Американская мечта

      С момента возвращения из Литтл-Лэмплайт юный Артур Мэксон стал ещё более хмурым и неразговорчивым. Новости, которые он принёс — обещание сделки, если точнее, — никого не обрадовали. Дети хотели вернуть друзей, попавших в плен к работорговцам, однако штурмовать укреплённый по всем фронтам Парадиз-Фоллз даже с четырьмя бойцами в силовой броне было сродни самоубийству. Брать на измор тоже не вариант: укрепления давно превратились в самостоятельный город со своими законами; пленники в любом случае пострадают первыми. Всё было настолько плохо, что они даже не обсуждали варианты.       Стоять на месте также не было смысла. Они пополнили запасы в ближайшем городе Большой, в котором местные жители страдали от повальной инфантильности, затем Мэксон и Глэйд повели группу подальше от колоссального источника радиации, на юго-восток. Для Джеймса они всё равно что возвращались, поджав хвосты, но и сам ничего не мог предложить. Ему было жаль детей, жаль всех жителей пустошей, и эта тоска лишь усерднее пожирала волю. К счастью, рядом всегда была Кросс, которая в любой момент могла с ним поговорить по душам.       — Погляди на это с позитивной стороны: мы всё ещё живы. — Джеймс даже не улыбнулся. — Сколько раз мы оказывались в безвыходной ситуации, но всегда находили решение. Юный Мэксон хочет помочь — посмотри, каким он вернулся из города этих бедных детей! — а мы должны довериться решению старейшины Лайонса.       Джеймс восхищался выдержкой высшего паладина Кросс, её уверенности в идеалах Братства Стали, но не мог позволить себе ту же кристальную наивность. Члены «Львиного Прайда», несмотря на свою славу, тоже не торопились. Время утекало, точно сквозь пальцы, а Джеймс и без того слишком много его потерял в ловушке Брона — или Брауна, что б его.       На очередной стоянке Колвин попросил помочь с картами — пип-бой загружал только актуальные данные, — и Джеймс осмелился заговорить о дальнейших действиях. Ему нравился этот снайпер, даже его неловкие шутки; в отличие от Глэйда, он пытался жить со всеми в мире.       — Если нам не попасть к ГЭКК через Литтл-Лэмплайт, остаётся только один путь: я возьму силовую броню и попытаю счастье у парадного входа. Всё-таки изначально это был мой путь, мой проект.       Колвин засмеялся, словно Джеймс впервые в жизни удачно пошутил, и добродушно похлопал его по плечу.       — Мы не можем идти дальше, потому что впереди Форт Баннистер — база наёмников «Коготь». Эх, когда-нибудь этот лакомый кусочек будет принадлежать нам, — мечтательно заметил он. — Какая высота для обстрела, какая техника там может быть спрятана!       — Рухлядь, — буркнул Глэйд, который, как оказалось, всё это время притворялся спящим. — База нужна только для распространения влияния на Столичной Пустоши. Странно, что Анклав ещё не скинул туда парочку бомб.       — Значит, у них нет бомб, — предположила Сумрак, а Колвин рассмеялся.       — Или берегут для нас.       Когда-нибудь этот день настанет — решающая битва между двумя титанами. Братство Стали защищало Цитадель, свой дом, и не могло отступить; Анклав же сделал решающую ставку на контроль над столицей, где размещались основные центры связи, а также очиститель, который никогда не работал. В первую очередь ревность не позволяла отдать проект кому бы то ни было, даже старейшине Лайонсу, но Джеймс часто размышлял, как далеко он мог бы зайти с ресурсами Анклава. Зачем же им очиститель, если не для чистой воды для всей пустоши? Вода — лучший ключ к сердцам отчаявшихся.       Так ли важно, кто его запустит, если в конечном итоге реки излечатся? О, да. Победитель будет диктовать условия, как заплативший самую высокую цену на этих бесчеловечных торгах. Поэтому Джеймс хочет быть первым — и чтобы его имя тут же забыли, не связывали с юным деспотом Мэксоном и мечтателем Лайонсом. Вода не должна никому принадлежать — так даже в Конституции было написано.       Джеймс мысленно усмехнулся: обвинял Кросс в наивности, а сам жил по меркам довоенного мира. Кэтрин была такой же — поэтому они и спелись. Мэдисон же мыслила иначе, глобально и холодно, как вычислительная машина, однако этот подход помог ей добиться хоть каких-то результатов. Порой человечность только мешала исследователю, ведь наука — не личное дело, и даже результат не принадлежал его открывателю.       Кросс, точно бабушка с умилительных довоенных плакатов, разогрела консервы на спиртовке, а затем что-то добавила из личных запасов в каждую банку. Колвин и Глэйд оставили силовую броню и даже Мэксон присоединился к ним, чтобы поужинать. Джеймс даже не заметил, когда успел всё съесть — это были самые вкусные макароны с сыром в его жизни. Горестные мысли сами собой отошли в сторону. Лишь затем он оценил хитрый план добродушной Кросс.       Сумрак взобралась на скалу, чтобы следить за окрестностями — Джеймсу казалось, что она в принципе не очень любила разговаривать, — остальные заметно расслабились, потому что знали, какую пользу приносил сканер пип-боя. Колвин чистил оружие, а Глэйд что-то подкручивал у ступни своей брони. Мэксон гипнотизировал дополненную карту Столичной Пустоши, пока к нему не обратилась Кросс:       — Я всегда восхищалась вашей находчивостью и храбростью, Артур. Отец гордился бы вами, — учуяв подвох, он поднял на неё взгляд — тяжёлый и убийственный. Джеймса передёрнуло, однако Кросс вела себя как ни в чём не бывало и заворачивала столовые приборы в тряпицу. — Как никто другой, вы должны понимать, что для достижения цели не обязательны жертвы, а высшая слава достигается спасением — ваш дальний предок доказал это.       Джеймс только сейчас понял, что ни разу не слышал о родителях Мэксона — только о самом первом, основателе, — однако прекрасно знал о кодексе чести Братства Стали, о принципах жертвенности во благо сестёр и братьев. Если он рано осиротел и воспитывался всем Братством в столь требовательной среде, оставалось ему только посочувствовать. Неужели он собирался пустить их всех в расход — или только себя?       — Просто… доверьтесь мне, — наконец произнёс Мэксон, и тон его не приносил утешения.       Звёзды украсили ночное небо; мутанты вышли на охоту, наполнив тишину тревожными шорохами. Вскоре Колвин сменил Сумрак в дозоре, а остальные развернули спальники. Джеймс не мог уснуть, хоть и доверял инстинктам своих попутчиков, глядел на экран пип-боя и мучился от мысли, жива ли Мэдисон и техники, напрасно доверившиеся ему. Хотя бы в благополучии своей дочери он не сомневался и смог наконец уснуть ближе к рассвету.       Позавтракав галетами, они быстро свернули лагерь и пошли по указаниям Колвина и Мэксона. Джеймс плохо ориентировался на местности, и даже пип-бой своими картами только его путал, особенно в помещениях, поэтому доверился их выбору. Пейзажи не менялись целый день, почти до следующего заката; разбитая дорога под ногами гипнотизировала безмятежностью. Невысокая горная гряда змейкой простиралась до горизонта — даже гражданский понимал, насколько это удобное место для обстрела. Однако вокруг было чересчур тихо.       Дорогу перекрыл решетчатый забор с заброшенным пунктом досмотра, а внизу, словно в чаше, скрывалось старое здание — скорее всего, какой-нибудь центр научных разработок для военных. Когда Мэксон остановился, Джеймс решил, что они зашли в тупик и заблудились, однако впереди он заметил одинокую фигуру в силовой броне той же модели, которой отдавали предпочтение в Братстве Стали, но тёмной раскраски с красными пятнами. Издалека подробности было не разглядеть.       Кросс поставила массивную кувалду на землю рукоятью вверх и пояснила для Джеймса:       — Это территория Изгоев.       — Чья? — всё равно не понял он и к своему стыду признал, что совсем не интересовался теми, на чью помощь рассчитывал.       — Наши братья и сёстры, которые не разделили путь старейшины Лайонса, — снова вмешался Глэйд. — Они считают, что Братство Стали сбилось с пути, когда он начал принимать в наши ряды пришлых и помогать местным.       — Значит, враг моего врага — друг?       Колвин как обычно рассмеялся, но как-то грустно.       — Мы с Сумрак будем держать их на мушке, паладин.       Кросс попросила Джеймса остаться со снайперами и не высовываться — видимо, оттого, что он из «пришлых», — а сама пошла с Мэксоном и Глэйдом. Молодой человек — хоть и рослый не по годам, широкоплечий, но без брони — первым отважно ступил на территорию Изгоев и не казался на фоне паладинов мелким или беззащитным. Когда они остановились у фигуры в чёрном, время будто бы остановилось. Колвин раздражающе чавкал жвачкой и наблюдал за встречей через прицел, опустившись на одно колено. Сумрак же надела шлем перед боем и полагалась скорее на умные сенсоры, чем на собственное зрение.       — С богом, — выдохнул Колвин, когда Мэксон с паладинами скрылись в здании.       — Как же мы им поможем? — возмутился Джеймс. Кросс спасла его от Анклава, а теперь он не мог отплатить тем же и чувствовал себя беспомощным, как ребёнок.       Колвин покачал головой в ответ и тихо зашептал молитву. Оставалось только ждать… и верить. Только Джеймс не мог положиться на случай — да, срабатывало в исследованиях, но не на войне же!       Посреди разборок титанов обычные люди только мешались под ногами — поэтому Джеймс уважал старейшину Лайонса за решение пойти против старых устоев и спасти Столичную Пустошь. Мэксон воспользуется ситуацией, но как же попросит примкнуть к ним? Почему Изгои должны сражаться?       Ответ лежал на поверхности, однако Джеймс до последнего отказывался верить — до тех пор, пока Мэксон не явился в чёрно-красной броне. Отличительные знаки украшали его, точно клейма скреплённого с Дьяволом договора. Хранитель Каден сотрясал воздух такой же громкой и грамотно поставленной речью и точно с первого слова нашёл что-то общее с Мэксоном. Его фамилия обещала перемены — а точнее, возвращение к корням. Вряд ли Каден рассчитывал вечно слоняться по пустошам в поисках хлама и ждал, когда старик Лайонс сдаст позиции или попросту умрёт от старости.       Кросс тоже хорошо знала Кадена и тепло с ним общалась — как, впрочем, со всеми, — но Джеймс понимал, на чьей стороне её лояльность, и переживал ещё больше. Вскоре Мэксон подвёл Кадена к нему и представил как «свободного учёного», не писца. Как и всякий параноик, тот не снимал шлем, поэтому Джеймс мог смотреть только в визоры.       — Значит, вы нашли ГЭКК — жемчужину довоенных технологий? Похвально.       Джеймс смекнул, что все лавры Мэксон приписал ему, поэтому умолчал, что невзрачный терминал с архивами всё это время находился в Цитадели. Словно кучка мусорщиков, Братство Стали собирало технологии, но даже не особо вникало в их свойства. Изгои наверняка ничем от них не отличались. Ведь технологии — это вред и причина для войн, как же иначе?       Джеймс так и не понял смысл их логики.       — Я создал проект «Чистота» и с помощью ГЭКК могу очистить воду от радиации…       Однако Каден быстро перебил его:       — Вы же понимаете, что это не чемодан с компостом на случай Судного дня? Посмотрите на зверства в так называемых Убежищах — довоенные люди не собирались никого спасать и озеленять пустыню. ГЭКК — это оружие, работающее на холодном термоядерном синтезе. Бомба.       — Вы говорите о неисчерпаемом генераторе, — вежливо уточнил Джеймс; почему-то он опустил взгляд в землю, словно чувствовал себя виноватым. — Возможно, это миф… Да, сам ГЭКК считался мифом, но теперь мы знаем, что он существует — здесь, в нескольких десятках миль от нас! Я прошу только фильтр, чтобы спасти всех нас от ужасной смерти, — или он тоже опасен?       Постепенно Джеймс набирался то ли смелости, то ли гнева, и в конце практически прокричал свой вопрос в равнодушную, уродливую маску войны. Несмотря на славу собирателя технологий, от Кадена веяло смертью; даже знакомые рисунки с шестерёнками без крыльев — сгоревшие или собственноручно оборванные? — они умудрились по-своему извратить, закрасить кровью. Истинное Братство Стали никогда не считало таких, как Джеймс, людьми — и в лучшем случае бросало их на произвол судьбы. Конечно, он не хотел, чтобы «бомба» попала в руки недочеловека, дикаря с пустошей, а не солдата-сектанта, рождённого из железной банки.       — Не в тех руках — конечно, опасен, — невозмутимо пробасил Каден, словно не замечая агрессии, а затем поставил точку в их споре. — Мы поможем вам — чтобы проконтролировать — и заберём ГЭКК. Таков наш долг.       Сердце кровью обливалось от мысли, что столь драгоценная технология ляжет на пыльную полку в очередном архиве и снова покроется забвением, однако у Джеймса не было выбора: он нуждался в чёртовой армии или технологии получше, чтобы пережить убийственную дозу радиации. Каден, конечно, предложил первое.       База Изгоев в Форт Индепенденс располагалась в нескольких днях пути, однако спутница Кадена — защитник Морган — уверила, что подкрепление можно вызвать по радиосвязи, а пока — сосредоточиться на разведке. Её деловая хватка, жесткая невозмутимость и преданность, граничащие с горячей ненавистью к Лайонсу, восхищали и, в то же время, пугали Джеймса. Вдали от Цитадели он и сам начинал верить в преступления старейшины: его поминали по любому поводу, даже если песок забивался в силовую броню или налетала буря. Возможно, злость стала для них единственным оставшимся маяком и оправданием всех лишений. Точно святые мученики, они шли вперёд, вечно оглядываясь назад.       Вместе с Каденом они отправились в ближайший бункер, чтобы набраться сил и подготовиться, но прежде всего — он был их защитой от немедленного расстрела. Джеймс понял, что они все, как на подбор, нервные параноики с оружием в руках. Мэксон был в восторге и не отходил от Кадена ни на шаг, пожимал руки и с гордостью называл свою фамилию. Фанаты всего старого оказались впечатлены очередной диковинкой.       Немногочисленность Изгои сполна компенсировали своей верой и восхитительной работоспособностью. Как и Анклав, они не брезговали роботами, чинили всё, что находили, и тащили в бункеры запчасти. Писцов здесь заменяли специалисты — по сути, инженеры. Раньше Джеймс считал Братство Стали военизированной организацией, но Изгои превратили этот путь в культ. Он не хотел видеть «старое новое будущее», о котором грезил Мэксон, но рассчитывал на возвращение политики невмешательства.       Кросс следила, чтобы Джеймс лишний раз рот не раскрывал. Судя по недовольному выражению лица, она тоже была не в восторге от соглашения, потому что знала, кто на очереди у Мэксона и Кадена после ГЭКК. Наверняка они собирались дать бой и Анклаву, чтобы в лучах славы вернуться в Цитадель героями. Джеймс постоянно ворчал и дёргался от каждого скрежета, низкие потолки бункера давили на него и словно отнимали драгоценный воздух.       — Ну хорошо, вернёт Мэксон свою корону — а дальше что? Супермутанты же не испарятся!       Как старая и мудрая женщина, Кросс всегда держала таинственную паузу перед ответом, оглядывалась, но в остальном не выдавала тревогу. Из силовой брони она ни разу так и не вылезла.       — Джеймс, друг мой, успокойся, — повторяла она, улыбаясь. — Не переживай из-за того, что не в силах изменить. И будь честен хотя бы с собой — ты думаешь не о старике Лайонсе и его дочери, которой отвечать за выбор отца, а снова ищешь пути побега. Это нормально — быть эгоистом, Джеймс. Но порой в тяжёлые времена мы друг у друга — всё, что есть на самом деле. Думаешь, я не в ужасе? Ха!       Она улыбалась так искренне, что Джеймс содрогнулся, а затем и сам нервно и глупо рассмеялся. Мизантропы, которым плевать на работорговлю, вычистят для него Парадиз-Фоллз и спасут мир — уж не шутка ли? Возможно, счастливый случай действительно необходим… и он позволит Джеймсу уйти с ГЭКК.       Давящая ненависть Изгоев чуть было не пустила корни в его сердце, и Кросс прекрасно понимала это чувство: нельзя быть идеальной, точно ангел; опыт — лучший утешитель. У Джеймса был свой маяк, свой якорь — и обещание дойти до конца. Прикрыв глаза, чтобы не видеть стены бункера, он повторил, словно мантру: «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника воды живой».       Обогнув их в коридоре — единственном месте, где можно было размять ноги, — детвора в чёрных комбинезонах пробежала в задымлённую мастерскую, где вовсю кипела работа. Специалисты прикручивали щупальца «мистеру Храбрецу», гремели листами стали и смеялись, когда робот начинал выкрикивать: «Вот что я люблю, так это отдохнуть за счёт Дядюшки Сэма!»       Однако даже Изгои любили «Новости Галактики» с доброй болтовней Тридогнайта, и когда из старого радио полилась музыка, шум голосов поутих. Великолепные гитарные переливы раскачивали душу, вынуждая пуститься в пляс или хотя бы отбить пальцами ритм. Джеймс плохо разбирался в песнях и не знал артистов по именам, но любил бодрое кантри, а певец словно обращался к нему: Keep moving, Dan, don't you listen to him, Dan He's a devil, not a man And he spreads the burning sand with water Dan, can you see that big, green tree Where the water's running free And it's waiting there for me and you It's water, cool, clear water [1]       Совпадение настолько захватило Джеймса, что он упустил концовку. Впрочем, затем Тридогнайт озвучил название и добавил:       — Арин передает эту песню своему папе. Ох, дети — это так мило!       Во второй раз в жизни — после смерти Кэтрин, когда он остался с младенцем на руках — Джеймса парализовало от ужаса.