тот и поверил. За обедом все болтали, обсуждая то происшествия ночью, то кто чем будет занят сегодня. Скотту с Лиамом предстояло, как всегда сломать парочку костей на тренировке, Лидии прислушаться к своим голосам, а так же свериться с некоторыми справочниками по поводу ее догадок, а вот Кире со Стайлзом делать было абсолютно нечего. Впервые за долгое время у Стилински не было ни догадок, ни даже желания лезть куда-либо. Он все еще чувствовал себя опустошенным, изломанным, склеенным не так и не тем клеем. Стайлз чувствовал, как паника ежесекундно подкатывала к нему, но почему-то отступала. — Бро, все нормально? — Скотт хлопнул друга по плечу, Стилински ответил улыбкой и утвердительным кивком. Стайлз чрезвычайно хорошо врал, когда его жизнь катилась в жопу. Человек двинулся на тренировку по лакроссу, коих пропустил уже две и пирожок, он же тренер, грозился его убить. — Стилински, если бы ты был на два года младше, я бы убил тебя! — кричал тренер, заглушая свой голос свистком. — Но в этом нет смысла! — вставил свои пять копеек Стайлз. — Для меня есть. — ответил пирожок и пинком под зад выпустил Стайлза на поле. Впервые за целый день, Стилински почувствовал себя чуточку лучше, чем всегда и даже с улыбкой принялся забивать мячи, который впрочем, не всегда разделяли желание игрока и не попадали в ворота. Спустя три часа, изнемогая от усталости и боли во всем теле, Стайлз стянул с себя тяжелую форму и завалился в душевую. В школе он остался один, во всяком случае вряд ли какой-нибудь кружок любителей жаб засиживается допоздна в школе, а Стайлз вот до самого конца тренировался. Зато в этом есть плюсы- душевая свободна, никто не норовит сбить тебя с ног или выгнать, потому что очередь как бы не маленькая. Простояв под теплой водой с минут пять и чуть не уснув, Стилински лениво намылил уставшие руки, пробежался мочалкой по животу и спине, смыл пену и глубоко вдохнув, отправился в раздевалку. Честно говоря, Стилински было не по себе. Все, чему, он научился за эти годы пережитые с оборотнями, так это оставаться одному- очень хреново. Едешь на машине ночью? Ты труп. Остаешься один в школе ночью? Ты труп. Выходишь погулять один ночью? Ты труп. Не спишь или не на вечеринке ночью? Скорей всего- ты труп. — У тебя паранойя, успокойся. — тихо сказал он сам себе. Помогло, конечно, не очень, но тишину разбавило и на том спасибо. Быстро вытерев волосы и пройдясь полотенцем по рукам и груди, Стайлз принялся одеваться, не испытывая никаких теплых чувств к школе и желая свалить как можно быстрее. — Милая форма, Стайлз. — Стилински нервно вздрогнул и повернул голову в сторону женщины. — Мария? Что вам надо? — Стайлз невольно поджал пальцы на ногах. Почему все это с ним происходит? Господи, чертов Питер и его желание собрать стаю. Ну и собирал бы ее у черта на куличиках, нет же. Именно здесь! Именно Скотта! Именно сейчас! — Я знаю что вчера случилось. — Женщина присела на лавку. — Скажете, что я сумасшедший или то, что моя мать переродилась в козла или кто вы там? — Стилински начинал раздражаться, его начинало накрывать волнами то паники, то агрессии и он не спешил прогонять эти эмоции. — Нет, Стайлз, я хочу сказать, что тебе стоит пройти инициацию как можно быстрей. Плащ укроет тебя, не только от волков. Это не было твоей матерью. Это не было даже человеком. Это что-то древнее и опаснее. — Предостерегла Мария, улыбнулась и молча удалилась, понимая, что парню нужен отдых. Стайлз действительно нуждался в отдыхе. Добравшись до дома и перехватив отца в дверях, он заверил родителя, что он в полном порядке, что в городе совершенно точно ничего не происходит и что никаких голых мальчиков-волков в следующее полнолуние не будет. Оба Стилински сделали вид, что никакой лжи они не услышали.