Американская мечта

      Утро полковника Отема начиналось с кисловатого консервированного кофе и свежих отчётов. В последнее время было так много работы, что он, к большому сожалению, стал читать меньше книг и больше рапортов, наспех набросанных на коленях. О грамотности и высоком слоге, конечно, не могло быть и речи. После нескольких страниц он почувствовал, что глаза начали снова слипаться.       Хотелось отвлечься хотя бы на пару минут, и пальцы сами скользнули к выключателю старого приёмника. Довоенная техника мигнула частотой пойманной радиоволны, и через пару секунд из динамиков полился мягкий бас-баритон:       When my hands are tired and my step is slow       Walk beside me and give me the strength to go       Fill my face with Your courage, so defeat wonʼt show       Pick me up when I stumble, so the world wonʼt know… [1]       Вопреки всем ожиданиям, кабинет не сотрясали пафосные марши. Играла та же волна, которую так любила включать лейтенант Гордон. Она постоянно забывала переключать приёмник, когда запирала кабинет на ночь, и Отем частенько начинал рабочее утро в ритме кантри. Как и сейчас, он в одиночестве стоял у древнего приёмника, прихлёбывая кофе из кружки, и слушал музыку, убавив звук почти до минимума.       Отем усмехнулся: его образ ещё много лет назад оброс мистицизмом не хуже президентского, что, конечно же, льстило. Он стал символом силы, надежды, вектором направления, стрелкой компаса — при этом оставаясь обычным человеком, который понимал: его реакция стала не той, что прежде, он стал заметно быстрее уставать. Отем, как и все смертные, неизбежно старел, но этот естественный процесс никогда не затронет всем известный символ. Продолжая почти безвылазно работать в Рэйвен-Рок, он в то же время незримо присутствовал за каждым бойцом.       Он был тем, кто решал судьбу человечества, но знал, что в грядущей битве будет не один: его поддерживал труд нескольких поколений. Порой казалось, что даже из Рэйвен-Рок он слышал голос каждого — тех, кто давно мёртв, и тех, кто работал на самых удалённых точках. Он был не просто командиром, а духовным лидером, их смыслом существования. Он был человеком в Высоком замке.       Усмехнувшись сравнению, Отем оглядел стальные стены бункера и поднял взгляд в потолок. Над его головой ждало некогда усмирённое, а ныне же — абсолютно дикое чудовище, которое двести лет назад поглотило страну из его грёз. Америка давно забыла, какой была прежде, и Отем решил ей об этом напомнить. Если для её пробуждения потребуется шоковая терапия, он будет готов пойти на самый радикальный шаг.       Отем не сомневался, что вскоре усмирит пустошь и подчинит её Анклаву. В его руках было достаточно козырей, чтобы сравниться с ней по силе. Впереди их ждала решающая партия: Анклав был далеко не на пике военной мощи и выжимал из имеющихся ресурсов последние соки. Бросив все имеющиеся силы на битву, они либо окончательно закрепятся на Столичной Пустоши… либо падут. В этом случае пустошь обратит их свершения и тела в прах и ещё глубже спрячет его прекрасную, спящую под радиоактивной пылью Америку.       When my way is light but I still can’t see       With a strong hand, strike out the blindness in me       Show me work that I should carry on for Thee       Make my way straight and narrow like You wanted to be [2]       Отем отставил опустевшую кружку на стол и переключил радиостанцию. Вместе с маршами в голову ворвались тяжёлые мысли, словно вместе с волной он переключил и своё сознание.       Лейтенант Гордон задерживалась, но Отем прекрасно понимал, что ей потребуется время, которого у них уже не было. Он давно знал, что Эдем посвятит её в свои планы, и изо всех сил старался оттянуть этот момент — сначала из-за того, что бродяжка с пустошей была недостаточно подготовлена, её было сложно контролировать. Потом… Отем так и не смог до конца сформулировать причину. Он знал итог предстоящей операции и не хотел втягивать в эту грязь своего лучшего оперативника. Лейтенант Гордон была идеальным кандидатом в нынешних условиях, лучше не придумаешь — и в очередной раз Отем изумился холодной расчётливости президента. Что-то мешало утвердить операцию и отдать приказ к началу действий. Терзали сомнения, а чувствам своим он привык доверять в первую очередь.       Сейчас каждая клеточка мозга кричала об опасности. Он чувствовал ответственность не только за своих бойцов, но и за учёных, снабженцев и их семьи, которые работали и ждали обещанного мира, и не мог предугадать, что их ждёт в будущем по плану президента Эдема. Что останется, когда наестся саранча? [3]       По ту сторону бронированной двери послышался писк магнитной карты; лейтенант Гордон вошла в кабинет. Закинув на ходу пропуск во внутренний карман серого форменного плаща, она выпрямилась перед ним по стойке смирно.       — Прибыла с докладом из Мегатонны, сэр, — отрапортовала она.       — Вольно. — Отем махнул рукой, уселся за стол и поднял на неё взгляд. — Я уже читал рапорт.       Лейтенант привычно опустила плечи, затем снова протянула руку, чтобы убрать долбящий по мозгам ритм марша, и с каким-то растерянным выражением на лице машинально убрала за ухо выбившуюся из туго затянутого пучка прядь волос.       Пока лейтенант Гордон выполняла эти простые манипуляции, Отем, наблюдая за ней, внезапно определился, какую реальность хочет видеть. Мысль была настолько ясной, что он почувствовал лёгкое раздражение от собственной нерешительности.       — Тогда вы знаете, о чём я попрошу, — даже не подозревая, какие мысли сейчас терзали его, лейтенант Гордон вдохнула поглубже и выпалила: — Разрешите взять несколько инженеров и вскрыть Убежище 101…       — Исключено, — резко бросил Отем, но она не собиралась так просто останавливаться.       — Вы не знаете, что там: у них могли выйти из строя фильтры воздуха или воды, могла быть утечка в реакторе. Мы просто убедимся, что всё в порядке!       — Лейтенант! — повторил он чуть громче обычного, чем определённо заслужил её внимание.       Прогулки по пустошам, где в последнее время стояла невыносимая жара, явно не шли ей на пользу — несмотря на загар, вид у неё был довольно болезненный, — но сейчас ценилась помощь каждого, особенно агентов с богатым опытом выживания.       — Простите, сэр, — лейтенант Гордон привычно вытянулась и уставилась в точку поверх головы сидящего за столом Отема. Первое правило армии: «В любом неудобном случае прикинься бревном, и вопросы тут же отпадут».       Он и сам выглядел сейчас не лучше. Усталость и нервозность можно было списать на последствия пережитой несколько суток назад смертельной дозы радиации, однако доктор Чейз, который осматривал его через день, мог точно сказать, что изменился он, как только пришла весть о запуске очистителя. Тени залегли под глазами — сон был тревожным, а разум терзало плохое предчувствие, рисуя страшные картины будущего.       — Вас желает видеть президент Эдем, — сухо, без лишних вступлений сообщил он наконец. — Лично.       Повисла напряжённая тишина. Лейтенант открыла и закрыла рот, не в силах найти подходящих слов. «Рада слышать? Это большая честь?» — сказать можно было одни лишь глупости. Для Отема бездумные слова имели такую же ценность, как мешок радиоактивного песка. Наверное, поэтому в кабинете почти всегда стояла тишина.       Так и не дождавшись от неё никакой реакции, кроме ступора, он встал из-за стола и произнёс:       — Идите за мной.

***

      Теперь всё выходило так, словно к Эдему её вели как минимум на расстрел. Полковник хранил каменное выражение лица — как обычно. Арин шла от него по правую руку, приветствуя вместе с ним проходящих мимо солдат и учёных, и старалась унять дрожь в руках. После нескольких попыток досчитать до десяти, она спрятала их в карманах.       Тема предстоящего общения была вполне ясна, поэтому Арин заранее готовилась стойко принять удар. Также не хотелось думать, будто Отем отводил её на убой, словно вышедшего в расход брамина — но какой у него был выбор?       — Меня ведь не обвиняют в пособничестве Братству Стали? — наконец выдавила из себя Арин, когда полковник остановился в безлюдном коридоре. У двери дежурили для робота-охранника. Сложив руки за спиной, он отрицательно покачал головой, но легче от этого не становилось.       — Вы всё поймёте. Со временем, — мрачно сказал полковник на прощание и быстрым шагом направился обратно в свой кабинет, больше не взглянув на неё.       Арин сглотнула подступивший к горлу ком и двумя пальцами оттянула тугой ворот формы. Она никогда не была в этой части комплекса. Кажется, здесь находились серверы: президент выбрал странное место для встречи.       Двери бесшумно распахнулись, являя многоэтажное помещение. Арин остановилась, не понимая, куда идти дальше. В пролётах стояли серверные ящики высотой в человеческий рост, а единственная лестница вниз вела к гигантскому компьютеру. И никаких признаков жизни.       — Прошу вас, спускайтесь. Я здесь, — донёсся приятный голос, который так часто доносился из радиоприёмников во всех уголках Столичной Пустоши. Никаких обращений по званию — словно её приглашали в гости на чаепитие       Арин подошла к компьютеру, совершенно не понимая, куда стоит смотреть, чтобы обратиться к собеседнику. Конечно, она знала, что президент — скрытный человек. После уничтожения буровой установки любой преемник Ричардсона приобрёл бы несколько параноидальных привычек.       — Пусть мой облик вас не смущает, — донеслось из динамиков. — Я так долго ждал этой встречи!       — Вы меня ждали? — растерянно переспросила Арин, переводя взгляд то на жёлтые цветы в вазе у гигантского экрана, то на цепи проводов, ведущие к серверам. Она плохо разбиралась в суперкомпьютерах, но этот был особенным, раз занимал несколько этажей. И её посетила дикая догадка. — Так вы…       — Машина? Да! — легко согласился Эдем. Голос звучал необычайно бодро, словно Арин была гостем на очередной передаче по радио. — К этому тяжело привыкнуть поначалу, но потом всё становится на свои места — как, например, в истории вашей случайной встречи с отрядом Анклава в Новой Филадельфии, о которой вы столько спрашивали… — кажется, Эдем собирался поделиться и другими примерами, но поспешно вернулся к сути дела. Эта «рассеянность» машины невольно вызвала у Арин восхищение, но и сомнения: не морочат ли ей голову? — Вы правы, наша встреча связана с Джеймсом, вашим отцом. До чего же храбрый гражданин! Вы должны гордиться им!       Арин хлопала глазами, уставившись в дёргающуюся полосу звука на экране, словно в перекошенный рот какого-то технологичного чудища.       — Да, горжусь, — словно привидение, отозвалась она, когда президент изволил сделать паузу. Болтал он так же много, как и по радио. Возможно, сейчас он одновременно вёл очередную пропагандистскую передачу и общался с ней, а параллельно — ещё и приглядывал за перемещениями своих подчинённых. Действительно, многие странности теперь обретали смысл. Чтобы следить за пустошами, управлять Анклавом и лить в уши истории о прекрасной Америке, потребовались бы усилия нескольких десятков человек. Хорошо быть суперкомпьютером, как ни крути.       — Спешу успокоить: никто вас ни в чём не обвиняет. Наоборот, я хочу помочь Джеймсу закончить то, что он начал, и спасти человечество. Думаю, вы тоже хотите с ним поскорее встретиться. Здоровые отношения с семьёй — важный элемент в жизни любого гражданина. Я знаю, вы считаете, что отец поступил неправильно, оставив вас в Убежище, но посмотрите на это с другой стороны: кем вы стали в итоге!       Значит, Эдем действительно всегда их слушал — даже недавний разговор с Отемом. От этой мысли Арин почувствовала вполне объяснимую паранойю, но потом задумалась: так ли осведомлён президент, как хотел показать?       — А как же заговор в Филадельфии? — с нескрываемой злостью произнесла Арин, озвучив, наконец, свой главный вопрос. — Если вы всё видите, то почему не остановили бойню?       На этот раз Эдем молчал дольше обычного — три невероятно тяжёлые секунды.       — К сожалению, даже я не способен всё держать под контролем, — от былой бодрости в его голосе не осталось и следа, Эдем начал растягивать слова. — Всё началось со срыва эксперимента в отделе бионаук. К сожалению, подопытный коготь смерти сбежал из лаборатории и уничтожил несколько поселений вместе с рабочими нашего завода в Уилмигтоне…       Ему было жаль — точнее, он подсчитал урон и расходы, — но явно не человеческих жертв. Арин не нуждалась в объяснениях: она помнила тот день так чётко, будто всё произошло вчера. Как оказалось, на нижних уровнях довоенного завода скрывался ещё один — переоборудованный под лазерное и плазменное вооружение. Серия взрывов полностью уничтожила все скрытые помещения, ничего спасти не удалось. Ущерб был настолько огромен, что отрабатывать Арин придётся несколько полноценных жизней…       Либо она могла вернуть чистую воду на пустоши.       — …Только после трагедии у меня сложилась чёткая картина: всё это время среди персонала Экер были предатели. Немыслимо!       — Нет, нет… — тихо проговорила Арин, чуть усмехнувшись, и вяло мотнула головой, словно не хотела даже думать о такой возможности. Не хотела вспоминать, что сама видела Соломона. — Я же каждого в лицо знаю — этого не может быть.       К своему стыду, ей до сих пор было сложно обращаться к погибшим друзьям в прошедшем времени, но Эдем либо не заметил этого, либо не посчитал важным. В голове вновь ярко вспыхнула недавняя мысль, от которой захотелось протяжно взвыть: почему капитан Леманн оказался на базе Экер? Солдаты выглядели как головорезы, да и вели себя не лучше, но их хладнокровный командир, которого оставалось только на агитационные плакаты поместить? Впервые, когда от Арин требовалось думать, она не хотела этого делать.       — К сожалению, я не в силах игнорировать факты. Зная эту страшную правду, нужно как можно быстрее запустить очиститель, пока Анклав может свободно действовать, — тем временем продолжал Эдем своим певучим голосом. — И только вы сможете нам помочь, лейтенант.       — Я не знаю кода запуска. Отец даже не говорил, что мы пришли из Столичной Пустоши, — в очередной раз повторила она, в душе уже проклиная и очиститель, и Братство, и отца. Даже основная свидетельница, которая сейчас находилась в Рэйвен-Рок, словно в гостях, а не в плену, была ей недоступна, но Арин всё же решила попытать счастье: — Доктор Ли знает, я уверена.       — Боюсь, мы не можем на неё давить, лейтенант. Пришло подтверждение, что доктор Ли работает на Институт.       Вспомнив самодовольное лицо этой невыносимой женщины, Арин передёрнуло. Все знали, что она врёт, и Зиммер решил вступиться в обмен за помощь в поимке своего беглого синта. Взятые под стражу техники почти ничего не знали, да и не сильно интересовались проектом, судя по всему. Их волновало только вездесущее Братство Стали и набеги супермутантов.       Прорывом стала лаборантка доктора Ли — Анна Холт, которая добровольно пошла на сотрудничество в обмен на место в Рэйвен-Рок. Эта дама была такой же вздорной и прямолинейной, как её начальница, но после профилактической беседы с полковником Отемом она открыла всё, что знала о проекте «Чистота», назвав среди прочего имена двух учёных, кому был известен код активации. Таким образом, Арин впервые узнала правду о своей матери — из уст заплаканной лаборантки из Ривет-Сити.       Как оказалось, Отем прекрасно помнил имя её отца, и Арин снова подвергли допросу в знакомой — типичной для Анклава — светлой комнате. Страха не было — только непонимание и какая-то горькая детская обида на отца: даже после побега, через несколько лет и за сотни миль он умудрялся портить ей жизнь. Также она не могла забыть странный взгляд, которым наградил её полковник Отем после допроса. В тот момент Арин впервые почувствовала, что способна порвать отца на части, когда наконец встретится с ним. Конечно, перегорела она быстро, признав в итоге, что у него на тот момент просто не было выбора. Оставалось только вернуть доверие к собственному родителю.       — Я вам верю, Арин, не волнуйтесь, — добродушно сказал Эдем. — Теперь мы знаем, что ближайший ГЭКК находится в Убежище 87, и Джеймс вскоре отправится за ним. Он — современный Прометей, и наш долг — помочь ему. Это будет прекрасно!       — Отец сейчас в Цитадели, — с долей сарказма заметила Арин. — Вряд ли кто-то из Братства обрадуется нашему появлению после резни в мемориале.       — Вы правы, безусловно. К сожалению, Братство Стали не делится с миром найденными технологиями, поэтому я серьёзно озабочен будущим очистителя. Ваш отец уже сотворил чудо, а с ГЭКК совершит невозможное. Но нельзя останавливаться и на этом!       От его оптимистичного тона по коже пробежала волна мурашек. Эдем будто и вдохновлял, и угрожал одновременно; от машины веяло холодом и фанатичным энтузиазмом. Расчётливое безумие плескалось в повышенных нотах, когда полоска звука подскакивала почти до края экрана. Теперь она понимала, как этот жизнерадостный, уверенный в себе голос внушал сотням солдат двигаться дальше, несмотря на трудности и постоянные потери: не потому ли, что его подсознательно боялись, как чужого? И Арин начало терзать нехорошее предчувствие.       — Что вы имеете в виду?       — Мутанты, рейдеры и подобные им нежелательные элементы тоже смогут насладиться даром чистой воды — абсолютно незаслуженно, смею добавить. Львы всегда идут за жертвой к водопою… Сердце разрывается, когда думаю об этом. — Эдем шумно вздохнул — вышло действительно печально, как у настоящего человека, разве что Арин не обдало воздухом из колонок. — Могу поспорить, вы сами не отказались бы избавиться от этой проблемы и очистить нашу славную страну. Жители Убежищ смогут наконец выйти из заточения. Разве вы не этого хотите?       В его певучем голосе можно было утонуть. Если бы Арин закрыла глаза и полностью отдалась ощущениям, то обязательно бы растворилась. На пустошах большинство людей не могут даже грамотно связать два предложения, в иных случаях — красноречивый признак, что тебя пытаются обмануть.       — Больше всего на свете, — сказала Арин и не соврала. В последнее время мечтать она стала намного скромнее, — но полковник строго запретил вскрывать Убежище 101.       — Если мы сделаем это сейчас, люди могут погибнуть. Хватит напрасных жертв! — от этого пафосного заявления по коже вновь пробежала волна мурашек — или просто в серверной было холодно? «Внутренности» Эдема предпочитали холод, как в морге. — Полковник, как обычно, прав. Видите, у вас уже две причины, чтобы поторопиться и найти отца.       — Конечно, — Арин кивнула монитору. — Я всё поняла.       — Я так рад это слышать, лейтенант! Не сомневаюсь, что вы всё сделаете правильно. — Теперь Арин уловила очередной намёк на своё шаткое положение и прошлые преступления, и в глазах внезапно снова потемнело. Выдержав паузу, Эдем начал чеканить слова: — Необходимо устранить урон от довоенного вируса ВРЭ, чтобы Америка смогла вздохнуть свободно. Здесь, в Рэйвен-Рок, используя и разработки Экер, наши учёные уже давно модифицировали вирус так, чтобы он убивал своих носителей. Однако его не так просто распространить. Появление проекта «Чистота» можно назвать настоящим подарком: внедрив вирус в систему фильтрации, на пустоши польётся отравленная для мутантов вода. Львы придут на свой последний водопой.       Когда Эдем закончил, Арин какое-то время стояла без движения, даже забывая моргать. Благодаря работе в Экер, она прекрасно знала, что довоенным штаммом заражены не только супермутанты и гули, но и все, кто родился на вольных пустошах.       Видимо, Эдем понял, о чём она думала, и произнёс печальным тоном:       — К сожалению, это значит, что вы…       — Я умру, — бесцветным голосом отозвалась Арин.       — Боюсь, новый мир не будет нуждаться и во мне, — трагично возвестил он. — Новой Америке будет нужен новый президент — тот, кого можно увидеть своими глазами, из плоти и крови.       Арин подняла удивлённый взгляд на экран компьютера и промолвила:       — Что будет с вами? — почему-то судьба машины её волновала больше, чем собственная. В действительности с ней всё было ясно с самого начала.       — «Я был спасителем людей, я жил, чтобы страдать и умереть. Я жил, чтобы возвестить людям страдание и смерть, освобождающие от радостей жизни», [4] — почти нараспев сказал Эдем с нарастающим фанатизмом, от которого волосы на затылке становились дыбом.       Эта машина будто была не наделена, а одержима человеческой волей. Вкупе с холодным математическим мышлением Эдем выдвигал чуть ли не новую идею постапокалиптического дарвинизма. Арин не сомневалась, что президент несколько тысяч раз просчитал все затраты, жертвы и вывел самый безболезненный итог.       «Я умру», — эхом отзывались её мысли — бесцветные… безразличные. Неужели она почувствовала облегчение?       — Джеймс не сможет выполнить это задание, — настойчиво продолжил Эдем, будто даже не сомневался в своём прогнозе. — Но вы-то знаете, что без радикальных действий людей ждёт истребление. Вы видели пустоши и за пределами Вашингтона — скажите, во что превратилось человечество?       Кажется, президент не ждал ответа. Не о чем было говорить. Ещё раз попросив сохранить разговор в секрете, Эдем выразил надежду, что при следующей встрече он передаст ей модифицированный вирус, и вскоре пустошь будет очищена, затем витиевато попрощался, и экран суперкомпьютера потух.       Обратный путь в кабинет Отема растянулся для Арин на добрые мили. Было над чем подумать, но она почему-то начала разглядывать монументальные своды бункера, а мысли утекли в совершенно ином направлении. Будто так психика пыталась отгородить её от реальности.       Когда-то после странствий по пустошам база Экер казалась ей верхом развития цивилизации. Теперь Арин думала, что Рэйвен-Рок будто явился проклятому человечеству из будущего. Одна только планировка внушала чувство благоговейного трепета, словно у паломника, нашедшего собственную Мекку. Здесь хотелось просто быть — слушать раскатистое эхо и торопливые шаги сотен людей, работающих и живущих здесь. Рэйвен-Рок был в центре инноваций, вся информация с пустошей сливалась сюда. Неудивительно, что Анна Холт так быстро сменила свои приоритеты и решила присоединиться к Анклаву.       Когда Арин вернулась, Отем всё ещё сидел за трофейным столом, крепко сцепив пальцы. Он ждал её возвращения, возможно, даже не шевелясь, и ожил, когда она толкнула дверь.       — Мой отец возглавлял научный отдел, когда погиб президент Ричардсон. Благодаря ему мы все имеем счастье быть в этих стенах, — произнёс полковник на выдохе, устало, окинув взглядом кабинет. Арин машинально проследовала за его взглядом. — Он всегда ворчал, что из супермутанта учёный выйдет лучше, чем из меня.       — И вас отправили в армию, — догадалась она, не сдержав улыбки. Было приятно отвлечься от собственных мыслей, и на душе стало легче.       Арин села напротив него, заинтересованная внезапным откровением. Случаи, когда полковник улыбался, можно было пересчитать по пальцам одной руки, и момент нужно было хватать за хвост.       — Нисколько не жалею, — кивнул полковник, взглянув на неё. — Я бы создал бомбу судного дня, но подорвал бы ею Анклав в день сего великого открытия. — Он прокашлялся, пряча ухмылку в кулак, затем продолжил абсолютно серьёзно: — При любом стечении обстоятельств я бы так же посвятил жизнь тому, чтобы работа отца не пропала даром. Теперь Анклав — моя семья. К чему я веду, лейтенант: мы можем быть далеки во взглядах, но должны поддерживать тех, кому обязаны жизнью. Вопреки всему. Только честь и долг отличают нас от диких животных.       Некоторое время они молча смотрели друг на друга, но Арин могла поклясться, что их разговор на этом не закончился. Лишь раз он отвёл взгляд в сторону, остановившись на камере видеонаблюдения, затем снова вернулся к ней. Уголки его губ раздражённо поползли вниз. Арин давно поняла, что только так, бросая красноречивые взгляды, они могут быть откровенны друг с другом. Она читала Отема в глазах, видела в них своё отражение и боялась пошевелиться, чтобы не нарушить охватившее её спокойствие.       …Несмотря ни на что, они всё ещё были вдвоём. Только теперь — наедине с чудовищным секретом. И, в отличие от Арин, Отем уже свой выбор сделал.