Американская мечта

      Как бы хорошо она ни прятала вещи, Арин находила колкий радиоактивный песок повсюду: под одеждой, в волосах, он противно скрипел на зубах, вызывая непреодолимое желание постоянно сплёвывать и тратить драгоценную влагу, он забивался в спусковой механизм той рухляди, которую она сняла с рейдера по пути, проникал даже в запечатанные коробки из-под патронов на дне сумки.       Если оставить всё как есть и перестать шевелиться, то тело быстро покроет слой песка, а через пару дней полностью скроет от посторонних глаз — сколько трупов она уже находила на дороге, ориентируясь по одному лишь запаху! Пустошь будто медленно заглатывала то, что пыталось шевелиться и сопротивляться, наводя свой идеальный порядок — безликий и мёртвый.       Бродячий торговец сказал, что до Мегатонны ей осталось пройти несколько миль, и, пока она не приблизилась к воротам вплотную, даже не верилось, что город может быть таким. Казалось, кто-то собрал в округе весь хлам и свалил его в кучу, затем там завелись люди и немного растаскали мусор для свободного перемещения. Рассказ шерифа немного прояснил тайну возникновения города из металлолома, но принцип остался тем же. Арин с осторожностью перемещалась по улицам, огибая острые углы стен и торчащую ржавую арматуру — было бы неуместно подхватить столбняк с порезом.       Врытые в грунт ступени уходили резко вверх по краю воронки, и приходилось карабкаться, огибая опасные участки. В случае падения катилась бы она долго. Простая ходьба в Мегатонне превращалась в испытание, а жару было не передать словами — в полдень солнце раскалило город, словно форму для запекания. Быть внутри помещений категорически не хотелось, но продать награбленное и попутно поговорить с торговцем было необходимо. Арин оставалось надеяться лишь на дружелюбный сервис.       Вывалив трофейное содержимое прямо на прилавок, она вытерла пот со лба и пересеклась взглядом с охранником.       — Приветствую новичка в «Магазине на кратере»! Меня зовут Мойра Браун, и я счастлива приветствовать тебя в Мегатонне! Чем могу помочь? — громкий девичий голос заставил Арин вернуться к делу.       — Да-да, здрасте, — торопливо отмахнулась она, но девушка в синем рабочем комбинезоне — Мойра — не повела и бровью: вряд ли она вообще ожидала реверансов от местных покупателей. Арин продолжила складывать коробки на прилавок. — Продаю девятимиллиметровые патроны… тут немного пятимиллиметровых… Так… — Она облизнула нижнюю губу, прикидывая возможную стоимость случайного улова, пока Мойра всё пересчитывала, и следом выложила оружие. — Мне нужно починить револьвер. Можно в обмен на патроны.       — Ну-у… — протянула Мойра, распахивая огромные глаза, как у оленёнка со страниц детских книжек. Арин даже показалось, что она глубоко сидит на винте. — Тут доплатить придётся. И это займёт какое-то время — пока я определю…       — Я всё поняла, — поспешно перебила её Арин. — Не возражаете, если я немного пройдусь, пообедаю, а потом вернусь за оружием? Мне ещё подходящую работу найти нужно.       — Да, конечно! Зайдите к Дженни или в бар Мориарти — старый прохвост всегда в курсе дел на пустошах. Порой я просто не понимаю, как он умудряется…       — Я зайду вечером, — устало бросила Арин и поспешила на выход — прочь из этой душегубки и девушки со способностями энергетического вампира. Вряд ли она была способна предоставить чёткую информацию, но заглянуть по рекомендациям всё же стоило.       Лишь на пару минут Арин остановилась у скопища безумцев и с большим интересом, пополам с сомнениями, осмотрела зелёную лужу в воронке под неразорвавшейся атомной бомбой. Дети Атома самозабвенно бубнили полную чушь, а их наставник стоял по пояс в заражённой воде, в надежде дойти до заветного совершенства. Он был полностью лысым, осунувшимся, кожу покрывали страшные кровоточащие раны — судя по всему, он стоял тут много лет. Ученики чуть не в экстазе бились с его стильного образа.       Прохожие указывали в «пророка» пальцами и переговаривались между собой. Видимо, не только Арин жара гнала на улицу под сухой, но освежающий ветер. Люди общались, торговали, делились сплетнями, пытаясь как-то скоротать время. Полковник Отем сделал правильный выбор, отправив её в Мегатонну — единственное место, куда стекались слухи.       Арин уже привыкла доверять ему, как человеку, не думая о приказах. Да и какой смысл, если не можешь возразить или отказаться? Причины её появления в Анклаве больше не обсуждались, но продолжали незримо висеть в воздухе. Если от неё требовалось думать — Отем снабжал информацией ещё в своём кабинете. Обычно такие приказы шли с комментарием: «Действуйте по ситуации».       Со временем, ценой грубых ошибок и неоднозначных успехов, Арин стала определять эту скользкую грань дозволенного. Также постепенно определились границы общения с самим полковником. Арин, которой так и не нашлось места в Рэйвен-Рок, стала личным помощником и координатором Отема, что тоже не прибавило ей популярности среди остального персонала. Всё чаще она вспоминала слова Абрамс о том, что Экер — «точка невозврата для особо отличившихся членов Анклава» — отступников, вольнодумцев, любителей обсуждать приказы или, что ещё хуже, срывать операции. Тех, кого следует перевоспитать.       Кем из перечисленных был капитан Леманн — можно было только догадываться. Хотела ли она знать о том, каким он был до встречи с ней? Вряд ли, да и возможности уже не было. На символические похороны никто не пришёл, кроме полковника Отема, нескольких скучающих дежурных и самой Арин. Будто ни у кого из погибших не осталось родственников, друзей и семьи.       «Все они погибли в Филадельфии», — думала Арин, чувствуя, как леденеет сердце от подсчёта фамилий.       Система не была идеальной, но она работала так, чтобы каждый член Анклава вносил свою ощутимую лепту, согласно способностям. Людей вели с рождения, следили за успехами и планировали всю жизнь наперёд, составляли иерархию, согласно психологическому профилю. Здесь не было смертной казни или изгнания — на пустошах встретишь бывшего члена Анклава разве что чудом. Те, кто по каким-то причинам решил сбежать, знали, как нужно прятаться, чтобы не попасться «семье» и Братству Стали. Обычные поселенцы тоже не станут помогать члену Анклава, хоть и бывшему. Потому что жить нормально и вытравить себя же не выйдет — если ты родился в Анклаве, то в нём и умрёшь. В чём-то Арин даже завидовала потомственным солдатам — их право на жизнь было неоспоримо.       — Что встала, рот раскрыла? — Её толкнули локтём, чуть не сбив с ног. Арин могла уже только вслед смотреть группе наёмников, направившихся к выходу из города. Будет какому-то каравану счастье в пути и занимательные разговоры.       Уняв волну раздражения, она поплелась дальше. Дорогу подсказывали только местные, которым, видно, совсем было нечем заняться. Смерив её изучающим взглядом, торговец мясом неизвестного происхождения указал на вывеску «Латунный фонарь». Арин не стала его благодарить и, уходя, ещё долго чувствовала на затылке липкий внимательный взгляд.       Разруха и запустение так же бросались в глаза, как усики над верхней губой Дженни Стал. Пока барменша перечисляла меню, от которого в животе недобро заурчало, охранник «Латунного фонаря» встал с места и отсел подальше от Арин. Повернувшись, она поймала его тяжёлый взгляд из-за плеча. Затем он тут же отвернулся, демонстрируя перекинутый за спину китайский автомат — в восхитительно идеальном состоянии и авторскими модификациями.       — Кто этот приветливый парень? — спросила Арин, усаживаясь за стойку перед Дженни, стараясь не смотреть на растущую чёрную гусеницу над верхней губой.       — Этот? — Барменша одарила охранника недобрым взглядом, и Арин поняла, что она не в восторге от собственного сотрудника. — Его зовут Джерико. Не обращай внимание.       — На что?       — На всё, что он скажет. Или сделает. Лучше вообще не подходи. — Дженни красноречиво встретилась с ней взглядом и кисло усмехнулась, продемонстрировав выбитые передние зубы.       Не было смысла спрашивать очевидное, и Арин не собиралась лезть в их отношения, несмотря на типичный умоляющий взгляд барменши — «пожалуйста, спроси и помоги мне!» Джерико внимательно прислушивался — это чувствовалось даже в воздухе.       Нет. Арин уже помогала жителям Балтимора и других городов, где останавливалась на ночлег или бартер. Она хотела помочь и, если чувствовала, что человек бессилен что-то изменить в жизни, выполняла всю работу за него — лишь бы у него всё было хорошо. Гордость и самолюбие требовали похвал и памятников в городах, но реальность была иной. В лучшем случае Арин получала в награду молчание, в худшем — упрёки, нытьё и угрозы. Но чаще всего она отвечала собственной головой за проявленную доброту…       Дождь на Пустошах Филли всегда знаменовал радиоактивные осадки. Порой ямы заполнялись ярко-жёлтой водой, по цвету напоминающей ядрёную мочу брамина — всему виной утечки из заводов химикатов. Леманн говорил, что их было много в зоне поражения ракет. Что там происходило сейчас, — никто выяснять не полезет.       Заключённые шли друг за другом под проливным дождём. На загорелой коже скапливались крупные капли, которые перерастали в небольшие жёлтые ручейки. Надетые обноски насквозь пропитались радиоактивной водой. На шеях — рабский ошейник. Они проходили мимо Арин, будто строем, не поднимая головы, и счётчик Гейгера скрипел перед каждым, будто озлобленная собака.       Она придирчиво осмотрела себя и выровняла зонт, стараясь, чтобы ни одна заражённая капля не упала на драгоценную серую форму. Однако они выбрали удачное время для переброса подопытных — лучше пусть получат малую дозу сейчас, чем мгновенно умрут от лучевой болезни в экспериментальной камере.       Эта логика казалась Арин милосердной.       Когда остался стоять последний винтокрыл, она заметила в строю рабов знакомые глаза призрака, выжженные катарактой. Старик из Ньюарка, который отправил Арин на битву с когтем смерти, скользнул по её лицу мёртвым взглядом… и не узнал.       — Здесь мы закончили, — с облегчением отрапортовала она, когда дверь захлопнулась за последним рабом, затем села в винтокрыл группы быстрого реагирования и брезгливым жестом выкинула зонтик перед самым отлётом.       Она поймала взгляд Леманна, сидящего напротив, — и не увидела ни тени стыда или раскаяния. Если чувству долга можно было подобрать выражение, то это будет оно…       В глазах резко потемнело; голова резко упала вниз, будто Арин на миг потеряла контроль над собственной шеей. Подбородок с силой ударился о ключицу, клацнули зубы. Отключка продлилась не больше секунды, и Арин быстро взяла себя в руки. По ту сторону барной стойки на неё с испугом таращилась Дженни Стал, держа в руке бутылку с пивом. Лучше бы это был капитан Леманн.       Арин глубоко выдохнула несколько раз, пытаясь унять участившееся сердцебиение. Хорошо, что она уже сидела, а то непременно бы сложилась, как бумажная кукла.       — Тебе бы поспать — вырубаешься на ходу. — Дженни протянула бутылку. — Вот, держи. Полегчает.       — Сколько с меня? — пробормотала Арин, растирая пальцами переносицу.       — За счёт заведения. Как отоспишься, приходи за работой.       Видимо, Дженни была в отчаянии, если просила об услуге каждого встречного — даже готового вот-вот сдохнуть под стойкой. Арин никогда толком не пила спиртного — тем более не собиралась этого делать на задании — и отставила бутылку в сторону. Она встала с высокого стула и сделала несколько шагов.       — Не нужно было начинать всё с начала. Вот же идиотка! — За её спиной прошипела себе под нос Дженни, вытирая потемневшие стаканы тряпкой — если учесть, что лёгкая промышленность находилась в двухсотлетнем кризисе, о её возрасте безопасней было просто не думать.       Голова была тяжёлой, словно налитой свинцом, и Арин решила присесть опять — рядом с охранником по имени Джерико.       — Как тут до Мориарти дойти? — буркнула она, обращаясь к его лысому затылку.       Охранник молча опрокинул в себя виски из такого же мутного стакана. Арин заметила глубокие морщины на обратной стороне ладони и шее — он был явно старше, чем казался, благодаря крепкому телосложению. Несмотря на отсутствие соответствующей должности, Арин продолжала размышлять как исследователь:       «Сколько ему? Пятьдесят? Чудо, что он так хорошо сохранился…»       — Не разговариваем с незнакомцами? — она попробовала начать разговор ещё раз — с издёвки.       — Ты не из этих мест, — пробормотал охранник, даже не оборачиваясь. Покрутил пустой стакан в руке, но не уходил — значит, заинтересовался.       — Конечно, иначе я бы не спрашивала дорогу у каждого встречного, — с лёгкостью подтвердила Арин и фыркнула.       — Нет. — Её собеседник наконец удосужился повернуться и смерил неприятным взглядом, как тот торговец мясом. — Ты слишком чистая, хоть и хочешь выглядеть как все эти отбросы, которые приходят сюда за крышками. — Он обвёл взглядом площадь перед «Латунным фонарём» и нарочито громко хмыкнул. — Если живёшь на пустошах, то начинаешь подмечать детали. Кожа у тебя гладкая, не обветрившаяся, загар получила явно недавно. Зубы чуть ли не блестят, когда ты пасть разеваешь. Видимо, ничем не болеешь. Это даже не глядя на твою наручную погремушку. Спорим на сто крышек, что ты не живёшь на пустошах?       Арин молчала, глядя на охранника, больше похожего на наёмника — который больше походил на рейдера. За годы работы на пустошах Арин пристрелила несколько десятков головорезов, обезумевших от химии. Джерико не был похож на них, но и дряхлых рейдеров она тоже не видела. Его выдал взгляд — тёмный, тяжёлый, почти звериный. Держался Джерико свободно, даже вальяжно, что сильно контрастировало с дёргаными жителями Мегатонны, робко озирающимися по сторонам даже за охраняемыми стенами. Неудивительно, что Дженни его боялась. Арин тоже не хотелось его провоцировать.       — А ты похож на того, кто ищет работу, — тихо сказала она, стараясь не привлекать внимание клиентов бара. Она привыкла к тому, что на пустошах никто не замечал чужих проблем, но подвыпивший охранник слишком громко говорил, а лишние уши — особенно от разведчиков Братства Стали или ушлых искателей лёгкой наживы — ей были не к чему.       — Крышки лишними не бывают, — он одобрительно кивнул, опустив уголки губ, — но инстинкты мне подсказывают, что с тобой лучше не иметь дел. Как видишь, пока они меня не подводили.       — Справедливо. Что насчёт пятидесяти крышек за информацию?       Из рукава, словно по волшебству, вынырнул заветный гонорар, завёрнутый в холщёвую тряпку. Арин одним пальцем пододвинула крышки в сторону Джерико и выждала, пока тот заглянет внутрь.       — Говорят, ты тут много лет торчишь и всё слышишь. — Арин не стала скромничать и спросила как есть: — Что творится с местным Убежищем?       Джерико закинул крышки в карман и вернулся в исходное положение, замолчав на какое-то время, будто про Арин и думать забыл.       — Сто первое-то? Наглухо запечатано — как говорят. Но два раза точно оттуда выходили: первым был какой-то двинутый парнишка — сдох уже на пустошах. У Мойры от него комбинезон остался…       — Почему ты его назвал «двинутым»? — почувствовав что-то знакомое, Арин заёрзала на стуле — и это не скрылось от острого взгляда Джерико.       — Всё твердил о Смотрителе, будто о божестве каком. Чёрт знает, чем они там занимаются — и насрать, если честно. Никто тебе не скажет, потому что Убежище уже замолкло.       Нехорошее предчувствие окатило её, словно ледяной водой — опоздала!       — В каком смысле? — Арин старалась говорить твёрже, насколько было возможно.       — Старатели говорили, что стоя у двери, всегда можно было поймать их местный радиосигнал — музыку всякую и бормотание про Смотрителя. Но пару лет назад они поймали оттуда сигнал бедствия.       Он снова замолчал, внимательно вглядываясь в её покрасневшее лицо. Арин бросила перед ним ещё крышек, и Джерико спрятал их, даже не пересчитывая.       — А поподробнее? — она навострила уши, злясь на него за эти игры с саспенсом.       — Это было сообщение с просьбой вернуться — для кого-то, кто, видимо, ушёл оттуда. Даже пароль от двери упоминался. Говорила девчонка, поэтому старатели тут же начали подбирать известные им бабские имена. Видать, родители её оказались либо с юмором, либо с богатой фантазией — дверь так и не поддалась. С тех пор — тишина, как из могилы.       Арин выдохнула, невольно улыбнувшись. Кажется, Убежище 101 едва не кануло благодаря Амате, а Смотритель спас их от внешнего мира и даже мог не знать об этом. Но что же там произошло?       — Зайди к Мориарти, если хочешь узнать больше. Кстати, он тоже любит крышки. — Джерико отставил стакан в сторону и снова отвернулся, дав понять, что разговор окончен. — Думаю, всё здесь ясно, так что проваливай.       Общаться с ним дальше не было никакого желания — нужное она уже знала. Не верилось, что после стольких лет она вернулась в родное Убежище — и слухи о нём были самыми противоречивыми. Арин знала, что её ни за что не впустят, но теперь планы изменились. Отец мог игнорировать последствия своего побега, но Арин бы так никогда не поступила.       По дороге к Мориарти она бросила беглый взгляд на ворота Мегатонны и заметила быстро удаляющегося Джерико — не с одним автоматом, а уже с пухлой сумкой и при полном вооружении для дальних походов. Инстинкты подсказывали, что нужно спешить, поэтому визит в салун пришлось отложить. Да и что Мориарти мог сказать нового?       Арин забрала револьвер у Мойры, не обращая внимания на сопровождающий сделку поток слов, и побежала прочь на пустоши. Ориентируясь по карте в Пип-бое, которую загрузила ещё в Рэйвен-Рок, она на одном дыхании добежала до того самого места, где впервые увидела разрушенную Колумбию. Та самая расхлябанная дверь была на прежнем месте.       Если бы она тогда пошла вперёд, то вскоре наткнулась на Мегатонну, и не было бы изнурительного пути длиною в полгода. Как бы могла измениться её жизнь тогда? Арин закусила губу, пытаясь унять нервную дрожь, больше похожую на озноб — голову разрывало слишком много мыслей при полном отсутствии фактов.       Каменная глотка перед стальной дверью в Убежище дохнула плесенью и затхлостью. В голове гудело от накатывающего ужаса. С каждым шагом в голове вновь и вновь проносились воспоминания о побеге; револьвер в руке потяжелел, на миг будто обратившись в десятимиллиметровый пистолет, который ей дала Амата.       «Закрывай, пусть её раздавит!»       Арин остановилась у пульта и затаила дыхание. Сердце гулко билось в груди, норовя сломать рёбра. Для проверки, да и чтобы оттянуть время, она прокрутила доступные радиоволны на Пип-бое, но не нашла станции Убежища 101. Тревожный звоночек звенел в ушах всё настойчивей, заглушая здравые мысли и превращаясь в белый шум.       Онемевшей рукой она вбила такое родное имя — «Амата». Обработав запрос, система охраны недовольно буркнула через динамик; мигнула красная лампочка. Уже в недоумении, позабыв о страхе, Арин набрала пароль ещё раз и снова получила отказ, затем решила попробовать все знакомые ей имена жительниц Убежища — она ведь не слышала запись, может, это был кто-то другой?       Лампочка на пульте раз за разом светила красным. Ей было уже плевать на отчёт для Отема. Гул в ушах усиливался — и всё больше походил на шум спускающейся воды. Иногда сквозь него пробивался и насмешливый голос Джерико:       «С тех пор — тишина, как из могилы».